Все цитаты из книги «Детство 2»
Клоун молодец, как так и надо продолжает. Покряхтел так, оббежал меня опасливо, отчево публика снова захохотала.
Письмо сестричке своей двоюродной написал, да мне записочку для неё. Особово подвоха вроде как и нет. Песя Израилевна даром што еврейка, а такая дура простодырая! Вроде и выторговала деньги за жильё …
— Трогай! — Владимир Алексеевич сел таки в пролетку, — Столешников переулок, дом девять!
Сев в крытый Экипаж, Трепов обмяк и прикрыл глаза, позволяя себе не думать ни о чём. Вывернулся!
— Смотри, пообещался! — Тут же оживляется тётя Песя, — Только без денег! Считай себя моим гойским племянником, со всеми втекающими!
— Это мечты мальчика восьми лет или не слишком умной девочки из глубоко провинциальной гимназии, — Парирую я, — а не рассуждения умного вас! Кто я и кто они? Да и за возраст помните! Затравят! Потому…
— Имеете на взять перекинуть? — И взгляд такой саркастический.
… плясать! И петь! И не думать, што вот прямо сейчас войска могут пойти на штурм, и тогда — всё! И может быть, совсем.
— Погоди, — Нахмурила она бровки, — объясни мне, как можно понять классическую литературу по-своему? Гимназическая программа тем и хороша, что объясняет суть явлений. А по-своему — значит неправильно!
Вышли через Дюковский сад на Балковскую, и Лёвка потащил нас было через дворы, но мы вопротивились. Ето он, зараза лупоглазая, впотьмах как мышь летучая видит, а мы спотыкаемся! На Балковской хоть фо…
— Утро? — Сонно спросил Санька из-под тонкова одеяла.
— Щикарные условия, — Агрессивно напирала на нас пышной грудью тётя Песя, заведя в тёмную комнатушку с окнами под самым потолком, — где вы ещё найдёте такие царские апартаменты?
Народ текстильный выглядит так, што поставь рядышком оборванца пропойного с Хитровку, и здешнего работягу честного, так ей-ей, не отличишь! Только если у хитрованцев рожи всё больше водовкой потрепан…
«— Новые обои, новые обои!» — котик задумчиво смотрит на драные обои, — «а дерутся как старые!»
Подавив улыбку, отсалютовал девочке чашкой с чаем. Уроки этикета и хороших манер идут не только в мою сторону!
— Интересно… — я задумался, — да, интересно! Тарас Петрович поставил меня на замену Постникову.
— Будет шо-нибудь за музыку? — Поинтересовался негромко один из мужчин, выразительно так покосившись на прихваченную мной гитару, — За ваши танцы я много слышал, но за музыку обычно хорошо делает Кос…
— Возраст, — Вздыхает он совершенно искренне, грустно поглядывая в сторону ассигнаций, — а от тово и внимание. Понимаешь? Был б тебе лет пятнадцать хотя бы, то ещё можно было бы подумать. А так ну не…
— Сёма! Сёмачка! Иди сюда, золотце! — С оболтуса лет пятнадцати, с плечами шириной с хороший шкаф и шеей циркового борца, наплёванным платочком стиралась со щеки настоящая или выдуманная грязь, — Сад…
Полазали немного по отноркам, интересно ведь! Ёсик сказал, што пещера свежая относительно, потому как сталактитов и сталагмитов мало наросло.
— Она так — красивая вроде, но как-то не так. Не по-русски, а как икона, только маленькая. Не то, не как баба нормальная. Но лицо ладно, воду с нево не пить. Характеры здешние, вот ето да! И крикливы…
Барышня, што с офицером, оглядела нас, и чему-то засмеялась тихонечко. Вот дура!
Не, на Хитровке бабы поухватистей! Ети не стали бы кефалями кормить да бананами! Шаз! Ел бы на пять копеек день, ну может на гривенник, да и радёшенек был бы!
И вижу — не врёт ведь! Такие себе глаза потому как — вроде и смеётся, но горечь в них.
В Москве да Питере запросили бы ничуть не меньше, так што вроде как и дорого за Одессу, но зато с питанием с одного с хозяйкой стола, ну и стиркой заодно, так што и не очень. Можно бы и чуть подешевл…
— Тфу ты ж! — Сплюнулось у меня, — Организация, ети их мать! Нас теперь долго квасить в камере будут!
— Ага. И не только нашим, — Отозвался Жук, прикрывая глаза, не отошедшие ещё от сока белладонны, — Ниточки тянутся далеко, сами записывали. До Южной Америки мы не достучимся, а вот Франция и Греция в…
Посидел с книжкой, пока Фира не спустилась, на завтрак звать. Подождал я, пока Санька умоется, да и наверх. Ногу на ступеньку занёс, да и передумал.
Военные выставили патрули, но солдаты стараются не замечать никово и ничево.
— Ты сам в травах разбираешься, — Поддержала дочку тётя Песя, — а не как торговаться, и кого!
— Ну! — Фира схватила второй рукой Саньку и потащила уже двоих, — Так чего стоим!? Побежали!
— И он тоже, — Спокойно кивает мастер, не думая смущаться. На должность он устроен по блату, и время делит между игрой в КВН и сугубо хозяйственными хлопотами на стройке. Достать, договориться, спере…
Ещё гитарой снова занялся. В смысле — всерьёз занялся, а не просто поиграть и поголосить иногда. Не так даже, што и тянет сильно, но чем-то себя надо занять!
Устал уже петь, а домой не хочется. Точнее, на Молдаванку.
Посидев так недолго и чувствуя, как похмелье потихонечку отступает, Живинский открыл глаза и потянулся блаженно. Хор-ро-шо!
Гладя Фиру по голове, она мучительно подбирала умные слова. Подбирались они с трудом, завалянные за давней ненадобностью в самый дальний чуланчик памяти.
И — битом! В камеры понапхали так, што и сесть невозможно. Духотища! Меня и ещё одного подростка, старше примерно на годик — к решётке, штоб продохнуть могли.
А у Саньки, значица, ровно наоборот — в левой ножик, а в правой кастет. И тоже морда. Лица. Он когда нервничает, сразу физия такая делается, што у кирпича больше емоций. И не моргает! Не знать, какой…
— И то! — Повеселел цыган, и так как-то — подобрел, што ли.
В общении с французами это скорее минус, они те ещё шовинисты. С арабами как раз нормально более-менее. Ни СССР, ни Россия к ним с цивилизаторскими миссиями не лезли, потому к нам претензий особых и …
Одесса осталась солнечной и летней, а на Молдаванке будто октябрь.
Перед глазами полицмейстера прыгали буквы, и он ненадолго отложил письмо, отпив тепловатую воду прямо из горлышка графина, постукивая зубами о хрусталь.
— … акушерка подтвердила, что эта ученица уже не девственница, и тогда Вера Михайловна, пользуясь отсутствием мужа, велела той проверить девственность прочих учениц. Как выяснилось, все ученицы старш…
— Ваш выход, щеглы! — Нас и отпустило чутка. Вон, взрослый рядом. Сильный и умный. Музычка смолкла, ширму убрали, и вот тут мы, такие красивые!
— Мать невесты уже согласна, — Фыркнула не имеющая дочерей Роза Марковна, — осталось уговорить сперва невесту, а потом и самого жениха!
— Однако! По законам Российской Империи, — На меня наставляется назидательный палец, — русским считается всякий православный.
— Почему же, — Не согласился я, — есть! Другое дело, што сам думать умею, а не по шаблону навязанному.
— Не обижайся, но ты же «вроде как» Шломо, а так-то Егор! Еда на еврейской свадьбе дело такое, што должна быть приготовлена по всем правилам, в такой день и не всякого еврея на кухню пустят!
— Ишь! — Недоверчиво косится он на пачку недешёвого табака, — И откуда?
— Да хоть бы и все! — Без тени сомнений отозвался мужчина, — Такой себе малоприятный поц через наручники и плети. Многому народу всё оттоптал хоть через сам, хоть через шефа. В Одессе о таком почти г…
Я только молился беззвучно, да ножик стискивал, штоб сразу уйти, если што…
— Фира! Мальчики, даже если они мужчины, устроены несколько иначе, чем девочки. И это я не о том, шо у кого между ног выросло или вросло!
— Пади! — И свист кнута. Запоздало шарахнулся в сторону, оскальзываясь на булыжной мостовой, но сволочь-извозчик снял таки картуз концом кнута, ожгя заодно ухо. И хохоток такой с екипажа, одобрительн…
Тот руками защищается, да уползти пытается, да куда там! Так и лупасил, покудова дрын не переломил о спину.
— Ой! — Завиноватился друг, — А мне иногда ажно неловко было! Думаю — сказать, не сказать… а ты так вот…
— Пожалуйста, — Улыбнулся Коста, — но надеюсь, вы понимаете, шо это никак не игрушка, а таки оружие?
Наденьку поздравляют, кота потрогать норовят. Потом чай с пирожными да конфетами. Но вот спроси меня, каково это на вкус, так и не отвечу! Этикет потому как.
— Я, Сань, здешнее говнецо вижу, — Попытался ему пояснить, — но я ведь не с говнецом дружусь, не с идишами вообще, а тётей Песей, Фирой и хорошими людьми. А не вообще если, так по делу общаюсь — по д…
Ты продави попробуй на Хитровке, да не когда у тебя кулаки пудовые и за спиной дружки отчаянные, а наоборот совсем! Вот тогда да! Да вежливо, штоб без повода на нехорошее, но и жёсткости без перебора…
А тут барышни-ровесницы самого бестолкового возраста, да воспитание такое, што посылать не умеет. У тех вроде бы тоже воспитание, но так себе пока, в процессе. Манеры уже есть, а понимания не хватает…
— Я покажу ваши выводы Государю, Дмитрий Фёдорович, — Задумчиво сказал Великий Князь.
