— А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?
Голос Рустама заметно дрожал, и без того узкие щелки глаз превратились в едва заметные ниточки.
— Как знаешь, — сказала рыжая. — Но, даже если тебе не интересно, мое имя —Марина.
В вечернем сумраке подходящая к платформе электричка казалась зеленой гусеницей. Анюта, видимо, устала: не болтала, не лезла целоваться. Сидела на лавке, щелкала семечки. В автобусе она спросила, что у Андрея с лицом; он соврал, что упал с лестницы.
— Успеете, сядете, — сказала Анюта, выносимая из поезда людским потоком.
Бросив давить на газ, я добился того, что машина поехала медленно. Отец Никодим задумчиво смотрел перед собой, словно забыв обо мне. А была не была! Прямо перед воротами я до предела вдавил в пол среднюю педаль. Машина остановилась, я стукнулся об руль так, что в носу засвербело.