Все цитаты из книги «Близится утро»
Ну а потом, по руссийской традиции, мы с банщиком пили хлебный напиток – квас. Я уж было решил, что все кончилось, но банщик вдруг одобрительно меня похлопал по плечу и опять на «парную» кивнул. Само…
Хелен засмеялась. Похлопала капитана по плечу.
– Мне кажется, ты хороший мальчик, – сказал он. – И я вот что думаю. Господь нас создал не как игрушку себе. Не для того, чтобы мы его восхваляли. И не для наказаний и горестей. Человек рождается для…
Был поздний вечер, солнце уже почти село. Молодые послушники с факелами шли по тротуару, зажигая газовые фонари. Почти все здесь были монахи, но встречались и мирские люди – то ли работающие в Урбисе…
– Я сразу понял, что вы никакие не иудеи, – чуть смущенно сказал Петер. – Никакие не выстолбы, ради тайной миссии носящие иудейскую одежду… какой крови человек, где родился и говорить учился – это вс…
Над столом письменным, где стоял маленький изящный арифмометр и лежали деловые бумаги, Комаров повесил мировую карту, в много цветов прекрасно отпечатанную. И если память мне не изменяет, белых пятен…
– Меня всегда интересовала тайна Слова, – неожиданно сказал Жерар. Будто мысли прочитал. – Великий дар Господний, весь наш мир изменивший… как же так получилось, что мы не достигли еще железного века…
Да еще с двумя спутниками, что вели меня по бесконечным коридорам, крепко под локти поддерживая. Со стороны, наверное, виделось все мирно и обыденно: молодые послушники помогают идти старенькому свящ…
Хитростью? Так какая же нужна хитрость, чтобы миновать все посты?
То ли искусство капитана было подобно мастерству Хелен, то ли Искупитель с Сестрой следили за нами совсем уж пристально – но с первого же раза повезло не только мне.
Через четверть часа мы взяли еще по кружке – теперь уж литровой, чтобы зря не гонять милую подавальщицу. От насытившегося Антуана мне перепала половина курицы, которую я честно поделил с бывшим сапер…
А тут – человек из Тайной Палаты Ханства!
Столь разные внешне, столь единые по сути.
– Чего взрывать-то перестали? – спросил сержант.
– Ильмар? – Хелен заглядывала мне в лицо, тормошила за плечи.
Бог – добрый! Бог – всемогущий! А зла в мире вообще нет никакого! Может, те, кто от чумы погиб, иначе бы против Дома восстали и умерли под преторианскими мечами лютой смертью? Может, ребенок, в реке …
– Не на этой машине, Ильмар. Она слишком тяжела.
Метрах в двадцати от нас, еще раз подтверждая свое неслыханное мастерство, сел на воду планёр Хелен. Куда мягче, чем наш. Уголком глаза я заметил, что первым из кабины выпрыгнул Маркус.
У товарищей наших, у всех, лежала на лице незримая тень. Это не обязательно к беде ведет. Видел я такое и у людей, которым суждено было к лучшему свою жизнь изменить, и они о том уже подспудно догады…
– Ваше преосвященство… Жерар Светоносный?
– Грехи наши тяжкие… – вздохнул Жан. – Мир перевернулся. Входите.
У нее и укрылись Хелен, Луиза, Маркус и Арнольд, когда три дня назад добрались до Аквиникума.
– Ильмар, родной, закрой-ка окошко, – попросил Жан. – Совсем уж схолодало…
Очень медленно – спешить мне теперь было некуда – я двинулся по периметру комнаты. И всюду, куда только дотягивался, ощупывал стены. Все камни были крепкими, надежными. Никаких выцарапанных посланий …
Приступ кашля у Петера уже прошел. Он сидел на кровати, недоуменно взирая перед собой и будто прислушиваясь к новым ощущениям.
Мальчик, желающий счастья для всех, ободряюще кивнул нам.
– Спасибо, добрый человек, – сказал я, принимая кружку.
– Спасибо, Сестра… – еще раз прошептал я, глядя в темную дыру, где едва угадывался ворочающийся на опилках мальчишка.
– Тут нечасто ходят… – пробормотала Хелен. Голос ее в узкой щели прозвучал глухо, но отчетливо. – Это ведь уже не подвалы, да? Не подвалы?
– Нет, но запал подходит и наш, его делали на манер китайского.
Заскрипело о песок днище лодки, Арнольд и Луи вошли в воду, подтягивая нас к берегу. Качался вдали огонек на шхуне, светил фонарь на песке. Два огонька в ночи, между которыми так долго сновала шлюпка.
– Молчи! – выныривая, прокричал я. – Хранила и хранить будет! Молчи!
Ну, с нервами у всех сейчас несладко было, но я едва себя сдержал. За такую безбожную брань я бы проводника всласть мордой по камню отвозил!
Нет, я снисхождения не ждал, ко всему готовился, но не так сразу!
Я повис на нем, собираясь с духом, чтобы вытащить наружу ноги. Мои ладони вцепились в колючие стебли с нежностью жениха, впервые оставшегося наедине с невестой. Дурацкий смешок вырвался из горла, в т…
– А сто? – спросил Маркус. И не дожидаясь ответа, пояснил: – Я знаю, как взять на Слово… ну, все что угодно. Но не могу. Пока.
Но никого, кроме нас, в странной этой комнате не было. И никаких амбразур, сквозь которые меня на прицеле держат, я тоже не увидел. Может, смотрел плохо?
– Это самое главное. Я над этим думал… всю ночь.
Словно Бог сам не может построить храм – хоть в подземном мраке, хоть на вершине горы. Будто ложные знамения нужны отцу правды.
Проводник дернул меня за плечо и очень неодобрительно заговорил по-мадьярски. Показал в сторону – там в корочке будто полынья была пробита, можно и воды зачерпнуть, и умыться.
– Довольно! Вы меня убедили. Все правы. Сударь, вы можете добыть для нас документы? Для всех нас, те бумажки, с которыми мы едем от границы, слишком уж отдают липой.
– Удачи! – крикнул я, перекрывая грохот, кашляя от наполнившей ангар вони. – Удачи!
Я смешался. Я держал книгу в руке, и мне хотелось открыть ее. Прямо сейчас. Пусть даже я не знаю арамейского, пусть не смогу прочесть. Хотя бы глянуть…
В этих словах была правота. Если, конечно, Маркус еще способен слушать кого-то.
– Это должен решать кто-то, поумнее нас, – ободренный моим молчанием продолжил Йенс.
Внизу взревели солдаты. Внизу ликовала толпа.
– Комаров говорил, что придет не раньше антракта, – сказал я, самого себя убеждая. – Наверняка есть у лазутчика тайные ходы…
– Одно дело – нести смерть, другое – жизнь. Каждый раз, когда мне удается исцелить страждущего, я… – он развел руками, – словно разбиваюсь на части. Пройдет неделя или две, прежде чем я смогу помочь …
– Чтобы украденный Маркусом манускрипт не достался Дому, – досадливо морщась, объяснил руссиец.
Тут уж не до верности обещаниям. Кто бы их ни давал – Хан, Владетель или китайский Император.
– Как же ты найдешь Маркуса? – вновь спросил Йенс. И эта настойчивость меня настораживала: вдруг и впрямь, весь мой побег подстроен, и Йенс ловкий агент Церкви, и даже сын его – умелый не по годам ли…
– Они говорят, что толкачи в подвале, под замком! – крикнул Петер.
В газовой каморе ни Маркуса, ни Арнольда тоже не было.
– При всем моем уважении к Церкви и всей Державе, – со вздохом ответил Комаров, – я не рискнул бы назвать их образцом терпимости и широты взглядов. После смерти святого Фомы Аквинского его последоват…
Одно радовало – в третьем классе никто, кроме нас, не ехал. Вся крыша дилижанса, огороженная деревянным бортиком и со скамейками на двадцать человек, была пуста. Поскольку ночью начал моросить мелкий…
Ранним утром следующего дня я проснулся от крика муэдзина, призывавшего всех на молитву. Кричал он недолго, но так пронзительно, что разбудил начисто. Хелен, пробормотав что-то, сразу же натянула на …
– Да, но еще недалеко от границы. – Хелен остановила его попытку встать. – Ты бы полежал, Маркус.
– В том-то и дело! – рявкнул я. – Шампанское должно быть сухим! Езжай к старшему и передай ему это. Да побыстрее, пока не выдохлось!
Вдоль границы скакал разъезд – десяток всадников. Кони казались бодрыми – видно, пришпорили их, только увидев падающие вышки. Возле первой двое спешились и стали разгребать завал. Один из всадников в…
Принесли сок и мне. Я глотнул, уже предвкушая сочную вишневую мякоть на языке, густой и сладкий нектар…
Я медленно обошел газовую камору. Здесь людей оказалось куда больше. В основном мадьяры. Лишь в одном углу я едва не наткнулся на трех крепких мужиков, говоривших по-руссийски. Насколько я знал их яз…
Корабль был совсем близко. Не военный, не торговый – рыболовная шхуна, из тех, что шныряют вдоль берегов, стараясь не забираться далеко в море.