— Ой! — Удивился он, прокашлявшись, — Дядя Фима? Как вы так… здрасте!
В душе поселился даже не страх, а стылый ужас и полная безнадёга. Не столько даже от боли, сколько от етой самой безнадёги, невозможности хоть как-то ответить. Даже в самых прежестоких драках с колья…
Учёба, это конечно да, а остальное — тьфу! Частичная дееспособность — есть, да и запрета на проживание в Москве и Петербурге не имеется. Ну… пока.
— Суд! — Господин попытался нависнуть над агитатором, — Судьбу бунтовщиков должен решать суд! В любом государстве во главе угла стоит Закон!
— Доброе утро, — Вяло поздоровалась вылезшая из спальни Надя, — жар у меня!
— А што ето твоя мама рыбу то нормально, то рибой? — Поинтересовался я негромко у Фирки, подойдя поближе.
Так же дверь закрыли, и пошли конвоировать.
Великий Князь кивнул согласно, поощряя замолкшего было подчинённого.
— Я испорченная с самого детства, потому и оговорила. Девственности? Бродягу алко… алкоголичного на улице подцепила, да и порвалась. И потом тоже — когда за леденечик, а когда и от… — Глаза её на миг…
— Гля! — Затыкал меня Санька в бок, — На тебя смотрят! Да не плясуны, купечество! Да не гляди ты так! Они не как жирафу в зоопарке, а вроде как исподволь. Плясать кто выходит, так они смотрят на тово…
— Да ладно!? — Не поверил я, тихонечко хихикая в кулак и переглядываясь с Санькой. Дядя Гиляй улыбается в усы, но кивает — подтверждает, значица.
— Семнадцать лет, — Ностальгический вздох, — такой возраст, когда мужчины начинают ходить, растопырив локти и позвякивая теми колокольчиками, которые между ног. Всего-то убытка на полтора рубля, а тр…
— Даже если и так, — Важно приподняла она подбородок, — ты всё равно должен изображать интерес.
— Д-да! — С трудом отрываюсь от книг, возвращаясь в реальность, — Войди!
Одев парадную рубашку, покосился на ботинки, но одевать не стал.
— Вот! Если ему не будет в этой гойской Москве большого нехорошо, то на будущий год мы таки можем ждать его во всеоружии красивой тебя и мине с разным вкусным.
— Принципы анархии, — Бормочу вслух, вбивая буковки в поисковую строку.
— Ишь, — Ушастая та девчонка не торопится брать, глядит недоверчиво, и враз посерьёзнела, подобралась, — откуда такое богачество?
Усталость такая, што малость ноги не подкашиваются, а перед глазами купцы да Иваны, да в голове песенки вертятся раз за разом. И так бывает.
— Два разочка только, — Слукавила девочка, ни разу не понявшая сути обвинений, но сходу прочувствовавшая их тяжесть.
Женщина с интересом наблюдала за рывками, облизывая скальпель. Одетая дорого и безвкусно, она выглядела удивительно неуместно в катакомбах, и от этого становилось ещё страшней.
Чуть вытянув шею вперёд, она смотрела на дочь, не моргая. В больших, выразительных глазах женщины были слёзы, вся скорбь еврейского народа и воспалённые сосудики от печного жара и чистящегося лука.
— И ты… с ними?! — С силой лягаю его в пах, но грек умело разворачивает бедро, подставляя под удар, и встряхивает меня, перехватив за шиворот.
— Оно и к лучшему, — Задумчиво сказал Чиж, будто продолжая какой-то разговор, — я как раз Соню рисовал. Как думаешь?
Встал еле-еле, сходил куда надо, да и хожу, как деревянный человечек. Ни согнуться, ни разогнуться толком, ни даже повернуться из стороны в сторону. Хуже даже, чем после мастера.
— То есть она даже не стала доносить в полицию? — Не унималась учительница, — Столь вопиющий случай?!
Дядя Фима собирался в эмиграцию, а мы ему немножечко помогаем. Потея и отдуваясь, он большим мухом носится по дому и страдает за каждую вещь. За много лет в дому Бляйшманов накопилось много всякого д…
Умывался он, отфыркиваясь как морж, скупо плеская на усатое лицо и щедро разбрызгивая ето самое скупо по всей комнате. Закончив, мотнул нам головой на умывальник, вытерся, да и сел за облезлый столик…
Голосам от входа я обрадовался поначалу, но то ли голова охладилась, то ли ещё што, но радость, она тово, быстро прошла. Потому как факелы и вообще!
Собрать-разобрать, бахнуть несколько раз, да почистить. Штоб понимание было общее, суть ухватили.
— Балуешь, — Одобрительным тоном отозвался Пономарёнок, известный сладкоежка.
— Ат-тес-тат, — Раздельно произносит опекун, — Сдаёшь экстерном экзамены за прогимназию, и уже считаешься человеком, достаточно образованным для поступления на службу в какую-либо контору.
— Молчать! Сукин сын! Под суд, под суд пойдёшь! Сгною!
Я остановился рядышком, да гривенник подбросил.
— Егор! — моя ладонь утонула в огромной лапище Лебедева, и прославленный атлет не спешит отпускать ей, — Зайдёшь потом? У тебя, помнится, бывают интересные идеи по спортивным снарядам.
— Ишь! — Сёмочка обнюхал сигару, — душевный запах! Пробирает!
Спустившись в подвальчик с ведром, тряпкой и самым деловым видом, Песса Израилевна мигом отставила в сторонку орудия труда, едва закрыв за собой дверь, не забыв о засове. Большие её, тёмные и чуть вы…
— Так што слушай сюда и запоминай как надо, а не в одно ухо! — Песса Израилевна отодвинула дочку и внимательно вгляделась ей в лицо, — Таки понимаешь, или как всегда?
— Фирочке пора начинать беспокоиться или пока рано? — Поинтересовался Лев Лазаревич, расставляя фигуры.
— Сара! Не нервируй мине! У мине там сына три, муж и потенциальный хахель на смерть мужа! И ещё один почти бывший, с которым когда-то не срослось. Имею право сидеть и грызть ногти!
— Чистый скубент, — Развеселился Антип Меркурьевич, — только што мундира не хватает!
Да потряхивает пока после драчки, вслух ето и сказал сдурума. Взгляды вокруг такие сразу — ого! Не просто как к взрослому, а как примерно к Якову Моисеевичу. Уважаемый человек.
В пещеру из отнорка пролился багровый свет, и по стенам сплясали тени, будто вышедшие из кошмаров. Волосья встали дыбом, и застучавшие было зубы сцепить удалось прямо-таки героическим усилием воли.
Бабёнка та самая, зарёванная — перед ним, да и руки в стороны — раненых защищает, значица. Нагайкой! Только осела тяжко, да кровь через платок проступила.
— Несвежий у твоего папки в штанах был! — Перешла та границы.
Народу в ето время в городе почитай и никого нет. Так тока, кто по долгу службы или иному надо на улицы выползли. Городовые редкие плавятся в своих мундирах да моряки проходят, красномордые от загара…
— Котя, — Пожаловалась она, повернувшись в сторону, — он меня не слушает!
Поиграли в гляделки, но пару минут спустя я отвернул глаза. Ладно… наверное, он прав. Взять хотя бы Иван Карпыча. Будь я взрослым в полной силе, да со всеми моими навыками, сколько таких мужиков смог…
— А… прости, малой. Никак, говорю тебе. В таком разе только через екзамен сдавать на документ мещанина-ремесленника! И, — палец грозно впивается вверх, указывая на отсыревшую, изрядно облупившуюся шт…
Вместо денюжек пряник, да тот и рад! Деньги в таком возрасте если и зарабатываются детворой, да достаются совсем не им. А так хоть пузо порадует перед Рождеством.
Упитанная его морда внезапно обрастает пейсами, а носу появляются очки.
— Не лишнее? — Засомневался писец, — С Иваново-Вознесенска послали уже.
Откуда-то из магазинов выскочил молодой человек, по виду конторщик из небогатых, и стал стрелять в сторону похитителей, встав в дуельной позе, и даже одну руку за спину заложил!
— Папа, велел мне помочь тебе с уроками, — Вежливо, но чуть отстранёно сказала она, поставив книги на стол, — Определить уровень твоих знаний.
Не то штобы совсем нет, но потом. Сперва на Хитровке появиться нужно, и непременно до тёмнышка. Пройтись, значица, да морду лица показать всем знакомцам. Вернулся, дескать, вот он я!
… что-то заставляет меня вбить в поисковую строку «Виды анархизма».
Детвора от семи примерно, до тринадцати. Сутулый такой дрищотик, у которово уже волос вовсю растёт. Я думал, ему шестнадцать минимум, а тока-тока тринадцать, оказывается! Порода такая.
И французы, которые искренне считают, что все цивилизованные люди обязаны знать язык Великой Франции. В туристических местах всё более-менее сносно, но стоит отойти от протоптанных маршрутов, зайдя в…
— Вот те на!? Ей-ей, дяденька, для души и настроения играю! Кепка-то на голове!
— Какая приглянулась? — Оборотился дядя Гиляй ко мне.
Покинув тайное убежище контрабандистов с нескрываемым облегчением, грек отошёл подальше и закурил трубку, глядя на накатывающиеся волны. Он не сомневался, что Беня и Сергей согласятся. Много таких, к…
— Знакомо, — Раздражённо перебил меня Бляйшман.
— Н-на! — Протянул он супруге гнутый в трубочку серебряный рубель, — Сувенир!
— Што?! — Фира подняла заплаканные, но сияющие нездешней надеждой глаза.
