Все цитаты из книги «Близится утро»
– «Бадачони сюрке барат». Бадачоньский серый монах… Почему миряне так любят называть вина церковными словами?
Небо ждало. Терпеливо, как умеет ждать только небо. Как оно ждало уже две тысячи лет.
И в этот миг все вокруг затопил низкий гул. Звука никакого не было, лишь наши шаги, голоса да шумное дыхание. Гул шел из камня, тряской отдаваясь в ногах.
Вода хлестала, заливая планёр, а я отдирал ладони Антуана от штурвала. Его пальцы закостенели на тонкой бамбуковой дуге: не от того, что летун противился мне, а от долгих часов полета, забравших все …
– Есть еще выходы, – подтвердил мои догадки Фарид. – Их много, но нельзя ждать полной откровенности… даже за большие деньги.
– Ну так и не кури, – сказал Жерар. – Лучше вина выпить, чем за трубкой тянуться. Ты обещаешь?
– Мы решили лечь спать, – косясь мне под ноги, сказал Маркус. – Все решится утром. Все будет хорошо, Ильмар!
– Ваше преосвященство, но ваш голос многое значит… – заметил Антуан.
Мы с Антуаном мрачно смотрели друг на друга. «Ох беда, беда пришла в наш дом» – так любила говорить моя мать при самом мелком расстройстве: соль ли просыплется, или дорогие шведские спички ломаются о…
Повсюду – лед. Под ногами – бурые осколки, на горизонте – белые столбы, диковинные, будто оплывшие ледяные свечи высотой в соборную колонну. Ни ветра, ни света, только пронизывающий холод и смутное м…
– Привет-привет! – крикнул наш возница. – Что, много шпионов поймали, ротозеи?
Церемонно раскланиваясь со встречными, немало потешавшимися при виде нас, мы подошли к двуколке. Возчик аккуратно сложил свою газету и лишь после этого оцепенел на козлах.
– Давай, жид. Восславим… ты в Сестру-то веруешь?
Мы шли по ровному полю, заросшему густой низкой травой. Османы лётное поле камнем не мостили, хотя и выровняли честь по чести. В нескольких местах по траве шли лучами рыжие, выгоревшие полосы, и мне …
Где-то здесь и Маркус… так, на второй кушетке его нет… значит, в газовой каморе…
– Что мы идем к начальству, и начальство знает о нас, – прошептал Петер.
– Он говорит – тридцать километров. Это двое суток, если будем идти хорошо, или трое – если женщины и мальчик подкачают, – перевел Фарид.
Сзади хлопнуло, и послышался рев толкача. Потише, чем первый, но это, наверное, оттого что расстояние больше.
– Позвольте, – беззаботно протискиваясь мимо монаха, вроде как и не отодвигая его, но незаметно оттесняя в сторону, сказал руссиец. – Позвольте объяснить причину моей настырности, уважаемый…
Арнольд просто таращился на сцену с таким постным лицом – сразу видно, не о пьесе он думает, о своем, и тревожить его не стоит.
И увидел могучую спину Арнольда, которую пытался размять массажист. Крепкий мужик, слов нет, но, похоже, с Арнольдом его старания были тщетны или почти тщетны. Впрочем, бывший офицер Стражи, а ныне б…
– Мне надо посмотреть, кто на втором посту. Нет ли там людей, знающих Пьера.
Я, увидев, что Йенс слегка склонил голову, сложил руки святым столбом и мысленно возблагодарил Искупителя. За то, что строгий взгляд отвел в сторону, за то, что шанс мне дал.
Мы с Хелен, переглянувшись, сняли отдельный номер, предоставив Маркуса под патронаж Жана и Йенса. А уже через полчаса, приведя себя в порядок, сидели в ресторане.
Вот бегают по потолку тени, складываются в узоры – один другого затейливее. Так и наша жизнь – череда света и тьмы. И не понять, от чего пошла в жизни черная полоса, как не понять, глядя на тень, что…
Ох немного ему осталось на этом свете, совсем немного… И все чудеса епископа ему не помогут – от старости нет лекарств.
Губы мальчишки шевельнулись – заглушенные ревом волны, хотя сейчас он кричал.
– Все… и откройте вы окна в конце-то концов!
– В том, что человек должен стремиться к добродетели, искать ее денно и нощно, но если добродетель еще не достигнута, то нельзя это человеку в вину ставить, – чувствуя себя учеником на суровом экзаме…
– Да, именно смущение. Тебе доводилось видеть, как наивно и выспренно может выглядеть искренняя молитва, бездумно перенесенная на страницы молитвослова? А здесь наоборот – слова, которые должны звуча…
– Твоему проводнику не придет в голову сдать нас Страже?
– Верю, – легко согласился Юлий. – Поглядеть, так ты достойный сын Церкви. Как же дошел до жизни такой?
Мы устроились в уголке обставленной плетеной мебелью веранды, рядом со стайкой чинных молодых девиц, поглощавших под присмотром немолодой монахини постную кашу. То ли насовсем в какой-то монастырь в …
Один из наших стражников, нелепо взмахнув руками, крутнулся и упал с лошади, успев лишь вскрикнуть от неожиданности. Так кричат, получив в грудь арбалетный болт.
А Маркус улыбнулся. Понимающе, будто не питал даже сомнений, что его спасут.
В глазах потемнело и нахлынул страх, подобного которому я никогда не испытывал. Даже заблудившись в недрах египетской пирамиды. Даже первый раз поднявшись в небо на планёре Хелен. Даже оказавшись в р…
Все спали. Никого из них не пробудил мой крик.
Для принца Маркуса, бросившего свой родной дом?
– Мы не можем строить догадок, – тихо сказал Жерар. – Но и ошибиться мы не вправе. Маркус… кто бы ты ни был… скажи, что ты думаешь сам?
– Вовремя ты позвал меня, Ференц… – прохрипел Жерар, отстраняя нас. – Эй… есть в твоем доме вино… горячее вино?
А не увижу – буду грехи небесные во тьме и холоде замаливать…
Ответили ему невнятно, но грубо. Видимо, засиделись караульные на выезде из лагеря саперов. Я собрался. Либо сейчас возница отпустит еще шутку-другую, либо спрыгнет с повозки и завопит: «А вот я вам …
Я зачерпнул из котелка, глотнул. Вино было горячим, терпким, пахнущим травами.
– Малые дети, впервые услышав, что Господь создал наш мир за шесть дней, порой восклицают: «Бедный Боженька, как же он устал от такой работы!» – продолжал Жерар. – Но детям дозволено в своей невинной…
Проснулся я оттого, что старый летун бродил по комнате, вполголоса и довольно мелодично напевая какую-то незатейливую песенку о радостях честной жизни, сельского труда и простого отдыха. Помирать он,…
А потом оглянулся неведомый строитель, увидел, что вокруг – просвещенные и законопослушные времена. Почесал в затылке, ну и давай лепить: на крепкие стены – узорные барельефы, по которым легко взбира…
– Да. Потому что только ты сможешь это сделать. Я не смогу – я помню Маркуса ребенком, и память не даст судить здраво. Ильмар не сможет – он помнит Маркуса своим младшим каторжным товарищем, и память…
– В баню уже ворвались несколько стражников. Арнольд был слишком заметен, проще вывести вас порознь. Идем, время не терпит…
– И что вы будете делать? – спросил Антуан.
– О, я вовсе не склонен к пустым надеждам! Но наша маленькая церковь давно уже с любопытством и восхищением наблюдает за вами… поскольку считает, что на пути отрицания зла вы прошли дальше, чем кто-л…
Спустившись скрипучей лестницей на первый этаж, я прошел мимо портье – тот сладко спал. Отодвинул засов и вышел во двор.
– Я пойду спать, Ильмар. – Антуан тяжело поднялся. – Иначе завтра вы понесете меня на руках.
– Правильно, Ильмар! Молодец. Руссия для него заказана. В Державе – схватят. В колонии – не добраться, да и душа к ним не лежит. Значит, через Османскую империю. И путь почти как прямой, и побезопасн…
– Это свекольный сок, – небрежно бросил Петер. – Очень популярный этим летом, но мне не нравится.
– Хелен, – сказал я. – Они тут на ночь остановятся, верно? Три дилижанса. Друг друга паломники толком не знают.
– Проснись, мальчик. Проснись и пойми. Реши, кем станешь, мальчик.
– Я не осмеиваю твою веру, – сказал я. – Но если и впрямь есть дьявол, так почему же не пытался он помешать Искупителю? Первому Искупителю?
– У вас очень мало времени на решение, – сказал Фарид. – У Ханства есть друзья в Аквиникуме, но их силы небезграничны. В течение часа я еще могу вас вывести.
– Теперь – нет, – со сдержанной яростью ответил стражник. – Мои друзья меня предали. Я… Я на них обиделся.
Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Я вздохнул, повязал фартук. Вышел, закрыл дверцу. Из своей будочки появился и Петер. Уж не знаю, каким он был до болезни, но сейчас, всяко, выглядел до…
– Простите, что потревожил вас в поздний час. Но если однажды вашему святейшеству захочется провести хоть немного времени в беседе со мной – я буду счастлив.
Клацнул засов, и Фарид Комаров вошел в ложу. В руках он тащил два больших кофра, явно тяжелых. Интересно, куда остальные вещи дел, неужто в гостинице бросил? За ним следовал незнакомый мадьяр средних…
– Это бани сухие и с паром, – сказал Петер.
От жары и пара меня всего скрутило. Банщик заставил меня сесть на прихваченный с собой опилок доски, отдышаться. Когда глаза привыкли, обнаружилось, что половину комнаты занимают широченные деревянны…
Руссиец улыбнулся так гордо, будто сам виноград вырастил, сок выдавил и вино воспитал.
На той стороне завала Комаров поднял фонарь повыше. Я видел, как изменилось его лицо, как переглянулись Жерар и Луи.
– Встань и иди, – коротко ответил Жерар. – В тебе больше нет болезни. Съешь хороший кусок сочного мяса, выпей вина, прогуляйся вдоль реки. И утешь свою невесту… я думаю, ей вовсе не стоит уходить в м…
– Я бывал в разных странах, – прошептал я, сбрасывая наваждение. – Учился разным языкам, видел разных людей. Но разве не воюют меж собой провинции в единой Державе? Разве крестьянин больше ненавидит …
– Помоги снять ящики, мадемуазель, – сказал он. – Вот эти два.
Утро потемнело. Смялась китайская конная лава, дрогнули Серые Жилеты, лишь руссийские гренадеры упрямо шагали вперед, ни на что не глядя и ничему не веря.
Нет, конечно, сейчас оно уже смешно… Но как вспомню! Заплатил я щедро, и приставили ко мне здоровенного мужика-банщика, чтобы показал чужестранцу настоящую баню. Первым делом мы с ним долго мылись из…
Тихо, по-детски, пробормотал что-то Маркус. Мальчик, решившийся взять на себя груз Искупителя.
Я кинулся в номер Жерара. Но даже войти не успел – зашумел лифт, стукнули деревянные дверцы, и в коридор вышел епископ.
Антуан, прославившийся тем, что ради товарища свой планёр на воду сажал – не умеет плавать?
О том, что нет и не будет Рая, а только ледяные адские равнины – где час за часом копятся богатства земного мира? Холодные и безжизненные берега короткой человеческой жизни, над которой властен не ду…
В кабине Хелен включила запал. Заревело, из-под брюха планёра ударила дымная струя. Плавно соскочив с круга, планёр выкатился из ангара и понёсся вдоль желоба, все увеличивая скорость.
Неужто я всерьез размечтался об озарении свыше?
– Так ты меня рогами украсил? – ужаснулся я.
– Сестра-Покровительница завещала товарищей не бросать…
– На Слове… прятал? – в перерыве между глотками спросил я.
Хелен зло толкнула меня в плечо, и я сбросил оцепенение. Вот он наш шанс, единственный. Пока граница не просматривается с вышек, пока все ближайшие пограничники заняты в смертельной сече. Я вскочил, …
Вытянула руку. Повеяло холодом, и на ладони заблестели блестящие двадцатимарковые монеты.
Но он уже сделал шаг в темноту, а света звезд было слишком мало. Лишь веял холодный ветер, будто проснувшись от тяжкого сна.
Антуан продолжал постреливать – не по самим османам, в землю едва ли не зарывшимся, а для острастки, удерживая их на месте. Жерар покорно стоял, удерживая патронный ящик, но прямо на моих глазах из я…
А дилижансы, что ходят между державным Аквиникумом и османскими Тимишоарой, Крайовой или Софией, вряд ли остановят. Там публика серьезная. Досмотрят, но…
И все равно – растет ветвь. Все равно – радуется весне, все равно – жжет ее мороз и калечит град. Изломанная, но живая. А какой могла стать – то уже никому не ведомо.
– Да, словно в дурной пьеске! – согласился Петер. – Только в такие истории молодой девушке поверить легче всего.
Я смолчал. И тогда Жерар, почтительно и вместе с тем крепко взяв Маркуса за плечо, потянул к себе. Вопросительно посмотрел на меня, и я покачал головой.
– Вкусно? Попробуй сам! Съешь при мне тарелку этого супа! – ревел Йенс. – Даже арестантов нельзя кормить помоями! А ты сварил это для нас! Для своих братьев! Никто не будет такое есть!
Проводник наш терпеливо ждал, пока Луиза закончит возиться с ногой. Маркус и Петер придвинулись поближе к Комарову, к свету его фонаря.
– Многое… но иногда – что я иду по пустыне.
Жаль, никакое зеркало не поможет на самого себя со стороны так глянуть, чтобы разглядеть эту печать.
Скорее уж ереси аквинцев выглядят убедительными.
– Дано будет ему Слово, – сказал я, – и Слово то станет выше всех богатств мирских…
Подавая пример, он бросился вперед и одним могучим прыжком преодолел полыхающую лужу. Следом, не колеблясь, прыгнул Фарид Комаров. За ним – Арнольд с Антуаном.
Две маленькие рыбацкие лодки стояли на берегу, а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети.
Йенс, выпучив глаза, слушал Антуана. Да и меня захватил рассказ.
– Приезжай завтра, Петер, – сказал Антуан. – Если будешь хорошо себя чувствовать, конечно.
Земля – она ведь пещерами утыкана, будто хороший сыр – дырками. И всегда найдутся умные люди, что пещеры под свои нужды приспособят. Людей-то и надо бояться, а не мертвого камня.
Не было никакого смысла пытаться скрыть наше продвижение. Жители селений, мимо которых мы проходили, крестьяне на полях, останавливающиеся чтобы перевести дух и провожающие нас взглядом, пастухи, охр…
– Это полдела, надо, чтобы стражники сцепились друг с другом, – отрезала Хелен.
– Подкупить решили, – кивнул Юлий. – А когда не вышло – нож к горлу приставили. А когда на крик братья во Сестре сошлись – прочь кинулись. А ты, Ильмар-вор, остался бегство прикрывать. С пулевиком и …
Самая страшная баня, в которой я побывал, была в Руссийском ханстве. Ясное дело, в Руссии я особо не задерживался и уж тем более работой воровской не занимался – законы ханства строги, а охранка бдит…
– Тогда тем более туда дороги нет. Продадут меня вмиг. А вот тебя не выдадут. Мало ли зачем монаху мирская одежда и грим. Да… тем более решат, что никакой ты не святой брат, а вор, монахом прикинувши…
– Провода были прикручены! – воскликнул я. Наш планёр медленно терял высоту, а были мы как раз на середине пролива.
– Что ты думаешь об исцелении этого юноши?
– Вышки – не надо! Вытащи все гвозди из досок. Чтобы вышки рассыпались.
Ты был полон любви. Но любовь слепа, если ты закрываешь глаза. Любовь нетерпелива, она жаждет радости, а не счастья.
– На Кипр? – догадался я. – Все-таки на Кипр?
Йенс молчал. А сволочной пацан попытался пнуть меня под коленку. Хорошо, что этой пакости я ждал, отвел ногу – и вмазал ему очередную затрещину.
Ты сказал «не поднимите отныне друг на друга смертоносного железа». Но убивать можно не только железом, годится и бронза, и удавка, и голые руки. Ты сказал «даже дюжину кто положит, все равно передо …
– Не захочет Маркус в Вест-Индию ехать, – сказал лекарь.
– Ты спал. Ничего не знаешь. Проснулся, когда душегуб тебя ударил и связал. Понял?
В «Геллерт» нас провел Петер. Провел через задние дворы, отперев своим ключом маленькую неприметную дверку, ведущую на узкую пыльную лестницу. Ходили тут нечасто, вряд ли лестница предназначалась для…
Даже у Антуана, явно имевшего опыт обращения с выжившими из ума старухами, отнялся язык. А я невольно отступил на шаг – старуха замахала руками, будто ветряная мельница, норовя попасть по лицам. Ну н…
Арнольд молча вытащил из кармана горсть марок, швырнул оземь. Там было побольше, чем шестьдесят османских лир, и возчики это поняли – попрыгали с облучков, бросились собирать монеты.
– Вам – нужно… – с улыбкой ответил Комаров. – Вам, Ильмар.
Укутался с головой в одеяло Жерар, получивший Слово, но испугавшийся поверить в свою силу.
– Они, в Урбисе, все уже решили, – отпивая вино из глиняного стаканчика, сказал я. – И ничего заново решать не станут. Слово у мальчишки – выпытают… если сумеют. Не сумеют – убьют. Вот и все.
