Все цитаты из книги «Близится утро»
– Мы решили лечь спать, – косясь мне под ноги, сказал Маркус. – Все решится утром. Все будет хорошо, Ильмар!
Вода хлестала, заливая планёр, а я отдирал ладони Антуана от штурвала. Его пальцы закостенели на тонкой бамбуковой дуге: не от того, что летун противился мне, а от долгих часов полета, забравших все …
И в этот миг все вокруг затопил низкий гул. Звука никакого не было, лишь наши шаги, голоса да шумное дыхание. Гул шел из камня, тряской отдаваясь в ногах.
Небо ждало. Терпеливо, как умеет ждать только небо. Как оно ждало уже две тысячи лет.
– Ну так и не кури, – сказал Жерар. – Лучше вина выпить, чем за трубкой тянуться. Ты обещаешь?
Повсюду – лед. Под ногами – бурые осколки, на горизонте – белые столбы, диковинные, будто оплывшие ледяные свечи высотой в соборную колонну. Ни ветра, ни света, только пронизывающий холод и смутное м…
Где-то здесь и Маркус… так, на второй кушетке его нет… значит, в газовой каморе…
– Давай, жид. Восславим… ты в Сестру-то веруешь?
– Есть еще выходы, – подтвердил мои догадки Фарид. – Их много, но нельзя ждать полной откровенности… даже за большие деньги.
Сзади хлопнуло, и послышался рев толкача. Потише, чем первый, но это, наверное, оттого что расстояние больше.
– Он говорит – тридцать километров. Это двое суток, если будем идти хорошо, или трое – если женщины и мальчик подкачают, – перевел Фарид.
Мы шли по ровному полю, заросшему густой низкой травой. Османы лётное поле камнем не мостили, хотя и выровняли честь по чести. В нескольких местах по траве шли лучами рыжие, выгоревшие полосы, и мне …
– Все… и откройте вы окна в конце-то концов!
Церемонно раскланиваясь со встречными, немало потешавшимися при виде нас, мы подошли к двуколке. Возчик аккуратно сложил свою газету и лишь после этого оцепенел на козлах.
Один из наших стражников, нелепо взмахнув руками, крутнулся и упал с лошади, успев лишь вскрикнуть от неожиданности. Так кричат, получив в грудь арбалетный болт.
– Ваше преосвященство, но ваш голос многое значит… – заметил Антуан.
И увидел могучую спину Арнольда, которую пытался размять массажист. Крепкий мужик, слов нет, но, похоже, с Арнольдом его старания были тщетны или почти тщетны. Впрочем, бывший офицер Стражи, а ныне б…
Губы мальчишки шевельнулись – заглушенные ревом волны, хотя сейчас он кричал.
– Привет-привет! – крикнул наш возница. – Что, много шпионов поймали, ротозеи?
Ох немного ему осталось на этом свете, совсем немного… И все чудеса епископа ему не помогут – от старости нет лекарств.
– Верю, – легко согласился Юлий. – Поглядеть, так ты достойный сын Церкви. Как же дошел до жизни такой?
– Мне надо посмотреть, кто на втором посту. Нет ли там людей, знающих Пьера.
– Позвольте, – беззаботно протискиваясь мимо монаха, вроде как и не отодвигая его, но незаметно оттесняя в сторону, сказал руссиец. – Позвольте объяснить причину моей настырности, уважаемый…
– «Бадачони сюрке барат». Бадачоньский серый монах… Почему миряне так любят называть вина церковными словами?
Арнольд просто таращился на сцену с таким постным лицом – сразу видно, не о пьесе он думает, о своем, и тревожить его не стоит.
Для принца Маркуса, бросившего свой родной дом?
Я, увидев, что Йенс слегка склонил голову, сложил руки святым столбом и мысленно возблагодарил Искупителя. За то, что строгий взгляд отвел в сторону, за то, что шанс мне дал.
– Твоему проводнику не придет в голову сдать нас Страже?
– Да, именно смущение. Тебе доводилось видеть, как наивно и выспренно может выглядеть искренняя молитва, бездумно перенесенная на страницы молитвослова? А здесь наоборот – слова, которые должны звуча…
Мы с Хелен, переглянувшись, сняли отдельный номер, предоставив Маркуса под патронаж Жана и Йенса. А уже через полчаса, приведя себя в порядок, сидели в ресторане.
– Что мы идем к начальству, и начальство знает о нас, – прошептал Петер.
Ответили ему невнятно, но грубо. Видимо, засиделись караульные на выезде из лагеря саперов. Я собрался. Либо сейчас возница отпустит еще шутку-другую, либо спрыгнет с повозки и завопит: «А вот я вам …
Мы с Антуаном мрачно смотрели друг на друга. «Ох беда, беда пришла в наш дом» – так любила говорить моя мать при самом мелком расстройстве: соль ли просыплется, или дорогие шведские спички ломаются о…
– В том, что человек должен стремиться к добродетели, искать ее денно и нощно, но если добродетель еще не достигнута, то нельзя это человеку в вину ставить, – чувствуя себя учеником на суровом экзаме…
Все спали. Никого из них не пробудил мой крик.
– Вовремя ты позвал меня, Ференц… – прохрипел Жерар, отстраняя нас. – Эй… есть в твоем доме вино… горячее вино?
Мы устроились в уголке обставленной плетеной мебелью веранды, рядом со стайкой чинных молодых девиц, поглощавших под присмотром немолодой монахини постную кашу. То ли насовсем в какой-то монастырь в …
– В баню уже ворвались несколько стражников. Арнольд был слишком заметен, проще вывести вас порознь. Идем, время не терпит…
Проснулся я оттого, что старый летун бродил по комнате, вполголоса и довольно мелодично напевая какую-то незатейливую песенку о радостях честной жизни, сельского труда и простого отдыха. Помирать он,…
А не увижу – буду грехи небесные во тьме и холоде замаливать…
– Мы не можем строить догадок, – тихо сказал Жерар. – Но и ошибиться мы не вправе. Маркус… кто бы ты ни был… скажи, что ты думаешь сам?
– И что вы будете делать? – спросил Антуан.
Я зачерпнул из котелка, глотнул. Вино было горячим, терпким, пахнущим травами.
А потом оглянулся неведомый строитель, увидел, что вокруг – просвещенные и законопослушные времена. Почесал в затылке, ну и давай лепить: на крепкие стены – узорные барельефы, по которым легко взбира…
В глазах потемнело и нахлынул страх, подобного которому я никогда не испытывал. Даже заблудившись в недрах египетской пирамиды. Даже первый раз поднявшись в небо на планёре Хелен. Даже оказавшись в р…
Вот бегают по потолку тени, складываются в узоры – один другого затейливее. Так и наша жизнь – череда света и тьмы. И не понять, от чего пошла в жизни черная полоса, как не понять, глядя на тень, что…
А Маркус улыбнулся. Понимающе, будто не питал даже сомнений, что его спасут.
– Малые дети, впервые услышав, что Господь создал наш мир за шесть дней, порой восклицают: «Бедный Боженька, как же он устал от такой работы!» – продолжал Жерар. – Но детям дозволено в своей невинной…
– О, я вовсе не склонен к пустым надеждам! Но наша маленькая церковь давно уже с любопытством и восхищением наблюдает за вами… поскольку считает, что на пути отрицания зла вы прошли дальше, чем кто-л…
– Да. Потому что только ты сможешь это сделать. Я не смогу – я помню Маркуса ребенком, и память не даст судить здраво. Ильмар не сможет – он помнит Маркуса своим младшим каторжным товарищем, и память…
Спустившись скрипучей лестницей на первый этаж, я прошел мимо портье – тот сладко спал. Отодвинул засов и вышел во двор.