Библиотекарь закивал, в нескольких словах пояснив всё связнику от Ивановских ткачей.
Почти медитативное состояние сбивает мальчишка, подбежавший к учителю фехтования. Выслушав его, Тарасов нахмурился и отпустил кивком головы. И… финт переводом… а-атставить!
— Враг! — Великий Князь стремительно шагнул к побелевшему обер-полицмейстеру, — Умный и расчетливый враг. Казалось бы — мазня, дурно пахнущая карикатура! Ан нет! Гора трупов под ногами этого… этой не…
— Ну… — Рука сама полезла в затылок, — так, не знаю даже.
«— Надо што-то делать!» — Бьёт в виски злая мысль раз за разом, а опыт жизненный подсказки не даёт, што же именно.
— Какие милые мальчики! — Умилилась Хая, и рукой меня за щёку щипет, — Так заходите к нам почаще, когда из-за стола! Всегда будем рады таким гостям! Фима, может тебе завести побольше русских друзей? …
— Таки да, — Согласился Жуков грустно, — но и оставлять…
— Почему? — Удивилась женщина, — Так ведь правильней! Я таки хочу, штобы Егорка втёк к нам в следующем году, и очень не хочу, штобы вытек в этом!
Засиделся, вспоминаючи ранее нарисованное, да повторюшечством занимался. У меня ж самые простые рисунки, там вспоминать дольше, как было. Ну и идеи продумывать, не без этого.
Я не специально, но што-то прям так растанцевался, што раз! И мне место дали, пляшу около невесты такой себе еврейчик евреистый, даже руки за жилетку заткнул. А потом и вовсе разошёлся, с коленцами о…
У самово сердце разрывается, так жалко. Даже мыслишка такая в голову, што может — действительно? Остаться? Я хоть и не семит, но именно што в Молдаванку — легко! Они здесь такие евреи, што вроде как …
Обер-полицмейстер засмеялся негромко своим мыслям, сбрасывая остатки недавнего оцепенения и какого-то инфернального ужаса. Затаится?! Не те это люди, не те! Подобные громкие акции совершают ради слав…
Слова полились из меня поначалу неохотно, но Костя и Соня так внимательно и участливо слушали, да спрашивали в нужных местах, што и сам не заметил, как разговорился. А потом и разревелся.
Обсуждали жениха, но почему-то всё больше через ево почтенных родителей. Папеле держит на паях не самый маленький магазанчик, а мамеле — единственная и потому любимая дочка почтенного зубново врача. …
На широкой веранде суетилась тётя Песя, накладывая на широкое медное блюдо посреди стола подоспевшую выпечку.
— Прям даже искусством? — Робко засомневалась тётя Песя, чуть вытянув шею вперёд.
— Н-да! Надрать бы тебе уши, паршивцу! — Он отпускает меня наконец-то, демонстративно отряхая руки, но поглядывая вполглаза. Чуть погодя нашлись в толпе знакомцы по кулачным боям, и тогда всё — призн…
— Предлагаю немного нарушить регламент, — остро взглянув на меня из-под тонких бровей, предложил молодой, но уже лысоватый словесник Пётр Алексеевич, — думаю, нет острой необходимости ждать несколько…
— Ага, — Повторил я, заулыбавшись в ответ, — Здорово! Ето што, на троих только?
— Вот те крест который, да?! Ёся! Просто Ёся, без вроде! — Пожал мне тот руку, — А те два бугая, шо за мной, это Самуил и Товия.
— … а Косту я видеть поначалу не хотела! Ты ешь, ешь… Он по молодости с дурнинкой немножечко был, а иногда даже и очень множечко, даже и перебором. Во все глупости, што в Одессе творились, норовил вв…
— А хоть бы! — Отозвался всё тот же паренёк, глядя снизу вверх задиристым воробышком.
Подёргав за крупные отвислые соски, Живинский захихикал мелко и согласился.
— Рождественские коты, — Тихохонько пояснила Надя, повернувшись ко мне, — глянь, только не шуми.
Н-на! Бодливый, так и не оклемавшийся от первого удара, получил ещё один удар босой пяткой в лобешник и заблевал. Лежит на боку, рыгает!
— А жизнь, она вся такая и есть, — Я начал собираться, — Простая если, то она только у землекопов каких. Бери больше, кидай дальше, а пока летит — отдыхай! А думать за тебя десятник будет, в свою пол…
От попыток вспомнить, што это вообще такое и как нужно понимать, зверски разболелась голова, как это уже бывало не раз. Наперекор всему ещё раз перечитал статью, но никакого Ленина и Лены, ровно как …
— Пожалуй, что и нет, — Отозвался задумчиво Соболевский, соредактор «Ведомостей», — несколько необычная точка зрения, да и юный возраст смущает, а в целом вполне здраво. Продолжайте!
— Даже и думать нечево! Пострадать если за коммерцию или кому-то в помощь, то ещё можно немножечко подумать. А за просто проводить ещё раз, так это вам таки не здесь! Фима сам за такую глупость вскин…
С етими бугаями хотя бы шпанюки местные сразу кидаться не станут, а подойдут на поговорить. А то мало ли, может остались особенно тупые, до которых ещё не довели новую политику.
— С такой позиции таки да, — Согласился Коста.
Потом полезло всякое такое, што французы называют «остроумие на лестнице». Это когда ты спустился уже, а то и тово — спустили. И уже там нашёл все аргументы нужные, но поздно, потому как разговор зак…
Потом раз! И дядя Гиляй нетрезвый пришёл, да сильно. Довольный!
— Вот за голову — да, — Вздыхаю я, — жалко! Тумаков надавал, так до сих пор туман стоит! Сотрясение мозга, так доктора говорят, да горло чуть не поломал. Слышишь? Хриплю!
— Всё хорошо! Всё очень даже хорошо! Ида, Идочка! Иди сюда! Хотя нет, молодой человек пока не разрешил! Моё через никому распространяется таки на вторую половину?
А зароют меня. Во избежание. Может даже, с искренним сожалением в больших и грустных идишских глазах.
Пели, пили, танцевали греческие, русские танцы и еврейское всякое вперемешку. Ну мы с Санькой в грязь лицом и не ударили, значица!
Ученицы, собравшиеся в кучку, наконец-то заметили учительницу, и благовоспитанным ручейком растеклись классу, алея щеками.
— Дайте людям таки сделать мнение! — Прервал начавшуюся было свару один из игроков, сняв моднющую кепку и протерев покрытую бисеринками пота загорелую лысину платком, — Лев там как? Всё такой же зако…
— А ты пошто? — Спрашиваю у девочки, вытащившей было кус хлеба из-за пазухи, — После обеда снова? Ну так и пошли с нами, угощаю.
— Плетьми? — Хищно подался вперёд Санька.
— Егорка! — Сделав шаг, он опустил руку на голову, встрепав мне волосы чуть не вместе с черепом, — Договорился!
А потом подумал ешё, и вернулся таки до пирожковой бабки, да докупил снеди так, чтоб до вечера хватило. Потому как если да, то она уже, а нам лишний раз не стоит с другими.
Раз за разом повторяю двойной перевод на манекене, работая исключительно на технику. Финт переводом, укол переводом, назад! И… финт переводом…
А дверь такая — бух около меня! И из-за неё мужик выглядывает чернявый. Из южан таких, у которых возраст не разберёшь — то ли двадцать пять ещё, но заматерел так рано, то ли сорок уже, просто сохрани…
Промелькнёт иногда портовый работник, вышедший на улицу по великому надо, да изредка мальчишки стайками и поодиночке, ищут себе интересное. Когда просто приключений от весёлости, а порой и таково, шт…
— Ма-ам, — Недовольно протянула та, — ну шо ты говоришь?! Какое выедать? Так, поинтересоваться слегка, где он был, и почему без меня!
Выпустил ногу, и тут же борцуна за волосы, и об дорогу мордой — шарах! Отвалился, а тут и Санька подскочил — в кровище весь, рубаха порвата чуть не пополам, и тово, которого я за ногу выкручивал, да …
И раз! Подзатыльник прилетел, откуда не ждал. Крепкий!
— Деньги ещё, — мрачно сказал я, — могли и закуситься! Я ж на церкву…
— Подай руку-то! — Девчонке снизу спину подставили, ан всё равно не дотягивается. Раз! Рывком единым выдернул, даже и сам удивился. Во я здоровый стал!
— Ой, я снова? Прости! — Тронула она меня за руку и выскочила во двор, — Забыла! Меня Егор учил цирковому всякому! Получилось!
Ёсик с близнецами, Лёвкой и парой других ребят в карты устроились на щелбаны. Прямо на траве расселись, по туркски.
— И тебе! — Дядька Еремей с готовностью перестаёт мести и опирается слегонца на орудие труда, — Какова погодка, а?! Скаска! В такую погодку одно удовольствие метлой помахать!
А у меня — раз! И будто в голове всё прояснилось. Мишка! Вдруг действительно — можно!? Он ведь вроде как и привык, но такая себе привычка, не очень и прикипевшая.
Закончив быстро, он долго потом ругался, отстаивая самые солёные выражения и словечки, ссылаясь на авторскую подачу и виденья матерьяла. В ответ ссылались на цензуры и штрафы, но до матушек ни у кого…
Они налетели без разговоров, и я только успел, што увернуться от замаха, да боднуть головой в лицо нападавшево, кровяня лбом переносье. Краем глаза вижу, как Санька сцепился с одним из вражин и покат…
— Образование, — Назидательно сказал мать, вытирая Фире нос исключительно в педагогических целях, — это не всегда разум, а очень часто и наоборот! Вот захотелось ей докопаться со своим што до твоего …
— Или чиновник! — Запрыгал Санька, — С папочкой! Только етот… Он защёлкал пальцами.