– Чем обязана чести видеть вас? – неожиданно тонко и с нескрываемой подозрительностью воскликнула баронесса, подойдя. Мы, едва успев встать, в замешательстве смотрели на нее.
И обнаружили, что Маркус бьется в руках двух крепких мужиков. Еще два стояли рядом, готовые к драке. Увидев наконец-то меня, Маркус дергаться перестал и застыл от удивления.
В истории Жана и Йенса ничего интригующего не было. До Аквиникума добрались они без всяких приключений, и на границе им тоже никто препятствий не чинил. Хоть и висели кое-где в присутственных местах …
По стенам не забраться, до люка не допрыгнуть…
– Шалом! – дружно поприветствовали нас – точнее, Антуана, молодые иудеи. А тот, что постарше, разразился целой тирадой.
Я вытянулся на грязных неструганых досках, расслабился. Нечего грустить, и не в таких переделках бывал. Не может весь подземный лабиринт быть таким сложным, все ж таки тут часто люди ходят. Потихоньк…
Лицо Хелен показалось над краем колодца. Я закрепил веревку, протянул руку и помог летунье выбраться.
Гронинген я знал плохо. В гости к Говарду приехал на дилижансе, а уезжать собирался на корабле. И вот – заплутал, добираясь к порту. Вроде и нет проблем в портовом городе к морю выйти, а заплутал в л…
Монах-охранник еще раз обвел нас всех взглядом, полным вины и одновременно – облегчения. И поднимая повыше фонарь, двинулся назад.
Началась неизбежная суета. Восемь человек знакомились, рассаживались, оглядывали друг друга, обменивались осторожными репликами. Впрочем, я-то всех знал, поэтому просто отошел к окну.
Ага. Хорош буду я, небритый и грязный, в облачении легионера. Женщину за мужчину тоже никто не примет – это только в веселых оперетках подобные переодевания сходят с рук. Ну и Маркус – даже если его …
– Нет… – сказала Хелен. – Нет, только не это…
Застонал Антуан. Старик, превративший свою жизнь в нерассказанные людям притчи.
– Я просто молюсь Господу, – ответил епископ. – Искренне молюсь, и это помогает. Только… – он слабо улыбнулся, – очень трудно простому человеку быть десницей Господа.
От этого зала дорога вновь стала приличной. То древние катакомбы, в которых не то камень, не то что другое добывали, то промытые водой пещеры – но обычные пещеры, не такие странные, как глиняный пиро…
– Все мы не ангелы, – сказал я, пожимая плечами. – Но если ты тоже хочешь прийти к Богу – нам по пути.
– Гляжу, жид, он тебя весь вечер тиранит, – с сочувствием сказал усатый плотный мужик, методично надирающийся пивом. – На… глотни.
– Молчите, принц. Жерар прав, не время состязаться в благородстве. Мы спасаем не только и не столько свои жизни.
– Это вино и пряности, а не отрава! – проговорил он со сдержанной яростью. Взял из рук Маркуса кружку, глотнул.
– Тогда стану из тебя веревки вить. – Я поднял башмак, привязал к концу веревки. Примерился и бросил в люк. С первого же раза башмак застрял на решетке. Я осторожно повис на веревке – держит…
Баронесса Швальц приходилась Арнольду двоюродной бабушкой. И так уж случилось, что выжившая из ума старуха Арнольда помнила и любила – то ли потому, что офицер не поддержал родственников, желавших уп…
Сухие руки старика крепко сжимали штурвал. Казалось, что управлять планёром для него – детская забава. Вот только иногда губы сжимались уж слишком сильно – и я заметил, что это случается при каждом р…
Маркус только улыбнулся. Ну что ж… ему положено больше нашего знать.
– Подождите! – выкрикнул я. И в тот же миг один из святых братьев ткнул меня под ребро. Вроде как не сильно, вроде как невзначай – а ноги подкосились, и слова в горле застряли. Что-то хитрое, вроде я…
– Подкупить не удастся. Это одного человека деньгами соблазнить легко. А там – десятки… друг друга испугаются. Да и нет у нас такой прорвы марок.
Я шел впереди. Иудеем я уже не был. Скорее, местным сумасшедшим, одевшимся по моде начала века. В узких брюках, помилованных молью по причине нестерпимого запаха нафталина, в длиннополом сюртуке, гал…
– Это ересь, – жестко ответил Жерар. – Самая настоящая ересь, за которую даже в наш просвещенный век отлучают от Церкви. Но я допускаю, что это так. Если бы в Ироде или его слугах было меньше злобы и…
– На плакатах написано, что о данных лицах надо оповещать янычаров, а также запрещено данные лица кормить, поить и иные услуги оказывать, – торопливо ответил Петер. – Ну… а про меня же там нет ничего…
– В Иудее искать его проще, – тихо сказал Антуан. – Это пустынная и печальная страна, чей народ живет тяжким крестьянским трудом. Там трудно укрыться чужаку, хотя и вреда беспричинного ему не причиня…
– Нет, Йенс. Я твой план понял. Но не отпущу тебя одного. Рискнем.
Чудо – оно лишь к тому приходит, кто его увидеть сумеет.
Бормотал что-то на неведомом мне наречии Петер, способный понять любой язык человеческий.
– Что вы собираетесь с нами делать, ваше святейшество? – резко спросил Антуан. – Я старый человек и с возрастом приобрел некоторую нетерпеливость.
Я застыл. Если это не знак – так что же тогда знак?
– Живи и не греши, – посоветовал Жерар. – Что Господу твои богатства, если сердце твое полно благодарности? А вот мне ты мог бы оказать услугу. Не в благодарность, а так, как должны помогать друг дру…
– У вас одних бань – больше сотни, – заметил Антуан. – Велик ли шанс?
Маркус очнулся, когда мы проходили мимо тропки. Вскинул голову. Дернул уздечку, останавливая монотонно бредущего ослика. И оглянулся.
– Ему еще рано пить пиво! – упорствовал Антуан.
По праву первым заговорившего Жерар стал нашим вожаком. И теперь все ждали его новых слов.
Мне показалось, что бывшего – чего уж греха таить, и впрямь бывшего – монаха хватит удар. Неужто он думал, что воровская братия – одиночки, и нет у нас общей казны, общих законов и сходок?
Горсть стальных монет возникла на ее ладони.
– Извини. – Я опустил Маркуса на землю. Мальчишка был будто из мокрой ваты. – Я выберусь наверх и поищу веревку. А ты попытайся ему помочь.
– Ладно… прости меня, друг. Прости старого дурака. Мне очень грустно, что когда мы уйдем – а ждать этого уже недолго, – все твои истории уйдут вместе с нами. Истории про ночные полеты, про осажденные…
Перелески здесь были вырублены, поля – выкошены. И прямо по этой неживой полосе земли пролегала полоса мертвая – выжженная, черная, просматриваемая во все стороны. Каждый километр вдоль границы стоял…
Чья была шхуна, вот вопрос. Что думали о нас моряки, увидавшие вдали от берега два падающих планёра? Захотят ли вытащить, или развернутся, от греха подальше, да и бросят в море?
Коридор был пуст, дверь, ведущая в часовню, заперта.
– А я тут чем помогу? Про Хелен слышал кое-что…
Если слов они и не поняли, то жесты оказались понятны. Трое вновь метнулись в подвал, двое встали к лебедке. Я же отыскал взглядом Хелен – та как раз помогала забраться в кабину неуклюжему Арнольду.
Десяти минут не прошло, как все затихли, набросив на себя плащи, рубашки, все остальное, что было.
Чем нам помогут два ручных пулевика? Эх, тут бы скорострельный пулевик! Вроде того, с которым его светлость лорд Хамон от иберийцев отбивался…
– Не больше, чем Ханство с османами… – встрял Арнольд.
– Арнольд, ты должен лететь с ними! – Я наклонился над стражником. – Им нужен защитник! Быстрее!
И мне вдруг показалось, что он умер. Тихо и спокойно умер, вдали от своего дома, отправившись вместе с беглым преступником на край света. Не боюсь я покойников, да и Антуана едва-едва успел узнать, н…
– Вот эта гора, – протянул руку Жерар, – носит имя Святого Геллерта.
– Можно попробовать укрыться у нас, родители никогда не выдадут… – начал Петер.
– Какой прекрасный день! – сказал Комаров. – Милейший друг, вы и представить не можете, как я рад вашему визиту!
Не моя работа о таких вещах думать. Это для Жерара, наделенного чудодейственной силой исцеления. Это для Антуана, которого жизнь научила мудрости. Это для Хелен, наперекор своей судьбе пошедшей.