– Проснись, мальчик. Проснись и пойми. Реши, кем станешь, мальчик.
На той стороне завала Комаров поднял фонарь повыше. Я видел, как изменилось его лицо, как переглянулись Жерар и Луи.
– У вас очень мало времени на решение, – сказал Фарид. – У Ханства есть друзья в Аквиникуме, но их силы небезграничны. В течение часа я еще могу вас вывести.
– Хелен, – сказал я. – Они тут на ночь остановятся, верно? Три дилижанса. Друг друга паломники толком не знают.
– Это свекольный сок, – небрежно бросил Петер. – Очень популярный этим летом, но мне не нравится.
Клацнул засов, и Фарид Комаров вошел в ложу. В руках он тащил два больших кофра, явно тяжелых. Интересно, куда остальные вещи дел, неужто в гостинице бросил? За ним следовал незнакомый мадьяр средних…
– Теперь – нет, – со сдержанной яростью ответил стражник. – Мои друзья меня предали. Я… Я на них обиделся.
Утро потемнело. Смялась китайская конная лава, дрогнули Серые Жилеты, лишь руссийские гренадеры упрямо шагали вперед, ни на что не глядя и ничему не веря.
– Я не осмеиваю твою веру, – сказал я. – Но если и впрямь есть дьявол, так почему же не пытался он помешать Искупителю? Первому Искупителю?
– Встань и иди, – коротко ответил Жерар. – В тебе больше нет болезни. Съешь хороший кусок сочного мяса, выпей вина, прогуляйся вдоль реки. И утешь свою невесту… я думаю, ей вовсе не стоит уходить в м…
Хелен зло толкнула меня в плечо, и я сбросил оцепенение. Вот он наш шанс, единственный. Пока граница не просматривается с вышек, пока все ближайшие пограничники заняты в смертельной сече. Я вскочил, …
Проводник наш терпеливо ждал, пока Луиза закончит возиться с ногой. Маркус и Петер придвинулись поближе к Комарову, к свету его фонаря.
Нет, конечно, сейчас оно уже смешно… Но как вспомню! Заплатил я щедро, и приставили ко мне здоровенного мужика-банщика, чтобы показал чужестранцу настоящую баню. Первым делом мы с ним долго мылись из…
Самая страшная баня, в которой я побывал, была в Руссийском ханстве. Ясное дело, в Руссии я особо не задерживался и уж тем более работой воровской не занимался – законы ханства строги, а охранка бдит…
В кабине Хелен включила запал. Заревело, из-под брюха планёра ударила дымная струя. Плавно соскочив с круга, планёр выкатился из ангара и понёсся вдоль желоба, все увеличивая скорость.
– Так ты меня рогами украсил? – ужаснулся я.
Антуан, прославившийся тем, что ради товарища свой планёр на воду сажал – не умеет плавать?
– Правильно, Ильмар! Молодец. Руссия для него заказана. В Державе – схватят. В колонии – не добраться, да и душа к ним не лежит. Значит, через Османскую империю. И путь почти как прямой, и побезопасн…
Руссиец улыбнулся так гордо, будто сам виноград вырастил, сок выдавил и вино воспитал.
Я вытянулся на грязных неструганых досках, расслабился. Нечего грустить, и не в таких переделках бывал. Не может весь подземный лабиринт быть таким сложным, все ж таки тут часто люди ходят. Потихоньк…
Тихо, по-детски, пробормотал что-то Маркус. Мальчик, решившийся взять на себя груз Искупителя.
Подавая пример, он бросился вперед и одним могучим прыжком преодолел полыхающую лужу. Следом, не колеблясь, прыгнул Фарид Комаров. За ним – Арнольд с Антуаном.
– На Слове… прятал? – в перерыве между глотками спросил я.
– Это бани сухие и с паром, – сказал Петер.
Я смолчал. И тогда Жерар, почтительно и вместе с тем крепко взяв Маркуса за плечо, потянул к себе. Вопросительно посмотрел на меня, и я покачал головой.
– Тогда тем более туда дороги нет. Продадут меня вмиг. А вот тебя не выдадут. Мало ли зачем монаху мирская одежда и грим. Да… тем более решат, что никакой ты не святой брат, а вор, монахом прикинувши…
– Да, словно в дурной пьеске! – согласился Петер. – Только в такие истории молодой девушке поверить легче всего.
– Сестра-Покровительница завещала товарищей не бросать…
В «Геллерт» нас провел Петер. Провел через задние дворы, отперев своим ключом маленькую неприметную дверку, ведущую на узкую пыльную лестницу. Ходили тут нечасто, вряд ли лестница предназначалась для…
– Они, в Урбисе, все уже решили, – отпивая вино из глиняного стаканчика, сказал я. – И ничего заново решать не станут. Слово у мальчишки – выпытают… если сумеют. Не сумеют – убьют. Вот и все.
– Провода были прикручены! – воскликнул я. Наш планёр медленно терял высоту, а были мы как раз на середине пролива.
И все равно – растет ветвь. Все равно – радуется весне, все равно – жжет ее мороз и калечит град. Изломанная, но живая. А какой могла стать – то уже никому не ведомо.
– Что ты думаешь об исцелении этого юноши?
– Я бывал в разных странах, – прошептал я, сбрасывая наваждение. – Учился разным языкам, видел разных людей. Но разве не воюют меж собой провинции в единой Державе? Разве крестьянин больше ненавидит …
– Подкупить решили, – кивнул Юлий. – А когда не вышло – нож к горлу приставили. А когда на крик братья во Сестре сошлись – прочь кинулись. А ты, Ильмар-вор, остался бегство прикрывать. С пулевиком и …
От жары и пара меня всего скрутило. Банщик заставил меня сесть на прихваченный с собой опилок доски, отдышаться. Когда глаза привыкли, обнаружилось, что половину комнаты занимают широченные деревянны…
Не было никакого смысла пытаться скрыть наше продвижение. Жители селений, мимо которых мы проходили, крестьяне на полях, останавливающиеся чтобы перевести дух и провожающие нас взглядом, пастухи, охр…
А дилижансы, что ходят между державным Аквиникумом и османскими Тимишоарой, Крайовой или Софией, вряд ли остановят. Там публика серьезная. Досмотрят, но…
О том, что нет и не будет Рая, а только ледяные адские равнины – где час за часом копятся богатства земного мира? Холодные и безжизненные берега короткой человеческой жизни, над которой властен не ду…
Земля – она ведь пещерами утыкана, будто хороший сыр – дырками. И всегда найдутся умные люди, что пещеры под свои нужды приспособят. Людей-то и надо бояться, а не мертвого камня.
– На Кипр? – догадался я. – Все-таки на Кипр?
Антуан продолжал постреливать – не по самим османам, в землю едва ли не зарывшимся, а для острастки, удерживая их на месте. Жерар покорно стоял, удерживая патронный ящик, но прямо на моих глазах из я…
Но он уже сделал шаг в темноту, а света звезд было слишком мало. Лишь веял холодный ветер, будто проснувшись от тяжкого сна.