— Ты обучать кого будешь? — И на меня смотрит.
Семь рассказов коротких всего, с иллюстрациями, а ого! Слава. Надя стесняется — жуть! Тяжело это, оказывается, кумиром быть.
— Всё сходится, — Пробормотал он, — даже факелы в первой пещере как дрова лежат, прямо-таки поленница. А это… никак кровь? Да, очень похоже. Намели сверху песок, пока не впиталась, да размели затем, …
— Они самые! Важнющие асе… ну, штучки ети!
— План… — Санька улыбается несмело, — слёзы вытри, авторитет коварный…
Обулись, да и как втопили вдвоём! Только я и успел, што кепку на голову вдеть, да деньги сдёрнуть из тайника. Не те, которые тёте Песе на сохранность, а те, которые шахматные. Тоже так ничего, не мал…
— Ну, блять… по уму если, так им же самим такая политика боком выходит! Раз-другой-третий наебут, так или уходят нормальные работяги, или вот как ты — лишний раз хуй пошевелишься, а если и пошевелишь…
Фира по сторонам покосилась, а потом свою руку через мою продела. Стыдно почему-то стало, и приятно одновременно. С барышней гуляю! Барышня из Фиры так себе — што по возрасту, што по повадкам, зато к…
Фёдор на ругательство даже и не поморщился, слушает с самым серьёзным и чуточку просветлённым видом.
— Не-а! — Без раздумий отозвался Санька, — Страшные у них бабы!
Две недели завтра будет, как в Одессе живём, а дальше Дерибасовской и не выбирались. Всё какие-то дела-делишки находятся, што вроде как и да, но таки нет. Драчка сперва, потом в шахматы загорелось мн…
— Да ну! — вырвалось у Саньки. И глазами этак недоверие, почти даже и вежливое. Я смолчал, но тоже… глупость же, верно!?
Ну я лезть и не стал — так тока, рукой махнул, да и уселся неподалёку, на ступенечках. Гитара будто сама собой в руки, да вот и наигрывать начал всякое простенькое. Што умею.
— Ну всё! — Решительно сказала наконец проститутка, — У меня уже челюсти сводит! Давай трёшку, да я и пошла!
— А ведь и в самом деле, — Чуточку неуверенно сказал он, — чувствуется некий примитивный, но всё же стиль. Как их там…
Мы попхались немножечко да пошутковали, а дядя Гиляй заду-умчивый такой ехал, и молча, што для него очень даже необычно. Только ус кусал.
— И правда, — С весёлым удивлением согласился Фёдор, близоруко вглядывавшийся в тетрадь, — с полувзгляда ошибку нашёл!
Губу нижнюю чутка оттопырить и одеть на лицо шаббатное выражение — Мендель как есть, ну или близкая родня. Такой себе идиш из тех, што и самих раздражает.
— Такая себе вилка, — Валера повернулся набок и подпёр голову кулаком, — ищешь где лучше, а приходишь когда в контору, там на трудовую смотрят. Бегунков не любят, проблемные! И похуй им, пьёш ты или …
— Дочка, дочка Кацмана! Главного у работорговцев! — Загудела толпа, когда со второго этажа на руки погромщиков скинули молоденькую упитанную девицу. Та визжала от страха, озираясь вокруг глазами насм…
— Сам, но от того не легче. Вот ей-ей, к прогимназии проще готовится! С книжками што? Прочитал, промыслил, в голове уложил, и всё — запомнил даты исторические или там аксиомы геометрические.
Вот и получается, што покупал Саньке, а вышло — Фирке!
— Мы што тебе, портяношники какие? — Оскорбился слегка тот, што помоложе, даже не привстав — Мы с атаманом знакомы больше десяти лет, и всё у нас таки есть! Сильно побольше при том.
— Жиды такое любят, — Поясняет бодро ещё один член комиссии, Лука Никитич, — за чертой оседлости невозбранно можно проживать ремесленникам и купцам. Нам-то што! Так, чутка если, руки помаслить. Выше …
— Война себя кормит, да? — Задумчиво хмыкнула София, — А вот здесь мы пожалуй и согласимся — да, Коста?
— Знаю, — Отозвался я, — но знакомство не так штобы радостное. Нет-нет! Не плохая сама, но вокруг нехорошо было, завернулось так по случаю. А сама не то штобы ой, а просто беспардонная и наглая, всё …
А у меня внутри ощущение такое, што вот ей-ей! Будто экзамен сдал. Не пойму какой, но важный. Может быть, самый важный в жизни.
Заметался по пещере, и глазами туда-сюда! На стене высоко вроде отнорочка што-то виднеется, чуть не на двухсаженной высоте. Взлетел как, и сам не понял, а ведь даже вместе с факелом! Ткнулся дальше, …
— Ой, доча! — Замахала та руками, — Это я так, хорошо всё! Достойный человек, пусть и немного контрабандист!
— Сейчас! — А голосок-то какой звонкий! Ажно в ушах перепонки чуть не лопаются!
— Хоть целый чайник, — Буркнула негромко Фира, уткнувшись в свою чашку, — могу даже и опрокинуть на колени.
— Ну… — Собрался с мыслями — так, штоб лишнего не сболтнуть. Ни к чему ей знать про едкие комментарии собственного папаши касательно купчин. По секрету потом в гимназии, а оттуда и на весь город! И о…
А с другой стороны и удобна подработка такая. Местные, в гетто, всё больше криворукие и ленивые. Если и могут сделать что-то хорошо, то будут делать это до-олго…
— Вкусно, — Повторил Санька, — и ето… где бы у вас руки помыть? Ну и вообще!
— Так, — Сказал я, не зная с чего начать, — обычная история. Лишний рот у предальних родственников, отданный в город на учёбу. В городе же оказалось, што учёба такая себе — без учёбы, а просто прислу…
Вот же Лазаревич, сука! Вроде как и сделал хорошо, но всё в свою пользу!
Часть толпы отделилась и направилась к резиденции градоначальника, скандируя требования.
— В ближайшее воскресенье, — заулыбался опекун, — Ну как? Готов к экзаменам?
И пощёчины от падшей бабы. Хлёсткие, отпущенные со всем удовольствием в блестящих глазах с расширенными зрачками.
С трудом сам себя остановил. Подумал, а ну как ответит? Оно мне надо? Знать? Чужие тайны, они не всегда к добру известны становятся, пусть даже и сто раз интересно.
Классную свою руководительницу, Ольгу Михайловну — помню до последнего прыщика на угрястом лице, хотя и терпеть не могу ажно до следующей жизни! А маму как звали — нет. Так вот.
— Ви ещё здесь? — Удивилась тётя Сара с нашево двора, наткнувшись на нас, — Переодевайтесь в праздничное и давайте сюда! Жениха с невестой скоро придут, а вы тут вот так!
Дядя Фима дёрнул щекой, и я таки понял, што ему в утешении нужно хорошее, но лично для нево, а не для общества вообще. Такой себе человек. Не Коста.
С иными, которые попроще, всё уже по части дружить. Вроде как одет я не господски, да и происхождения самого простого, а нет. Образование почти што имеется, да с капитальцем и при господах, а значица…
Танцевал с женщинами и один, а потом мужчин вызывал на танцевальные переплясы. Батлы, значица.
— С другой стороны, — Хмыкнул он, — а как судить? Критериев-то нет, кроме как нравится или не нравится! Это же не состязание силачей!
— При таком атамане можно и не обращать внимания на мелкие шалости с пытками! — Засмеялся-закашлялся бородач.
— Да вот те крест! — Санька истово перекрестился от лба до самого пуза.
— Кхм, — Санька уставился на меня, буровя взглядом.
Ученики малознакомые тоже наворачивают, но помалкивают, только глазами так луп-луп из-за ложки! Такие себе ребята, сырые. Может и выйдет чево толковое, но не скоро.
Атаковав место D5, я взял его под контроль через слона, и довёл игру до логического победного финала.
Даже с гитарой тоже через них вышло. Начал было в шахматы на деньги, штоб насобирать, а утром стоит футляр у порога, да с письмецом. И гитара там, да такая, што ого! Не каждому благородию по карману …
Взгляд её переместился на полку с десятком книг. Шаг, и полная рука, пахнущая рыбой, взяла одну из них.
Те сразу кивают уважительно так, и серьёзно уже разговаривают, даже если взрослые совсем. Не через губу, а на равных, некоторые потом даже детишек своих для знакомства подводили.
Крепкий удар в живот от прыгающего вокруг вражины отбросил меня в сторону. Нутро чуть не перевернулось, но зато не держит больше никто!
— Кто ж не слыхал? — Удивился Фёдор, — Журналист, а ныне и опекун твой. Вся Хитровка гудела такой удаче! Эк тебе подфартило!
— Пойду, проветрю моего младшего брата, — Англичанин прервал разговор и отошёл.
— Эх, щеглы! Знали бы вы, сколько на балет уходит! Одна балерина обходится порой дороже крейсера!
— Нагайкой! — Шипит поранетый, — Ненавижу! Как скот — плетью!
А всё потому, што привык считать себя взрослым! Не так штобы везде и всюду, но всплывает иногда такое, и почти всегда — не вовремя.
— Ещё, — Продолжил он, — нужно не ломиться к купечеству, а наоборот! Пустим слух, что ты хотел порадовать их, но разобиделся на незаслуженную опалу. А?!
Они погрузились в споры, а я в ожидание. Повесил пиджак да картуз поближе к печурке, да и сижу, чай пью, с бутербродом. А угощают!
— Таки да, — Вздыхаю я, поглядывая на Фиру, чуть не лопающуюся от любопытства.
