Все цитаты из книги «Запасной инстинкт»
– Семья не простила бы его, если бы… он женился. И вообще в сорок лет никто не женится, и… у него всегда была своя жизнь, а у меня своя, и нас трудно совместить, понимаете?
– Служба спасения, – сказал Полине в ухо уверенный голос, – что у вас случилось?
– Три дня назад он и пропал. Как раз когда Федя… Федю… Ты уехал к нему, а Марат сказал мне, что макет пропал.
– А наследство? Когда мы сможем его получить?
– Ездить научись, оглобля! Повезло тебе, что я сегодня добрый! Дура, блин, уродка! В морду бы тебе дать по справедливости, да неохота мне пачкаться об тебя!..
Сотрудники растерянно молчали – словно он собирался убить прямо у них на глазах и немедленно.
– Вот, – сказала Полина с гордостью. – Я все обвела. Видишь, он ей по три раза в день звонил.
В комнате было совсем темно, даже не слишком понятно, есть ли там окно, и если есть, то где оно. Правой рукой он опять зашарил по обоям.
Он потер нос и поморщился. Она мешала ему, раздражала его, особенно когда была так близко.
Он посмотрел на нее серьезно, моментально догадавшись, в чем дело. Он всегда и обо всем сразу догадывался – по крайней мере, о том, что касалось Полины.
Марат, обеспокоенный отсутствием пробки и тем, что Белошеев оказался прав, старательно закурил и независимо посмотрел в окно. Они жили в соседних подъездах и возили друг друга на работу по очереди. К…
Так все это было глупо, так не нужно, непривычно, и спина стала совсем мокрой, и Троепольский взял Полину за подбородок свободной рукой, сдернул очки – она моментально зажмурилась и, кажется, голову …
Полина Светлова промолчала. Собака Гуччи нервно и беспорядочно бегала по кабинету, очевидно, удрученная его несовершенством.
Троепольский не нашелся, что сказать. Опять.
Никто не сидел на диване, не обзывал заказчика козлом, и вообще тишина стояла в конторе, как в лесу, даже “Рамштайн” никто не слушал.
– Да не баллон, баллон рванул, где дедок заснул, пьяненький, и сигарету не потушил, а бабка сама квартиру подожгла, чтобы она дочери ее не досталась.
Он еще посидел перед мерцающим монитором.
– А ты знаешь… где именно она работает? Или мы будем бегать по этажам.
Дом нависал над ним, и непонятно было, где кончается дом и где начинается такое же бетонное брюхо тучи.
Хотелось кофе, хотя она знала, что потом у нее непременно заболят голова и желудок, и станет тошно, потому что ночью она почти не спала, и завтракать было нечем. Повздыхав от предчувствия всех этих н…
Гуччи начал трагически прикрывать глаза – должно быть, в нем пропал гениальный драматический актер современности, и Полина перехватила его и прижала покрепче.
Он вернулся за свою дверь, посмотрел в монитор, покурил немного, закинув ноги на стол и чувствуя себя стопроцентным компьютерным “мачо” из интеллектуально-виртуального боевика “Перезагрузка”, позвони…
Чувство недовольства собой было тягучим и навязчивым, как этот самый “Лавандовый”. Недовольства и еще, пожалуй, некоторой растерянности.
Он не был готов к тому, что барышня – Федина дочь. Нет, не был.
Дело было не только в этом, но она не могла ничего сказать Марату. Она никому и ничего не могла рассказать.
Мать говорила о себе в третьем лице, когда хотела быть более убедительной.
– Да, – согласился он. Уху было тепло от ее дыхания.
Пластмассовые двери, исчерканные чем-то черным и гадким, разошлись, и он шагнул на площадку. Первая дверь справа. Вот она.
– Ужас какой, – пробормотала Лера. – А это… правда не вы?
В прямом эфире Татьяна Толстая и Дуня Смирнова “культурно” пытали модного певца, который со страху стрелял по сторонам глазами, как проворовавшийся счетовод, и обеих дам это страшно забавляло. Если б…
– Надо шефу сказать, – выговорил наконец Сашка. – Конечно, надо.
Троепольский забрал этот договор из Фединой квартиры, потому что на самом деле он все смотрел – и диски, и бумаги, права была Полина! Даже под пистолетом он вряд ли сознался бы в этом, потому что это…
– Вот теперь все ясно, – подытожила Полина. – А шеф? Не звонил?
– Возьмешь распечатки за январь и февраль. Вычеркнешь все наши номера – мой, свой, Гринин, Марата, Сашки, Ирки, Варвары и так далее. Племянницу тоже вычеркнешь, ее номер я тебе сейчас дам. Все незнак…
Больше Галю уже ничего не интересовало, и она живо сползла с подоконника, на котором почти висела, побежала было куда-то, но остановилась.
Если это не она, я снова стану свободным и легким. Мне ничего больше не надо, все остальное я могу сам. Этого я не могу, только ты. Помоги мне, чего тебе стоит?
– Зря вы иронизируете. Технологии есть технологии, их вполне можно продавать, и успешно, только нужно уметь. Я умею. Может, чаю? Или кофе? Только кофе растворимый, а Федька говорил, что растворимый в…
Все сходится. Шарон Самойленко сказала ему, что Полина приехала вечером, а за собакой Гуччи он отпустил ее утром – времени хватило бы, чтобы слетать в Нью-Йорк! Сизова тоже не было на месте, а Троепо…
Тело лежало как-то странно, и Полина не сразу поняла, в чем именно странность, и только потом сообразила – его наполовину засунули в распахнутую духовку, почти по пояс. Газ шел с тихим и ровным шипен…
– А во сколько она начинается, эта ваша миллионерская игра?