– Вкусно? Попробуй сам! Съешь при мне тарелку этого супа! – ревел Йенс. – Даже арестантов нельзя кормить помоями! А ты сварил это для нас! Для своих братьев! Никто не будет такое есть!
Даже у Антуана, явно имевшего опыт обращения с выжившими из ума старухами, отнялся язык. А я невольно отступил на шаг – старуха замахала руками, будто ветряная мельница, норовя попасть по лицам. Ну н…
Скорее уж ереси аквинцев выглядят убедительными.
Укутался с головой в одеяло Жерар, получивший Слово, но испугавшийся поверить в свою силу.
– Дано будет ему Слово, – сказал я, – и Слово то станет выше всех богатств мирских…
Вытянула руку. Повеяло холодом, и на ладони заблестели блестящие двадцатимарковые монеты.
– Я пойду спать, Ильмар. – Антуан тяжело поднялся. – Иначе завтра вы понесете меня на руках.
– Помоги снять ящики, мадемуазель, – сказал он. – Вот эти два.
Арнольд молча вытащил из кармана горсть марок, швырнул оземь. Там было побольше, чем шестьдесят османских лир, и возчики это поняли – попрыгали с облучков, бросились собирать монеты.
Я кинулся в номер Жерара. Но даже войти не успел – зашумел лифт, стукнули деревянные дверцы, и в коридор вышел епископ.
В истории Жана и Йенса ничего интригующего не было. До Аквиникума добрались они без всяких приключений, и на границе им тоже никто препятствий не чинил. Хоть и висели кое-где в присутственных местах …
Йенс, выпучив глаза, слушал Антуана. Да и меня захватил рассказ.
– Не захочет Маркус в Вест-Индию ехать, – сказал лекарь.
Йенс молчал. А сволочной пацан попытался пнуть меня под коленку. Хорошо, что этой пакости я ждал, отвел ногу – и вмазал ему очередную затрещину.
Неужто я всерьез размечтался об озарении свыше?
– Вышки – не надо! Вытащи все гвозди из досок. Чтобы вышки рассыпались.
– Приезжай завтра, Петер, – сказал Антуан. – Если будешь хорошо себя чувствовать, конечно.
– Многое… но иногда – что я иду по пустыне.
– Это полдела, надо, чтобы стражники сцепились друг с другом, – отрезала Хелен.
По стенам не забраться, до люка не допрыгнуть…
Ты был полон любви. Но любовь слепа, если ты закрываешь глаза. Любовь нетерпелива, она жаждет радости, а не счастья.
– Шалом! – дружно поприветствовали нас – точнее, Антуана, молодые иудеи. А тот, что постарше, разразился целой тирадой.
И обнаружили, что Маркус бьется в руках двух крепких мужиков. Еще два стояли рядом, готовые к драке. Увидев наконец-то меня, Маркус дергаться перестал и застыл от удивления.
Гронинген я знал плохо. В гости к Говарду приехал на дилижансе, а уезжать собирался на корабле. И вот – заплутал, добираясь к порту. Вроде и нет проблем в портовом городе к морю выйти, а заплутал в л…
Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Я вздохнул, повязал фартук. Вышел, закрыл дверцу. Из своей будочки появился и Петер. Уж не знаю, каким он был до болезни, но сейчас, всяко, выглядел до…
Лицо Хелен показалось над краем колодца. Я закрепил веревку, протянул руку и помог летунье выбраться.
– Простите, что потревожил вас в поздний час. Но если однажды вашему святейшеству захочется провести хоть немного времени в беседе со мной – я буду счастлив.
– Вам – нужно… – с улыбкой ответил Комаров. – Вам, Ильмар.
Жаль, никакое зеркало не поможет на самого себя со стороны так глянуть, чтобы разглядеть эту печать.
– Нет… – сказала Хелен. – Нет, только не это…
– Ты спал. Ничего не знаешь. Проснулся, когда душегуб тебя ударил и связал. Понял?
Застонал Антуан. Старик, превративший свою жизнь в нерассказанные людям притчи.
Ага. Хорош буду я, небритый и грязный, в облачении легионера. Женщину за мужчину тоже никто не примет – это только в веселых оперетках подобные переодевания сходят с рук. Ну и Маркус – даже если его …
Ты сказал «не поднимите отныне друг на друга смертоносного железа». Но убивать можно не только железом, годится и бронза, и удавка, и голые руки. Ты сказал «даже дюжину кто положит, все равно передо …
Маркус только улыбнулся. Ну что ж… ему положено больше нашего знать.
– Подождите! – выкрикнул я. И в тот же миг один из святых братьев ткнул меня под ребро. Вроде как не сильно, вроде как невзначай – а ноги подкосились, и слова в горле застряли. Что-то хитрое, вроде я…
– Это вино и пряности, а не отрава! – проговорил он со сдержанной яростью. Взял из рук Маркуса кружку, глотнул.
От этого зала дорога вновь стала приличной. То древние катакомбы, в которых не то камень, не то что другое добывали, то промытые водой пещеры – но обычные пещеры, не такие странные, как глиняный пиро…
Бормотал что-то на неведомом мне наречии Петер, способный понять любой язык человеческий.
Я шел впереди. Иудеем я уже не был. Скорее, местным сумасшедшим, одевшимся по моде начала века. В узких брюках, помилованных молью по причине нестерпимого запаха нафталина, в длиннополом сюртуке, гал…
Горсть стальных монет возникла на ее ладони.
Луиза часто закивала головой, всем видом показывая – в этом вопросе она Хелен всецело поддерживает. Вот же беда какая, когда речь о ее жизни шла – напрочь обо всем забыла, в планёр на ходу залезла, е…
Хорошо хоть не с самого начала повелел Пасынок Божий рассказывать. С гиблой каторги на Печальных Островах, откуда мы с Маркусом бежали, планёр похитив и летунью Хелен принудив до материка нас достави…
Чья была шхуна, вот вопрос. Что думали о нас моряки, увидавшие вдали от берега два падающих планёра? Захотят ли вытащить, или развернутся, от греха подальше, да и бросят в море?
– Антуан, планируй! – попросил я. – Ведь можно…
Только совсем не через тот лаз, через который в гробницу забрался. Через какой-то другой, никому не известный.
Опасливо озираясь, Луиза двинулась дальше. И я заметил, насколько осторожнее все стали, как внимательно глядели под ноги.
Если слов они и не поняли, то жесты оказались понятны. Трое вновь метнулись в подвал, двое встали к лебедке. Я же отыскал взглядом Хелен – та как раз помогала забраться в кабину неуклюжему Арнольду.
– Много гостей, – сказал Жерар, помедлив.
– В Иудее искать его проще, – тихо сказал Антуан. – Это пустынная и печальная страна, чей народ живет тяжким крестьянским трудом. Там трудно укрыться чужаку, хотя и вреда беспричинного ему не причиня…
– А я тут чем помогу? Про Хелен слышал кое-что…
Коридор был пуст, дверь, ведущая в часовню, заперта.
Дороги в Османской империи похуже державных. Дилижанс потряхивало, бросало из стороны в сторону, так что ни есть-пить, ни книгу почитать, ни в карты сыграть не было никакой возможности. Только и оста…
– Что вы собираетесь с нами делать, ваше святейшество? – резко спросил Антуан. – Я старый человек и с возрастом приобрел некоторую нетерпеливость.