– Без спроса? Брось. Не хотят эти друзья наградой со Стражей делиться. Хотят сами вас взять, сами все получить. Челядь отрядили за домом присматривать, сами момента ждут. Арнольда скрутить не так-то …
Луиза часто закивала головой, всем видом показывая – в этом вопросе она Хелен всецело поддерживает. Вот же беда какая, когда речь о ее жизни шла – напрочь обо всем забыла, в планёр на ходу залезла, е…
– Эх, знал я, что высокородные господа всегда обманут простого служаку, – горько сказал сержант. – Ладно, господа хорошие, идите. Рори Брэй – честный человек.
Не похоже было, что руссиец ходил здесь раньше, но вот по каким подземным местам пролегает дорога, явно был наслышан.
Петера он даже не стал представлять, впрочем, старуха им и не заинтересовалась.
Опасливо озираясь, Луиза двинулась дальше. И я заметил, насколько осторожнее все стали, как внимательно глядели под ноги.
На мой взгляд, все с мальчиком было нормально. Уж куда лучше, чем на каторжном клипере. Но Маркус возражать Луизе не стал, даже для порядка.
Он потянулся к моему плащу, явно намереваясь сорвать его. Ну, сраму стесняться тут нечего, но в камере голым сидеть – мою-то всю одежду забрали! Нет уж!
Когда две армии сошлись у дороги, ведущей к храму, мы стояли на откосе. Медленно, под барабанный бой и пение свирелей, шагали Серые Жилеты. Впереди, перед строем, отважно шагали мальчишки: барабанщик…
Когда мы закончили подъем, пылила уже вся дорога. Отставшее войско догоняло свой авангард. Не меньше четырех-пяти сотен собрались, чтобы схватить дюжину беглецов.
Дороги в Османской империи похуже державных. Дилижанс потряхивало, бросало из стороны в сторону, так что ни есть-пить, ни книгу почитать, ни в карты сыграть не было никакой возможности. Только и оста…
– Попробую, – сказал Маркус просто. – Какой ширины нужна дырка, чтобы вверх подняться. Такая?
– Как этот юноша, Петер? – продолжил Жерар.
– То, что должно. И верить, что поступают правильно.
Для Антуана, Йенса, Жерара, Авром-Бера, для всех вас?
– Жены ближнего своего не желая… – скрипуче сказал Жан. Лекарь, оказывается, уже не спал.
– Мы можем привлечь к поиску еще кого-то? – спросил он.
– Антуан, планируй! – попросил я. – Ведь можно…
– Пойдемте, – решил Фарид. – Не стоит медлить, господа!
– У нас есть деньги, – заговорила Хелен. – Капитан, мы готовы купить молчание команды.
Только совсем не через тот лаз, через который в гробницу забрался. Через какой-то другой, никому не известный.
– Нет, не придет, они честные люди и отрабатывают плату, – уверенно заявил Комаров. – К тому же куда выгоднее получить десять раз по сто марок, чем один раз – пятьсот.
– Не надо! – прикрикнул я на Луизу, которая от великого ума собралась было запалить лампу.
А мы пошли к зданиям у неогороженного лётного поля.
– Скажи правду, вор Ильмар, – моего нахального вопроса Пасынок Божий будто и не заметил. Не заметил, но ответ дал… – Здесь, в сердце веры, в символе Урбиса, ты не посмеешь сказать неправды. Ответь… –…
– Что? – Епископ с недоверием посмотрел на меня.
Вода была слишком прозрачной, чтобы понять, как здесь глубоко. Как далеко под ногами дно.
– Нет. Разве что для того, кто Пьера один раз видел, да и то в темноте.
– Да так… – уклончиво ответил руссиец. – Больше по Державе.
Да и куда бежать, если нас под землей застигла подземная дрожь?
Фонарь Комарова, давно уже мерцавший, потух. Но несмотря на укоризненный взгляд проводника, руссийский шпион стоял задумчиво, вовсе светом не озаботившись. Да и все мы так стояли, позабыв о своих стр…
– Португальский портвейн уступает крымскому, поверьте! Понимаю, патриотизм мешает вам это признать… но оцените букет!
Йенс горестно вздохнул и свел руки, молясь. Дал понять, что знает, как я деньги добуду.
На второй вышке охранники бросились к перилам, пытаясь разглядеть, что происходит. И тут же полетели на землю – перила рассыпались у них под руками.
Лицо Жерара исказилось мучительной гримасой. Ох как хорошо знакомой мне гримасой… почти как у Арнольда в миг прозрения… Невольно глаза отведя, я увидел задумчивую Хелен и восторженно-восхищенную Луиз…
Хелен вошла тихо, я даже не заметил. Подошла, присела рядом в кресло – тоже с бокалом вина в руке.
В дверь постучали. Вот и завтрак поспел… долго они возились. Я пошел к двери, открыл.
– Держите его кто-нибудь! – закричал Жерар.
– Назад нельзя, все вперед! – рявкнул Жерар. – Перепрыгивайте огонь, ну!
– Ильмар, у меня есть полномочия давать подобные обещания, – уверенно сказал Комаров. – Слово хана тверже, чем небо! Откуда вам еще ждать помощи? Тайным эдиктом Владетеля приказано всех вас пленить и…
– Ты вор? – так же сонно, скучно спросил Пасынок Божий. Он слегка картавил, как человек, долго пытавшийся от косноязычия отучиться, но так до конца и не преуспевший.
– Много гостей, – сказал Жерар, помедлив.
Я глянул на Комарова – как он надумал выпутываться? Но Фарид к дверям идти и не собирался. Вслед за своим спутником, которого даже не счел нужным представить, он двигался к неприметной служебной двер…
У меня так полегчало на душе, что я не сразу осознал – Маркус с кем-то спорит.
Хорошо хоть не с самого начала повелел Пасынок Божий рассказывать. С гиблой каторги на Печальных Островах, откуда мы с Маркусом бежали, планёр похитив и летунью Хелен принудив до материка нас достави…
– Еще один каретный двор, это совсем рядом, за мостом, – предложил Петер.
Дорога все сильнее и сильнее забирала в гору, в холмы. Конечно, не такие это кручи, как в Альпах или китайском Тянь-Шане, но нет ничего более выматывающего, чем долгий и медленный путь вверх. Кажется…
– Угу, – быстро ответил мальчик. После появления Жана он сидел тише, чем мышь под веником. А лекарь, даже слушая мой рассказ, всё внимательно поглядывал на него.
Мы уселись на камнях, Антуан укрепил свечу перед нами, у самого берега, достал кисет и трубку. Закурил. Я не спешил. Спать мне все равно не хотелось, пусть и неправильно это было.
Тогда я повернулся на бок, закутался в одеяло и уснул.
Две тысячи лет назад что-то не сложилось. И нельзя нам сейчас ступать в отпечатки чужих шагов. Иначе – воцарится Маркус на престоле, издаст новые законы – мудрые и справедливые, подарит Слово – всем …
– Надо же расписаться! – Монах помахал бумагой. – Давайте…
Вино, которым Жан Багдадский своего друга угощал, и впрямь было отменным. Сухим, но не кислым, в меру терпким и ароматным, и при этом набравшим изрядную крепость. Глянул я на год урожая, скромно на э…
Мальчишка не ответил. Я обернулся и увидел, что Маркус сладко спит, подложив руку под голову.
Интересно, поверил бы я в ту чушь, которую рассказывают Маркусу.
Нет, занялся грешным промыслом. И ведь преуспел! Ильмар-вор, Ильмар Скользкий, кто в Державе обо мне не слышал?
Для разворота круга служили длинные деревянные рычаги, втыкаемые в дырки по самому краю. Работа была не для одного, но я навалился как мог. Помогать мне бросились Жан – от него толку было немного, и …
И нескладный мальчик, стоящий в окружении своих спутников, простер руку, будто благословляя своих врагов.
– Нам еще весь Пешт объезжать, на каретных дворах расспросы вести.
– Тут. – Комаров слегка приподнял свои кофры. – На трое суток для десятерых. И карбид для ламп.
Ясное дело, не раз ее провожал в этот магазин.
– Но если в пути нас проверят – мы без всяких подорожных, – предупредил я.
– Долго ли преторианцы собираются гостить в Хайфе?
Сержант задумчиво покачивал пулевиком. Я видел, что Хелен напряглась, да и Маркус, едва стоящий на ногах, готовился к чему-то. Неужели снова попробует Словом оружие забрать?
Неслась за окном дорога, мелькали вдали черепичные крыши маленькой деревушки. Мы уже ехали в гору, но шестерка крепких лошадей пока тянула исправно. Где-то позади остался дилижанс, в котором мы начал…
Он размышлял секунду, потом головой покачал.
Луи одобрительно кивнул. Крутанул столб совсем уж залихватски – и получил концом по подбородку.
Я споткнулся и схватился за Антуана, чтобы не упасть.
Металась Луиза, в служении другим – сердцем победившая слабый и вздорный разум.
Я уставился на вышки, ничего не понимая. Почему они не рассыпаются?
– Если он из-под Вены, – Петер улыбнулся, – то его акцент не должен быть похож на германский. Пусть даже родной язык его – германский.