Все ее дурацкие вопросы вдруг припомнились ему, все странные фразы, тревожные взгляды. Почему ее так интересовало, смотрел ли он Федины диски, когда обнаружил того с проломленной головой?! Почему она…
Самым убийственным было то, что все идеи шефа казались простыми и аскетичными до идиотизма, ничего не было в них такого, чего нельзя было бы повторить, разобрать по частям, разложить по полочкам, но …
И все?! Все? Больше ничего до самого конца?! А что? Тебе очень это подходит, ты сам знаешь. Зачем тебе… устойчивые привязанности? Бриллиант на пальце, лысая собака, чашка кофе в постели, кто первый в…
То ли тон – насмешливо уверенный, который Сизов виртуозно умел применять, – а может, то, что он еще раз откусил от яблока и стал жевать, совершенно вывело Федю из себя. Он замычал, кинулся головой вп…
– Пусть мне перезвонит Сизов. Прямо сейчас. Все, Полина.
Полина смотрела на нее сверху вниз и молчала, помешивала кофе в чашке примерно на уровне макушки бедной юной Шарон.
Троепольский положил трубку и с сомнением посмотрел на свои кроссовки – вряд ли в них можно передвигаться по снегу без ущерба для здоровья, а ни в чем другом он не мог передвигаться, ноги он сильно п…
Кроме того – и это всегда было понятно, – для него она оставалась просто еще одним эпизодом его бурной мужской биографии. А он для нее – “мужчиной жизни”. Эта разница в их положении всегда заставляла…
Сашка вдруг взвизгнул, подскочил, чуть не выпал из вращающегося кресла, странно перекосился, нагнулся и выдернул из розетки “пилот”, утыканный толстыми компьютерными вилками. Монитор медленно погас, …
Федина смерть все упрощала – во много раз, но мать не должна об этом знать. Лере было жалко своего непутевого дядьку, ночью она даже поплакала потихоньку, чтобы никто не услышал, но подлая мысль, что…
– Поговорить с тобой. Ты что, прячешься от меня, в конце концов?!
“Они” заняты и прислали вместо себя Самойленко Шарон, ибо он, Троепольский Арсений, никого другого не достоин.
Держась за горло, Троепольский яростно поворачивал рычажки на белой плите, а Сизов тащил жертву за ноги.
– Тогда почему?.. Ничего не понимаю. Вы его любили, он вас любил, все друг друга любили!
Хуже всего было то, что заходить в квартиру ему не хотелось – не хотелось, и все тут, хотя этому не было никаких логических объяснений. Он посмотрел на свои пальцы в перчатках, вцепившиеся в дверь, з…
Очень хотелось пожаловаться Польке на жизнь.
– Понимаешь, – зашептала Полина, оглядываясь на собственную распахнутую дверь, за которой было непривычно тихо. – Я нашла у него в спальне договор с Уралмашем, а там…
Галя поднялась со стула, зачем-то передвинула его к окну, потом вернула на место и поставила в раковину кружку. Смотреть на свое отражение ей больше не хотелось, словно она боялась увидеть там нечто …
– Но я найду того, кто прикончил Федю, – неожиданно для себя поклялся Троепольский. – Все меня слышали? Я найду и… убью его. Я вам обещаю.
Федя, первый зам, не вышел на работу. На телефонные призывы и электронные письма тоже не отзывался. Так уже не раз бывало – Федя, как человек исключительного творческого полета, позволял себе и не та…
И еще он думал примерно так: что там врут про то, что жить плохо и все начальники – жулики и бандиты?! Жить хорошо – интересно, весело! – когда есть чем заняться! Марату было чем заняться, потому что…
– В пампасы, – ответил майор и показал рукой, в какие именно “пампасы” удалился второй. – Вот это я понимаю, собака, Буран-то наш. Переложили бы барышню на диванчик, господин Троепольский. Медицина, …
– А… я к Федору Грекову. – Тут девица проворно поднялась из кресла и оказалась сказочной красавицей, как принцесса из американского мультфильма, – неправдоподобно длинные ноги, неправдоподобно белые …
Тут юноша посмотрел на Троепольского подозрительно.
– Мы должны знать, что с ним случилось. Кто его… убил? И за что?
– Нет, ты мне словами скажи, дорогая. Ты меня поняла или нет?
В круглом кресле скучал курьер, который привез договоры, чтобы на них поставили эту самую печать.
– У кого какие предположения? – неприятным голосом спросил он, словно проверяя свою теорию о том, что он один такой, и больше никто и ни за что не отвечает.
– Вам звонил город Челябинск по делу, – проинформировала его Шарон. – Фамилие, кажется, Хромов.
Внутри пахло кожей и еще чем-то волнующим – дальней дорогой, быстрой ездой, ветром перемен, чем-то таким.
В большой квадратной комнате с окнами почти до пола никого не было, зато неожиданно оказалось, что на улице все еще день, и небо даже светлеет, и стена снега колышется прямо перед глазами, так что хо…
– Иди ты на фиг!.. – закричала Варвара. – Ты все время почему-то думал о том, что виновата она!
– Да ни черта подобного! И почему потребитель должен брать качество за это самое правило, а не ОТК?! Это что, дело потребителя – разбираться, качественное масло или не качественное и что-то брать за …
– Мне надо в какой-то чертов Гидропроект, – сказал он резко, – может, ты меня отвезешь? Или дай мне машину.