А может, я действительно тово? Из их, пусть даже отчасти? А… пусть! Даже если и так, то какая разница?
— А вот и ответ, — Прошептал я помертвевшими губами, глядя на обезьяна у Ришельевскойлестницы, ручкавшевося с городовым вот прямо вась-вась! Такие себе лучшие приятели, што чуть не сослуживцы.
Посмеялись, а Ёсик даже не среагировал на шуточку.
— Ты родителей моих не замай! — И шипит, ну чисто змея. Видно, што не напуган ну ни чуточки! Вот же!
Кот такой сразу — раз! И насторожился за свою любимицу. Встал на табуреточке, суровый такой, и на возящегося у штатива фотографа — не мигая! Бдит.
— Рыбаки свеженькое подвозят, и риба не уснувшая ещё почти, трепыхается, иногда даже сама, а не руками!
— … порохом всё, — Продолжая разговор, он скидывает бекешу, — разом!
— Только штоб молчок! — Предупредила она нас с Фирой, — Не хватало ещё, штоб всякие босяки заинтересовались нашим што и где! Потому как репутация за нас, как за людей Фимы и кого повыше, это конечно …
— А вы что!? — Вызверился градоначальник на подчинённых, — Проморгали, бляжьи дети?!
Кружились пока вокруг, так ёлку уже установили, и гляжу — наряжают! Как могут. Такое себе выходит, интересное. Пряники рядышком с ленточками висят, и картинками из журналов. Но от души!
К смерти уже приготовился, а тут новые люди понабежали, да смотрю — рожи знакомые. Яков Моисеевич который, нарисовался и так глазами раз! Окинул всё, да и в самую серёдку полез. Орёт! Громко и против…
На подходе к условленной лавочке кышнул прочих, да и вручил Саньке и Фире по полтиннику на развлечься. Фира стесняется брать, но вроде как и нравится — не деньги, а иное што, бабье. Я ето не понимаю,…
К выходу пошли зигзагом, через овощи. Тётя Песя с тётей Хаей встали на поговорить со встреченными знакомыми, сторожа рыбу, а за помидоры назначили Фиру.
… мало тех, кто удержит язык за зубами и не наворотит делов в… так сказать, процессе.
— То через папу, — Шёпотом жалуется она, — то в гимназии. Девочкам всем, учителям, в редакцию.
— Явно не женская рука, — Приподняла она штаны, близоруко сощурив глаза на латку, — но толково. Сам? Похоже! А вот и нитки с иголками. И ножнички? То-то мне показалось, что ногти у него не обгрызенны…
Обедать Владимир Алексеевич пришёл домой, а не как обычно. Дово-ольный! Жмурится котом, навернувшим полную крынку сметаны, да не попавшим за то под веник.
— А постарше если кто? — Задал коварный вопрос Санька, — Насчёт целоваться?
— Отбили! Отбили! — Донеслось через несколько минут. Загудело в толпе, и настроение сразу такое, што ой! С потерями отбили-то. Просто бумаги передать, а уже — убитый. То ли будет дальше!
— Вот, — Провёл рукой по стопкам, — тебе да братам. Штоб учились!
— Так-таки и по всем? — Уточнила подошедшая на тёти Песин шум тётя Хая, которая умная.
Безжалостные, совершенно зачеловеческие глаза оглядели Ивана Карпыча с ног до головы, и тот понял, што вот он — ужас! Этот… это… самое страшное, што он видел в жизни. Глянешь вот так издали — купец с…
«МЕТАМОРФОЗА», единственное рациональное средство от веснушек, угрей, прыщей. Только парфюмерной фабрики С. И. ЧЕПЕЛЕВЕЦКИЙ Съ С-ми. Требуйте всюду. Обращайте внимание на этикетъ!»
— Ну, — Дядя Гиляй задёргал себя за ус, ушедши глубоко в себя, — понимаю твои резоны. Не скажу, что полностью согласен, но я не ты. Другой жизненный опыт, характер, да и возраст, вот тут ты полностью…
— Вот потому ты и здесь, — Выдыхает он снисходительно вместе с клубом сигаретного дыма, — в строительном вагончике. Приоритеты нужно расставлять! Сейчас главное — связи и умение договориться. Застави…
А Мария Ивановна, она хоть вполне себе и добрая, но ух! В кулаке всех. Ещё чего не хватало, фыркать! И приказ. Обоим причём.
— А так вот, — Лука Никитич настроен благодушно и говорливо, — и рады, да не можем!
— Сёмочка? — Вгляделся я в ссутулившуюся фигуру, — С трудом узнал! Скукожился весь в себя так, што прямо ой!
Дело подвисло, но покамест отдали меня под временную опеку Владимира Алексеевича.
— Мрав? — Шевельнул хвостом распластавшийся в тени под деревом всехний рыжий кот, приподняв голову.
— Не знал, говорит… — И запиночка такая, после взгляда на меня, — отец ваш никак из кантонистов?
Зевнув, он небрежно скомкал письмо, а затем и конверт, отправив их в корзину для бумаг.
Меня отпускать начало. Никак, думаю, обойдётся? Потом в толпе дедок появился. Такой себе разъевреистый еврей. Не просто шапочка ета чудная на голове, да с пейсами, а фу-ты ну ты!
Я же не один и не два детектива прочитал! Знаю што такое облава, про улики там всякое. Даже отпечатки пальцев! Ну ето, правда, больше оттудова ещё.
Вымотались мы всё-таки с Санькой, под вагонами и на вагонах ездючи. Ето только кажется, што лёг себе в собачий ящик, да дреми себе всю дорогу, ан хренушки! На стыках подбрасывает, бока отбивая, да ка…
— Вот даже как, — Медленно проговариваю я. Поддразнивали меня иногда в деревне байстрючёнком! Тогда — просто оскорбление обидное, потому как и не понимал, после болезни-то.
Но идут! Карикатуры ещё в газету, так што меня даже официально приняли в штат.
Самое страшное, што молодуха ета под наркотой только охает да подмахивает в охотку, и «Ванечками» всех называет. Вот где ужас!
— … и в море выходила, — Рассказывала Соня, уютно хлопоча и не переставая потчевать меня всякими греческими вкусностями, — ты не думай! Недолго, правда. Но по рыбацкой части всё умею!
За чаем уже и поговорить можно, неспешно.
— Ты как, — Спрашиваю у неё, — за Фиму Бляйшмана знаешь?
Подавляющая часть одесситов настроена более конкретно. Обыватели, далёкие от каких бы то ни было политических требований.
Физиономия такая себе одесская, што повернуть хоть на русского, хоть на грека или жида — на раз-два. Даже без краски и таково всего.
Минут пятнадцать всего, как Татьяна пришла, и в-жух! Пищат в прихожей, визжат восторженно, Наденьку всю зацеловали-заобнимали, глазами любопытно на нас стреляют.
— Не смотри! — погрозил он пальцем супруге, — Тот случай, когда и не хочешь, а надо! Опекун завозился тяжело, скидывая пальтецо в руки Татьяне. Затем попытался присесть, штобы снять запачканные в апр…
— Хм… — Дядя Фима вдумчиво оглядел меня, — Шломо, ты таки продолжаешь радовать своего любимого и любящего дядюшку! Хм… А знаешь, ведь таки и да!
Вытащив было портсигар, спрятал его обратно, с тоской предвкушая объяснения с начальством. Деньги от Фельдмана он не брал — ни «за сокрытие», ни «вообще», здесь он чист!
Невилл, как истинный англичанин и даже какой-то там сэр во втором поколении, крайне высокомерен и общается исключительно на оксфордском английском. Если же туземцы не понимают человеческую речь, он г…
— Да! — Перебил я собственные же откровения, — А сам-то?
— А может, — Негромко поинтересовался я у Саньки, — и тово? Фиру до дома, а потом возьмём Ёсика и прочих, да и пойдём нашатаемся на интересную драчку?
Киваю так, што мало голова не отрывается. Ето я понимаю! Есть солдатики пехотные, которые сами вперёд бегают, в штыковую за отцов-командиров и царя-батюшку, будь он неладен! А есть и артиллеристы, да…
Руки будто сами вынули нож и начали упражняться. Узкое хищное лезвие перетекает меж пальцев, пока я смотрю за входом. В голове будто набат, вены на висках и лбу набрякли, мыслей никаких. Только цель!
— Здорово, — Шепнул Чиж одними губами, едва закрылась дверь.
— Ну да, ну да, — Загрустил он, — такой конкурс, а без вас! Экая неудача! Деньги, слава…
Обильно потея, Иван Карпыч отошёл от Солодовниковых, и вытер шапкой мокрое лицо. Так, с шапкой в кулаке, и пошёл прочь, растерянный.
— Так вот, — Шепчу одними губами, — а ты говорила!
— И вам шалом, молодой человек, — Закивал тот, с любопытством глядя на девочку.
— Мужик, — Скалится юнец, — ты не понял ещё! Не рады тебе! Интересно тебе будет жить теперь, очень интересно!
Неловко немножечко говорить такое, пусть даже и лучшему другу, но сейчас вот так вот, в пещере, да с возможным тифом, оно вроде как и правильно. Не исповедь, но в таком роде.
— Пустое! — Подавляя икоту, подхватываю узел и проскакиваю под колёсами стоящего на путях вагона. Следом за мной проскочил Санька, опасливо переводя дух.
— Четыре пломбира, — Сказал я важно, отстояв короткую очередь. Худой мороженщик, по виду из греков, протянул нам лакомство, улыбаясь в прокуренные жёлто-сивые усы. Съев лакомство тут же, не отходя да…
— Обучение. И не спорь! Ближе тебя у меня никого нет! Родственник и друг первеющий! Может, выучишься на художника, да моих детей потом на свои деньги уже учить будешь. Мало ли как повернётся!