– Пока никого… Я не знаю, ваше преосвященство.
– Марк, – спросил я, – тебе никогда не казалось, что все в этом мире тщетно?
– Но ты оставил ее и пошел с нами. С преступниками.
Все-таки кончается любая мука. Глина становилась все суше и суше, потом сменилась грязным камнем. Потолок ушел вверх, зато слева и справа мы увидели стены. И вскоре, охая и хватаясь за поясницы, мы с…
Сказал он это так, будто в богатых семьях дети никогда не умирали. Но слушали его сейчас все очень внимательно, и Луиза примолкла.
Если судить здраво, то прятаться в толпе тогда хорошо, когда прятаться надо недолго. Сам по себе я бы в театр ни за что не пошел. Но руссийский шпион, которому мы поневоле доверились, на своем настоя…
– Ильмар! Да это же будет похищение младшего принца Дома! Что вы! Одно дело – дать укрытие беглецам. Держава, даже если узнает, возмутится, протест заявит, ну и все. А вот если станет известно, что М…
Обиды в ее голосе не было, она уже осталась в прошлом. Наверное, раньше летунью обижало превосходство осман, но сейчас это было не важно.
– Я попробую тебе помочь, Петер. Если будет на то воля Искупителя, болезнь покинет тебя… – Жерар задумчиво взял с тумбочки у изголовья больного кисет, глиняную трубку. Бросил обратно, сказал: – А вот…
Они сомкнулись вокруг Маркуса, то ли от меня его отделяя, то ли образуя колонну, что будет идти по его следам. Я видел слезы в глазах Хелен, жалость во взгляде Луизы, задумчивость Антуана. Но никто и…
– Тогда в путь, – сказал я. – Нам бы тоже спастись не мешало.
– Храни нас Святой Себастьян от желудочных колик… – сказал Йенс.
Бренди был густым и обжигающим. Наверное, руссийский, они на Кавказе хороший бренди делают…
А Маркус все говорил и говорил, приводя примеры божественной справедливости.
Прислонившись к фальшборту, я стал ждать, чем закончится разговор Петера с командой.
– Во-первых, – начал Комаров, – не ждите от меня коварства. Согласитесь нашу помощь принять или нет, но выдавать вас Страже приказа нет.
– Если до конца пьесы руссиец не явится, нам придется выбираться отсюда. На улицах уже могли появиться патрули Стражи.
– Люди и не желают понимать, – возразил я.
– Зови своих и лезьте на телегу, – продолжал командовать сержант. – Только быстро.
– Ильмар, Маркус – из тех людей, что ногу поднимая, уже знают, куда ее поставят. Скажи… никогда он не говорил с тобой о земле иудейской?
– Но, Петер, ты все равно слаб, ты не сможешь ходить быстро! – возразил Ференц.
– Кто-нибудь еще боится подземелий? – спросил Жерар. – Если да, то пусть лучше скажет. У нас не будет времени и сил с ним возиться!
– Так ты не от простой шлюхи дитё прижил, а от монашки? Молодец, молодец!
Двор караван-сарая был пуст. Ни охранника, ни сторожевых псов. Только светил посередине двора яркий керосиновый фонарь на столбе и темнела под фонарем, там, где больше всего тень, неясная фигура с во…
– Планёр потонет быстро, – спокойно сказал Антуан. – Из бомбовой каморы не выбраться. Поэтому я дерну рычаг, когда до воды останется несколько метров, и люк каморы откроется.
– Нет, он уже не болен, – сказал Жерар. – Что ж… может быть, тут есть своя правда.
А следом – негромкий хруст, будто раздраженно газету комкают.
– И как ты думаешь, знают уже незваные гости о нас?
Меня толкнули в плечи, и я упал на жесткое сиденье. Впрочем, подлокотников, к которым положено руки прикручивать, не было, и это радовало.
– А в мире нет зла, – убежденно сказал Маркус.
– Мы все здесь погибнем! – завопил Йенс, которого круговоротом прижало ко мне. – Нас всех ждет смерть!
– Да это же вранье! – завопил кузен Арнольда. Но тут из пара послышались глухие удары, и он говорить перестал, начал вопить.
– Но я не знаю, Ильмар, станет ли это благом. Нищий крестьянин получит Слово… но станет ли он складывать на него свой урожай, доставая по мере надобности? Я боюсь, что он выгребет все, что сможет. И …
Конечно же, Хелен и Луиза все Арнольду рассказали.
Побледневший солдат часто закивал. Один зрачок у него налился кровью и был больше другого – сотряс я бедняге мозги. Хотя что ж его жалеть, они нас не жалели!
А через миг нос планёра вонзился в высоко взлетевший гребень волны.
Словно во сне все… будто опять я – безусый сопляк, в смерть не верящий, пошел за легкими деньгами в наемную бригаду баскской армии… Только не стою с плохим мечом в охране высокородного лорда, а лежу …
– Давным-давно все заброшено, – ответил Комаров. – Когда-то тут были железные жилы, вот и добывали руду. Потом камень, когда Аквиникум активно строился. А сейчас… даже на поверхности вход закрыт.
А я снова подумал о том, что Руссия пока не понимает важности Маркуса.
Рассказал я Пасынку Божьему, как бежали мы с Миракулюса: младший принц Маркус, я, летунья Хелен и настоятельница Луиза, помогавшая Маркусу на Острове Чудес от Стражи прятаться. Как Маркус своим Слово…
И тут же ударило. Так, что меня подбросило в воздух, державшие валун камни раскатились – и быть бы моим ногам отбитыми, словно лангет.
– Я знал, что ты выберешься, – вдруг сказал Маркус.
– Можно убежать от Стражи. Но нельзя убежать от себя. Ильмар, послушай мой совет.
С каждым мгновением, пока Жан предавался размышлениям, моя вера в него таяла. Нет, не получится такого, чтобы вновь он угадал путь Маркуса. Ничего он не знает.
Только миг я недоуменно смотрел на него. Какой из тебя летун, старик? Ты же не сдвинешь рычагов!
Я вдруг подумал, что смерть – это не так уж и страшно, ведь каждый из нас уже умирал тысячи раз. И где-то, в неведомой дали, умерли поэт Антуан и летун Ильмар.
Хотя чем бы мне распущенный узел помог? В Урбисе, городе в городе, резиденции Юлия, Пасынка Божьего…
– У нас из самой Вест-Индии перец, – объяснил я. – Такой жгучий, какого у османов не бывает.
– Мы наверняка виделись с тобой, Маркус, – сказал Жерар. – Но прости, я не могу тебя припомнить в лицо.
Вернувшись к шлюпке, Адмони заговорил с матросами. Быстро и властно, если те и растерялись, то спорить не стали. Прошла минута, и они уже гребли к шхуне.
Свечу он брать не стал, и я остался сидеть на берегу подземного озера.
Жан Багдадский, барон не принадлежащих Державе османских земель, забарабанил по столу сухими тонкими пальцами. Задал я ему задачку. И самое главное, что найти ответ ему самому хотелось.
И это был не просто подземный зал: жилая комната.
– Я спешу, отец, – потряхивая накладными пейсами, воскликнул я. – Отец, вот твоя грелка!
В щель капюшона видел я только маленький кусочек пола. Идти это не помогало, но все какое-то развлечение. Долго мы идем, и все время разный вид.
– Простите мою бесцеремонность, – склонившись, произнес руссиец. – Но я многие годы с восторгом ловил слухи о вашем преосвященстве и никогда не простил бы себе…
Мы спустились на землю. Возчик неспешно въехал на стоянку перед магазином, где уже стояло не меньше сотни экипажей – и наемных, и частных. Как ни старались уборщики, а площадка была изрядно завалена …
Сопя и снова хныкая, мальчишка привязал веревку. Плохо привязал, скользящим узлом. Я покачал головой, но вмешиваться не стал.
Потолкавшись во дворе, мы поняли из разговоров, что так и есть. На границе дилижансы проверяли с безграничным рвением. Заставили весь багаж открыть – даже такие сумки, куда человек никак не втиснется…
Летунья остановилась перед нами. Посмотрела на Антуана, на Петера.
Епископ Жерар Светоносный, вольнодумец и целитель, был пьян. Хорошо пьян. Под столом стояли три пустые бутылки вина.
– Нет, ваше преосвященство. В малом замке за аллеей фонтанов.
– Ну-ну… – сказал я, прихватывая фартук. Зашел в будочку, прикрыл за собой дверь. Стянул свою щегольскую одежду – брюки жалобно потрескивали, они были узковаты, но пока не рвались.
– Пойдете направо – выйдете к границе, – пояснил он. – Меньше километра пройти надо. Там перелески, может, и не заметят вас…
– Глазам не верю, – сказал Жан. – На старости лет, первый раз – не верю!
– Гнездо немножко не то, – объяснил Антуан. – Наши мастера, когда запал копировали, сделали его диаметром меньше. Понимаешь?