Кто-то в глубине офиса работал под “Рамштайн”, ритм бил по ушам, раздражал Полину, хотя она умела не слышать, когда не хотела, но сегодня у нее не было на это сил.
Она раскинула на постели одеяло, от движения воздуха со столика разлетелись какие-то бумаги.
Галя прочитала еще раз, шевеля губами, замерла и взялась рукой за сердце.
– Ты бы… оделся, – настойчиво повторила она, и от этой ее настойчивости, означавшей, что она все понимает и дает ему шанс отступить достойно и красиво, он разозлился.
Дверь вдруг что есть силы ударила Полину в переносицу, так что она покачнулась на каблуках и стала валиться на спину, и удар в лицо догнал ее. Что-то хрустнуло – арбуз хрустел, когда отец весело реза…
Троепольский открыл квадратную пачку. В ней болталось всего несколько разноцветных сигаретных палочек.
– Ты бы… поостерегся, Гриня! А то рука у меня тяжелая, могу ненароком и повредить что-нибудь.
Арсений, который отродясь никакими печатями не занимался, полдня тихо бесился за распахнутой дверью своего кабинета – на двери заводская табличка, гласившая, что здесь находится “Отдел машин для обог…
– Зачем она приезжала? – задумчиво спросила Полина, не поднимаясь с корточек.
– Разбирайся сам. – Она была уверена, что сейчас он не разберется, а там как-нибудь. – Я ничего не знаю.
– Иди ты на фиг! – обозлился Марат. – Нету, и все. Я Светловой три дня назад сказал, что его нету, только ей не до меня было.
Полина улыбнулась принужденной фальшивой улыбкой, взяла его за запястья и осторожно развела руки.
– Так я говорю, что неправильно подумала. Сначала, когда вы спросили. Ну?
– Варвара!.. Прощу прощения. Шарон. Принесите мне кофе и найдите Светлову. Где она?
– Вот спасибо вам, девушка, – прочувствованно сказал курьер и поднялся, и сразу стало видно, что он намного ее ниже. Впрочем, почти все на свете мужики были намного ее ниже, так уж получилось. Надо б…
– Гриш, – приказал Троепольский, проводив ее глазами, – завтра же поменяй ее на кого-нибудь!
И именно он сам – один! – виноват в том, что Федькин убийца, скорее всего, никогда не будет найден. Троепольский упустил его – шарахнулся в сторону, потерял очки, чуть не упал, потому что никогда и н…
Он взялся за висок и отдернул руку – он ненавидел жесты, как в мелодраме.
Троепольскому очень хотелось кофе, но не хотелось, чтобы Лера варила. Он не особенно доверял ей в этом вопросе. Впрочем, не только в этом.
Только темнота и тишина, и внутри темноты и тишины блеск уралмашевского сайта.
Кто это может быть?! Охранник?! Что ему надо?! Сотрудники?! Нет, не может быть, все давно ушли!
– Вижу, – согласилась Полина и опять ничего не предприняла.
– Секретный объект? Ветеринарный карантин? – уточнил Троепольский, и Полина проворно поволокла его за руку в сторону стеклянной будки.
– В круглой комнате. Потом вошли мы с Маратом, и она при нас же ушла. Марат ее провожал.
Арсений решил, что для полноты картины ему не хватает только склоки со стражем дорог, и метнулся вправо. Сзади отчаянно засигналили и опять замигали фарами – они же не знали, что он ненавидит “Цыгано…
– Зачем? Зачем тебе все это, Сашка? Теперь уже ничего и никогда… не отыграть назад. Ты не вернешься, понимаешь?
Он зажег свет в кухне, потом в коридоре и – после секундного замешательства – вошел в комнату.
– Как я могу успокоиться, Арсений! Наша жизнь кончилась! Мы теперь никому не нужны, совсем никому! Кто это сделал? Скажите мне, кто это сделал?
И тут он повернулся и куда-то ушел. Полина осталась одна в “большой комнате”, где работали программисты и кодеры. Нет, не одна, с собакой Гуччи на руках. Песик смотрел на нее укоризненно, очевидно, у…
– Так сказать, тонкие художественные натуры? – это Троепольский вступил.
Он бросил портфель, сунул куртку в шкаф и уже стянул ботинки, которые промокли насквозь, пока он ловил машину, когда на пороге показался юноша из приемной. Помимо рубища, на нем были еще и вериги – п…
– Вы что-то слишком… пристально смотрите. Он оглянулся. Зоя Ярцева медлила на пороге, будто специально, чтобы Троепольский мог ее рассмотреть.
Сердце в горле, казалось, лопнуло, и его острые, как стекло, края перерезали все вены и артерии. Что-то горячее полилось внутрь.
Мягкие пальцы приналегли на ее горло, сдавили, словно канатом, и ей вдруг моментально стало нечем дышать. Канат, сдавивший ее горло неумолимо и равнодушно, будет душить ее до конца, до той самой секу…
– И моцион, – согласилась Полина. – Так что ты меня не уговаривай.
– Переверни ее! Гришка, переверни ее! А, черт возьми!..
Он никогда не видел таких машин. То есть, наверное, видел, но ему всегда было наплевать на них, и он искренне считал, что автомобиль – куча полированного железа на колесах – не может ни волновать, ни…
Он рассматривал и думал, как он ошибся. Опять. Опять ошибся.