– Гляжу, жид, он тебя весь вечер тиранит, – с сочувствием сказал усатый плотный мужик, методично надирающийся пивом. – На… глотни.
Что же это такое, человеческая душа? Если можно всю жизнь прожить по заветам Церкви и законам Державы, а в трудную минуту и трусость проявить, и слабодушие? Или, наоборот, жить зверь зверем, а в како…
– Молчите, принц. Жерар прав, не время состязаться в благородстве. Мы спасаем не только и не столько свои жизни.
Не моя работа о таких вещах думать. Это для Жерара, наделенного чудодейственной силой исцеления. Это для Антуана, которого жизнь научила мудрости. Это для Хелен, наперекор своей судьбе пошедшей.
– Нет, Йенс. Я твой план понял. Но не отпущу тебя одного. Рискнем.
– Подкупить не удастся. Это одного человека деньгами соблазнить легко. А там – десятки… друг друга испугаются. Да и нет у нас такой прорвы марок.
Вот с этого и начинать ему стоило, а не молоть вздор про доброту, бескорыстие и уважение к чужой вере. Посмотрел я на Комарова и тихонько головой покачал.
И нескладный мальчик, стоящий в окружении своих спутников, простер руку, будто благословляя своих врагов.
Лицо Жерара исказилось мучительной гримасой. Ох как хорошо знакомой мне гримасой… почти как у Арнольда в миг прозрения… Невольно глаза отведя, я увидел задумчивую Хелен и восторженно-восхищенную Луиз…
Баронесса Швальц приходилась Арнольду двоюродной бабушкой. И так уж случилось, что выжившая из ума старуха Арнольда помнила и любила – то ли потому, что офицер не поддержал родственников, желавших уп…
– Я просто молюсь Господу, – ответил епископ. – Искренне молюсь, и это помогает. Только… – он слабо улыбнулся, – очень трудно простому человеку быть десницей Господа.
– Мы можем привлечь к поиску еще кого-то? – спросил он.
– Пойдемте, – решил Фарид. – Не стоит медлить, господа!
Чем нам помогут два ручных пулевика? Эх, тут бы скорострельный пулевик! Вроде того, с которым его светлость лорд Хамон от иберийцев отбивался…
У меня так полегчало на душе, что я не сразу осознал – Маркус с кем-то спорит.
– Жены ближнего своего не желая… – скрипуче сказал Жан. Лекарь, оказывается, уже не спал.
Луи одобрительно кивнул. Крутанул столб совсем уж залихватски – и получил концом по подбородку.
Из гребня волны Словом вырвало огромный кусок – с той легкостью, что недоступна смертному.
Мы уселись на камнях, Антуан укрепил свечу перед нами, у самого берега, достал кисет и трубку. Закурил. Я не спешил. Спать мне все равно не хотелось, пусть и неправильно это было.
– В планёр! – скомандовал стражник, на миг прерывая стрельбу. – Их слишком много!
– Чем обязана чести видеть вас? – неожиданно тонко и с нескрываемой подозрительностью воскликнула баронесса, подойдя. Мы, едва успев встать, в замешательстве смотрели на нее.
Маркус очнулся, когда мы проходили мимо тропки. Вскинул голову. Дернул уздечку, останавливая монотонно бредущего ослика. И оглянулся.
Он размышлял секунду, потом головой покачал.
– Ну, Ильмар, молись… – Антуан тихонько засмеялся. – Можешь и его преосвященство попросить. Сейчас узнаем, как османы под дулом пулевика работают.
– Эх, знал я, что высокородные господа всегда обманут простого служаку, – горько сказал сержант. – Ладно, господа хорошие, идите. Рори Брэй – честный человек.
– Вот это как раз не проблема. – Жан усмехнулся. – Ильмар, ты человек молодой, принеси-ка из буфета еще бутылочку такого вина!
Монах-охранник еще раз обвел нас всех взглядом, полным вины и одновременно – облегчения. И поднимая повыше фонарь, двинулся назад.
Петера он даже не стал представлять, впрочем, старуха им и не заинтересовалась.
– Назад нельзя, все вперед! – рявкнул Жерар. – Перепрыгивайте огонь, ну!
– Вот эта гора, – протянул руку Жерар, – носит имя Святого Геллерта.
– Да так… – уклончиво ответил руссиец. – Больше по Державе.
В дверь постучали. Вот и завтрак поспел… долго они возились. Я пошел к двери, открыл.
Роскошь. По чину положенная епископу, но все-таки…
– Держите его кто-нибудь! – закричал Жерар.
– То, что должно. И верить, что поступают правильно.
Я застыл. Если это не знак – так что же тогда знак?
– И если я скажу, что в душе этого мальчика – зло… – тихо начал Антуан.
– Без спроса? Брось. Не хотят эти друзья наградой со Стражей делиться. Хотят сами вас взять, сами все получить. Челядь отрядили за домом присматривать, сами момента ждут. Арнольда скрутить не так-то …
– Живи и не греши, – посоветовал Жерар. – Что Господу твои богатства, если сердце твое полно благодарности? А вот мне ты мог бы оказать услугу. Не в благодарность, а так, как должны помогать друг дру…
Для Антуана, Йенса, Жерара, Авром-Бера, для всех вас?
Да и куда бежать, если нас под землей застигла подземная дрожь?
По праву первым заговорившего Жерар стал нашим вожаком. И теперь все ждали его новых слов.
– Мне жаль, что так вышло, Йенс, – сказал я.
– У вас одних бань – больше сотни, – заметил Антуан. – Велик ли шанс?
Одно утешение – упал валун не прямо на ноги, а на мелкие камни, разбросанные вокруг. Ноги мне придавил, но не размозжил.
– Это ересь, – жестко ответил Жерар. – Самая настоящая ересь, за которую даже в наш просвещенный век отлучают от Церкви. Но я допускаю, что это так. Если бы в Ироде или его слугах было меньше злобы и…
– Угу, – быстро ответил мальчик. После появления Жана он сидел тише, чем мышь под веником. А лекарь, даже слушая мой рассказ, всё внимательно поглядывал на него.
И мне вдруг показалось, что он умер. Тихо и спокойно умер, вдали от своего дома, отправившись вместе с беглым преступником на край света. Не боюсь я покойников, да и Антуана едва-едва успел узнать, н…
– Ильмар. – Хелен подошла ко мне. В руках у нее тоже был плащ, явно позаимствованный у сумасшедшей баронессы – белых и красных цветов, с битой молью соболиной опушкой. – Я думаю, лучше постелить под …
Ничего не происходило. По-прежнему стояли на вышках караульщики.
– Замечательно! – отозвался Жан. – Заползай!
Нам с Антуаном, ясное дело, эти проблемы были безразличны. Мы сейчас имели такого покровителя, что мог нас уберечь от любой… ну или почти от любой беды. Так что ничто не мешало заняться поисками Марк…
– Четыре тыщи, – сказал сержант. – До монетки считать не буду, поверю.
– Нет, пещеры тянутся далеко, очень далеко… можно выйти за пределы города, к самой границе… а может, и далее…
Старик охнул, приседая. До сих пор он старался бежать наравне со всеми, узость коридора в том помогала немало. Но тут у него подкосились ноги.
Я глянул на Комарова – как он надумал выпутываться? Но Фарид к дверям идти и не собирался. Вслед за своим спутником, которого даже не счел нужным представить, он двигался к неприметной служебной двер…
– Извини. – Я опустил Маркуса на землю. Мальчишка был будто из мокрой ваты. – Я выберусь наверх и поищу веревку. А ты попытайся ему помочь.