– Я всегда знал, что неправильно живу, – ответил я. Набрался сил и в глаза Хелен глянул. – Такая уж моя судьба. В грязи родился, в грязи жил, в грязи и умру! Никогда не отмыться. Только я знал, есть …
Любил я когда-то Державу. Молодой, сильный, глупый… Где та любовь? Бегу от Стражи, поперек воли Дома иду.
– Он душегуб! – пискнул пацан. – Отец, тебя накажут!
Барон Комаров кивнул, снова улыбаясь, поправил пальцем очки, скинул с плеч халат, надетый явно только для порядка, поискал глазами вешалку, не нашел – и небрежно бросил его на стоящий у входа диванчи…
– Да не похоже, – урезонил я нового товарища. – Просто не повезло человеку с рожей.
Петер уже ждал нас в холле гостиницы. Не один – с юной черноволосой девушкой в скромном длинном платье из белого льна, уложенными по-простому волосами. При нашем приближении девушка поднялась, потупи…
Судьба человеческая – будто ветвь дерева. Росла прямо, да надломили ее небрежной рукой, мимо проходя. Выправилась, но ударила буря. Согнулась от ветра, протянулась вверх. Уткнулась в другую ветвь – д…
– Это только в назидательной книжке пятнадцатилетний капитан никаких штормов не боится, – отмахнулся Комаров. – Жизнь – другое дело. Без умения и в неширокой реке ко дну пойдешь.
И такая уверенность слышалась в его голосе, что я поверил. Без остатка, будто дурным сном были рушащиеся стены катакомб, заполнившая воздух пыль и чей-то отчаянный крик…
– Давным-давно проплывал по Дунаю епископ Геллерт, – продолжал рассказ Жерар. – Увидел он Аквиникум и вышел на берег, чтобы проповедовать здесь Слово Божье. Но в ту пору Аквиникум был как раз под осм…
– Господи, сохрани… – прошептала Хелен, не прибегая ни к посредничеству Сестры, ни к милости Искупителя.
Я непроизвольно сложил руки лодочкой. Сестра, прости такие речи… и прости, что я их слушаю!
– Войны не будет, – уверенно сказала Хелен. – Нет, Держава не начнет войну!
– За родами присматривал, а пуповину не резал. На это акушерка есть, – ответил Жан. – Ну да, знаю. Знал.
Оторопев, я смотрел на сержанта, ждал подвоха. Вот – бросится он сейчас на Хелен…
– Что ж вы, святые братья, способны такого мальца в зиндан упечь? – Я не поверил своим ушам.
– Ничего я не должен, Хелен. Никогда и никому я ничего не был должен, понимаешь? – Мне вдруг показалось, что я понял сам себя. – Хелен, я же всю жизнь был волк-одиночка. Где хотел – охотился, с кем х…
– Есть один человек, – неохотно открыл я часть правды. – Умный человек. Однажды он уже помог мне найти Маркуса. Может быть, сумеет помочь снова.
– Зачем же тогда приходил в наш мир Искупитель? – воскликнул Комаров. У всех, кого я видел, лица исполнились лукавства – как всегда бывает, если есть в компании всего один человек, не знающий великой…
– Да, завязла. С того самого дня, как ко мне принесли одного молодого летуна, сломавшего себе все, что только можно сломать. И вроде бы ты не жаловался на лечение, пусть даже мне редко приходилось за…
– Все правильно, – успокоил я лекаря. – Молодец, Реми… это охранник епископа. Мы просили его оставить вам записку. Все хорошо. Жан, а здесь вы сняли номер?
На столике раскладном, явно с собой в багаже привезенном, дымился маленький походный кальян, из дорогого узорчатого стекла, что варят в Северной Пальмире. Рядышком – книга в кожаном переплете, очки в…
– Не по улицам. – Петер замотал головой. – Нет! Эти люди бывали у нас раньше?
– Два человека наблюдают за домом. Один приглядывает за парадным, а другой, похоже, пытается в зрительную трубу через окна подглядывать.
– Через Паннонию, – не раздумывая ответил я. – С одной стороны граница ханства, на нее все внимание. А с османами вроде как тихо сейчас… вряд ли слишком следят за рубежом.
– Да, ваше преосвященство, – кивнул Маркус. – Вы несколько раз служили в Версале, когда епископ Гаиус… болел…
Нет, не почудилось. Кто-то и впрямь ждал меня под фонарем. Неторопливо опустил руку, присел на корточки, прямо на землю.
Мало нужно человеку для счастья. Совсем мало. Иногда – лишь узнать, что дурацкая выдумка оказалась правдой.
Неожиданно и Жерар, и Антуан посмотрели на меня.
– Однажды наш полк перебросили в Каталонию… две провинции бряцали оружием, не поделив клочок земли с крошечным полем и маленькой бедной шахтой. Солдаты уже затоптали в десять раз больше хлебов, чем м…
– Не надо, – сказал я. И поцеловал Хелен, все слова обрывая. – С силами соберись. И вперед не суйся… береги себя. Тебе еще рули тягать.
А я подумал, что два волка могут загонять дичь вместе. Но если дичь мала, или аппетит слишком велик, они неизбежно погрызутся за право есть первым.
Вот что мне в ней нравится – сразу все схватывает!
Первым с ослика слез Антуан. За ним остальные. В гору усталые животные уже не пошли бы.
– В гостинице нас ждало письмо. – Жан нахмурился. – Почерк был незнакомый, но… что-то не так?
По-романски он говорил хорошо, только больно уж был взволнован.
– Это не похоже на землетрясение, – слабым голосом пробормотал Петер, – мать вашу, не похоже, одиннадцать проклятых и Сестра-потаскуха, земля не так трясет!
– Нет. Я мог бы попробовать поискать в Аквиникуме контрабандистов, повадки у них всегда одни… Но у нас, боюсь, нет времени. Да и веры в них нет – поймут, кого ведут через рубеж, сразу к Страже бросят…
Ресторан был тут же, при караван-сарае. Небольшое дощатое здание, стоящее от двухэтажной гостиницы в сторонке, но почему-то рядом с конюшней. Кто ж так догадался строить… Здесь тоже было изрядно наро…
В единый миг у меня перед глазами будто пронеслись все страны, что довелось повидать. Золоченые и голубые маковки руссийских минаретов, юрты киргизских кочевников в бескрайней степи, изогнутые крыши …
– Нет, Марк. Прости, но дальше нам не по пути, – сказал я, задыхаясь от горечи, от нестерпимого желания остаться с друзьями, от боли, которую приносил им.
Я вновь ждал смешка, но его не последовало.
– Фарид! – крикнул я. – Это куда мы вышли?
– Нам отсюда до границы бежать минут десять – пятнадцать, – прикинул я. – Да и потом… чтобы от пуль скрыться… Хелен, а где османские пограничники?
Люди всегда готовы помочь Богу совершить чудо. На свой, человеческий лад. Не заплачет в положенный час святая икона – капнут маслица ненароком. Не исцелят святые мощи – пересилив боль, поклянутся, чт…
– Обычно – да. Потому и дожил до своих лет. Пошли…
– Я не чувствовал себя так хорошо уже больше полугода! Я приеду с самого утра.
– Путь из Державы. Убежище. Защита. Ильмар, милейший… не думайте, что тайных дел мастера только тем живут, что чужие секреты воруют, обманывают и убивают! Порой куда полезнее бывает помочь хорошим лю…
– Нас привела под ваш кров счастливая случайность, – продолжал тем временем Антуан. – Мой друг, вчера проезжая мимо вашего дома, увидел двух женщин, входивших в дверь. Ему показалось, что это его ста…
– Я сам все объясню брату Луиджи! – крикнул я и быстро пошел вперед. – Сам, ой-ля-ля! Брат поймет!
Сок был сладким, но приторным. Пах землей и травой.
– Что ж, – с иронией ответил ночной гость. – Тогда в моей помощи и впрямь нет нужды.
– Это я знаю. Только ведь Карловацкий мир – это когда мы все свои земли вернули!
– Может, теперь признаешься? – спросил я. – Твои разговоры про Аквинскую ересь, это для отвода глаз?
Позади меня с ужасающим грохотом вывалился из стены валун в человеческий рост. Петер, приблизившийся было ко мне, взвизгнул и в три быстрых скока перенесся через огонь.
– Если бы Сын Божий остался с людьми, все могло быть по-другому, – сказал Антуан. – Так, ваше преосвященство?
Арнольд встал. Принял из рук капитана кружку. Посмотрел на Маркуса, тот кивнул. Стражник сделал глоток и передал кружку Жерару.
– А ты всегда выбирался из катакомб, Ильмар? – тихонько спросил Маркус. Видать, от испуга лишился соображения… я даже ответить не успел, как тихонько засмеялась Хелен, а потом и сам Маркус, сообразив…
– Нет. Тут дело не в силе… я должен их чувствовать, понимаешь? Представлять, сколько их, как далеко завал тянется. Я должен быть сильнее этих камней.