– Обед всегда вовремя дадут, – буркнул я. Больше ничего хорошего мне не вспоминалось.
– Вот это как раз не проблема. – Жан усмехнулся. – Ильмар, ты человек молодой, принеси-ка из буфета еще бутылочку такого вина!
И вдруг из одного дома вышел мужчина в капитанской форме. Не военной, конечно, но все едино, капитан – это капитан. На поясе кортик стальной – без страха, напоказ.
– А за просто так богатство не дается. Хочешь жить – умей рисковать.
– О нет… нет, Ильмар. Я не буду говорить, что Османская империя – это земля, текущая молоком и медом… что люди здесь незлобивы и дадут вам защиту от Державы в обмен на Слово.
Интересно, что они о «манускрипте» думают? За святые писания принимают? Так все же у них вера другая. Манускрипт, пусть самой Сестрой надиктованный, апостолами писанный, не святыня – диковинка, не бо…
– Жан и этот…Йенс? – Хелен просияла. – Они?
– Замечательно! – отозвался Жан. – Заползай!
Извозчики переглянулись. И загалдели в ответ.
– Не надо… я знал, что так должно кончиться… – прошептал старик.
– В планёр! – скомандовал стражник, на миг прерывая стрельбу. – Их слишком много!
Маркус обвис в моих руках. Лицо его стало серым – в ярком солнечном свете, что бил из уходящей вверх шахты.
Но я помню, как из ночного неба, в свете полной луны, падал хлопьями белый снег. И я помню, как улыбалось мне небо.
– А ты не забывай, – посоветовал я. – Бояться – не бойся, а забывать не стоит.
– Господи, пару раз он что-то такое и подавал… – прошептал Йенс.
А потом скрипнула где-то впереди дверь. Вспыхнул свет – яркий, будто от газовых рожков или ацетиленовых ламп. Раздались шаги… и мои конвоиры будто забыли дышать.
Жерар кивнул. Ему местное наречие тоже было незнакомо, но у него-то с этим проблем никаких не было – для епископа всегда переводчик найдется. А вот как нам, с городом не знакомым, языка не знающим, и…
– Значит, так суждено. Откуда нам знать, сколько у Искупителя вначале апостолов было? Кого сохранила память, а кого и нет.
– Только сам я туда не сунусь. Знают меня там, понимаешь? Сообразят, что Ильмар Скользкий убежал из Урбиса.
– Ильмар. – Хелен подошла ко мне. В руках у нее тоже был плащ, явно позаимствованный у сумасшедшей баронессы – белых и красных цветов, с битой молью соболиной опушкой. – Я думаю, лучше постелить под …
– Наш запал можно в чужой планёр поставить. А их запал в наш – никак.
Что ж… помоги, Сестра… сжалься, Искупитель. Помоги закончить начатое. Как-никак у тебя в том свой резон есть…
Что может быть лучше прогулки по красивому городу, в хорошую погоду и в экипаже? Ветерок приятно обдувал лица, Антуан, устроившись поудобнее, достал фляжку с галлийским коньяком и пустил ее по кругу.…
– Доброго утра, ваше преосвященство… – поклонившись и складывая руки лодочкой, сказал я. Рядом со мной, с некоторой заминкой, склонился в поклоне Антуан.
– Сейчас! – откликнулся я, шнуруя ботинки.
Не знаю. В тринадцать лет, быть может, и поверил.
Вот с этого и начинать ему стоило, а не молоть вздор про доброту, бескорыстие и уважение к чужой вере. Посмотрел я на Комарова и тихонько головой покачал.
– Ну что, иудей, конец нам пришел? – осклабившись, спросил Луи, когда мы провернули круг.
Нам с Антуаном, ясное дело, эти проблемы были безразличны. Мы сейчас имели такого покровителя, что мог нас уберечь от любой… ну или почти от любой беды. Так что ничто не мешало заняться поисками Марк…
Поэт, спутавший как-то окно с дверью, говорил, что в мире есть три глупых, но великих деяния, достойных быть воспетыми в стихах, – любить безответной любовью, защищать осажденную крепость и дерзить Б…
И точно так же сам Маркус. В Версале он привык к своей незавидной роли владетельного бастарда. Привык, но не смирился. Найдя Книгу, познав Слово, Маркус поверил в свое новое предназначение. Распрощал…
– Нет, пещеры тянутся далеко, очень далеко… можно выйти за пределы города, к самой границе… а может, и далее…
Еще в коридорчике я почувствовал запах готовящейся пищи. И он мне не понравился.
– Ну, Ильмар, молись… – Антуан тихонько засмеялся. – Можешь и его преосвященство попросить. Сейчас узнаем, как османы под дулом пулевика работают.
Что же это такое, человеческая душа? Если можно всю жизнь прожить по заветам Церкви и законам Державы, а в трудную минуту и трусость проявить, и слабодушие? Или, наоборот, жить зверь зверем, а в како…
Из гребня волны Словом вырвало огромный кусок – с той легкостью, что недоступна смертному.
– Придумаю, – пообещал я. – Нам главное, чтобы Маркус в себя пришел, и своими ногами идти начал, поверь.
В руках у Маркуса сочился густым паром скорострельный пулевик лорда Хамона.
Наш разъезд не струсил. Сверкнули стальные палаши, выкрикнул команду старший – и неполный десяток державной Стражи поскакал навстречу врагу.
– В кабину его, живо! – прошипел я, вставая. Поволок за собой пулевик – подбежал Арнольд и в два счета водрузил оружие у столба. Луиза и Петер уже волокли мальчишку в планёр. А османы были совсем бли…
Ничего не происходило. По-прежнему стояли на вышках караульщики.
– Исаия! – тревожно позвал Антуан, восседая за своим персональным столом. – Мальчик мой, ты пьешь пиво? Откуда ты взял это пиво?
Одно утешение – упал валун не прямо на ноги, а на мелкие камни, разбросанные вокруг. Ноги мне придавил, но не размозжил.
Я послушно встал, смирившись с ролью мальчика на побегушках.
– Он говорит… он говорит, что были еще камни… – смущенно перевел Петер. – Но на людей снизошло откровение, что лишние надо убрать.
Тут же продавались и побрякушки, которые столь приятно видеть на любимой женщине, но так обидно покупать для жены. Жемчужные бусы, стальные кольца и цепочки, украшения из золота и серебра, рубиновые …
– Четыре тыщи, – сказал сержант. – До монетки считать не буду, поверю.
Он развел руками. Я прикинул размер и немного свел его ладони.
– Понимаю… – сказал Юлий. Посмотрел куда-то в сторону, вздохнул. – Назови свое имя.
– Не надо, госпожа графиня! Господин Арнольд, подождите! Не надо! Вот тогда на нас все накинутся!
Засеребрился купол храма, порозовели верхушки деревьев. Блеснула вода в грязном ручейке, что тек вдоль поля. Вдали на дороге показалась телега, катящая к селу, в каком-то дворе звонко пропел первый п…
– И не надо! – Комаров руки воздел. – Ильмар, мы не просим вас Державу предать! Каждый любит свою страну, на том и жизнь стоит.
Маркус не стал ее открывать и читать, как я вначале подумал. Просто взял в ладони, подержал немного, закрыв глаза.
Только лишь Хелен, сидящая рядом со мной, наблюдала за пьесой, а ничем серьезным не занималась.
– Ты был прав тогда, вор, – сказал вдруг Йенс. – Мать моего сына была шлюхой. Обычной шлюхой. И не в монастыре она… а где-то на улицах, как и прежде. Если бы мальчишка не вырос таким похожим на меня …
– Это Катален, – словно прочтя мои мысли, сказал Петер. – Дочь моей кормилицы, моя молочная сестра…
Дрых небось в кустах, вместо того чтобы караулить. А теперь выделывается. Смешной парень.
– Как ты понял, кто я? – спросил я у Петера.
Смешная была картина, если со стороны поглядеть! Сидели мы вчетвером за столом и дружно друг другу кивали. Ни у кого слова против не нашлось.
Я оказался прав – утром все было по-другому.
Или, напротив, знает? Но комедию устраивает?
Старик охнул, приседая. До сих пор он старался бежать наравне со всеми, узость коридора в том помогала немало. Но тут у него подкосились ноги.
– А ну прочь с дороги! – завопил я, надвигаясь на оставшихся противников. Те, надо им отдать должное, расступаться не собирались – выставили вперед кулаки и изготовились к схватке. Да и двое сраженны…
– Чего ты хочешь от меня, Жан? – резко спросил Антуан.
За те две недели, как мы расстались, пережить им пришлось немало.
Комаров заканчивал паковать вещи. В объемистых кофрах уже исчезли пышные халаты, затейливые безделушки, бумаги и бутылки.
– Вижу, вы достойные подданные нашей Державы. И куда же лежит ваш путь?