— Ага, — Отвечаю ему, наминая кулаком мягкую спинку дивана и поглядывая на Ивана Спиридоновича с чутком стеснительности. То засмеялся негромко, и сразу стал очень свойским — вот ей-ей, настоящий дядю…
— Зеленой — в отставку! Зеленого — под суд!
Ладно… Так причём тут Лев Лазаревич? Кручу его и так, и етак. На Москве его знают как люди почтенные, законопослушные, так и хитрованцы. Абортмахер, иногда скупщик… вроде как. Такой вот дяденька, себ…
— Ты севодня такой евреистый еврей был, што прям погром захотелося устроить, — Тихонько засмеялся дружок со своево топчана.
За ногу к себе подтянул, как лягушку, прижал, и задом пятится к магазинам. Вкинул в магазин, и заново, теперь уже за Лёвкой. Минуты через две все в безопасности стали, в здании-то.
Ценности с подноса — в мешок, без счёта! И в банк. Вышли когда, меня ажно штормило. Двадцать три тыщи без малого, и это только деньгами! А ещё портсигары всякие.
— Если через суд, — мрачно отозвался опекун, сгорбившись над столом, — а могут просто — через дурносплетения чиновнические неприятности устроить. Без всяких судов. Или вовсе — по духовной части!
Наглаживая по дороге встреченных знакомых котов, я потянулся до выхода из Молдаванки. Без цели, просто пошляться.
Сев на топчане, сбил пальцами на диво крупново и наглово таракана с ноги и потянулся от всей душеньки, почти беззвучно зевая. Выспался, кажется, будто на неделю вперёд.
Не сразу меня и поняли-то. Бабёнка какая-то взвыла было в голос, да и сама себя замолкнуть заставила. Слёзы катятся, саму ажно шатает, но молча!
— Прошу прощения за опоздание, — Повинился он, подёрнув модные штаны из чесучи, и присаживаясь на лавочку, — Встретилась знакомая дама и вцепилась английским бульдогом.
— И то! — согласился я, — Голова! То-то разговоров будет! Знают даже если, то через пятые языки и десятые уши, а тут — нате! Фотографическая карточка!
Тётя Песя при етих словах чуть себе ладони не отбила, так хлопала. А то! Когда твою врагиню вот так вот, прилюдно, но всякой бабе приятно!
Самих учительш послушали, дачные всякие истории. Ничево так! Но после Одессы оно как бы и жидковато. Ну, волка они видели, обокрали одну из соседних дач. Мелко!
Несколько раз нервно сжав и разжав их, он щедро зачерпнул горсть крупного песка, и принялся оттирать что-то, видимое только ему.
— В укор иль в почёт, а чужова не приписывай! — Отрезала Корноухая.
В глаза Косты начал разгораться огонёк понимания, и потухлое было лицо засветилось внутренним светом. Беня, чуть нахмурившись, смотрел на них без толики понимания в тёмных глазах, полуприкрытых тяжёл…
— С ямами и яминами, — Признаюсь ему, — Математика и точные науки — да, за прогимназию хоть сейчас, да и за гимназию, пожалуй.
Потому как оно хоть и лето, но за книжки забывать нельзя, не зря ж тащил!? Танцы ещё, шахматы, гитара, Одесса и вообще… Фира, например.
В Одессе никогда таково не было, но вот случилось опять. Потренировались поутру с Санькой, позанимался с местными акробатикой, да и чувствую — накатывает такое, што огрызаться начну и свариться. А он…
— Оплата женщин и подростков, — Продолжил оратор, прокашлявшись, — ещё ниже. А сверхурочные? Толку-то, што по закону нельзя работать больше одиннадцати с половиной часов мужчинам, и десяти — женщинам…
А тут и Фирка догнала нас, да остальные, и тоже по-своему визжать. На идише, значица.
Перепев её несколько раз, и два раза общим хором, играл и пел потом и другие песни. Не я один, тут чуть не целый оркестр! Мно-ого музыкальново народу здесь. Гармони, гитары, балалайки, мандолины и ск…
— Никому, — Пообещала Надя, и по глазам вижу — не врёт. Ну а чо? Папина дочка!
— Не участвовал! Просто наслышан — изнутри, так сказать.
— Жизненный опыт, — Он весело дёрнул ус, — Публика-то какая? Каждый второй антисемит, а каждый первый вслед за вторым. И тут — такое! А? Бальзам рижский! Да с думками, что для семитов чортовых как со…
— Голова болит, — Пожаловалась она, через силу улыбаясь, — Я, наверное, не буду сегодня в карты играть вечером. Без меня, ладно? Поужинаю, да и спать пораньше лягу.
Лидеры стачки столпились у помоста, слова оттуда доносятся плохо. Ввинчиваюсь в толпу, и пробиваюсь, получив не один тычок в бок иль подзатыльник.
— Бывает, — С видом знатока подтвердил Ёсик, мерцая под светом факелов, — Когда бесконтрольную добычу камня запретили, многие вот так вот, втихомолку. Для себя! А потом построили, что себе нужно, и з…
Ботиночки простучали по лестнице, и через полминуты Фира ссыпалась обратно, успев натянуть нарядное платьице и причесаться под город.
Мадамы пошли по рыбным рядам по траекториям здешних мух, метаясь во все стороны и по нескольку раз возвращаясь назад — для поторговаться и сунуть нос ещё раз.
— Да мне-то… — опекун усмехнулся грустно и дотянулся до меня, взъерошив волосы, — а вот попам попробуй! М-да… Отсюда и вероотступничество вырисовывается.
Да и на французском што-нибудь вдогон. Или на английском.
Учительши встретили нас так, што сразу видно — рады! Не суетятся, как тётя Песя, но не хужей! Жалко даже стало, што времени на посидеть нет.
Глаза его ощутимо потеплели. Вот же ж! Вроде как и не антисемиты, а самую чуточку всё же ой! Хотя и на Молдаванке ето самое ой иногда ощущается, даже через дядю Фиму и покровительство серьёзных людей.
— Рынком пахнет, — Авторитетно заявил Санька, привстав на цыпочки и нюхая воздух.
Ого, как хотелось мне подойти до тёти Хаи! Спросить за вопрос, а если и не спросить, то хотя бы бровями так подвигать. Многозначительно.
Гоняли они меня попеременно — то по синтаксису и грамматике, то по ямбам и хореям, то по истории Древнего Рима и Греции. Вперемешку. Иногда морщились этак снисходительно, но — сдал.
— Пойдём отсюда, — Говорит тихонечко Фира, и за рукав тянет, — дорого здесь очень, в городе дешевле почти всё.
— Такие себе два молодца, одинаковых с яйца! — Вырвалося у меня, но ни Ёся, ни бугаи не обиделись, только посмеявшись.
— Обедать будешь? — Заглянула в комнату неизменно приветливая Мария Ивановна.
Он заскулил и свернулся клубочек. Окровавленные губы выплёвывали бессвязные униженные мольбы. Сами, помимо головы. Сломался.
— Повозиться, конечно, придётся, — Добавил он для порядку, но…
— Однако! — Яшин остро глянул на меня, — Не ожидал от уголовного мира такого сочувствия к идеям рабочего класса!
— Вы-то может и да, — Фыкрнул он, обдав нас клубом табашного дымы, — но другие-то нет! Всё, мальчишки, давайте!
— Зачем? — Отставив чашку, негромко интересуюсь у меланхолика.
— Ну как насилие? — Философски ответила девочка, — Сперва да. А потом так… заведёт в чулан, подол задерёт, да и знай себе охаживает.
Они посчитали, что если градоначальник, известный взяточник и вор, так распустил полицию, то он и есть главный виновник!
— Ничего страшного, такие дамы как стихийное бедствие, нужно просто смириться и переждать. Ну или бежать стремглав со всех ног, едва завидя приближающуюся грозу!
— Пойми, малой, — Иона Львович, гулко сглотнув, отодвигает от себя подальше документы с денюжками, проелозив ими по накрытому сукном столу, — мы бы и рады войти в твоё положение. Не ты первый…
— Ерунда! — Отозвалась хихикающая в кулачок Фира.
— Ну-ка, — Заинтересовался Антон Палыч. У меня-прежнего от него почему-то этот… диссонанс!
По изнемождённому лицу потекли слезы. Она ссутулилась, и стыдливо закутав лицо в платок, затерялась в толпе.
Они вышли, и Марк в ужасе забился, пытаясь любой… любой ценой вырваться из рук маньяков!
Бегом и сбегал, хотя и тяжко было. Ноги, то ладно! Поясницу ломит сильно, как бы почки не застудил. Ладно, отлечусь… потом.
Оратор на невысокой импровизированной трибуне рубит воздух рукой, как бебутом, да и сами фразы — рубленые.
— Так может… а? — тру пальцы, но дядя Гиляй решительно мотает головой, и вижу — закусился!
— Профессионализм жандармов изрядно преувеличен — были, так сказать, случаи убедиться.
«— Дедушка Ленин» — откликнулось подсознание.
Сидели так, да и говорили о разном. Оказывается, мы оба ети… деликатные! Многое друг на дружку думали не то, да сказать неловко было. Вроде оба деревенские, да с детства знаемся, а поди ж ты!
— Вина, — Повторил Невилл, не глядя в сторону официанта, — рейнвейн есть? А хоть испанское? Ладно, несите своё. Неважно… всё равно тогда.
— Как уговаривались, — Подтверждаю я, — у вас дома гости собираются, все свои да наши. Там. Потом Хитровка.
Песса Израилевна, не веря, ещё раз перечла название и опустила брови назад, взяв с полки следующую книгу.