Прихрамывая, я пошел к огню. Ничего, перепрыгну. Перелома вроде нет, только связку потянул… ничего – надо будет, так на одной ноге перепрыгну…
– Значит, разойдемся миром, – подытожил я. – Спасибо за чудное вино, сударь.
– Лопнет веревка! – плаксиво сообщил мальчишка.
А я и на это внимания не обратил. Уж больно совпало мое настроение с обстановкой. Выбираются на улицу примолкшие пассажиры – так и что в том удивительного? Трусит к почетному столу, который вчера Ант…
– О! Йенс! – радостно завопил Пьер. То ли он был глуховат, то ли просто предпочитал орать, а не разговаривать. – Ты рано, Йенс! Еще не готова похлебка!
– Дай, – не удержался я. – Смотри, святой брат, тут надо перехватывать между большим и указательным пальцем, тогда не выскользнет.
Человек на столбе вновь что-то сказал. Я не слышал ни звука, я понял это лишь сердцем.
Сразу все мне стало ясно. И почему хитрые владельцы театра не желают его реконструировать или не нанимают лучших актеров. Театр тут – лишь прикрытие, а на самом-то деле это одно из гнезд контрабандис…
Прижавшись щекой к стеклу, я смотрел по сторонам, пытаясь углядеть хотя бы крошечный островок. Но островов не было… лишь мелькнул среди волн крошечный белый парус.
В кромешную тьму, где прикрученный к столбу человек смотрел в небо.
– Нет, этого не потребуется. Беда не в капитане и не в команде. Они не станут чинить нам препятствий, но… Адмони прав: тайну не удержать. Преторианцы и гренадеры бросятся за нами.
– Я не вправе больше вас неволить. Если последуете за мной – то обречете себя на проклятие Церкви и гнев Державы. Если останетесь – всегда можете оправдываться тем, что не понимали происходящего. Но,…
Я попытался вспомнить китайские планёры. Видел я их раза два, но каждый раз – высоко в небе.
– Разговор был о восьми! – резко воскликнул сержант.
– Доброго утра и легкого пути, ваше преосвященство, – повторил я, раздумывая, не опуститься ли на колени. Нечисто дело. Эх, не будь со мной Антуана, дал бы деру! Если двери конюшни открыты, можно был…
И теперь мы сидели на представлении и ждали, кто войдет в ложу – Фарид Комаров, чтобы вывести нас из Аквиникума, или Стража, тем же самым Комаровым приведенная. Сидели все вместе, даже охранников сво…
– Искупителем клянусь, не знаю! – выпалил солдат. Слишком громко, пришлось слегка прижать горло ножом, не раня, но пугая.
Все, что тысячи лет пряталось на Слове, сейчас вновь являлось миру.
Руссийский шпион мелкими глотками отхлебывал что-то из фляжки. А Петер пытался объясниться с матросами.
– Помнишь, как мы смотрели пьесу в Миракулюсе? – тихо спросил я.
– Нет, ты скажи, зачем мужику от мужика в бане под фартуком прятаться? Сразу видно – дело нечисто! Что вы там делать собрались?
Немножко отдернув занавеску, я стал смотреть в оконце. Надо же… вот таких тонкостей про Арнольда я и не знал. Лишний довод в пользу Паннонии, узнает Жан – обрадуется своей прозорливости.
Мы неслись по траве, ровно, будто по каменному полю. Внизу ревело все сильнее, потом грохот стали перекрывать выстрелы. Я обернулся – османы уже повскакивали, и не меньше десятка палило нам вслед из …
– Я знал, этим кончится! Все было заранее придумано!
Вот только валуна уже не было. В темноте будто открыли дверь – в беспросветный мрак, в ледяной холод, и валун ухнул туда, на Слово.
– Что такое? – уже ощутив страх, спросил я.
– Что-то случилось, ваше святейшество? – спросил Антуан.
– Что с тобой, Ильмар? – крикнула Хелен. Она медлила, заметив, как неуклюже я ковыляю.
– И зачем же вы пришли ко мне, злодеи? – спросил Жан. Тон был суровым, но что-то мне подсказывало – старик нашему появлению рад безмерно. Для таких, как он, прозябать старость в теплой койке – хуже с…
– Когда партизанское гнездо наш разведчик нашел, когда я ночью планёр между скал прогнала и на шалаши, на спящих людей, огненные бомбы сбросила. Когда обратно дотянула, на крыльях пулями истрепанных,…
Протянул руку, касаясь камня, и я увидел, как у него помутнели глаза. Будто у человека, пытающегося поднять непосильный груз.
– Скажи, Маркус, а ты сам читал ту знаменитую книгу, из-за которой весь шум? – спросил вдруг Фарид, невинно глядя на Маркуса. Парнишка обернулся, кивнул. – Наверное, уже жалеешь, что нашел ее? – прод…
– Нет. Еще я не знаю, куда сейчас подадутся Маркус, Хелен, Луиза и Арнольд.
Всюду ловушки. Всюду беда. В Аквиникуме оставаться – все равно что самим Страже отдаться. Поверить лазутчику Тайной Палаты – еще большая беда! Никогда в жизни я с мастерами потаенных дел не связывалс…
– И взрывом пальцы оторвало? – продолжал я расспрос.
– Казуист… Да, наш мир таков, каков он есть. И вряд ли мог быть другим. Но зачем Богу снова брать себе Пасынка из числа людей? Значит ли это, что Искупитель в чем-то ошибся? Или близится день Страшно…
Мне оставалось лишь повторить жест Фарида.
Встречались залы с каменными сосульками. Иногда невзрачными, а иногда чудными. Было, к примеру, место – там проводник нарочно остановился. С потолка там свисала одна сосулька, огромная, покрытая бахр…
Я пошел к мужчинам. Вся наша маленькая группа стояла у открытой двери ангара. У Антуана и Арнольда были в руках пулевики, остальные вооружились чем смогли.
Заворочавшись в кресле, Антуан величаво приподнял босые ноги. Я подсунул под них здоровенную деревянную грелку, которую самолично наполнил кипятком. Антуан довольно закряхтел.
– У контрабандистов – половина родственников здесь живет. Тоже мадьяры, только другой веры. Сам знаешь, раньше эти земли под Державой были. Та же самая Паннония.
– Поняли, что натворили? – негромко сказал возница, явно к нам обращаясь. Ни я, ни Хелен отвечать не стали. Но возница продолжал: – Так что пять тыщ стальных – маловато будет. Моя цена – десять.
Он и раньше-то многословием не отличался, а теперь стал совсем уж сдержанным и замкнутым. Наверное, оттого, что осознал свое предназначение? Но выглядел при этом Маркус вполне здоровым, не бледным, н…
– Подруга, – вдруг сказал капитан. – Подруга тут живет, хорошая. Бываю нечасто, а все равно ждет, дочь растит.
– Тебя терзает не то, что ты спасаешь одного человека, а отказываешь дюжине, – мягко сказал Антуан. – Беда в том, что ты пытаешься выбрать из дюжины одного достойного. А вот эта ноша – она и впрямь н…
Я коснулся лица руками. Руки были в глиняной корке, лицо в грязи.
– Искупитель? Искупитель, когда из Рима уходил, со всей земли железо на Слово взял! Ну, то железо, про которое знал, и в тех землях, про которые тогда знали…
И тогда мальчишка достал связку ключей, злорадно улыбнулся и стал отпирать замок.
Замок оказался местной работы. Но сделан был на совесть, не меньше получаса с таким возиться, если без отмычек. На лицах осман сквозь панику проступала радость – ничем не рискуя, они чинили нам препя…
Я снова уставился на близящуюся шхуну. Совсем уж недалеко. Но и море рядом… Я посмотрел вверх – планёр Хелен кружил над нами и дымного следа за ним уже не было. И у них кончился толкач.
– Ну… я сказал, что вы – богатый купец из Лютеции. И что ваша жена сбежала от вас с германским офицером, прихватив с собой сынишку и старую верную служанку. Вот вы, с вашим папашей, ее и ищите, чтобы…
– Ты можешь, можешь! – зашептала Хелен. Тоже поняла. – Ты и больше на Слово брал! Ну давай, миленький…
– Далеко полетим? – спросил я, перекрикивая звук толкача.
Я даже не удивился, что он мысли мои угадал. Подумал почему-то о Говарде, который из вора бюргером стал. И первый раз за всю веселую неделю зависть ощутил. К его особняку просторному, к его спокойств…
– Но разве никто не пробовал постичь Его волю?
– Понимаю. Если вынуть хоть один камень, то остальные посыплются к нам…
– Многое. Но он далеко не решающий. Преемник Искупителя, Юлий, тоже здравомыслящий и бескорыстный человек. Более того, глава Церкви. Однако и ему не под силу остановить охоту. Он хотя бы пытается дои…
Между Арнольдом и Жераром вдруг протиснулся Маркус. И на четвереньках стал перебираться через завал. Арнольд схватил было его за куртку, но Маркус извернулся и с такой яростью крикнул: «Отпусти, смер…
– Надо ждать, – ответил я. – Вот сколько надо, столько и будем. День, неделю…
Уважаю. Что ни говори, а уважаю откровенность. В ком бы она ни была: в душегубе презренном, в шлюхе дешевой или в шпионе чужестранном.