За те две недели, как мы расстались, пережить им пришлось немало.
– Разве, Йенс? А если то, что ты мне помог сбежать, – Господня воля?
Я посмотрел на Маркуса – он не спал. Зато все остальные дремали в ожидании гостиницы.
– Комаров говорил, что придет не раньше антракта, – сказал я, самого себя убеждая. – Наверняка есть у лазутчика тайные ходы…
Десяти минут не прошло, как все затихли, набросив на себя плащи, рубашки, все остальное, что было.
– Тут. – Комаров слегка приподнял свои кофры. – На трое суток для десятерых. И карбид для ламп.
– Вроде как он не протестовал… – пробормотал я.
Сержант задумчиво покачивал пулевиком. Я видел, что Хелен напряглась, да и Маркус, едва стоящий на ногах, готовился к чему-то. Неужели снова попробует Словом оружие забрать?
Маркус не стал ее открывать и читать, как я вначале подумал. Просто взял в ладони, подержал немного, закрыв глаза.
Не похоже было, что руссиец ходил здесь раньше, но вот по каким подземным местам пролегает дорога, явно был наслышан.
Я споткнулся и схватился за Антуана, чтобы не упасть.
– Что? – Епископ с недоверием посмотрел на меня.
– Португальский портвейн уступает крымскому, поверьте! Понимаю, патриотизм мешает вам это признать… но оцените букет!
Нет, занялся грешным промыслом. И ведь преуспел! Ильмар-вор, Ильмар Скользкий, кто в Державе обо мне не слышал?
– Он там и сейчас, – крикнул я. – Слышишь? Бьет пар из дула, лента недострелянная свисает из ствола. Достань его, Маркус! Ты можешь, слышишь? Протяни руку и возьми пулевик!
– Стража не знает, где вы скрываетесь, – небрежно заметил он. – Поэтому шум пока не поднялся, войска и Стража оцепляют город посуху. Еще час-два можно будет уйти по Дунаю… при удаче, но корабль вам н…
– Правда. Может быть, виной тому твои друзья… среди которых я числю и себя. Мы терялись. И прятали свое смущение за насмешками, за иронией и сарказмом. Твои подвиги до сих пор вспоминают державные ле…
– Я не о том, Антуан! Бывало так, что ты сделал все, как хотелось, но понимал – это неправильно?
Вышка зашаталась. Будто построенный из спичек домик, что пребывал в шатком равновесии, пока на него не села муха.
Маркус понял, молодец. Подбежал, даже не касаясь замка протянул руку – и нас обдало холодом. Он не стал мелочиться – убрал и замок, и крепкую дубовую крышку.
– Украсил, – сознался Петер. – Но это самая лучшая история, которую можно было придумать. Германцев у нас не очень-то любят, скорее уж к вам симпатией проникнутся.
Металась Луиза, в служении другим – сердцем победившая слабый и вздорный разум.
– Ты вор? – так же сонно, скучно спросил Пасынок Божий. Он слегка картавил, как человек, долго пытавшийся от косноязычия отучиться, но так до конца и не преуспевший.
– Нам еще весь Пешт объезжать, на каретных дворах расспросы вести.
– Чего ты хочешь от меня, Жан? – резко спросил Антуан.
Для разворота круга служили длинные деревянные рычаги, втыкаемые в дырки по самому краю. Работа была не для одного, но я навалился как мог. Помогать мне бросились Жан – от него толку было немного, и …
На второй вышке охранники бросились к перилам, пытаясь разглядеть, что происходит. И тут же полетели на землю – перила рассыпались у них под руками.
– У нас есть деньги, – заговорила Хелен. – Капитан, мы готовы купить молчание команды.
Я оказался прав – утром все было по-другому.
В руках у Маркуса сочился густым паром скорострельный пулевик лорда Хамона.
– Я знал, что ты выберешься, – вдруг сказал Маркус.
– Маркус, законы и сейчас строги, – сказал я. – Никого закон не остановит. И про адские льды все знают. И про то, что, если станут жить по заповедям, наступит на земле рай и железный век…
Мы лежали, укрытые брезентом, на щелястых досках. Повозка неспешно катилась по проселку. Я придерживал голову Маркуса, чтобы ее не слишком колотило о доски, и думал о том, что мы и впрямь можем выбра…
– А ты уверен, что вправе судить о них? Достойны ли они? – выкрикнула Луиза. – Кто ты, чтобы говорить за Маркуса?
– Но если в пути нас проверят – мы без всяких подорожных, – предупредил я.
Открыть люк в бомбовую камору оказалось непросто. Это сделал только Антуан, из кабины, когда я занял его место.
– Землетрясение! – взвизгнул Петер. Все его страхи разом ожили, он рванулся, не глядя куда, я едва успел ухватить его за воротник и встряхнуть.
– Смотрите у меня, мальчики, – изрекла баронесса, развернулась – и рысцой двинулась обратно. Едва успевший отдышаться слуга, явно привыкший к подобным диалогам, скорчил тягостную физиономию и кинулся…
Но чтобы человек убежал – никогда не слышал!
Мальчик, желающий счастья для всех, ободряюще кивнул нам.
– Нет. Если ты скажешь, что в его душе нет добра. Тогда пусть решает Церковь.
– Любой поступок ведет нас к добру или злу. Но если бы все было так просто – по одну руку добро, по другую – зло! Ведь никакой злодей не признается в том, что поступает неправильно. Всегда найдутся о…
Еще в коридорчике я почувствовал запах готовящейся пищи. И он мне не понравился.
Мальчишка не ответил. Я обернулся и увидел, что Маркус сладко спит, подложив руку под голову.
Две маленькие рыбацкие лодки стояли на берегу, а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети.
– Им потребуется обойти весь город, – продолжал Жерар ровным тоном, временами отхлебывая из кружки. – И Буду, и Обуду, и Пешт, потребуется – так и окрестности. Они не знают вашего языка, так что им н…
– Прачки платьица стирали, да. Только я платьица эти не любила. Сорванцом росла, по деревьям лазила, с семи лет на коне скакала. Гувернантки этикету учили. Кому и что соврать, как грехи прятать, а ес…
– Это самое главное. Я над этим думал… всю ночь.
Если нет никакой надежды, то надеяться надо вдвойне.
Я смотрел в окно и не сразу понял, что обычный мой ужас от высоты, который дважды уже пережить довелось, подступать не торопится.
Скрипели колеса, временами хлопали вожжи, корыстолюбивый сержант мурлыкал какую-то песенку. Телега поднималась на холм, потом начала спускаться, лошади побежали быстрее.
А мы пошли к зданиям у неогороженного лётного поля.
– Без тебя мне в пути легче будет, – жестко добавил я. – Вздрагивать во сне не стану. Но я тебя не гоню… как-никак, а ты помог выйти. Одного же тебя схватят вмиг. Ты хоть домой податься можешь? Есть …
У нее и укрылись Хелен, Луиза, Маркус и Арнольд, когда три дня назад добрались до Аквиникума.
Вот так! Значит, даже простые солдаты прекрасно ведали про тайные подземные тропы контрабандистов.
Беда. Вроде как и не чинят прямого препятствия, но каждый наш шаг становится всем известен!