— Жениться потом думаешь или вроде как сестра? А то со стороны поглядеть, так вроде чуть не невеста, а потом глянешь, так и совсем даже нет! Да и жидовка.
— Зеленой в жопе, — Вкусно затянувшись, и поглядывая зорко на нерадивых всех, делающих дорогу немножечко неудобной, продолжил он наше просвещение. Я, Сань… то есть Рувим!
— Так, — Коста смотрит мне в глаза и отпускает, — пойдём-ка! Не знаю, во што ты вляпался, но што-то мне таки подсказывает, что выляпаться без помощи умного и хорошего меня ты не сможешь!
… — интересно у Гиляровских, — ещё раз повторила сонная Машенька Елбугова, заканчивая расчёсывать волосы перед сном, — и мальчики милые, хотя и очень стеснялись поначалу. Знаешь, так смешно жидовский…
— Насекомое, — Носком сапога по лицу слегка, — любой купец превыше всего ставит прибыль и удовольствие. А Егорка — плясун, да первый на Москве. Веселит купечество московское. А теперь нет. Скучают ку…
— Тля, — Перед глазами Ивана Карпыча появился ещё один мужчина, глядящий брезгливо, как на испачканную в говне подмётку сапога, — насекомое. Ты насекомое?
— Агась! Сам ещё возрастом не вышел, а Фирка так и совсем малявка. Што тут думать заранее? Оберегать и всё такое — да, ну и под ручку ходить. Она ж всё-таки красивенная, хоть и мелкая.
— Подумаешь, — Начал было Санька, у которово прорезается иногда поперечный до дурости характер, но тётя Песя очень решительно упёрла руки в бока и встала поперёк веранды.
На подсунутом листочке начал проступать кот — почему-то в робин-гудовской шапочке на мохнатой башке. Листок в сторону… и начали появляться силуэты Мягколапа и прочих героев трёх коротеньких рассказов…
— Ан вот тебе! — Оратор скрутил фигу, и тыкнул ей в сторону собравшихся работяг, — Выкуси! Долгами, как паутиной окутывают, исподволь. Лавочки при фабриках, с гнильём втридорога, да… што вам рассказы…
— Спасибочки, — Ответил, — но подождём хотя бы до вечера. Если таки нет, то и хорошо, а если таки да, то и нечево! Заражать-то.
— Прокудин Егор Кузмич, — Пожимаю руку, ни чуточки не стесняясь. А чего!?
— Рядовое происшествие, — Продолжил Великий Князь, убедившись в действенности разноса, — не вызывает в народе столь живого и бурного отклика. Это не жалкая карикатура и не дурно сочинённый пасквиль.
— Красные Бригады, чтоб вас… — Грязно выругался полицмейстер, положив наконец трубку и дёргая тугой ворот. Красное от жары и разноса лицо дернулось внезапно, и полицмейстер мягко осел на пол. Сердце.
— И снова да! — Соглашаюсь с ней, — Но всехних последствий ето не отменяет! Надо таки реагировать? Надо! Будет наказанье непричастных, вот ей-ей! Собственно, уже немножечко началось. Значица, будут н…
— Пошатаемся! — Отмахнулся Санька, — До трактира извозчичьего дойти, да и посидим!
Заметался што-то, да от ужаса перед подземьем и минотаврами в третий отнорок! А там пещера, да тупиковая. Я назад, а там голоса приближаются!
Плаваем и ныряем до одури, даже дружок мой потихонечку учиться, хотя пока и на мелководье. А потом и отрабатываем — то коленца какие, то акробатику, то рукопашество и ногодрыжество бойцовское всякое.
— Севодня, — Почесал я нос, — только расслабиться и получится, потому как своё напрячься я с утра уже получил. Хорошо, што напомнила!
И рисунок хомяка в аквариуме, да с подписью.
А там! Мама дорогая! Горой! Ассигнации, часы, перстни, портсигары, табакерка даже! Три раза пели на бис. Потом перемигнулись, сигнал музыкантам дали, и как вжарили!
— Такой себе рыцарь за справедливость и всё хорошее, — В голосе у неё мелькнули такие странные нотки: вроде как укоряющие, но будто и толикой сладково мёда, — Мальчишка совсем, даром што быку шею све…
— Я тово… — Начал было виноватиться дружок.
Выйдет што толковое или нет, Бог весть. А пока просто — интересно!
— Хороший мальчик, — Задумчиво сказала Песса Израилевна, глядя вниз.
— Ничево, Фонсо! — Зубы скалю весело, — Спляшем ещё! Не перед купчинами, так для веселья!
— Ну и славно! — Отозвался опекун, и тут же замахал рукой, — Антоша! Чехонте!
Веду я ево, и вроде как даже не в горячке, а мысль такая крутиться, што ето жить не должно. Потому как если он в живых останется, то до конца жизни мне девки те во снах приходить будут.
— Университет — настоящее золотое дно! — Атаман чуть сморщился, и я заспешил, — Не поддельные дипломы, разумеется! А просто — помощь в поступлении. Подойти к родителям, да и пообещать помощь в поступ…
— Надя, ты… — начала было мать встревоженно.
«— Да я ж курить бросил, какие сигареты!?»
— Тебе так не рады, што не только через купцов о тебе словечки кинули, но и по тем, кто совсем не торговлей живёт. Внял?
— Одна из учениц в заведении Алексея Фёдоровича Фельдмана вздумала покончить с собой, выпив жавель, использующийся для стирки.
Видя, что женщины возмущены до глубины души, Иван Порфирьевич встал.
— О ботаническом разнообразии и теории эволюции буду думать, когда отрастёт пестик и начнутся мысли о пчёлках и бабочках, а пока таки всё.
Горнишная захлопотала, мимоходом глянув мне в глаза.
Пожадничать если, так оно и совсем даже наоборот. Не так штобы вовсе уж жёстко, но будут помнить — взял. Деньги бандитские. И отношение — другое. Со всех сторон.
— Стачка! — Многоголосо прогудела толпа. Представителя фабричной администрации сдёрнули с трибуны и выпроводили прочь, по пути награждая тычками.
— Думаешь? — Палец с добытым содержимым обтёрся о стену.
— Вытекающими, мам, — Улыбается девчонка сквозь слёзы.
Забегали, засуетились. Нашлось! Минуты не прошло, а на! В руки суют.
— На! — Папка с бумагами с хлопком ложиться на стол, — Реферат, срочно! Староста позвонил — сказал, завтра до вечера край!
— Мы с Санькой из своих, — Отбрёхиваюсь я, — но если очень надо, то хоть из наших, хоть как, хоть совсем даже наоборот!
— Ты как? — Пожимаю Федьке руку, — От сыщицкого ремесла не отошёл?
— С ними… с кем!? Егорка, да што с тобой такое?!
Был бы чужинцем, оно бы может и нашлись такие, што без опаски ответной по мордам постучать любят! Есть такие, везде есть. А так, среди своих, да с кучей не самой травоядной родни, оно как бы и ничево…
Для понимания, говоришь? — Коста задумался, — Для понимания — полиция наша взятки берёт только так, чуть не из карманов выдёргивает, поперёд намерения дать. Но есть и табуированные дела. Табуированны…
— Рачки! — Пробежал чуть поодаль голопузый малец, только што набравший под камнями мелких черноморских креветок под наживку, — Кому рачки!
До вечера крутились с Санькой во дворе и окрестностях. Показывали, значица, што тьфу! Плюнуть и растереть, а не ситуация! Мы такие, Сенцовские, Московские, Хитровские! На одну руку намотаем и соплёй …
И што интересно, они вроде как на две части — одни плясать мастера, а другие трюкачество всякие больше. А может и правда — цирковые.
До-олго сидел! Правил написанное, да не раз и не два, потом набело переписал чернилами уже, и тоже не с первого раза вышло.
Вышла она, тока-тока нагулялась наново со мной и Чижом по городу, ан всё, уезжаем. Она и наговориться-то после больницы не успела, а нате! Собираемся уже.
— Ты что здесь забыл? У, полудурок! — Женщина замахнулась висящим на плече полотенцем, но как-то привычно, без злобы.
— Ну всё… ик! — Пхаю его в плечо, — Прибыли! Теперь нам с вокзала убраться чисто — так, штоб полицейским на глаза не попасться, и полдела сделано! Ах, Одесса, жемчужина у моря!
— Ну, — спотыкаюсь мысленно от нервенности обстановки, но быстро собираюсь с мыслями, — а там знают уже, что прошлый свой Хитровский гонорар я на больницу для бедных отдал. Вот… и спросили, куда в эт…
— Как отсутствие иерархии, так-с… Это понятно. Опять-таки непонятно, как договариваются? Сложно, и это мягко говоря!
— А? — Рассеянно отозвался учитель, выплывая из своих мыслей, — Нет, местами так даже и хорошо. Слух у тебя абсолютный, ноты с листа читаешь, а это и профессиональные музыканты не все могут. Для само…
Проснувшись, некоторое время не могу понять, кто я и где. Рука привычно похлопала по тумбочке в поисках сигарет…
— Не, — Отказался я, — горло передавил, теперь ещё недели две, а как бы и не больше, кашицами питаться буду, да бульонами. Говорить, так и ничево, а глотать так только воду. Жевать тоже никак, в горл…
Вот ей-ей, сказал бы кто, што камни раскалённые пахнуть могут здоровски, так пальцем у виска покрутил бы! А когда вместе с запахами моря и прочими, так очень даже и да!
Долго не задерживаюсь, и ухожу из порта. Сейчас моя задача — присматривать издали за повозкой. Мало ли! Но нет, влекомая осликом повозка всё так же неторопливо едет из города, поскрипывая колёсами и …
Лев Сергеевич басовито захохотал, мотая головой.