Или он искренне заблуждается, переоценивает свои силы? Не понимает, какие чудеса дано совершать человеку, а какие – нет?
И то, что самые мизерные шансы, которые у нас час назад были: уйти по реке или все-таки на лётное поле прорваться и Хелен с Маркусом на планёре из города отправить, уже иссякли. Если мы зря доверилис…
– Откуда деньги? – горько усмехнулся Йенс.
Чего же тебе не хватило в те долгие дни, что провел ты на вершине холма, глядя на иссушенную землю, не укрываясь от зноя и не утоляя голод, смиряя слабую плоть и слушая голоса, вечно звучащие в нас?
– Угу… – потирая лоб, пробормотал Петер. – О… больно-то как…
– Перец они любят, – согласился Пивичко. – Их бы этим перцем накормить до отвала… Только они ж сами перец растят да от османов завозят!
– Гренадеров не обманешь, – парировал шпион. – Они всегда начеку.
Я очнулся и понял, что лежу, уткнувшись лицом в песок. Во рту было сухо и солоно, глаза болели, кожа покрылась мурашками.
Луиза сдавленно охнула. Хелен, не удовлетворившись моими словами, подошла, тоже заглянула в щелочку. Я осторожно указал ей направление.
– А я что делаю? – обиделся надзиратель. – Все в порядке, целый халат… а поясок, поясок!
– Я знаю, что может сделать человек, – продолжил капитан. – Даже со Словом. И знаю, чего он сделать не может. Укротить бег волны.
– Места хватит для всех, – ответил Маркус. – Но разве это твоя вера?
– Йенс, я знаю тут одно местечко… – начал я. – Надо нам переодеться. В мирское.
– Быстрее… – Фарид стал утрачивать свою невозмутимость. – Мы действительно рискуем…
А через месяц поэт обкурился опия и вышел из окна мансарды, где жил «вдохновения ради». То ли с дверью окно перепутал, то ли решил, что летать умеет… то ли просто почуял зов судьбы.
Вслед за ним мы посмотрели на склон. На вьющуюся тропу, запущенную и заросшую, ведущую на самый верх холма.
– Не могу поверить, – сказал я. – День назад мы были в османских землях. Шпион, а тебя небось по всему миру помотало?
– Много ли надо человеку для счастья? Иногда сырая комната близ тюремных застенков – то место, где чувствуешь себя счастливым.
– Только бы она не вздумала лететь над морем…
Я все время поглядывал на троицу, внушавшую мне опасения.
Я оттолкнулся одной ногой от земли, чтобы не слишком уж давить ей на спину, вцепился пальцами в какую-то щель, другой рукой поискал выше – и нашел еще одну трещину.
– Вот именно, что «ничего». Разве с моравским или галлийским сравнить?
Может, и зря мы отпустили двуколку, но и без того наш сегодняшний кучер навидался странного. Еще бы ему не хватало увидеть, как из «Рудаша» выскочили четверо впопыхах одетых, мокрых, озирающихся чело…
– А по мне – так пускай бы вообще не было этого перца! – встрял в разговор кто-то третий.
Может быть, стоило еще что-то сказать – но у меня не было сейчас силы для слов.
– Верю, – сказал Антуан. Еще и еще раз покрутил запал.
Насчет себя я тоже заблуждений не питал. Ну, умею подраться, так кто ж этого не умеет, дурное дело – нехитрое. Так что брать придется не силой… умом.
– Ты изменился, Ильмар, – сказала Хелен с удивлением. – Да, ты прав, пусть решает Маркус. Дождемся их и поговорим.
Стражник легко вырвал ручищу, посмотрел на меня.
Вся троица дружно покачала головами. Один смачно сплюнул и с улыбкой указал на плакат. Арнольд, не ожидавший такого, оцепенел. Что сейчас начнется…
– И ты садись, – любезно велел епископ. – Отрадно увидеть столь искушенных в вере, пусть и не достигнувших еще прозрения, людей. Тем более что путь мой по странной случайности лежит в Аквиникум. Не е…
– Какое тебе дело, Хелен, кто и что про тебя думает? – спросил я. – Поверь… я на дне жить привык. Не важно это.
Бассейнов в зале было пять штук. Один большой, в центре, окруженный колоннами, поддерживающими купол. И четыре маленьких вокруг.
Но задать вопрос я не успел. Мои недавние конвоиры вынырнули из дверей и вновь крепко взяли за локти. А Пасынок Божий уже повернулся спиной и брел к скамейке – медленно, тяжело, будто не пять шагов е…
Я смотрел на высокого жилистого старика с желчным лицом, который заходил в ресторан, что-то выговаривая бледному, одутловатому, грубого сложения мужчине. Одеты оба были скромно, как паломники, единст…
Может быть, так оно и было. Вряд ли кто ожидал, что мы – с женщинами, ребенком и стариком – сумеем так быстро пройти подземными ходами.
– А… – Голос Антуана вдруг обрел неизъяснимую досадливость. – Соломон, скромный торговец…
Только что же тогда? Каким родился, таким и умрешь? Ничего не зависит от тебя, ничего не зависит от мира? А как на том свете Искупитель судить человека будет? По делам его? Так они только кора, грязь…
Я огляделся – да это и впрямь был иудейский корабль. Смотрели на нас с изумлением и трепетом, но без враждебности. Повезло… вот уж была бы беда бедой – попасть на османскую или державную шхуну…
Но речь Петера подействовала. Нам закивали, уже не пробуя ничего говорить, с дружелюбными и сочувственными улыбками. Я прижал руку к груди и на всякий случай слегка поклонился. Антуан просто кивнул.
– Я рассказал Катален, что злобная тетушка твоей невесты силой увезла ее в Аквиникум, – начал он, обращаясь ко мне. – Но ты прознал и вместе с отцом отправился вслед…
– Ты сегодня в ударе, Йенс! – сообщил охранник, что-то выписывая на бумаге. – Давай топай…
– Вот тут, Ильмар, ничего посоветовать не смогу. Детали все тебе придется распутывать. На месте. Перехватишь Маркуса в Паннонии – хорошо. Нет – двигайся в Иудею. Все равно он туда придет.
Похоже, и за небесные грехи расплата на земле предстоит!
Опять же, странное дело, говорил он будто по писаному, никогда не подумаешь, что наречие для него чужое… но мне чудился какой-то акцент.
Петера, наверное, агентом Стражи, Антуана – кем-то из начальства.
Я согласился, что если совсем замучаюсь угождать ворчливому родителю, то непременно приеду.
– Он зазвал меня выпить вина, – начал я. И в нескольких слов пересказал нашу беседу.
– Господин покорнейше просит аудиенции у его святейшества, – мрачно сообщил Луи. – Я разъяснил, что час поздний, но…
– Не ори, тебе ничего не будет, – сказал Йенс устало. Взял тряпку, что и ему кляпом послужила, заткнул сыну рот. И все – больше даже не посмотрел в его сторону. Оделся сам, потом подошел, несколькими…
– Я – нет. Но знаю людей, которые ходят частенько. Нам не стоит задерживаться, сюда еще может добраться погоня…
– Папочка, – с должной почтительностью ответил я. – Он прихворнул в дороге, вот и… немножко нервничает.
– Пять минут до ворот Святого Патрика. – Йенс кивнул. – Идем.
Как ни странно, но я был даже рад, что Петер разгадал нашу тайну. Дурное дело – постоянно оглядываться на спутника, размышлять, не сболтнул ли при нем чего лишнего.
Светлый прямоугольник на потолке, бегающие тени от веток – и одна, неподвижная, будто раскрытая ладонь…
– Мы в порт отправились. – Я облизнул пересохшие губы, соображая, не стоит ли хоть чуточку утаить… Да к чему? Вреда от моих слов уже не будет. – Хотели на корабле, морем, в Марсель или Нант идти. А т…
Я поднял голову. Никто, кроме Маркуса, и не проснулся. А мне-то казалось, что я боролся за жизнь изо всех сил, что все вокруг должны были услышать меня!
– Каждый узник поначалу склонен оскорблять нас. Особенно в первый месяц своего заключения, и к исходу первого и третьего года. В промежутках узник обращается с жалобами и мольбами, а подлинное смирен…
На этот раз Маркус ответил не сразу. Трудно слепому объяснить, какого цвета у него глаза…
Ударила очередная волна, я поднырнул под Антуана, выпихивая его из воды. По руке скользнула медуза – что ж ты в глубину не уходишь, тварь противная, шторм же наступает!
Справив дела и умывшись, я вернулся к своим опилкам. Очистил картофелину – интересно, скоро ли я перестану ее чистить и начну жрать с кожурой? – да и стал есть, вприкуску с треской.