– Да, но еще недалеко от границы. – Хелен остановила его попытку встать. – Ты бы полежал, Маркус.
– Не надо, госпожа графиня! Господин Арнольд, подождите! Не надо! Вот тогда на нас все накинутся!
Ну, с нервами у всех сейчас несладко было, но я едва себя сдержал. За такую безбожную брань я бы проводника всласть мордой по камню отвозил!
– В кабину его, живо! – прошипел я, вставая. Поволок за собой пулевик – подбежал Арнольд и в два счета водрузил оружие у столба. Луиза и Петер уже волокли мальчишку в планёр. А османы были совсем бли…
Трое осман бросились вниз, двое закрутили рычаги полиспаста, опуская люльку. Внизу, в темноте, кипела работа – мастеровые, надрываясь, что-то тащили к подъемнику.
Одно радовало – в третьем классе никто, кроме нас, не ехал. Вся крыша дилижанса, огороженная деревянным бортиком и со скамейками на двадцать человек, была пуста. Поскольку ночью начал моросить мелкий…
Я знал, что губы его сейчас шевелятся, произнося странные звуки, а пальцы плетут причудливую вязь. Он произносит Слово.
Даже сейчас я улыбнулся. Так это прозвучало: «был в Урбисе». Словно в гостях я там был, с визитом.
– Не знал я вообще, что такие сигары бывают!
Столь разные внешне, столь единые по сути.
Заскрипело о песок днище лодки, Арнольд и Луи вошли в воду, подтягивая нас к берегу. Качался вдали огонек на шхуне, светил фонарь на песке. Два огонька в ночи, между которыми так долго сновала шлюпка.
Мы с Антуаном сидели на одном диванчике, спиной к движению, епископ Жерар – напротив нас. Мягко ехала карета, на дорогих железных рессорах, на каучуковых шинах. Горела карбидная лампа под цветным аба…
Сразу за дверью нас встретил насупленный пожилой мадьяр, немедленно набросившийся на мадьяра-проводника с бранью. Разговаривали они с полминуты, после чего вдруг заговорил и Петер. Речь его, как ни с…
– Ты не прав, друг мой. Любовь – не жемчужное зерно, скрывающееся на морском дне среди тысяч пустых раковин. И не родник в пустыне, что поит крошечный оазис, и в любой миг может исчезнуть под бархана…
– Меня всегда интересовала тайна Слова, – неожиданно сказал Жерар. Будто мысли прочитал. – Великий дар Господний, весь наш мир изменивший… как же так получилось, что мы не достигли еще железного века…
Под прицелом любопытных взглядов мы покатили с площади. Хелен перекрикивалась с Петером, объясняя, куда ехать. Похоже, в годы войны с гайдуками она изучала и карты сопредельных земель. Нас не останав…
Ногу – вверх. Упереться руками за спиной, протащить спину вверх. Подтянуть вторую ногу. Передохнуть. Повторить.
– А сто? – спросил Маркус. И не дожидаясь ответа, пояснил: – Я знаю, как взять на Слово… ну, все что угодно. Но не могу. Пока.
Сидели мы на террасе, куда вели двери только из наших номеров. Лучших номеров лучшей в городе гостиницы «Геллерт». Сидели втроем: я, Жерар и Антуан. Аквиникум встретил нас почти по-летнему теплой пог…
Всюду ловушки. Всюду беда. В Аквиникуме оставаться – все равно что самим Страже отдаться. Поверить лазутчику Тайной Палаты – еще большая беда! Никогда в жизни я с мастерами потаенных дел не связывалс…
– При всем моем уважении к Церкви и всей Державе, – со вздохом ответил Комаров, – я не рискнул бы назвать их образцом терпимости и широты взглядов. После смерти святого Фомы Аквинского его последоват…
– Нам не стоит тут задерживаться. Поедим – и сразу же в номер. Наш дилижанс отправится рано утром, по холодку.
– Антуан. – В голосе Жана мелькнула тень раскаяния. – Я тебе неоднократно говорил: займись сочинительством, излагай свои мысли на бумаге! Но в обыденной жизни твои слова вызывают смущение. Понимаешь?
Ну а потом, по руссийской традиции, мы с банщиком пили хлебный напиток – квас. Я уж было решил, что все кончилось, но банщик вдруг одобрительно меня похлопал по плечу и опять на «парную» кивнул. Само…
Фонарь Комарова, давно уже мерцавший, потух. Но несмотря на укоризненный взгляд проводника, руссийский шпион стоял задумчиво, вовсе светом не озаботившись. Да и все мы так стояли, позабыв о своих стр…
А потом скрипнула где-то впереди дверь. Вспыхнул свет – яркий, будто от газовых рожков или ацетиленовых ламп. Раздались шаги… и мои конвоиры будто забыли дышать.
– Значит, так суждено. Откуда нам знать, сколько у Искупителя вначале апостолов было? Кого сохранила память, а кого и нет.
– Еще одна беда человеческая в том, что вера ослабла. Когда Искупитель произнес Слово – все поверили, что Слово то – свыше. Страны и народы – все пришли к нему, как послушные овцы идут к доброму паст…
Любил я когда-то Державу. Молодой, сильный, глупый… Где та любовь? Бегу от Стражи, поперек воли Дома иду.
Они замолчали. Я услышал тихое звяканье бокалов. Посмотрел на Йенса – тот ошарашенно смотрел на меня. И впрямь странные речи ему довелось услышать.
– Гнездо немножко не то, – объяснил Антуан. – Наши мастера, когда запал копировали, сделали его диаметром меньше. Понимаешь?
Все-таки кончается любая мука. Глина становилась все суше и суше, потом сменилась грязным камнем. Потолок ушел вверх, зато слева и справа мы увидели стены. И вскоре, охая и хватаясь за поясницы, мы с…
Подумал я, сколько на самом деле за наши головы назначено, и решил приглядывать за проводником повнимательнее. Если поймет, кого на самом деле из Аквиникума выводит, сразу бросится в бега, оставив на…
Так, уходящий на двенадцать лет в солдатчину надеется, вопреки всему, что когда вернется, повидав мир и разбогатев, то найдет свой дом прежним. Возвращается – и видит, что дом изрядно подновлен чьей-…
Я уже не дергался. Приник губами к каменной корке, будто сквозь нее надеясь воздух вдохнуть.
– Попробую, – сказал Маркус просто. – Какой ширины нужна дырка, чтобы вверх подняться. Такая?
И шум пробуждающихся солдат не был слышен.
Тащили меня не к лестнице, ведущей наверх, в дворцы Урбиса. Но и не вниз, хоть я нутром чуял – есть здесь еще подземные этажи. Вели по длинному коридору старой каменной кладки, почти темному – факелы…
– Если он из-под Вены, – Петер улыбнулся, – то его акцент не должен быть похож на германский. Пусть даже родной язык его – германский.
Перегнувшись через стол к ним поближе, я принялся рассказывать о наших приключениях. Вкратце, ясное дело. Про встречу с Жераром – тут Йенс выпучил глаза, про то, как к нам присоединился мадьярский па…
– Я всегда знал, что неправильно живу, – ответил я. Набрался сил и в глаза Хелен глянул. – Такая уж моя судьба. В грязи родился, в грязи жил, в грязи и умру! Никогда не отмыться. Только я знал, есть …
– Удачи! – крикнул я, перекрывая грохот, кашляя от наполнившей ангар вони. – Удачи!