От очередного визита на кухню меня избавило появление поваренка. Отваренная с имбирем, а потом зажаренная с медовой подливкой курица золотилась на блюде, окруженная ломтиками репки и горкой картошки.
– Смотрите у меня, мальчики, – изрекла баронесса, развернулась – и рысцой двинулась обратно. Едва успевший отдышаться слуга, явно привыкший к подобным диалогам, скорчил тягостную физиономию и кинулся…
Впрочем, не на него мои оскорбления рассчитаны…
Я по глазам видел – ей страшно. Очень страшно, может, даже больше, чем мне. У меня хоть выбора не осталось, лежи да дожидайся конца. А у Хелен еще оставался шанс выбраться.
Я посмотрел на Маркуса – он не спал. Зато все остальные дремали в ожидании гостиницы.
Интересно, что же имел в виду Пасынок Божий, о грехах небесных мне говоря? То, что убил я святого брата, меня убить пытавшегося, по дороге из Амстердама в Рим? Или тех святых братьев, что покалечил я…
– Я не кобель! – быстро сказал я. Под бдительным взглядом я поневоле чувствовал себя виноватым – будто и впрямь явился в этот дом, чтобы снасильничать всех его обитательниц.
Грохоча по булыжникам, подъехали две кареты. Перегнувшись через перила, я смотрел, как выбираются из экипажей запыленные путники.
– Собирайтесь, быстро, – сказал Жерар. – Три минуты на сборы, ждать никого не станем!
– Невелик труд, – гордо ответил я. – Вот дальше что делать…
– Нет, Йенс. Наверное, они считают, что Маркус – самозванец. Или хуже того – Искуситель.
Роскошь. По чину положенная епископу, но все-таки…
От греха подальше я закопал яблоко в труху и улегся спать с чувством полного удовлетворения. Словно праведник, утешивший в два раза больше вдов и сироток, чем обычно.
Шлюпка на шхуне была одна, маленькая и с виду ненадежная. Два молчаливых матроса раз за разом гоняли ее к берегу, отвозя по три человека.
– И чем тут поможет Тайная Палата? От Стражи нас отобьет?
Луиза принялась разминать ему спину. Умело, ничего не скажу!
Стукнув в дверь, Йенс вошел на кухню. Я – следом. Там было светло, ослепительно светло от нескольких газовых рожков. Посередине кухни стояла хорошая плита, тоже газовая, на ней булькали и пузырились …
Сержант быстро оглянулся, проверяя, нет ли кого позади, не подкрадываются ли, пока женщина заговаривает зубы. Я сразу зауважал его за это.
– Святые братья, мне ведь Пасынком Божьим велено Святое Писание читать, грехи замаливать… – нашелся я. – Нельзя же так…
– Без тебя мне в пути легче будет, – жестко добавил я. – Вздрагивать во сне не стану. Но я тебя не гоню… как-никак, а ты помог выйти. Одного же тебя схватят вмиг. Ты хоть домой податься можешь? Есть …
– Подожди, – быстро сказал я. – Ты нас из Аквиникума выводишь, спасибо за это. Но допрашивать Маркуса не стоит.
– Этот человек меня хватает и чего-то хочет! Помогите!
Лишь удивительно, что будущий Искупитель так же к своим спутникам относится.
– Он там и сейчас, – крикнул я. – Слышишь? Бьет пар из дула, лента недострелянная свисает из ствола. Достань его, Маркус! Ты можешь, слышишь? Протяни руку и возьми пулевик!
– Я не о том, Антуан! Бывало так, что ты сделал все, как хотелось, но понимал – это неправильно?
– Мне жаль, что так вышло, Йенс, – сказал я.
– А не довелось ли уважаемым паломникам разглядеть, что случилось с волной?
– Если я… – Маркус улыбнулся и не закончил. – Она не должна пропасть. Возьми, Ильмар.
– А потом мы поняли, что Маркус спасся! – вставил Петер. – Все, даже я. Все это почувствовали. Ну… не могло так кончиться!
Если нет никакой надежды, то надеяться надо вдвойне.
– Возможно, ваше святейшество попробует привлечь к поискам местных служителей Церкви? – спросил Антуан.
Старший из монахов поднялся. И на лице его появилась улыбка – сдержанная, но радостная. Будто всю свою жизнь он меня здесь ждал, успел и сына невесть от кого прижить, и кожей посереть, но дождался-та…
Вышка зашаталась. Будто построенный из спичек домик, что пребывал в шатком равновесии, пока на него не села муха.
– Исаия, – сказал я. И тут же сообразил, как нелепо звучит иудейское имя при моем нынешнем облачении.
– Не благодари. Я тебя об одном прошу… когда схватят тебя – заколись. А то на пытке расскажешь, как все взаправду было.
– Куда вы меня ведете? – не выдержал я. Конечно, ответа не было. Только пальцы конвоиров сжались крепче.
Я смотрел в окно и не сразу понял, что обычный мой ужас от высоты, который дважды уже пережить довелось, подступать не торопится.
Рукавом рубашки я заткнул ему рот, а порванной рубашкой связал руки и ноги. Накрепко, уж узлы вязать я умею.
– Вроде как он не протестовал… – пробормотал я.
– Мне кажется, эта ноша слишком тяжела для Маркуса, – сказал я. – Мне… мне просто его жалко.
– Возможно! Либо конклав кардиналов. Может быть, всех богословов надо собрать и задать им эту задачу!
Он был растерян. Крутил головой, не хуже Маркуса, вслушивался, потирал небритый подбородок. В пещерах проводник себя как дома чувствует, так неужели его ни разу не заставал подземный толчок? Ну если …
– Ильмар, сидеть так – еще опаснее! – Хелен нахмурилась. – Ну что ты упрямишься? Давай пойду я, с женщины вряд ли документы затребуют, а потом вы с Маркусом присоединитесь…
Был поздний вечер, солнце уже почти село. Молодые послушники с факелами шли по тротуару, зажигая газовые фонари. Почти все здесь были монахи, но встречались и мирские люди – то ли работающие в Урбисе…
Подошел к шторам, нашел крошечную щелочку и стал осматривать улицу: тротуары, мостовую, дома напротив, маленькую кофейню со столиками на открытом воздухе.
У меня чуть челюсть не отвисла от удивления. Я-то надеялся, что за полгода, за год сумею его в неистовство привести. Но дети – они такие чуткие, раньше повезло!
Вместо ответа Маркус протянул руку, ободряюще касаясь капитана. Это было удивительно и трогательно – хрупкий юноша, перед которым склонился на колени могучий и суровый мужчина.
– Еще одна беда человеческая в том, что вера ослабла. Когда Искупитель произнес Слово – все поверили, что Слово то – свыше. Страны и народы – все пришли к нему, как послушные овцы идут к доброму паст…
– Прачки платьица стирали, да. Только я платьица эти не любила. Сорванцом росла, по деревьям лазила, с семи лет на коне скакала. Гувернантки этикету учили. Кому и что соврать, как грехи прятать, а ес…
Я слушал вполуха, а сам смотрел на храм и дилижансы. Большие дилижансы, хорошие. Там и отдельные кабинки первого класса есть, и второго класса места, и третьего – на крыше… К Богу на покаяние каждый …
Объяснять мне ничего не требовалось. Вдвоем мы быстро стянули с Пьера рясу, передник, колпак. Затушили плиту – не то погаснет огонь, и отравится галлиец газом. Связали Пьеру руки и ноги.
– Да. Но он не слышит, не хочет слышать… – Антуан запыхтел трубкой, выпустил клуб ароматного дыма. – Маркус – ребенок, пусть и овладевший великой силой. Измышленный мир счастья и справедливости стал …
Оказалось – слабо бил! Монах дернулся, открыл глаза и мгновенно выбросил вперед руку, целясь в шею. Я едва успел отшатнуться, иначе он разбил бы мне горло. И врезал дубинкой еще раз, теперь уж покреп…
Маркус понял, молодец. Подбежал, даже не касаясь замка протянул руку – и нас обдало холодом. Он не стал мелочиться – убрал и замок, и крепкую дубовую крышку.
– Да не отдаст он денег, – лениво процедил один. – Мочить его…
Фарид протянул булькнувшую флягу. Мы выпили по глотку.
– И если я скажу, что в душе этого мальчика – зло… – тихо начал Антуан.
То, что руссийцы в бане колотят друг друга палками, я слышал, но никогда не верил. Оказалось, не во всем молва врет. Только были это не палки, а связанные на манер веника ветки. Этими ветками банщик …
– Все там будем. А пока ты – живой. И сын твой не пострадает. Зачем раньше времени горевать?
Я спустил веревку вниз и крикнул Хелен, чтобы та привязывалась.