Поле оказалось устроено хитрее, чем мне показалось на первый взгляд. Там, где разбегались взлетные полосы, был проложен крепкий деревянный желоб глубиной с метр. Доски потемнели от огня, обуглились. …
«Не говори ничего! – взмолился я мысленно. – Не надо слов! Не давай ему обещаний, не клянись…»
Старик кивнул, признавая нелепость предложения.
Но я продолжал сидеть, перебирая песок. Тысячи тысяч, неисчислимое множество железных песчинок. Покорный Слову железный песок.
Никакого облегчения сон не принес. Но и желания идти к остальным апостолам – тоже.
– Бежать надо, бежать быстрее. Это не земная тряска…
Не пойму я ее. Значит для нее что-то вор Ильмар или же пустое место, один из случайных любовников. Вот и при встрече главная ее мысль была об одном: предатель я или нет.
– Не пустой, – возразила Хелен. – Но ты боишься. И не за себя, за нас всех. Потому и предлагаешь уйти. Нет, Ильмар. Ты не уйдешь, сам ведь понимаешь. И я не уйду. Хотя и впрямь устала, мне три дня у …
Вспомнил я нашего старенького деревенского священника, который, сложив руки лодочкой, обходил прихожан, давая каждому причаститься святой водой из железной плошки (в горстях-то воду носить только Сес…
И Маркус, решивший дать миру счастье, протянул руки вперед.
– Во-вторых, – глазом не моргнув продолжал Комаров, – как нам ведомо, принц Маркус похитил и унес на Слове древний манускрипт, несущий в себе секреты вашей веры. В Русски вера другая, но вашей она не…
Позади завозились. То ли Жерар разбудил остальных, то ли они сами проснулись, когда умолк рев толкача.
– Желающие могут остаться. – Руссиец на ее иронию не обратил никакого внимания.
– Нет. – Я покачал головой. – Не можешь. Иди в кабину, живо!
– Нет, ошибаешься. Приказчиком я оденусь. Купцу в дороге можно щеки надувать и молчать важно. А вот приказчику суетиться придется. Иди, Йенс.
Оцепенел и бритый мужчина, в немом изумлении складывая руки лодочкой и что-то беззвучно шепча. Видать, Жан Багдадский и Йенс вначале пошли в храм, предпочли пищу духовную пище телесной.
– Что сказано о хозяине дома в притче о смоковнице?
Ну, Стража – она везде Стража. Если город большой и шумный, то с мечами, а офицеры могут и пулевик носить. В тихом Аквиникуме, где главная беда – мелкие уличные воришки, стражники обычно обходятся ду…
Вначале, как из кареты выбрались, под ногами был простой камень. Гладко пригнанный, чисто выскобленный, но камень – без затей. Потом деревянные полы длинных галерей. Потом мраморные, с инкрустацией, …
– Как твой насморк, Маркус? – продолжал расспросы Жан. – Ты же поздней осенью всегда болел.
Рим я знал плохо, но все-таки через час мы вышли к площади Одиннадцати Раскаявшихся. Примечательна она была скульптурной группой, в центре возвышающейся: одиннадцать римских солдат, упавших на колени…
– Милейший, – брезгливо сказал я, протягивая бокал. – Попробуй-ка!
Арнольд выпучил глаза. Слепо нашарил епископа – в мирской одежде Жерар походил скорее на крепкого мастерового, чем на особу духовного сана, указал на меня.
Значит, придется нашему сержанту отслужить почти семнадцать лет, чтобы заработать пять тысяч. Это если он не станет тратить денег на пиво и девочек, если не надо ему никого содержать на родине, если …
И услышал щелканье вожжей. Лошади тронули, заскрипели деревянные колеса. Подвода, раскачиваясь, будто лодка на волне, покатила по траве.
Нечасто такие облавы устраивают. Но однажды я такую видел: когда два душегуба по ошибке убили высокородного графа, командира таллинской Стражи, тайком, в одиночестве, от любовницы возвращавшегося. Гр…
Эх, Сестра, Сестра-Покровительница, дай мне хоть каплю мудрости…
– Ильмар! – зычно крикнул Жерар. Плыл епископ мощно и сильно, сразу двумя руками загребая, будто дельфин выбрасывая себя из воды. – Держись!
Комаров поморщился. Потянулся было к лицу, очки протереть от грязи, но вовремя остановился. У него не только ладони, все руки были в глине по самые плечи.
– Если нас схватят, – слегка надавил я, – то будут пытать. Меня-то уж точно! А тогда, сам понимаешь, все раскроется. И считай, что не спас ты своего сына, не спасся сам и меня угробил. К чему тогда б…
Третий раз! Уже третий раз мне снился сон из тех, после которых грешники раскаиваются и в монастыри уходят.
Хорошо хоть патроны еще были – и османы голов не поднимали. Скрипел круг, когда его разворачивали на нужный желоб, залезли туда Жан, Луи и Йенс. Его преосвященство осенил меня Святым Столбом и тоже о…
Центром его был Антуан, который, стоя у окна, что-то проникновенно декламировал. То ли стихи, то ли чудно рифмованную прозу, но слушали его все внимательно, с улыбками. Даже Арнольд скалился, причем …
А от казарм бежали, рассыпаясь в атакующую цепь, османские солдаты. Не меньше сотни, значит, не только те, что на плацу стояли.
– Знаю вашу веру, – ответил я. – Чужая она для нас.
Все это мигом у меня в голове пронеслось. Но говорить ничего я не стал.
– Местности мы не знаем, вот в чем беда, – пробормотал я.
– Ничего, – сказал Маркус, быстро проводя ладонью по носу.
Но я смотрел не на девушку, и впрямь миленькую, идущую под руку с юношей – кстати, зря Хелен его кавалером сочла, лица такие схожие, что сразу ясно – это старший брат.
Я поднес ладони к лицу. Все-таки я заплакал. Тяжелая капля дрожала на ладони.
– Исаия, – буркнул я, касаясь губами мягкой, пахнущей благовонными мазями и почему-то перцем, ладошки. – Скромный сын скромного торговца…
– Посмотрите, что он сварил! Душегуб! – яростно закричал Йенс, брякая котелок на стол перед охраной.
– Я неба не боюсь, чего уж мне катакомб пугаться, – фыркнула летунья.
– Спасибо… меня моя дорога ведет, – наконец выдавил я.
Вот здесь наше появление не осталось незамеченным. Работа остановилась, навстречу нам торопливо вышел один из работников – молодой, но, судя по важному виду, главный над остальными.
– Много, – подтвердила Хелен. – Хватит, чтобы прочесать и город, и окрестности. Тут же граница, за городом есть кавалерийская бригада, пехотные части, даже летное поле…
Взмыл на волне бесстрашно мчащий к нам кораблик, изнанка волны засветилась на уходящем солнце – сверкающей изумрудной толщей, пенными хлопьями…
– Ага, и если кто воздух испортит – то незаметно… – пробормотал я. Разве может быть вонь полезной? Это, скорее уж, мадьяры в утешение себе выдумали…
– Ровно двенадцать часов, – вдруг сказал Жерар. – Заброшенные каменоломни.
– Вот и проводника Сестра ниспослала! – почти весело сказала Хелен, распластавшись на земле рядом со мной. – А? Да еще и телега, для Маркуса!
– В большом вода теплая, такая, что можно в ней часами отдыхать, – бубнил под ухом Петер. – В маленьких – есть и горячая, чтобы за минутку согреться, есть и холодная… на все вкусы…
– Державный линкор? – Голос Жерара едва заметно дрогнул.
– Это пока, – сказал Антуан. – Лишь пока.
Я сорвал с себя фартук – он был мокрый и легко скрутился жгутом. Прежде чем оторопевшие мадьяры сообразили, в чем дело, я шагнул вперед и будто плеткой огрел одного из врагов по лицу. Тот вскрикнул, …
Факел торчал из выемки в стене и, похоже, собирался скоро догореть. Под ним стояла корзина с остатками снеди – не я один обитал в каменном мешке, валялась связка из трех ключей и благословенное яблок…
– И никаких более воровских эскапад, Ильмар!
– Самая главная тайна мира – в руках зеленого юнца, Ильмар. В руках мальчика, не знающего ни жизни, ни смерти. Как сможет он распорядиться своим знанием? Как можешь ты смотреть на его метания, прислу…
– Арнольд – стражник. – Хелен развела руками. – Ну что ты от стражника хочешь, пускай от бывшего? Ему вором тебя назвать – словно вновь в Стражу вернуться. А Луиза… ну дура она была, дура есть, дурой…
Наступил антракт, зрители потянулись в курительные и буфеты. Мы продолжали сидеть в ложе. Комарова все не было. Я заметил, что Жерар Светоносный все более и более мрачнеет, впрочем, как и остальные. …
– Может быть, он Искупитель, – сказал Антуан. – Может быть, Искуситель, а час Искупителя еще не настал. А может быть, просто человек, в чьих руках самая святая тайна мироздания. Но я хотел бы понять …
– Разве это бесчинства? – Капитан усмехнулся. – Да, господа преторианцы устали от морского перехода, иногда они позволяют себе отдохнуть в трактирах или пошалить в веселых кварталах… но они платят, и…
Второй этаж был чуть почище и пообжитее, чем первый. Видно, полоумная бабка и ее слуга обитали в основном тут. Хелен молча привела нас в комнату, похоже, служившую ей спальней. Окна были плотно закры…
Преемник Искупителя, глава Церкви Юлий сидел передо мной.