До этих самых пор – до трех часов ночи, когда они притащились в его квартиру и он уложил ее спать, в собственной майке уложил, в соответствии со всеми на свете сценариями, имеющими условное название …
– Она сказала мне, что в два часа дня Федя позвонил ей и пригласил в ресторан.
Нужно быстро что-то сделать. Что-то изменить.
“Ты должен быть осторожен, – умоляюще сказала она на прощание. – Очень, очень осторожен! С такими вещами не шутят, это… опасно!”
– Но вы ведь уже давно взрослая девочка, – неторопливо сказал Троепольский, – вас не надо кормить кашей шесть раз в день. Или сколько раз в день кормят младенцев?
Сбежав на два пролета, он нажал нужную кнопку на телефоне, истово надеясь, что трубку возьмут.
Кофе должна была принести Варвара, а он должен был с ней поскандалить. Собственно, только для этого он и просил.
– Так я про что и говорю! Представляете, – это опять Троепольскому, – вот только что “Дорожный патруль” сказал, что бабка сама свою квартиру спалила, потому что дочь ее выселяла. А бабка решила, что …
– Да уж, пожалуйста. – Он взял с круглого столика распечатки будущего сайта – реклама отечественных автомобилей, – посмотрел, еще посмотрел, быстро усмехнулся и поднял глаза. Очень темные андалузские…
– Ничего, в следующий раз скажете, – пробормотал Троепольский.
– Лер, или ты сейчас же поговоришь со мной, или я устрою скандал. Хочешь?
– “Мерседес”? – поинтересовался Троепольский насмешливо. – Как у всех больших мальчиков?
“Все это смертная скука”, – говорил Троепольский, когда ему показывали “телефонную” рекламу, в которой говорилось о “центах за минуту” и о том, что “ночью дешевле”. И переделывал по-своему, так что в…
“Не надо было утром заниматься с ней любовью, – решил Троепольский мрачно. – Куда меня понесло? Чего такого… космического захотелось? – А все ты виноват, прикрикнул он на свой запасной инстинкт, – те…
– Мама замордует, – повторил Троепольский, зачем-то прикрыл мятым неаппетитным одеялом длиннющие аппетитные ноги, поднялся и пошел в прихожую – за сигаретами.
Она отступила в сторону, и Троепольский прошел, спиной чувствуя любопытство Аллы Николаевны, которое протыкало его насквозь, как стрела.
– Полька, все, хватит. С глазами шутки плохи.
Все в конторе знали – когда Сизов так выпрямляет спину, жди беды.
Прыжок, стремительное движение – тень шарахнулась, словно скакнула, – мерцание сайта на мониторе, шаги совсем рядом.
И в приятной тесноте, полной сигаретного дыма и кофейного духа, они долго сидели рядом, так что она слышала негромкий и очень мужской запах его одеколона, и он что-то говорил ей на ухо, и вертел зажи…
Значит, пять минут назад здесь был Федин убийца.
– Как она выглядела? – перебил Троепольский. Жить ему не хотелось. Сигарета отвратительно воняла.
– Мы… в больнице. Все еще только начинается, и она волнуется за дело.
– Сейчас приедет, – негромко сказал снизу Троепольский и побежал наверх. – Ну что?
– Ты что? – вскинулась Лера. – Я же просила не курить!
– Потому что на вечер было совещание назначено, по “Русскому радио”!
И он вышел, и она осталась одна и тяжело уставилась в зеркало, некоторое время смотрела, а потом закрыла глаза – невозможно было видеть женщину по ту сторону стекла, сил не было.
– Я тебя подожду, – пообещала Полька, и это простое обещание приободрило его.
– Все, – объявил Троепольский, – концерт окончен. Гриш, мне надо с тобой поговорить.
– А такая, что покойника нашего родная сестра Галина. Она звонит. Будете говорить или не будете?
Впрочем, если бы ударил Тайсон, вряд ли после этого она смогла бы рассматривать себя в зеркало.
Ровно через три секунды он забыл про юношу навсегда – как будто собственные проблемы, выстроившись железным клином, вытеснили из сознания все остальные мысли. Зато он вспомнил, что Полины Светловой н…
Он каждый день искренне о ней забывал и каждый раз, внезапно обнаружив ее, впадал в состояние некоторого умоисступления.
– Вы что? – спросила она насмешливо. – Родион Раскольников? Право имеете?
Полина переглянулась с Маратом, тот переглянулся с Ирой, а она еще с кем-то переглянулась.
Она перешагнула через телефон и выбралась в коридор.
– Давайте поговорим, конечно. Приезжайте в контору. Вы уже там были, дорогу найдете.
– Я тебя не прошу, – зарычал он, – я хочу хоть что-то понять во всем этом деле!
– Накануне того дня, когда Федя… умер, я слышал, как он говорил Сизову: “Только посмей, и я тебя убью”, – выпалил Марат, и вид у него стал совсем несчастный. – Я к Грише шел, а они… разговаривали.
– Я провел в камере последние три дня, – сообщил Троепольский. – Милиция как раз уверена, что вашего дядю прикончил я.
– Не звоните мне! – кротко попросил он. – Я через два часа вернусь. До моего возвращения мне не звоните. Договорились?
Троепольский подошел, выдернул у нее трубку и нажал красную кнопку.
– Почему ты так его… ненавидишь, Сашка? Он же ничего тебе не сделал. Он тебе работу дал. Деньги. Свободу.
