При нашем появлении больной попытался приподняться, женщина вскрикнула и вскочила, роняя из рук вязание.
– За Илону, – сказал Петер. – Простите, ваше преосвященство.
Я согласился, что если совсем замучаюсь угождать ворчливому родителю, то непременно приеду.
– Да это же вранье! – завопил кузен Арнольда. Но тут из пара послышались глухие удары, и он говорить перестал, начал вопить.
– Говори, брат мой, – велел епископ. – Я вижу, ты хочешь говорить со мной.
В единый миг у меня перед глазами будто пронеслись все страны, что довелось повидать. Золоченые и голубые маковки руссийских минаретов, юрты киргизских кочевников в бескрайней степи, изогнутые крыши китайских пагод. Даже те страны, где не случалось быть, представились ясно, словно цветные литографии в печатной книге: вигвамы индейцев и пирамиды ацтеков, глинобитные лачуги чернокожих и построенные изо льда иглу эскимосов. Страны дикие и страны просвещенные, большие и малые, с обычаями смешными или страшными…