А вот супчика наваристого или каши горяченькой мне теперь не попробовать. Это ведь миску потребуется спускать в камеру. Значит, есть риск, что отчаявшийся узник бросится на тюремщика… а риска святые …
Мы с Антуаном переглянулись. Да, конечно, веры в подобную затею было немного. И все-таки это уже шанс!
– Не передерутся, – согласилась Хелен. – Сомнений нет, преторианцы постараются обмануть руссийцев. Сомнений нет. Но не сейчас.
Из дверей постоялого двора вышел мой вчерашний собутыльник. Дружелюбно махнул рукой – надо же, узнал, не залил пивом мозги, и бодрой трусцой побежал к деревянным будочкам. Сообразив, что сейчас меня …
– Смотря какая помощь… – сказал я осторожно.
– Это ненадолго поможет, – ответил Маркус. Посмотрел на меня. И на миг стал не мудрым и уверенным в себе мессией, а тем потерянным и беспомощным воришкой, с которым мы бежали с Печальных Островов. – …
– А теперь вперед! – велел я вознице. – К купальням «Рудаш»!
– Ему уже не нужны советы… – начал я. И замолчал, вспомнив, как преобразился Маркус при появлении Жана.
– Конечно. – Я пожал плечами. – Я не высокородный аристократ, и честь для меня – пустой звук…
Пустое это. Во-первых, даже выберусь из камеры – надо будет как-то дверь в коридор открывать. А во-вторых, нет у меня Слова.
– Можешь вернуться и сам в нее забраться! – огрызнулся я. – Она тебя ждет.
Я прижал голову к боковому окошечку – и увидел, как уплывает вдаль земля.
– Антуан – мой старый друг. Мой единственный друг, – помолчав, сказал Жан. – И спасибо тебе за твою уверенность. Не лучшая смерть для летуна – быть погребенным в подземельях.
– Подождите, Ильмару ноги придавило! – крикнула Хелен. Вцепилась мне в плечи и потянула. Я попробовал было помочь ей, но ступни пронзило такой болью, что я взвыл и отпихнул летунью.
Он на миг закрыл глаза, взмахнул рукой – и в ней возник маленький пухлый томик, переплетенный в темную кожу.
Первые четверть часа все шли в молчании. Наверное, от страха, хотя чего тут бояться, я понять не мог. Обычный коридор, где камень, а где и кирпич, только своды низкие и сырые. А так – широкий, втроем…
Каждому вору, а порой и честному бюргеру, рано или поздно приходится с тюрьмой знакомство сводить. Ну, если за пьяную драку присудили тебе месяц конюшни чистить или за мелкую кражу добряк-судья год к…
Давно уже все уснули – Хелен с Маркусом заняли одну койку, Жан – другую, мы же с Йенсом улеглись попросту, на полу. Тоненько похрапывал во сне лекарь, ворочалась летунья, я же лежал неподвижно и гляд…
Петер на миг сбился с шага. Но ответил твердо, хоть и не глядя на меня.
– Любить прежде всего надо Господа, – встряла Луиза. – А уж из этой любви проистечет все остальное…
– Искупитель и во тьме подземной с нами, – отозвалась Луиза.
– Да. – Фарид стал крепить и свой фонарь. – Ничего, ничего, это недолго.
– И что же там сказано, мальчик? – спросил Жерар, помедлив.
– Счастлив был везти особу владетельных кровей… Ну, госпожа графиня, честно мы дела ведем?
– Он ждет, – сказал я. – Две тысячи лет – ждет. В Холоде. В аду.
Живой. Ничего, значит, отойдет – на свежем-то воздухе. Главное – от солдат уйти.
– Я тоже не смогу, – внезапно сказал Антуан. – Старость – тяжелая болезнь.
Одежда моя изветшала и прохудилась. Ботинки не вынесли ходьбы по железному песку, порвались: я выбросил их и шел босиком.
– Я обещаю, Жан, ты будешь владеть Багдадом.
И не знает никто о том, что проносящийся мимо дилижанс везет в себе будущего Искупителя.
– Верю, – не оборачиваясь сообщил странный капитан. – Но я не в норвежскую провинцию иду, в Вест-Индию… А вот и порт.
– Ваш план небось был в Вест-Индию податься?
– Антуан, а что ты скажешь? – спросил он.
– Мы пережили уже немало опасностей, – сказал Жерар. – Как мы можем отплатить за этот риск?
Я прошел еще шагов пять, прежде чем понял, что он пошутил. И даже растерялся: что же теперь делать?
Я лишь покачал головой. Глупость какая! Если ты старший в команде, то должен собой пример правильного поведения подавать, а не уподобляться нарушителям дисциплины. Все-таки было в Арнольде, при всей …
– Но тогда выходит, что Бог терпит несовершенных людей, которых он же сам и сотворил несовершенными.
Я свой пост у двери так и не покинул. И правильно сделал – в парную мигом ворвались двое мужчин. Так целеустремленно, что сомнений не было – спешат хозяину на выручку.
– Спасибо. Мы продолжим расспрашивать в Пеште?
– Если бы я знал, зачем его ищу, – неожиданно сказал Антуан. – Мой друг счел, что я умею разбираться в человеческих душах, пойму, зло или добро несет в себе Маркус. Но причина не в этом… наверное… на…
Жерар первым, будто сомнамбула пошел вперед. Склонился, входя в низкий дверной проем. И опустился на колени.
Значит, подозревают настоящую ценность. Может быть, думают, как я когда-то, что в древней книге – секрет производства железа из пустых пород, в старину известный людям. Может быть, ожидают от книги т…
– Где здесь помойное ведро? – выплескивая половину кастрюли в медный котел с тушащейся капустой, спросил я.
Медленно и упрямо я поднимался по колодцу.
Я в немом восхищении любовался каменными сосульками. Не может такое случайным совпадением быть! Одна большая сосулька, двенадцать и одиннадцать…
Последняя попытка – она часто удачу приносит.
Только Искупителю было доступно всех любить одинаково. Да и то… не ради Сестры ли он силу свою проявил?
Врезал я ему от души. Может, даже вновь сотрясение мозгов вызвал.
Но против всех ожиданий в двери появился не Арнольд, каменным подбородком вперед, и не Антуан, со всегдашней задумчивостью в глазах. Ко мне вошел руссийский негоциант Комаров. В еще одном праздничном…
От запаха духов кружилась голова. Рядами выстроились стеклянные и фарфоровые баночки с мазями и притираниями. Пудру продавали и в коробочках, и на вес – покупателям попроще, из тех, что соблазняется …
Арнольд остановился, с утробным ревом выворотил из склона слабый камень и выкатил на тропу. Остановился, выжидая.
– Могу, – помедлив, сказал Фарид. – В Крайове есть… добрые люди.
– Если их схватят, то меня в известность поставят, – продолжил Жерар. – Только вызволить уже невозможно будет. Здесь, в Аквиникуме, как оно ни странно, и мирские, и церковные власти действуют воедино…
Тут меня таким морозом продрало, что я сел прямо на холодный камень. Схватился за голову.
Проводник быстро-быстро заговорил по-мадьярски.
Смешное дело – я не выдержал и попытался епископа святому писанию учить!
– А кто говорит о войне? – поразился шпион. – Вот инциденты… они случаются. К примеру, сбился с курса планёр, залетел на османские земли и уронил зажигательную бомбу на лагерь гайдуков. И никаких пре…
– Это было не здесь, согласно священному преданию… – Жерар замолчал. Маркус улыбнулся и покачал головой.
С факелом и ключами в руке, с веревкой вокруг пояса, я пошел по коридору.
По щиколотку в железе пыли мы стояли на обрыве. Все стихло – лишь металась в воздухе ржавая пыль, затмевая солнце, заставляя слезиться глаза.
– Но почему ты не хочешь поверить, что тысячи и тысячи людей тонут каждый день в ледяных волнах жизни? – Жан поднял голос. – Почему ты не решился поставить на кон свою душу – чтобы спасти их?
– Ничего я не думаю! Вначале посмотреть хочу, потом – думать!
– Не знаю, – ответил руссиец. – Но я не вижу лучшего. Нам остается лишь верить.
– Из любви к Господу! – От обиды у пацана даже голос стал звонким, детским.
– Я, брат, их насквозь вижу. До чего же противный народ! Жулик на жулике! И вечно на своем лопочут, ни одного слова человеческого нет. Будто им романского мало, выдумали себе язык, покарай их Искупит…
Арнольд сразу предложил идти в Паннонию. Тут у него были родственники, отсюда легко было пробраться в Османскую империю, оттуда – в Иудею…
– Хозяин – сам бывший вор, – объяснил я. – Платят ему – и немало – за то, что всех с этими словами приходящих он снабжает одеждой, гримом и толикой денег. Во всех крупных городах такие лавчонки есть.