— А? — Заворочался Санька под скрип пружин, — Щас, минуточку… а?! Он резко вскочил, озираясь по сторонам.
Или… ну точно, денег нет! У Гиляровских всё так — несмотря на хозяйственные таланты Марии Ивановны, деньги уходят только так. Пф! И нету.
— Из тех же ворот, што и весь народ, — И глазами на любопытново — хлоп! Наив включил.
— Не без понимания! — Соглашаюсь с ним, незаметно передавая пятьдесят рублей, — И штоб все силы!
«— Тренировка для семейной жизни», — Вылезло из глубин подсознания.
— Первая моя… — Смущался Чиж внимания, — которую мастер подписать велел.
Болезненный тычок, и вот Иван Карпыч сидит, раскорячившись ногами в собственных сцаках, да смотрит снизу вверх.
— Лестно с такой под ручку-то. А как взрослые парни, с поцелуйчиками и прочим, так даже и в голову не приходит, а приходит если после рассказов Ёсиковых, так фу!
— Да. Такое себе впополаме — между завистниками и болезнью. Не ждут, словом. А надо! Напомнить хотя бы о себе, што вот он я — зачинщик, и такой весь из себя.
— Твоя комната, — Провёл он меня в небольшую комнатушку с железной кроватью, шкафом и письменным столом, — Юлия Алексеевна и Степанида Фёдоровна уже доставили вещи. Место нашлось бы и для Александра,…
— Та же гадость, но с обратным знаком! Ранняя слава, внимание, гадости от завистников. А по деньгам — тьфу! Ну то есть не тьфу, но лучше так!
— Интересненько, — Задумался Коста, — это открывает перспективы не только для полиции, но и для умных людей.
Пошатались по проулкам, да Лёвка в кусты на склоне куда-то нырь! Мы за ним, а там щель и голова оттуда Лёвкина, да рука машущая.
Лошадёнка сдвинула телегу, да и пошла сонно, едва перебирая копытами. Справный мужик Иван Карпыч и не думал подгонять её. Ништо! Зато и подумается по дороге-то! Небось не одни Солодовниковы на свете …
Те двое щупать её начали за груди, да соски тянуть и выкручивать. Всхлипнула та, так обезьян ей под дых — раз! Дали продышаться, и снова щупают, только та теперь покорная и вовсе ничему не противится…
Тут тебе и греческие колонии камень добывали, да прообраз лабиринта для Тезея и минотавра именно здесь! Здесь-здесь! Пацаны Молдаванские ручаются! И цверги гномские обитают, туннели свои обустраивая,…
Пожав на прощанье ево мозолистую руку, разошлись. Выдаденное оружие мы оставили пока здесь. Придумаем, тогда и перетащим куда нада.
— Ах ты… — Под хохот товарок, пересказывающих удачную фразочку всем желающим и не очень, замахнулась та рыбой.
— Точно так, Сергей Александрович, — Отозвался тот, присаживаясь аккуратно, — не доверю!
— … даже так? — Приятно поразилась хозяйка дома, — Сама учительница порекомендовала к публикации? Ну-ка…
— В девятый нумер! — меняя голос, пропищал опухшей бабище на входе, даже не повернувшей головы в мою сторону. И на второй этаж!
— Таки да, — Согласился Беня уже без нотки, — по этой части у нас всё больше монархисты про царя-батюшку, но без царя в своей голове.
— Что там? — Неохотно сохраняю игру и поднимаю глаза.
Посуда всякая, ну куда её тащить? Чайник тот же, лампа керосиновая, циновочка на пол. Куда?
Левая так, для шуму. Бахаешь, штоб противник дёргался. Ну или накоротке, в толпе. Но тогда и целиться не надо.
Пою, стараясь изо всех сил соблюдать преувеличенную еврейскую картавость и местечковый акцент. Глаза купечества всё шире и шире, а в них такое себе недоумение, што прямо ой! А до восторга ещё допеть …
Нас представили, и я с восторгом пересказал Софии все перипетии недавнего дела, особенно про то, как напугался двери на ножках. Та засмеялась, показав ненароком жемчужные зубы.
— Математика вплоть до шестого, с языками — прогимназия, может чуть выше. С остальным — по всякому, но не так штобы и да. С яминами и пропастями.
— Погоди, — Сдавленно пробормотала София, быстро отбегая от мужа. Несколько минут её мучительно рвало, чего Коста деликатно не замечал.
— Са… то есть Рувим! Не отставай! И давай ещё по музыке тебе, да? Ты же на гитаре уже умеешь, только пока не здорово! То есть хорошо, но совсем хорошо потом будет, а не как сейчас! У тебя денег хвати…
— Такая же ерундистика. А прикинь? Не сюда ночевать, а в Трубный, к мастеру? Вот ей-ей, до самого утра бы народ развлекал! Сперва песни, а потом и о купечестве со всеми подробностями. Бабы, они такие…
Я успокоился сразу, и глазами вокруг. Магазин писчебумажных принадлежностей, я здесь уже покупал всяко-разное.
— Да, Тарас Петрович! — сымаю экипировку и наскоро обтираюсь.
— И, — Текстильщик усмехнулся зло, — казачки на постой встали, да аресты пошли, да порки массовые. Хотите?!
— Со знаком ошибся, — Отставив чашку, тыкаю в уравнение, — на минус исправь.
А к утру и понял, што нет, не смогу. Погостить — таки да, а жить постоянно, таки к чорту.
— То есть никто не имеет права ставить себя выше других. Хм… теперь понятней лозунг «Свобода, равенство и братство!»
— Умничка! — Пахнущая табаком рука провела по моим волосам, — Вот тебе конфетку! Да таки ладно, всем через тебя! Пользуйтесь моей нежадной щедростью!
— Пустяшная безделица, Сергей Александрович, — Начал было мигом взмокнувший Трепов, — рядовое по сути происшествие, пусть и неприятное. Постоянно…
Провожатово нашего до самой Москвы и самую чуточку потом, велено было слушать, считать за любимово дядюшку и называть Иваном Спиридоновичем. Кратенькую историю, кто есть кто из нас, выучили наизусть,…
Ну то есть не самово, а до бань, где мы с ним сапожничали. Сейчас там снова тот — с рукой хряснувшей. Выздоровел, значица.
— Мы за надом! А вот ето што было? — Интересуюсь я не без раздражения.
Вытащив из-под себя затёкшую от долгого сиденья ногу, кидаю на нево самый равнодушный взгляд, и переворачиваю страницу. Лёвка начинает пыхтеть…
— … послать делегации, предлагающие присоединиться к стачке. Не только к текстильщикам, но и к представителям всех рабочих коллективов.
— Давайте наверх, мама вкусное к чаю напекла!
— Ну… ничево так! Только штоб не совсем старая была! А то давеча — помнишь, на день рождения Рахили приглашали?
Я закивал болванчиком. Это как раз та ситуация, што ого! Не раз в жизни, но где-то рядышком.
Пузо ево, как по заказу, вывело ту-ру-ру, а потом и квакнуло будто.
— Ты самую множечко балбес! — Отзеркалила улыбку жена, — Анархист ты стихийный, а не партийный или хотя бы идейный!
Барахло из повозки перегрузили в лодку, и где-то среди етого барахла скрылся и Обезьян.
— Так, — Задумчиво кивнула Мария Ивановна, — всё так. Но вернёмся к твоей речи. Я полыхнул ушами… вот же! Перебил, зато сумничал!
Я глазами захлопал, на што опекун усмехнулся только.
— Фима, — Атаман повернулся к Бляйшману, — я не шутил. С ним мы будем вести дела честно, насколько это вообще возможно. Племянник, понял? Ещё очень наивный и потому немножко дурачок, но он дал нам хо…
— А, — Кошусь на друга и поворачиваюсь к греку, — с полицией как? Они с… ну, этими? Заодно?
— Мил-человек, — Вкусно затянувшись, ответил молодой, — мы ж не первого попавшевося брали! Навели справочки. Мелкий торговец и чуточку контрабандист. Сявка! У тебя всего имущества на десять тысяч не …
— Соавтор мой! — Рука опекуна взлохматила мне голову.
Приказчик бледный, но решительный такой, у двери с дробовиком коротким сидит, и на роже прям написано, што вот не подходи! Суровый такой дядька, даром што одна нога деревянная. Этот могёт!
— А? Агась! — Закивал Санька, — Етот… Рувим!
— Ни полслова! — быстро отозвалась девочка, крепко вцепившись обеими руками в стол, будто её от разговоров утаскивать собрались. В глаза бешеный интерес, сочувствие моему непростому положению и восто…
— Не-е! Так, идейка одна есть, по части учёбы. Выйдет, так и хорошо, а нет, так дальше думать и буду.
— Вот, — Лебензон влетел под неширокую арку с облупленной штукатуркой, и снова затормозил — так, што я влепился ему в спину.
Потом гляжу, а и в самом деле да! Смотрят. Я было задичился, но быстро отпустило. Больно уж хорошие плясуны собрались!
Вот тут уже ой! Ни о какой дееспособности уже до самого совершеннолетия, што уже. А ещё опекуна могут поменять, как не справившегося. Или вовсе — в приют, да за мои же деньги притом! Пусть даже не во…
Потом уже настоящие акробаты на арену выбежали, и ну крутиться! Сальто вертели всякие, друг дружку подбрасывали. А рядом клоун крутится, да передразнивает по всяческому.
Потом приклад прикрепили, с ним получше сильно. Санька, тот вообще таким целким оказался, што прямо ой!
— Благодарству, но уже отобедал, — Встал я со стула пред лицом хозяйки дома, — но от чаю потом не откажусь.