Нас представили, и я с восторгом пересказал Софии все перипетии недавнего дела, особенно про то, как напугался двери на ножках. Та засмеялась, показав ненароком жемчужные зубы.
— Отбились, — Зло засмеялся мужчина, стоящий рядом, и дрожащий от холода — кто-то из казачков успел сорвать с него добротную бекешу.
— Пойми, малой, — Иона Львович, гулко сглотнув, отодвигает от себя подальше документы с денюжками, проелозив ими по накрытому сукном столу, — мы бы и рады войти в твоё положение. Не ты первый…
— И, — Текстильщик усмехнулся зло, — казачки на постой встали, да аресты пошли, да порки массовые. Хотите?!
— Приходят! — Похвастался я, — Каждый день! Хотели на квартиру к себе забрать, да нельзя. Доктора оставили понаблюдать, потому как голова. Да и с документами, наверное, не так всё и просто. Не родственники, дескать, и не опекунши! И вряд ли дадут.
— Розги мне всё равно влупить бы успели, пусть даже ты как ветер до Хитровки бежал, и там тоже сразу, — Поёрзав на животе, устраиваюсь поудобней на пропотевшей простыне, — а дальше ещё хужей могло выйти!