Ясное дело, что Луиза и Хелен с нами пойти не могли. Были в Аквиникуме купальни, в которые разрешался вход мужчинам и женщинам – в приличествующих купальных костюмах, были и такие, где мужчины и женщ…
Нашли мы Маркуса, собрались вместе – почти все. Но в любой миг приятели Арнольда решат, что вопрос уже не в наживе, надо свою шкуру спасать – и бросятся в Стражу. Тут такое начнется… Мне бы сейчас ум…
Надзиратель шипел и бормотал что-то о душегубах, Богом проклятых.
Чудесная картина в простой раме возникла прямо перед Жераром – в пустоте над обрывом. Лишь миг я видел эту дивную картину – где Искупитель сидел в окружении двенадцати апостолов, не деля их на верных…
– Это еще как? – нервно спросил Йенс. В обществе Жана он явно чувствовал себя не в своей тарелке, а перспектива путешествовать с ним вместе повергала его в трепет.
Прямо над головой – сочащаяся редкой, но неустанной капелью каменная крышка. Под ногами – утрамбованная глина, норовящая забраться даже за шиворот. Через десять минут заболели колени, под которые все…
– Откуда здесь доски? – спросил я на всякий случай.
– Здесь наверняка есть мужская одежда, – сказал я. – Для меня, Антуана и Петера. Тащите, живо!
– Мы были уверены, что ты все расскажешь, – произнесла Хелен, пряча глаза. – Понимаешь, Ильмар…
Арнольд, обернувшийся на звук, долго не раздумывал. Сгреб старого летуна в охапку, забросил на плечо, будто ребенка, и снова рванулся вперед. Пригибаясь, потому что ему и без того приходилось беречь …
– Я – графиня Хелен, одна из тех, кого вы ищете, – спокойно сказала летунья.
Маркус открыл глаза. Посмотрел на меня – и горько улыбнулся.
– Значит, за нами уже идут, – решил Жерар. – Нужны лошади.
– Пискнешь, зараза, я из тебя гуляш сварю, – прошипел я, свирепо скаля зубы. – Понял?
Я посмотрел в небо – и небо затаило дыхание.
А… сколько бы ни было. Всё, мои это льды. И если не врали сны, если ты, Искупитель, и впрямь там… я к тебе приду. И если можно там говорить – одно спрошу: ну что же ты сделал неправильно? И что мы ло…
Я сел на пол, провел рукой по камню. Чисто, на удивление чисто. Видать, после предыдущего узника камеру отмыли.
Мимо нас, ревя и грохоча, прокатились две волны. Блестя шлифованной водной гладью, колебля море, не зная, что жертвы ускользнули.
Граница – она лишь черта на карте. Между провинциями и то по старинке рисуют рубежи. А порой сцепятся префекты и графы, так дело доходит до самых настоящих войн… будто не все равно, кто больше дани д…
Он поднялся. Замешкался на миг, будто не решаясь что-то сказать, и вышел.
– Собой жертвовал, значит… – задумчиво сказал Юлий. – Или надеялся со всеми совладать?
Видимо, рвущие подземелья саперы только что пообедали. Вот чем объясняется перерыв во взрывах. Сейчас вернутся к штольням и продолжат свою работу…
– Храни нас, Господь… – прошептал Йенс. – Если так… Что ты сам думаешь?
Вот только Искупитель не зря Богу-отчиму в Гефсиманском саду молился. Минула его смерть постыдная, принес он в мир Слово…
– Передник. – Петер вдруг слегка покраснел. – Фартук.
Я понял, что Жерар Светоносный не зря так уверен в своих охранниках. Они не просто приставлены к нему Церковью. И Луи, и Реми были когда-то исцелены им от смертельных недугов. Да, исцелены бескорыстн…
О том, что однажды ты расслышал голос, но не понял того, что было сказано?
– Какие? – со вздохом ответил Маркус вопросом на вопрос.
Монах тяжело поднялся, все еще не отрывая глаз от Маркуса.
Ну вот, а ты недоумевал, Пивичко, для чего в бане нужен фартук!
Я скривился, сообразив, что успел в самый последний момент. Маркуса уже нашли. И пытались тихонько увести, воспользовавшись любовью Арнольда к массажу…
– А если не захотим разобраться? Испугаемся выпавшей судьбы?
На лице Жана появилась такая добродушная улыбка, будто старому барону только что вернули весь Багдад, привели потерянного наследника рода и пожаловали новый титул.
На окраине Османской империи, в маленьком городке Крайова, стояли в гостиничном номере двенадцать человек, одному из которых судьба предназначала стать Искупителем.
– Но почему ты? – выкрикнул еще раз Маркус, прежде чем они ступили на ведущую вниз дорогу. Обернулся, дернулся – но ему уже было не свернуть с пути. – Почему?
Я проводил ее взглядом и с досады выплеснул вино из своего бокала прямо за окно. Тут же спохватился, выглянул – но все обошлось, никого внизу не оказалось.
Жерар кивнул. Кивнул и сам Маркус. Я не шелохнулся.
И почти сразу углядел в том доме, что прямо напротив стоял, два окна рядышком. У одного сидел с чашкой молодой человек и внимательно смотрел на улицу. В основном на дверь, ведущую в дом баронессы. В …
Мы все оборотились. И обнаружили на дверях гостиницы плакаты, подобно тем, что Арнольд сорвал с какой-то стены. Только больших размеров и оттого видимые издалека.
– За Илону, – сказал Петер. – Простите, ваше преосвященство.
– Завтра вы отправитесь в Аквиникум, – резко произнес Жан, пока я возился с окном. – Ты в этом деле опытен, Ильмар, сам реши, кем вы с Антуаном притворяться станете.
Тут главное – перестать думать. Всему уйти в движение. Ничего нет, кроме стенок колодца, ноющих от напряжения мышц, приближающегося света. Упереться. Подтянуться.
Когда я касался ее снаружи, каменный ледок рассыпался от легкого толчка. Но отсюда, снизу, из озера, он оказался неожиданно прочным. Я толкнул раз, другой, забарахтался под водой, уже путая, где верх…
Никто не додумался дать слуге указания на такой интересный случай. А самому ему сейчас хотелось чего угодно, только не скакать вслед за нами с бокалом шампанского в руках. Слуга оторопело кивнул, раз…
– Но если стремишься к чему-то – значит, хочешь хорошего. Разве не так?
Бывший надзиратель уныло кивнул. Вид у него был потрепанный – хоть и в Урбисе ему винцо перепадало, но вчерашняя попойка оказалась для Йенса тяжела.
– Нет… по дурости. – Пивичко поморщился. – Пошутить решили, заложили заряд под дом с гулящими девками. Небольшой… чтоб тряхнуло. Наш командир там как раз развлекался и по этому случаю нас всех взашей…
Ференц принес горячее вино в большой керамической кружке. Жерар отхлебнул, удовлетворенно кивнул. Стал пить мелкими глотками, грея руки о кружку.
Но это были Арнольд и Фарид. В первый миг я поразился тому, что меж них исчезла всякая напряженность. Они держались рядом, словно закадычные приятели.
На какой-то миг мне показалось, что даже я слышу, явственно слышу то, что пытается сказать человек, две тысячи лет назад повелевший прикрутить его к столбу, а потом сам себя взявший на Слово…
– Аулус, Аппиус, Гаиус, Гнаеус, Лукиус, Маниус, Мамеркус, Публиус, Сервиус, Спуриус, Титус…
Он улыбнулся, будто этот миг до сих пор оставался с ним.
– Проклятие… – прошептал Жерар, озираясь. Верный Луи мрачно стоял у него за спиной, покручивая в руках святой столб. – Да что такое…
При нашем появлении больной попытался приподняться, женщина вскрикнула и вскочила, роняя из рук вязание.
– А все сразу ты не сможешь? – спросила Хелен.
– А ты попытайся представить весь завал сразу? – сказала Хелен.
Тот еще брыкался, сволочь! Не хотел, видишь ли, свободу из рук душегуба принимать!
Из селения мы ушли затемно, в домах еще было темно. Мне почему-то показалось, что не все жители спят, скорее – благоразумно не выходят, чтобы не попасть в свидетели. Видно, странным был наш маленький…
Я боялся посмотреть ему в глаза. Оторвать взгляд от пыльной дороги, которой, быть может, ступал и сам Искупитель.
Я вспомнил отставного сапера, что так не любил мадьяр и ругал их бани. И впрямь не соврал!
Запах тут и впрямь был силен! Надпись над входом честно предупреждала на двух языках – романском и германском: «газовая камора» и «Gaskammer». Была, конечно, надпись и на мадьярском, но ее я даже про…
Йенс слушал внимательно, иногда спрашивая что-то, уточняя. Наверное, разговор помогал ему отвлечься от тяжелых дум.