– Какая звонила! Звонила милиция и сказала, что в кабинете покойника ничего без ихнего спросу брать нельзя. В смысле бумаг и обстановки вещей. Сказали, что завтра приедут утречком и все посмотрят, чт…
Полина подхватила с пола свою собаку, прижала ее к груди и похлопала по голой заднице, чтобы ее успокоить немного.
– Арсений, что ты хочешь, чтобы мы сказали?
Он выворачивался. Ругался. Он стискивал зубы и обзывал ее, и прятал лицо, и злобно и коротко дышал, но она пересилила его.
Очевидно, так он объяснял Троепольскому, кто он такой. Троепольский смотрел с интересом, даже закурить забыл.
Китайская хохлатая собака Гуччи подбежала к Полине и потряслась около нее немного – дала понять, что оценила юмор шефа.
– Как не помните?! Я пришел, а вы сказали, что…
Лера захлопнула дверь так, что дрогнули хлипкие подъездные стены, толкнула вперед того и скатилась на один пролет, трясясь истерической заячьей дрожью. Только бы мать не вышла, только бы не вышла!..
– Варвара! – прикрикнул он, и она наконец-то мельком на него посмотрела. И отвернулась.
– Да, – согласился Троепольский, – несчастье.
Перед глазами все плыло, и что-то лиловое и колышущееся занимало все больше места в голове, и тогда Федя отпустил его.
Марат промолчал. Он боялся, что, если скажет хоть слово, Троепольский как-то догадается, поймет – и тогда все, конец, недаром он сегодня принародно поклялся найти и убить того, кто…
– Она открыта, Катерина Владимировна. Троепольский потянул на себя выпуклую ручку, и открылось богатое и просторное нутро, отделанное кожей и деревом. Троепольский немного помедлил прежде чем сесть, …
– Узнаю, что стукнула, убью, – пообещал Саша совершенно спокойно. – Мне терять нечего.
– А мне? Никто не мог сказать, что он пропал?!
В третьем подъезде был кодовый замок, а номера квартиры он не знал, конечно. Знал, что на девятом этаже, первая дверь справа, и долго маялся, высчитывая номер. Высчитал, набрал номер домофона, устрой…
– Ничего не понимаю, – пожаловался Арсений, выпрямился и сцепил на затылке руки. – Ты что-нибудь понимаешь, Полька?
– Федя как-то сказал, что у нас в конторе кто-то ведет двойную игру. – Полина прикрыла глаза и сразу же открыла, чтобы все не подумали, что она набивается на жалость. – Его это веселило. Он чувствова…
– А тут явно не проститутка. – И он помахал фотографией у Полины перед носом. Она проследила за его рукой.
Вдвоем они кое-как вытащили тело из духовки и поволокли вон из кухни. Полина открывала окна, которые никак не поддавались.
– Нет, – искренне сказал Троепольский, – не понимаю.
Она дала адрес – район не слишком богатый, но вполне фешенебельный, в отличие от того, в котором жил Федя.
– Он говорил, что просто счастлив, что мы встретились именно сейчас, когда у нас уже есть жизненный опыт, мозги и еще что-то такое! Дай ему волю, он заговорил бы о любви до гроба!
– А чего? – Вова посмотрел на него сочувственно. – Правда, что ли, товарищ твой… помер, типа?
– Ты сказала – “конечно, мальчика”. Почему “конечно”?
Бессмысленно было звать Федю – он не слышал своего начальника. Впрочем, он больше никого и никогда не услышит. Вместо головы у Феди было что-то отвратительное, бурое, черное, с вылезшими острыми обло…
– Что случилось? Ты понимаешь, что случилось? Он наконец нашел очки, нацепил их и посмотрел на нее – так, что она непроизвольно подвинулась на плетеной корзине. Гуччи тоненько заскулил.
Его мог взять только один человек – Полина Светлова, и от этой мысли ему вдруг стало совсем скверно.
– Привет, Саш, – ответил Сизов, а Троепольский промолчал, глядя в монитор, и Саша вдруг встревожился.
Марат покопался в столе, выудил пачку и пустую пластмассовую зажигалку, посмотрел на свет, потряс ею и опять посмотрел, словно от его потряхивания там мог появиться газ.
…Что там такое с завещанием? Откуда оно взялось? Или Федя собирался умереть?! Троепольский голову мог дать на отсечение, что не собирался!
– Могу я поговорить… с Людмилой Васильевной? – запнувшись, спросил Троепольский и услышал в своем голосе интонации “почтительнейшего” просителя, и возненавидел себя за них, и выпрямил спину, и распра…
– Да, – сказал он, нажав на селекторе кнопку.
– Федя всегда говорил мне, что без диплома я никому и никогда не буду нужна. Никто не возьмет меня на работу, если не секретаршей или уборщицей, а вы…
Троепольский подхватил с секретарского стола почту и газеты, а с пола портфель и ушел от них в свой кабинет.
Придерживая голову рукой, он посмотрел вокруг и обнаружил Полину Светлову, сотрудницу и бывшую любовницу, только что опять ставшую настоящей. Она лежала на животе, на краю императорской кровати, дово…
– “Как стать миллионером”, – ответила Натали таким тоном, словно Троепольский только что признался ей, что никогда в жизни не слышал о существовании азбуки. – Максим Галкин ее ведет, мой любимый! Он …
Ему нужно было кое-что выяснить. Ему непременно нужно выяснить, кто допоздна оставался в конторе накануне Федькиной смерти, а кто уехал раньше. Ему нужно подстраховаться, а он все никак не мог придум…
Трудно делать вид, что ей все равно, когда на самом деле это не так. Но она делала.