– Как ты, оправился после Неаполя? – спросил я.
– Понимаю… – сказал Юлий. Посмотрел куда-то в сторону, вздохнул. – Назови свое имя.
– Сейчас! – откликнулся я, шнуруя ботинки.
Я пошел к мужчинам. Вся наша маленькая группа стояла у открытой двери ангара. У Антуана и Арнольда были в руках пулевики, остальные вооружились чем смогли.
Корабль был совсем близко. Не военный, не торговый – рыболовная шхуна, из тех, что шныряют вдоль берегов, стараясь не забираться далеко в море.
Неслась за окном дорога, мелькали вдали черепичные крыши маленькой деревушки. Мы уже ехали в гору, но шестерка крепких лошадей пока тянула исправно. Где-то позади остался дилижанс, в котором мы начал…
– Нет уж, святой брат. Клянись! Сестрой-Покровительницей, Искупителем, верой своей клянись! Что не попытаешься мне вреда причинить или в камеру обратно спихнуть!
Йенс горестно вздохнул и свел руки, молясь. Дал понять, что знает, как я деньги добуду.
Он развел руками. Я прикинул размер и немного свел его ладони.
– А я и не говорю, что он не попробует обмануть руссийцев.
А что уж им на меня злобиться? Теперь-то…
Или, напротив, знает? Но комедию устраивает?
У товарищей наших, у всех, лежала на лице незримая тень. Это не обязательно к беде ведет. Видел я такое и у людей, которым суждено было к лучшему свою жизнь изменить, и они о том уже подспудно догады…
Все, что тысячи лет пряталось на Слове, сейчас вновь являлось миру.
– Мы пережили уже немало опасностей, – сказал Жерар. – Как мы можем отплатить за этот риск?
– Ильмар, побыстрее! – крикнула снизу Хелен. – У Маркуса сердце едва бьется!
Это добрый и святой дом! Здесь некому залезть под юбку! Вон!
– Уйди… – прохрипел тюремщик. – Уйди, дурак!
Потом, в Версале, преклонились перед нами аристократы и сам Владетель. Милосердно помиловал Маркус своего венценосного отца и отправил его в тот же монастырь, что и Пасынка Божьего.
Смешная была картина, если со стороны поглядеть! Сидели мы вчетвером за столом и дружно друг другу кивали. Ни у кого слова против не нашлось.
Объяснять мне ничего не требовалось. Вдвоем мы быстро стянули с Пьера рясу, передник, колпак. Затушили плиту – не то погаснет огонь, и отравится галлиец газом. Связали Пьеру руки и ноги.
Я посмотрел на женщину, усердно крутящую пресс. Та ехидно улыбнулась – мол, сам выбирал.
Вода была слишком прозрачной, чтобы понять, как здесь глубоко. Как далеко под ногами дно.
Да еще с двумя спутниками, что вели меня по бесконечным коридорам, крепко под локти поддерживая. Со стороны, наверное, виделось все мирно и обыденно: молодые послушники помогают идти старенькому свящ…
Старший из монахов поднялся. И на лице его появилась улыбка – сдержанная, но радостная. Будто всю свою жизнь он меня здесь ждал, успел и сына невесть от кого прижить, и кожей посереть, но дождался-та…
Комаров заканчивал паковать вещи. В объемистых кофрах уже исчезли пышные халаты, затейливые безделушки, бумаги и бутылки.
– Храни нас Святой Себастьян от желудочных колик… – сказал Йенс.
Внизу взревели солдаты. Внизу ликовала толпа.
– А потом мы поняли, что Маркус спасся! – вставил Петер. – Все, даже я. Все это почувствовали. Ну… не могло так кончиться!
– Этот человек меня хватает и чего-то хочет! Помогите!
– Все мы не ангелы, – сказал я, пожимая плечами. – Но если ты тоже хочешь прийти к Богу – нам по пути.
– Дай, – не удержался я. – Смотри, святой брат, тут надо перехватывать между большим и указательным пальцем, тогда не выскользнет.
– Но ты оставил ее и пошел с нами. С преступниками.
Немножко отдернув занавеску, я стал смотреть в оконце. Надо же… вот таких тонкостей про Арнольда я и не знал. Лишний довод в пользу Паннонии, узнает Жан – обрадуется своей прозорливости.
– Собирайтесь, быстро, – сказал Жерар. – Три минуты на сборы, ждать никого не станем!
Со всхлипом втягивая воздух – сладкий и чистый, век дыши – не надышишься, я выбрался на берег. Упал на камни – после ледяной купели они показались горячими.
Единственное полезное, что я из сухой бани вынес, – это второе применение фартука. Им не только срам прикрывали, но еще и, садясь на горячие доски, ловко переворачивали на шнурке, используя как подст…
Когда две армии сошлись у дороги, ведущей к храму, мы стояли на откосе. Медленно, под барабанный бой и пение свирелей, шагали Серые Жилеты. Впереди, перед строем, отважно шагали мальчишки: барабанщик…
– Не надо… я знал, что так должно кончиться… – прошептал старик.
Я послушно встал, смирившись с ролью мальчика на побегушках.
Хелен вошла тихо, я даже не заметил. Подошла, присела рядом в кресло – тоже с бокалом вина в руке.
Мне показалось, что бывшего – чего уж греха таить, и впрямь бывшего – монаха хватит удар. Неужто он думал, что воровская братия – одиночки, и нет у нас общей казны, общих законов и сходок?
– Помнишь, как мы смотрели пьесу в Миракулюсе? – тихо спросил я.
– Простите, господин… э… – Комаров замялся. Ну да, я ведь не представился накануне…
– Пока никого… Я не знаю, ваше преосвященство.
Ты был полон добра. Но твоя доброта не станет добротой для всех, если ты не сможешь ею поделиться. Доброта беспомощна, не встречая ответа.
– Зови своих и лезьте на телегу, – продолжал командовать сержант. – Только быстро.
Меня толкнули в плечи, и я упал на жесткое сиденье. Впрочем, подлокотников, к которым положено руки прикручивать, не было, и это радовало.
Что ж… помоги, Сестра… сжалься, Искупитель. Помоги закончить начатое. Как-никак у тебя в том свой резон есть…
Надсмотрщик спал. Лежал в одном исподнем на нерасправленной койке, на спине, тихонько похрапывал. Человек как человек, когда глаза закрыты…
Жерар кивнул. Ему местное наречие тоже было незнакомо, но у него-то с этим проблем никаких не было – для епископа всегда переводчик найдется. А вот как нам, с городом не знакомым, языка не знающим, и…
То ли искусство капитана было подобно мастерству Хелен, то ли Искупитель с Сестрой следили за нами совсем уж пристально – но с первого же раза повезло не только мне.
– Маркус морскому делу обучался, – сказал я, будто хотел уговорить шпиона на каперство.
– Ты, верно, чтишь законы и обычаи Державы? – спросил епископ.
– Еще один каретный двор, это совсем рядом, за мостом, – предложил Петер.
Грохоча по булыжникам, подъехали две кареты. Перегнувшись через перила, я смотрел, как выбираются из экипажей запыленные путники.
– К шнурку привяжи… ключ потом отдать надо.
Сказал он это так, будто в богатых семьях дети никогда не умирали. Но слушали его сейчас все очень внимательно, и Луиза примолкла.
Ясное дело, не раз ее провожал в этот магазин.
