– Ему уже не нужны советы… – начал я. И замолчал, вспомнив, как преобразился Маркус при появлении Жана.
– Я знаю, вы друзья епископа Жерара. Спасибо и вам. Я хотела поблагодарить его преосвященство за то, что он сделал для Петера… и для меня. Он примет меня?
Я огляделся – да это и впрямь был иудейский корабль. Смотрели на нас с изумлением и трепетом, но без враждебности. Повезло… вот уж была бы беда бедой – попасть на османскую или державную шхуну…
– Ой-ля-ля… – грустно сказал повар и рухнул на пол. Я от удивления головой затряс, словно сам по ней получил. Никогда такого не видел, чтобы сраженный тяжелым ударом человек успевал что-то членораздельное сказать. Это разве что в пьесах герои успевают и Искупителю взмолиться, и проклятие выкрикнуть, и что-нибудь нравоучительное пискнуть. А в настоящей жизни – шиш! Разве что обрывок бранного слова вместе с соображением вылетит…
– Спасибо. Мы продолжим расспрашивать в Пеште?
– Молчи! – выныривая, прокричал я. – Хранила и хранить будет! Молчи!