Нет больше богадельни. Некого разгонять. В кабинете у Феди был сказочный бедлам и бардак, только не висела на стене куртка с капюшоном, по форме напоминающим мусорное ведро, а все остальное в точност…
Девица улыбнулась и стала еще раз в тридцать краше. А может, в сорок. Или в пятьдесят.
– Она сказала, что они ужинать собирались или куда-то пойти. В кино, что ли. Я забыла.
Троепольский нашел пакет, вытащил и бросил его на стол.
Именно об этом она его и спрашивала, потому что это был очень важный вопрос. Самый важный вопрос. Полина знала это, а Троепольский не знал.
– А вы мне рот не затыкайте, – решительно изрекла Шарон Самойленко, новое и ценное приобретение конторы Арсения Троепольского. – Привыкли помыкать! А наше время такое, при котором каждому по способно…
– Я не брала, Арсений, – фальшиво сказала она. – Ты, наверное, сам его куда-нибудь засунул и не можешь найти.
“Ехал песик на окне, Ваню вел он на ремне, а старушка в это время мыла фикус на коне” – примерно так.
Домработница тоже “придумает”, и белье постирается, суп сварится, посуда помоется.
– Пошла к черту, – пробормотал Троепольский себе под нос.
И как только она так подумала, Лера вдруг содрогнулась, вытянулась, дернула рукой и начала кашлять, тяжело, страшно.
В дверях послышалось легкое цоканье, как будто мышь бежала на кончиках розовых лапок, сопение, шорох, и в Федину комнату впорхнула необыкновенная собака Гуччи в полосатом пальтеце. Увидав Троепольско…
– Так, – заключил Саша, поставил на мраморную столешницу свои чашки, вынул у нее из рук кружку и со стуком поставил ее туда же. Дотянувшись правой рукой, он защелкнул блестящую штучку на двери общего…
– Не-ет, – возмутилась бедная юная Шарон, – как же я выходила, когда я ему звонила!
Он кивнул, рассматривая ее, и ей тоже почудилась ненависть в его взгляде, холодная, оценивающая мужская ненависть.
Троепольский пожал плечами, повернулся в кресле и нажал кнопку на селекторе.
Она разжала свои пальцы, державшие его ладонь, словно отпустила на волю.
Ну, конечно, она. Не он же, в самом-то деле! Чтобы наказать ее – и себя! – за то, что она вечно лезет не в свое дело, за то, что смущает его, и он послушно смущается, Арсений решительно взял ее за по…
Ты только попробуй, и сразу все поймешь. То, что там, “с гетерами”, не имеет никакого отношения ни к чему, правда. Ты попробуй вот это, когда ты ничего не контролируешь, когда зависишь от нее, боишьс…
– Да и черт с вами. Я работаю в Гидропроекте, знаете, где это? Между Ленинградкой и Волоколамкой, видно за версту. Вы хотите прямо сейчас приехать?
– Поганец какой! Еще кусается! Полька, он у тебя бешеный!
– Федька угрожал Сизову?! – не поверил Сашка. – Этого быть не может! Они друганы уже сто лет!
Она ждала. Валун ждал. Голодные утренние московские галки на голых деревьях тоже ждали.
Федя не узнал бы, конечно, если бы Галя ему не сказала, а она все, все-е ему сказала!.. Как хохотал Толик, когда Галя изображала, какое лицо стало у братца в тот момент!
– Ах, господи, да что я могу путать!.. Ничего я не путаю.
– Неплохо бы, – пробормотал Белошеев. Он рисовал в блокноте. Такая у него была затея, что всякий настоящий дизайнер непременно должен что-нибудь рисовать. Желательно на глазах у шефа. Карандаш поблес…
– Кто-то из кодеров. По-моему, Иван Трапезников.
– Лерочка, я сейчас поеду к бабушке и к тете, а ты должна съездить к Феде на работу и попросить их, чтобы они нам помогли. В конце концов, мы просто слабые женщины, оставшиеся без единственного мужчи…
– Сука, – отозвался Саша. – Посмотрим теперь, кто кого. Уралмаш – серьезный заказчик. Слухом земля полнится. Конец его репутации, и славе, и всему. Все поймут, что на самом деле он никто. Пустое мест…
– Ну и то! Никто из наших тебе этого не простит, особенно после того, как ты ее уволил!
Он еще немного поиграл на клавиатуре свои гаммы и выключил компьютер.
Это прозвучало так фальшиво, что Троепольский моментально понял – знает. Все она знает, эта голливудская красотка. И то, что она знает, очень важно.
Шарон Самойленко посмотрела на него, и ему показалось, что с презрением. В последнее время ему то и дело чудилось, что все на него смотрят презрительно.
В два шага Арсений проскочил тротуар, полный людей и весенней воды, и толкнул дверь с длинной латунной ручкой. За дверью была зеленая учрежденческая аквариумная теснота, еще одна дверь, конторка, а з…
– Поль, это чушь какая-то! Кто мог украсть у нас сайт?! Враги? Шпионы?
Они вразнобой пожали плечами, а Гуччи потряс ушами, покосился, оскалился было, но передумал и опять припал к Полине.
– Да при чем тут она-то?! Не она же за него отвечала!