– Ильмар, Маркус – из тех людей, что ногу поднимая, уже знают, куда ее поставят. Скажи… никогда он не говорил с тобой о земле иудейской?
– Хорошо. – Антуан поднялся. – Тогда забудем обо всем, что было сказано… и пойдем в парфюмерный магазин.
Но речь Петера подействовала. Нам закивали, уже не пробуя ничего говорить, с дружелюбными и сочувственными улыбками. Я прижал руку к груди и на всякий случай слегка поклонился. Антуан просто кивнул.
– А уж мы-то как, – не отрывая взгляда от Маркуса, сказал Жан. – О… вижу, узнал ты меня…
– Да. Но он не слышит, не хочет слышать… – Антуан запыхтел трубкой, выпустил клуб ароматного дыма. – Маркус – ребенок, пусть и овладевший великой силой. Измышленный мир счастья и справедливости стал …
– Доброго утра, ваше преосвященство… – поклонившись и складывая руки лодочкой, сказал я. Рядом со мной, с некоторой заминкой, склонился в поклоне Антуан.
Но себя убить я сумею. Лучше ад, чем каменная яма.
Только бы прав оказался бывший лекарь Дома. Удалось бы догнать Маркуса со спутниками на мадьярской земле. Фора у них немалая…
Две тысячи лет назад что-то не сложилось. И нельзя нам сейчас ступать в отпечатки чужих шагов. Иначе – воцарится Маркус на престоле, издаст новые законы – мудрые и справедливые, подарит Слово – всем …
– Исаия! – тревожно позвал Антуан, восседая за своим персональным столом. – Мальчик мой, ты пьешь пиво? Откуда ты взял это пиво?
Конечно же, Хелен и Луиза все Арнольду рассказали.
– Пойдемте? – вовсе не приказал, а всего лишь спросил он. – Я смог. Все. Пойдемте?
Фарид только плечами пожал да улыбнулся. Ох не один он в Аквиникуме! Есть у него еще пособники… что ж это делается, руссийские лазутчики в Державе как дома ходят!
– Нет… – вздохнул Петер. – Тут еще есть массажная, потом та дверь в стене – это еще одна газовая камора… и все…
А я снова подумал о том, что Руссия пока не понимает важности Маркуса.
– Сестра, – прошептал я, цепляясь пальцами в трещину между камнями. – Помоги, дай знак!
– Как ты понял, кто я? – спросил я у Петера.
Дорога все сильнее и сильнее забирала в гору, в холмы. Конечно, не такие это кручи, как в Альпах или китайском Тянь-Шане, но нет ничего более выматывающего, чем долгий и медленный путь вверх. Кажется…
– Подруга, – вдруг сказал капитан. – Подруга тут живет, хорошая. Бываю нечасто, а все равно ждет, дочь растит.
– Ты был прав тогда, вор, – сказал вдруг Йенс. – Мать моего сына была шлюхой. Обычной шлюхой. И не в монастыре она… а где-то на улицах, как и прежде. Если бы мальчишка не вырос таким похожим на меня …
– Только сам я туда не сунусь. Знают меня там, понимаешь? Сообразят, что Ильмар Скользкий убежал из Урбиса.
Лишь удивительно, что будущий Искупитель так же к своим спутникам относится.
– Не надо! – прикрикнул я на Луизу, которая от великого ума собралась было запалить лампу.
Самым бодрым из спутников казался Комаров. На мой вопрос он безропотно кивнул, и вскоре мы уже сидели под деревом, чуть отойдя от навеса со спящими товарищами.
– Господи, пару раз он что-то такое и подавал… – прошептал Йенс.
Обиды в ее голосе не было, она уже осталась в прошлом. Наверное, раньше летунью обижало превосходство осман, но сейчас это было не важно.
Чем ближе мы подходили к воротам, тем потеряннее выглядел Йенс. Что сказать – я-то всю жизнь был вольной птицей, но и в тюрьмах приходилось обитать. Попал в камеру – не беда, бежал – снова в родной с…
Антуан, едва заметно улыбаясь, кивнул мне. А Жерар Светоносный только рыкнул что-то неразборчивое.
Маркус обвис в моих руках. Лицо его стало серым – в ярком солнечном свете, что бил из уходящей вверх шахты.
Сухие руки старика крепко сжимали штурвал. Казалось, что управлять планёром для него – детская забава. Вот только иногда губы сжимались уж слишком сильно – и я заметил, что это случается при каждом р…
– И чем тут поможет Тайная Палата? От Стражи нас отобьет?
Я по глазам видел – ей страшно. Очень страшно, может, даже больше, чем мне. У меня хоть выбора не осталось, лежи да дожидайся конца. А у Хелен еще оставался шанс выбраться.
– Нет уж, мы пойдем вместе! – завопил Йенс и бросился за мной. Шокированные монахи нам не препятствовали. Кажется, их больше занимало, когда же освободится туалет, из которого доносились понятные зву…
– Руссиец прав, Ильмар. Мы слишком долго испытывали терпение Державы. До границы не столь уж далеко, лихой эскадрон дойдет до Крайовы за несколько часов… Только бы эти двое не передрались по пути!
– Возможно, ваше святейшество попробует привлечь к поискам местных служителей Церкви? – спросил Антуан.
Османы с натугой вставили второй толкач в планёр. Я потрогал – вроде бы стоял он прочно. И провода были крепко накручены на два медных штырька, торчавших из глины. Не сдержав любопытства, я понюхал т…
Вода была словно мыльная – едва я провел ладонью по телу, как почувствовал отходящую, мутным облаком рассыпающуюся грязь.
От очередного визита на кухню меня избавило появление поваренка. Отваренная с имбирем, а потом зажаренная с медовой подливкой курица золотилась на блюде, окруженная ломтиками репки и горкой картошки.
– Грехи наши тяжкие… – вздохнул Жан. – Мир перевернулся. Входите.
– Довольно! Вы меня убедили. Все правы. Сударь, вы можете добыть для нас документы? Для всех нас, те бумажки, с которыми мы едем от границы, слишком уж отдают липой.
– Святые братья, мне ведь Пасынком Божьим велено Святое Писание читать, грехи замаливать… – нашелся я. – Нельзя же так…
В яростной перепалке мы и дошли до второго поста. Это тоже была ниша в стене коридора, но внушительная ниша, и там стояло два ярких ацетиленовых фонаря. Пятеро монахов зачарованно взирали на наше мал…
– А не довелось ли уважаемым паломникам разглядеть, что случилось с волной?
– Искупителем клянусь, не знаю! – выпалил солдат. Слишком громко, пришлось слегка прижать горло ножом, не раня, но пугая.
– Через Паннонию, – не раздумывая ответил я. – С одной стороны граница ханства, на нее все внимание. А с османами вроде как тихо сейчас… вряд ли слишком следят за рубежом.
– Какой прекрасный день! – сказал Комаров. – Милейший друг, вы и представить не можете, как я рад вашему визиту!
– Фарид! – крикнул я. – Это куда мы вышли?
Шлюпка на шхуне была одна, маленькая и с виду ненадежная. Два молчаливых матроса раз за разом гоняли ее к берегу, отвозя по три человека.
– Как этот юноша, Петер? – продолжил Жерар.
Жерар кивнул и осушил свой бокал. Посмотрел на Антуана тяжелым взглядом. Глаза у него были красные, усталые.