Он указал на свободную койку, расположенную аккурат над его собственной койкой.
— Музейные, — вдогонку похвастался Киркоров. — Редчайший табачок. Такие сам Сталин курил.
Скрежеща, поезд остановился. Олегыч повернулся ко мне, вытирая засаленным рукавом вспотевшее лицо.
Мы спустились на пути перед носом поезда.
— Ты оглох, б…, обосрался от страху, москвитская падаль?
Шрам плюнул на руки, — желтая тугая слюна на миг зависла в воздухе. Вцепился в рычаг. Надавил.