Ну, конечно. Все по правилам. Она нарядилась в его рубашку, которую он надевал под джемпер, а сейчас не надел. Так показывали в кино – она выходит к нему в его рубахе, которая чудовищно ей велика, по…
– Лерочка! – Мать показалась на пороге в пижаме и пушистых тапочках. Всю жизнь она любила оборочки, рюшечки, бантики, ленточки, пуховки и лебяжьи перышки неизвестного назначения. – Девочка моя, ты же…
Ты же все про себя знаешь. Он уже забыл, а ты теперь наворотишь черт знает чего и будешь вылезать из этого, и не вылезешь никогда, и решишь “вышибать клин клином”, как уже было однажды. Только клинья…
– Пошли. Извините нас, Эдита Карловна. – За руку он потащил Полину к лестнице, и примерно на середине пути она выдернула руку.
Растворимый кофе в конторе был только у Феди. “Просвещенный монарх” Троепольский, завидев банку, немедленно изымал ее из оборота и больше не возвращал.
Никто не отозвался и, рассердившись на себя за невесть откуда взявшийся страх, от которого стали влажными ладони, он толкнул дверь – она и не подумала скрипнуть, а он почему-то ждал скрипа.
– Да мне не надо, но курьер-то сидит! Сколько ему еще здесь прозябать?
– Прости, это моя охрана, ты ж понимаешь, – скорчил рожицу юноша, подбежал к черному и выхватил у него телефон. – Да. Да. Чего еще? Нет. Не отменяй. А сколько билетов продали? А на разогреве кто? Ну …
Ее мать, прижавшись носом к стеклу, как маленькая девочка, с неподдельным и искренним любопытством наблюдала, как дочь выскочила из подъезда, а следом за ней неспешно вышел высокий человек в длинном …
Они дошли почти до его машины – серый “крокодил” с тонированными глазницами стекол, длинный, гладкий и свирепый. Он любил именно такие машины, и Лере казалось, что они напоминают его самого, и предст…
А если Лерка приедет раньше? Увидит, что мать даже чашку не помыла, разорется, и не остановить ее будет – вся в отца.
– Давай, – разрешил Троепольский после секундной паузы, мельком взглянул на него и опять уставился в монитор.
Троепольский во время молчания изучал вывешенную на стене грамоту. Грамотой награждался некий участник олимпиады по художественной самодеятельности Ленутильпромсоюза. Троепольский любил всякие такие …
Тут Федя поцеловал Шарон – та отшатнулась и спряталась, потом поцеловал макет и вознамерился было поцеловать и Сизова, но тот Федину физиономию оттолкнул и прошел к себе.
Кто смел вломиться на его территорию и заставить играть всех по чужим правилам?! Никто и никогда не мог его заставить, он вырос с этим, он так привык к тому, что заставить его нельзя! Теперь, оттого,…
Он посмотрел на нее оценивающе, и все его романтические порывы вдруг как-то растворились в шуме и табачных облаках многолюдного кафе “у метро”, осталась только настороженность и, пожалуй, страх.
Теперь, когда он об этом вспомнил, ему вдруг показалось, что как раз это и было самым захватывающим.
Полька не могла его убить. Или… могла? А Сизов? Байсаров? Белошеев? Варвара Лаптева? Ваня Трапезников? Или кто-то еще, из тех, кому он доверял, с кем работал, на кого орал, с кем пил, кого хвалил, да…
– Что? – Голос у Белошеева был настороженный.
– Я не знаю. Но, если у тебя есть бинт или пластырь, захвати. Пожалуйста.
Полированная дверца отражала розовую щеку, пижамные оборочки и рюши, растрепанную легкую стрижку. Такая стрижка в салоне стоила сто пятьдесят долларов, а на туфли и стрижки денег она не жалела никогд…
Троепольский подумал: “Черт побери” – или сказал это вслух?
Теперь не узнает, несмотря на всю свою браваду.
Почему-то в ту же секунду, когда они упали на императорскую кровать и собака Гуччи подалась от них в сторону, перестало иметь значение то, что они “не должны” и нужно спешить на работу, забылись запа…
Однако мысль о том, что был кто-то, ударивший ее, вопреки всему, что он узнал, успокоила его. Если во всем виновата она одна, кто мог ее ударить? Значит, не одна, значит, есть еще кто-то, значит, ест…
– Смотри, сколько снега. В январе все растаяло, а в феврале опять насыпало. И солнце очень яркое, такого в декабре не бывает. Ну что?
Мысли были острые и сладкие, обжигающие счастьем. Троепольский проиграет – так не бывает, чтобы выигрывать всегда. Когда-то его необыкновенное везение должно ему изменить, оно уже почти изменило, ост…
Милиционер оглядел Троепольского подозрительно – слишком долго тот торчал у него на глазах, вызывая законные подозрения.
Ему не хотелось, чтобы она оказалась замешана.
– Да все люди как люди пьют, один ты, как буйвол меченый!..
– Почему счастье? – равнодушно спросил Троепольский. Ему ничего не хотелось слушать и ничего не хотелось выяснять.
Он отыскал турку, долго нюхал ее, тер под краном, потом нашел бутылку с минеральной водой и зажег газ. Электричество он выключил, чтобы не было так противно. Синий неверный свет залил кухню, по стена…
“У него уже была семья, – подумал Троепольский. – Некоторая часть этой семьи сидит сейчас передо мной. Мама не работает, тетя ухаживает за бабушкой, а девочке к двадцатилетию нужна была машинка. Ни д…
– Вот этого, – сказал он любезно, – я как раз не понимаю.
Троепольский поднял с пола ее сумку и сунул в щель.
Полину била дрожь – такая страшная дрожь, что ее зубы громко и отчетливо стучали на весь общий сортир.
