– Давным-давно все заброшено, – ответил Комаров. – Когда-то тут были железные жилы, вот и добывали руду. Потом камень, когда Аквиникум активно строился. А сейчас… даже на поверхности вход закрыт.
Запах тут и впрямь был силен! Надпись над входом честно предупреждала на двух языках – романском и германском: «газовая камора» и «Gaskammer». Была, конечно, надпись и на мадьярском, но ее я даже прочесть не пытался.
– На меня порой находит. – Антуан засмеялся. – Наш добрый лекарь уже полвека насмешничает над страстью вещать, но, видно, это неистребимо.
– Да! – в запале согласился Жерар. И замолчал, медленно багровея.
Железный дождь колотил по нам. Стальная крупка, драгоценное железо, падало с небес, будто простая вода!
Но я продолжал сидеть, перебирая песок. Тысячи тысяч, неисчислимое множество железных песчинок. Покорный Слову железный песок.