— Мужик, — Скалится юнец, — ты не понял ещё! Не рады тебе! Интересно тебе будет жить теперь, очень интересно!
— Ой-вэй! — Песса Израилевна схватилась за сердце и медленно опустилась на табурет. Вспомнив, што сердце таки слева, переменила руки.
— Хер там! То есть окупится конечно, но тогда, с коллективами, нахуй пойдёт тот же Димасик с его купленным дипломом и мякушкой в голове заместо мозгов. Прораб пиздить влёгкую не сможет — ни с работяг, ни со стройки. Ну и повыше — откаты хуй там. Сечёшь?
— Тот самый? — Недоверчиво спросил работяга, — Владимир Алексеевич? А ты што? Скажешь ишшо, што от газеты послали!
Я чутка понимаю её, но проще было. И есть. На Хитровке вовсе уж в душу лезть не принято было, да и отойти всегда можно в сторонку. Ну и так, послать по матушке. Не всякого, но иногда хоть.
А етот прыгает, прыгает, зараза такой! Встать не даёт! Исхитрившись, ловлю его ногу и выкручиваю ступню, да и сам валюся на бок, заваливая заодно подскочившего было борцуна.