– Мне кажется, ты хороший мальчик, – сказал он. – И я вот что думаю. Господь нас создал не как игрушку себе. Не для того, чтобы мы его восхваляли. И не для наказаний и горестей. Человек рождается для…
– Нет. Если ты скажешь, что в его душе нет добра. Тогда пусть решает Церковь.
– Простите, господин… э… – Комаров замялся. Ну да, я ведь не представился накануне…
– Не надо, Йенс. Но что нам сейчас важно? Найти Маркуса и понять, кто он – Искупитель или Искуситель. Если первое – помогать. Если второе – остановить. Не для того ли я угодил в застенки, чтобы это п…
В этой деревушке мы купили еще двух ослов – для Маркуса и Йенса. Долгая жизнь в подземельях не пошла тюремщику впрок, он едва волочил ноги.
– Я тушу фонарь! – сообщил Комаров. – Да, господа?
– Речь о нас, Хелен. Нас должно быть двенадцать.
На четвереньках я подполз к Фариду и требовательно протянул руку. Шпион молча протянул мне фляжку.
– Стража не знает, где вы скрываетесь, – небрежно заметил он. – Поэтому шум пока не поднялся, войска и Стража оцепляют город посуху. Еще час-два можно будет уйти по Дунаю… при удаче, но корабль вам н…
– То, что вырваться тебе удалось, Ильмар, это явственный знак свыше! Значит, твоя служба Искупителю, вновь в наш мир пришедшему, еще не окончена. Никогда бы из Урбиса не смог выйти настоящий тать и д…
– Любой поступок ведет нас к добру или злу. Но если бы все было так просто – по одну руку добро, по другую – зло! Ведь никакой злодей не признается в том, что поступает неправильно. Всегда найдутся о…
Надсмотрщик спал. Лежал в одном исподнем на нерасправленной койке, на спине, тихонько похрапывал. Человек как человек, когда глаза закрыты…
Сидели мы на террасе, куда вели двери только из наших номеров. Лучших номеров лучшей в городе гостиницы «Геллерт». Сидели втроем: я, Жерар и Антуан. Аквиникум встретил нас почти по-летнему теплой пог…
Ломались ряды Серых Жилетов. Медленно, неуверенно, останавливали свой шаг руссийские гренадеры.
– Хорошо. – Антуан поднялся. – Тогда забудем обо всем, что было сказано… и пойдем в парфюмерный магазин.
Первой стронулась с места Луиза. Бросилась в двери гостиницы, с выпученными глазами, с радостной улыбкой на лице. Ну, понятное дело, как же она без обожаемого Маркуса жила…
Только бы прав оказался бывший лекарь Дома. Удалось бы догнать Маркуса со спутниками на мадьярской земле. Фора у них немалая…
– Уйди… – прохрипел тюремщик. – Уйди, дурак!
– Маркус морскому делу обучался, – сказал я, будто хотел уговорить шпиона на каперство.
– К шнурку привяжи… ключ потом отдать надо.
– Я сразу понял, что вы никакие не иудеи, – чуть смущенно сказал Петер. – Никакие не выстолбы, ради тайной миссии носящие иудейскую одежду… какой крови человек, где родился и говорить учился – это вс…
– Антуан. – В голосе Жана мелькнула тень раскаяния. – Я тебе неоднократно говорил: займись сочинительством, излагай свои мысли на бумаге! Но в обыденной жизни твои слова вызывают смущение. Понимаешь?
В щель капюшона видел я только маленький кусочек пола. Идти это не помогало, но все какое-то развлечение. Долго мы идем, и все время разный вид.
А тут – человек из Тайной Палаты Ханства!
Я невольно ухмыльнулся своей собственной мысли. Братья-апостолы, сестры-апостолы… А куда деваться, так оно и есть. И вряд ли тем, кто за первым Искупителем шел, легче было меж собой сойтись. Но ведь …
– Маркус, законы и сейчас строги, – сказал я. – Никого закон не остановит. И про адские льды все знают. И про то, что, если станут жить по заповедям, наступит на земле рай и железный век…
А я снова подумал о том, что Руссия пока не понимает важности Маркуса.
Я повис на нем, собираясь с духом, чтобы вытащить наружу ноги. Мои ладони вцепились в колючие стебли с нежностью жениха, впервые оставшегося наедине с невестой. Дурацкий смешок вырвался из горла, в т…
Словно Бог сам не может построить храм – хоть в подземном мраке, хоть на вершине горы. Будто ложные знамения нужны отцу правды.
Фарид только плечами пожал да улыбнулся. Ох не один он в Аквиникуме! Есть у него еще пособники… что ж это делается, руссийские лазутчики в Державе как дома ходят!
– Пойдемте? – вовсе не приказал, а всего лишь спросил он. – Я смог. Все. Пойдемте?
Проводник дернул меня за плечо и очень неодобрительно заговорил по-мадьярски. Показал в сторону – там в корочке будто полынья была пробита, можно и воды зачерпнуть, и умыться.
Скрипели колеса, временами хлопали вожжи, корыстолюбивый сержант мурлыкал какую-то песенку. Телега поднималась на холм, потом начала спускаться, лошади побежали быстрее.
Трое осман бросились вниз, двое закрутили рычаги полиспаста, опуская люльку. Внизу, в темноте, кипела работа – мастеровые, надрываясь, что-то тащили к подъемнику.
– Не на этой машине, Ильмар. Она слишком тяжела.
У нее и укрылись Хелен, Луиза, Маркус и Арнольд, когда три дня назад добрались до Аквиникума.
– Ильмар? – Хелен заглядывала мне в лицо, тормошила за плечи.
– Не знал я вообще, что такие сигары бывают!
Приступ кашля у Петера уже прошел. Он сидел на кровати, недоуменно взирая перед собой и будто прислушиваясь к новым ощущениям.
Метрах в двадцати от нас, еще раз подтверждая свое неслыханное мастерство, сел на воду планёр Хелен. Куда мягче, чем наш. Уголком глаза я заметил, что первым из кабины выпрыгнул Маркус.
Жерар кивнул и осушил свой бокал. Посмотрел на Антуана тяжелым взглядом. Глаза у него были красные, усталые.
– Надеюсь, преторианская гвардия не чинит бесчинств? – осторожно спросил Жерар.
Ушли они, одиннадцать проклятых. И никто их не сажал в подземный зиндан, чтобы там раскаивались в грехах небесных.
Самым бодрым из спутников казался Комаров. На мой вопрос он безропотно кивнул, и вскоре мы уже сидели под деревом, чуть отойдя от навеса со спящими товарищами.
– Попадусь – болтаться мне в петле, – огрызнулся сержант.
– Я умею обращаться с пулевиком. А ты вели снарядить второй планёр. И быстрее, патронов мало.
Перегнувшись через стол к ним поближе, я принялся рассказывать о наших приключениях. Вкратце, ясное дело. Про встречу с Жераром – тут Йенс выпучил глаза, про то, как к нам присоединился мадьярский па…
Сразу за дверью нас встретил насупленный пожилой мадьяр, немедленно набросившийся на мадьяра-проводника с бранью. Разговаривали они с полминуты, после чего вдруг заговорил и Петер. Речь его, как ни с…
– Маркус! – резко произнес Арнольд, когда мальчишка взял из рук капитана объемистую оловянную кружку. – Стой!
– В том-то и дело! – рявкнул я. – Шампанское должно быть сухим! Езжай к старшему и передай ему это. Да побыстрее, пока не выдохлось!
Вот так! Значит, даже простые солдаты прекрасно ведали про тайные подземные тропы контрабандистов.
Антуан, едва заметно улыбаясь, кивнул мне. А Жерар Светоносный только рыкнул что-то неразборчивое.
Но себя убить я сумею. Лучше ад, чем каменная яма.
– Руссиец прав, Ильмар. Мы слишком долго испытывали терпение Державы. До границы не столь уж далеко, лихой эскадрон дойдет до Крайовы за несколько часов… Только бы эти двое не передрались по пути!
– Каменоломни! – бодро выкрикнул Комаров. – Мы на полпути к границе, господа! Здесь довольно легкий участок, десять километров пройти – как по бульвару продефилировать.
Вдоль границы скакал разъезд – десяток всадников. Кони казались бодрыми – видно, пришпорили их, только увидев падающие вышки. Возле первой двое спешились и стали разгребать завал. Один из всадников в…
– Маленький мальчик, прочитавший старую книгу… он возомнил себя Искупителем, но конец его будет страшен… – В голосе теперь была печаль. – И все вы, дерзнувшие встать с ним рядом, придумавшие себе слу…
Всадники сдвинулись от тропы. Поняли намек.
– Грехи наши тяжкие… – вздохнул Жан. – Мир перевернулся. Входите.
– Я всего лишь сел и подумал: куда может отправиться Маркус, – сухо сказал Жерар. – Подальше от Державы, но чтобы при этом не попасть руссийской разведке. Подумал об Иудее. Самый удобный маршрут – че…
И откуда у нее столько денег? Но спрашивать было не время. Я уложил Маркуса на телегу, лег рядом. К нам забралась Хелен.
