— Так вот, — Шепчу одними губами, — а ты говорила!
«— Всё, всё до копеечки взял… своё взял, не чужое! А то ишь, бездельники, на чужом горбу! Когда надо им, в ножки кланялись, благодетелем звали… а как отдавать — кулак! А?! Взял раз удачу за хвост, так и держи, штоб не вырвалась! Кулак, тоже… а сами бы иначе, а?! С голоду? Пусть! Никто не тянул… сами! Работать надо… и головой, опять же. Кулак, а? Мироед! Завистники потому што! А просто — справный хозяин. Ничево…»
— Красные Бригады, чтоб вас… — Грязно выругался полицмейстер, положив наконец трубку и дёргая тугой ворот. Красное от жары и разноса лицо дернулось внезапно, и полицмейстер мягко осел на пол. Сердце.
Половой испарился, и через полминуты перед судьёй стоял покоцанный подносик со стопочкой и огурчик, наколотый на вилку с отчётливыми жирными следами от пальцев. Выдохнув, Аркадий Алексеевич опрокинул в себя водку и прикусил огурец, всасывая сок и блаженно закатывая несколько припухшие выцветшие глаза с обилием красных прожилок на жёлтом белке.
— Почему в рубель!? — Всплеснула руками тётя Песя, в корне не согласная с гостем, и готовая отстаивать высокую судьбу постояльца, — Я таки скажу за мальчика, шо за в рубель он может пойти рисовать людей на набережной уже прямо сейчас! Немножечко сильно постарается, особенно если барышня выгуливается с нежадным кавалером, и таки будет ему рубель! А когда выучиться, то будет таки и побольше!
— От супруги моей подхватил? — Усмехнулся опекун, — А вообще дельно. Обсмеяв ситуацию, чиновничество сохранит лицо, и можно будет сбросить потихонечку давление.