Безжалостные, совершенно зачеловеческие глаза оглядели Ивана Карпыча с ног до головы, и тот понял, што вот он — ужас! Этот… это… самое страшное, што он видел в жизни. Глянешь вот так издали — купец средней руки, а в глаза — не иначе как Сам!
— Мальчик! — Торопливый, прерывистый цокот каблучков по гладкой брусчатке нагнал нас на Херсонской, — Мальчик! Да погодите вы!
— Я могу таки договорить? — Лёгкий кивок атаман, — Спасибо! Убедить в своей искренности можно, пообещав вернуть деньги, если молодой человек не поступит.
— Штоб тебе якорь заместо анальной пробки встал после жёниного форшмака, да зацепился там всеми лапами на недельку! — Пожелал я ему скупо, потому как поругаться хоть и захотелось, но тревожно за время. Отбежал до другово, нашаривая на ходу полтину и сразу ту над головой, — Госпитальный переулок, к Еврейской больнице!
Ухмылочка в ответ, да такая, што и без слов ясно — куда там отошёл! Продвинулся скорее.
— Мария, — Он повернулся к супруге, с интересом и приподнятой бровью наблюдавшей за сценкой, — С купцами! В ресторане! Ух! Завтра, всё завтра! Я спать!