– Ваш план небось был в Вест-Индию податься?
Засеребрился купол храма, порозовели верхушки деревьев. Блеснула вода в грязном ручейке, что тек вдоль поля. Вдали на дороге показалась телега, катящая к селу, в каком-то дворе звонко пропел первый петух. Нервно брехали чем-то взбудораженные собаки, и уже доносился из ближайшего двора голос хозяина, ничего хорошего псу не сулящий.
Извозчики переглянулись. И загалдели в ответ.
Проводник дернул меня за плечо и очень неодобрительно заговорил по-мадьярски. Показал в сторону – там в корочке будто полынья была пробита, можно и воды зачерпнуть, и умыться.
Я зажмурился, давя слезы. И упал на колени, не зная уже, что говорю и на что надеюсь.
Жан Багдадский, волей судьбы, знал Маркуса лучше, чем иной родитель – собственное дитя. Жан лечил его от бесчисленных детских хворей, ставил клизмы, когда юный аристократ объедался в саду зеленых груш, прописывал примочки, если младший принц, подобно простому подмастерью, получал за проказы порцию розог. Как поверить в великую судьбу Маркуса, если Жан помнит его вопящим сопливым дитём, не желающим пить горькую микстуру?