Притихшие стрелки смотрели на отца Никодима, как на сошедшее с небес божество.
Киркоров стоит перед вальяжно развалившимся в кресле отцом Никодимом. На одном глазу певца Армии —черная повязка, на другом —нарост запекшейся крови. У отца Никодима почему-то нет бороды, и он одет в халат сотрудника ЯДИ прикрытия.
И сунул в руку своему лучшему ученику Островцеву, боготворившему Ираклия Львовича, вот эту записную книжицу с единственной записью —7707070 —Mr. Nick Zvonsky, Moscow.
Низкий сырой свод подземелья. Кап! — сорвалась и расплющилась на земляном полу капля. Тусклая лампочка освещала пространство, перегороженное металлической решеткой. По ту сторону решетки —двое. Баба с фонарем и мужик.
Я встал рядом с Борисом. Он улыбнулся и кивнул мне.
Я уже понял, что нам… тьфу! мне, — повезло. Игроки здесь собрались хлипкие; удивительно, что им вообще удалось попасть на крышу —наверное, садились в Начале пути. В глазах у большинства —тусклая мольба: «Не тронь меня».