Даже сейчас я улыбнулся. Так это прозвучало: «был в Урбисе». Словно в гостях я там был, с визитом.
Потом, в Версале, преклонились перед нами аристократы и сам Владетель. Милосердно помиловал Маркус своего венценосного отца и отправил его в тот же монастырь, что и Пасынка Божьего.
Со всхлипом втягивая воздух – сладкий и чистый, век дыши – не надышишься, я выбрался на берег. Упал на камни – после ледяной купели они показались горячими.
Единственное полезное, что я из сухой бани вынес, – это второе применение фартука. Им не только срам прикрывали, но еще и, садясь на горячие доски, ловко переворачивали на шнурке, используя как подст…
Беда. Вроде как и не чинят прямого препятствия, но каждый наш шаг становится всем известен!
– Разве, Йенс? А если то, что ты мне помог сбежать, – Господня воля?
– Марк, – спросил я, – тебе никогда не казалось, что все в этом мире тщетно?
– Ильмар, побыстрее! – крикнула снизу Хелен. – У Маркуса сердце едва бьется!
– Комаров говорил, что придет не раньше антракта, – сказал я, самого себя убеждая. – Наверняка есть у лазутчика тайные ходы…
Небо светлело. Так, как умеет светлеть лишь небо в час рассвета. Как светлеет оно изо дня в день, вот уже две тысячи лет.
В газовой каморе ни Маркуса, ни Арнольда тоже не было.
Тащили меня не к лестнице, ведущей наверх, в дворцы Урбиса. Но и не вниз, хоть я нутром чуял – есть здесь еще подземные этажи. Вели по длинному коридору старой каменной кладки, почти темному – факелы…
А ведь согласился бы я, не окажись капитан столь в себе уверен! Сменил бы воровскую судьбу на морскую. Может, и впрямь выбился бы в люди.
– Если до конца пьесы руссиец не явится, нам придется выбираться отсюда. На улицах уже могли появиться патрули Стражи.
Открыть люк в бомбовую камору оказалось непросто. Это сделал только Антуан, из кабины, когда я занял его место.
– Нет уж, святой брат. Клянись! Сестрой-Покровительницей, Искупителем, верой своей клянись! Что не попытаешься мне вреда причинить или в камеру обратно спихнуть!
– А ты уверен, что вправе судить о них? Достойны ли они? – выкрикнула Луиза. – Кто ты, чтобы говорить за Маркуса?
Вода была словно мыльная – едва я провел ладонью по телу, как почувствовал отходящую, мутным облаком рассыпающуюся грязь.
– Почему? Если бы меня посадили в ту тюрьму, где сидел ты, я бы опустил руки. Сказал бы себе: ничего нельзя сделать. Но ты же смог.
Я промолчал. Даже если к нам приближается один человек – ничем это не поможет. Приставив к горлу нож, сумеем его разговорить, только что с того? Мимо постов так не проедешь.
Тут уж не до верности обещаниям. Кто бы их ни давал – Хан, Владетель или китайский Император.
– Нет, но запал подходит и наш, его делали на манер китайского.
Но чтобы человек убежал – никогда не слышал!
– Тут нечасто ходят… – пробормотала Хелен. Голос ее в узкой щели прозвучал глухо, но отчетливо. – Это ведь уже не подвалы, да? Не подвалы?
Под прицелом любопытных взглядов мы покатили с площади. Хелен перекрикивалась с Петером, объясняя, куда ехать. Похоже, в годы войны с гайдуками она изучала и карты сопредельных земель. Нас не останав…
– Как ты, оправился после Неаполя? – спросил я.
Наверное, он занял не слишком много времени. Двадцать минут, ну может, полчаса. Последние метры я поднимался, упираясь спиной в мягкую, податливую землю. И это было самым сложным.
Я уже не дергался. Приник губами к каменной корке, будто сквозь нее надеясь воздух вдохнуть.
Двор караван-сарая был пуст. Ни охранника, ни сторожевых псов. Только светил посередине двора яркий керосиновый фонарь на столбе и темнела под фонарем, там, где больше всего тень, неясная фигура с во…
– Стража повсюду. По перекресткам, на мостах, на пристанях. – Фарид улыбался, будто принес нам поистине радостную весть. – Вовремя мы сюда успели.
Жан Багдадский, волей судьбы, знал Маркуса лучше, чем иной родитель – собственное дитя. Жан лечил его от бесчисленных детских хворей, ставил клизмы, когда юный аристократ объедался в саду зеленых гру…
Вот теперь на лицах осман недоумения не осталось. Через миг, похватав разбросанные инструменты, они с воплями бросились на нас.
Я посмотрел на женщину, усердно крутящую пресс. Та ехидно улыбнулась – мол, сам выбирал.
– Правда. Может быть, виной тому твои друзья… среди которых я числю и себя. Мы терялись. И прятали свое смущение за насмешками, за иронией и сарказмом. Твои подвиги до сих пор вспоминают державные ле…
Не за себя волнуется… значит, есть у него что-то человеческое в душе.
– Тогда в путь, – сказал я. – Нам бы тоже спастись не мешало.
– Я не знал, что аквинцы существуют в Руссии, – сказал епископ. – Крайне любопытно.
А что уж им на меня злобиться? Теперь-то…
Только миг я недоуменно смотрел на него. Какой из тебя летун, старик? Ты же не сдвинешь рычагов!
– Да потому, что понимаете вы толк в этом деле… – ответил я.
Когда меня вниз тащили, постов я и не приметил. То ли моих конвоиров хорошо знали, то ли вниз пройти легче, чем наружу выйти…
– Ну-ну… – сказал я, прихватывая фартук. Зашел в будочку, прикрыл за собой дверь. Стянул свою щегольскую одежду – брюки жалобно потрескивали, они были узковаты, но пока не рвались.
– Пойдете направо – выйдете к границе, – пояснил он. – Меньше километра пройти надо. Там перелески, может, и не заметят вас…
Над столом письменным, где стоял маленький изящный арифмометр и лежали деловые бумаги, Комаров повесил мировую карту, в много цветов прекрасно отпечатанную. И если память мне не изменяет, белых пятен…
– Да? – спросил я, невольно принимая на себя роль секретаря.
Хелен засмеялась. Похлопала капитана по плечу.
Небо молчало. Так, как умеет молчать только небо. Как молчит оно уже две тысячи лет.
Сопя и снова хныкая, мальчишка привязал веревку. Плохо привязал, скользящим узлом. Я покачал головой, но вмешиваться не стал.
– Подождите, подождите! – засуетился надзиратель. – Вещь-то казенная!
– Ваше преосвященство… Жерар Светоносный?
– В том-то и дело. За второй пост им выходить нельзя.
На подносе, в ящичке из кедрового дерева, лежали несколько сигар. Я взял одну, понюхал.
Так, уходящий на двенадцать лет в солдатчину надеется, вопреки всему, что когда вернется, повидав мир и разбогатев, то найдет свой дом прежним. Возвращается – и видит, что дом изрядно подновлен чьей-…
– Так ты не от простой шлюхи дитё прижил, а от монашки? Молодец, молодец!
Авром-Бер Адмони стоял на палубе, мусолил в зубах незажженную трубку и молчал.
– Планёр потонет быстро, – спокойно сказал Антуан. – Из бомбовой каморы не выбраться. Поэтому я дерну рычаг, когда до воды останется несколько метров, и люк каморы откроется.
Мы спустились на землю. Возчик неспешно въехал на стоянку перед магазином, где уже стояло не меньше сотни экипажей – и наемных, и частных. Как ни старались уборщики, а площадка была изрядно завалена …
Летунья остановилась перед нами. Посмотрела на Антуана, на Петера.
– Глазам не верю, – сказал Жан. – На старости лет, первый раз – не верю!
– Они говорят, что толкачи в подвале, под замком! – крикнул Петер.
Подумал я, сколько на самом деле за наши головы назначено, и решил приглядывать за проводником повнимательнее. Если поймет, кого на самом деле из Аквиникума выводит, сразу бросится в бега, оставив на…
Рассуждая вслух, говоря то, что и без того мне было понятно, я пытался тем временем придумать, что же делать. Да так придумать, чтобы Луиза и Хелен даже слова не сказали против!
Ну а потом, по руссийской традиции, мы с банщиком пили хлебный напиток – квас. Я уж было решил, что все кончилось, но банщик вдруг одобрительно меня похлопал по плечу и опять на «парную» кивнул. Само…
– Где именно? – спросил я так угрожающе, будто решил перебить немедля всех поваров и обречь саперов на голодную смерть.
– Украсил, – сознался Петер. – Но это самая лучшая история, которую можно было придумать. Германцев у нас не очень-то любят, скорее уж к вам симпатией проникнутся.