Троепольский сказал, что не делает сайтов… эстрадным звездам.
– Она поехала за собачкой. У вас отпрашивалась. Вы забыли, что ли? Еще не обедали тогда. Хотя и потом не обедали, потому что нормальный пищеблок не налажен, а в смысле быта служащих такое отставание …
Ну что? Неужели не узнаешь? Или вид делаешь, что не узнаешь? Это же и вправду она. Она и есть.
– Он вернется на работу и позвонит тебе. У него есть твой телефон. Есть или нет?
– Полька, что, черт побери, здесь произошло?!
На этот раз Троепольский почему-то насторожился. Что-то вдруг обеспокоило его, и, толкнув дверь, он понял, что именно.
Это была чистая правда, и он взбесился еще сильнее.
– Если я покажу вам фотографию этой… женщины, вы ее узнаете?
– Дылда, блин! – крикнул ей в лицо ее обидчик.
В “автомобильной конторе” их встретили приветливо, но без подобострастия, предложили растворимый кофе, от которого Троепольский отказался со священным ужасом в голосе и сказал, что приехал посмотреть…
– Вам Грекова звонит, – сообщила Шарон. “Звонит” она произнесла с ударением на первый слог, разумеется. Троепольский поморщился – он не мог слышать ничего такого.
– Это я знаю. Только та девушка и я. Больше никого не было?
В восемь уже приехала милиция, и майор Никоненко, изображавший деревенского дурачка, уже прикидывал, не упечь ли ему Троепольского в кутузку.
– А какое же мне смотреть? Про любовь-морковь?
В такие минуты его могла спрашивать только Полина Светлова, и все об этом знали.
Порезы не были похожи на кошачьи царапины – слишком глубоки и… серьезны. Вчера у него не было никаких порезов, точно.
Он посидел, положив руки на руль, – почему-то ему страшно было будить это, вставлять ключ, заводить мотор, слушать, как он работает. Страшно и еще немного стыдно, что он так волнуется.
– Я не помню, – сказала Лера капризно, – что вы ко мне пристали! Или вы думаете, что я помню все свои звонки?
Троепольский его спугнул. Если бы он приехал на пять минут раньше, возможно, Федя до сих пор был бы жив.
– Мы поссорились из-за того, что он все время делал мне предложения, а я… не хотела.
Хохлатая собака скосила глаза, высунула розовый длинный язык – Троепольскому показалось, что высунула специально, чтобы подразнить его, – потянулась и лизнула его в запястье. Он поморщился.
– Лерочка, ты должна мне помочь, девочка. От бабушки никакого толку.
Шарон немного подумала и сказала, что этого она точно не знает, потому что в это время выходила.
– Не надо было брать тебя на работу, – сказал он жалостливо.
Еще чуть-чуть. Только подтолкнуть в правильном направлении – и все.
– Сейчас я не могу, – проскулила Полина. – Троепольский неизвестно где, и мне надо еще одну… штуку проверить. Прямо сейчас.
– Я не понимаю, зачем? – вдруг с силой произнес он. – За что, я не понимаю?! Федька! Он безобидный, как… дождевой червяк, черт возьми! Он вообще никогда ни во что не вмешивался, он за дверь всегда вы…
– Посмотри на меня, – велел Троепольский из-за порога.
– Возьми качество за правило, – повторил Троепольский любезно, – забавно.
Варвара молчала, и Троепольский молчал, и в комнате без окон невозможно было определить, сколько времени за стенами конторы – ночь, день?
Кто, черт возьми, посмел убить Федю?! Кто?! Зачем?!
Интересно, что делают люди, которые оказываются дома в шесть часов вечера, да еще весной? Чем они занимаются? Полы моют? И еще совсем непривычно, что завтра не надо идти на работу. Тогда как жить?
Лицо у нее стало напряженным и некрасивым, словно стянутым странной гримасой.
– Не черт с ним. Тебе сюда нужно или нет?
Трубка ответила, что на месте, но нет никакой возможности переговорить…
– Федьку убили, Варь. Ты знаешь, да? И… больше ничего не известно.
– Идите вы к дьяволу! – заорал он. – Убирайтесь! Давайте заявление, я вам тоже подпишу! Ну, что же вы?!
– Я никто, – быстро сказал Троепольский. – То есть меня зовут Арсений Троепольский, и в соседнем подъезде живет мой заместитель, и… то есть все это неважно. Помните, когда я дверью ошибся, вы мне ска…
Она переступила ногами. Холодно было стоять в одних носках на ледяном кафеле. Троепольский посмотрел вниз.
Или что?.. Сердечный приступ, упал, ударился головой о “каминную решетку”? В детективных романах кто-нибудь обязательно время от времени падает и ударяется темечком о каминную решетку, экономя таким …
На договоре было написано “Смерть врагам”, и Троепольский не хотел, чтобы менты как-то соотнесли дурацкую надпись с Федькиной смертью. Он-то точно знал, что “Смерть врагам” тут совсем ни при чем!
– И позвони, как только… Сразу позвони, ладно?
– Я хотела ему сказать, что нам надо расстаться. Расстаться, а не жениться! В тот вечер, накануне… убийства я ему об этом сказала.
“Ничего, совсем не задавят, – отвечал ее непробиваемый братец, – приходи к нам в контору, у нас как раз секретарша рожать пошла! Троепольский орал на всю контору. Давай, Галка! Я тебя возьму”.
– Ты струсил и хочешь все свалить почему-то на Шерри, – сказала она насмешливо. – Шерри тут ни при чем, точно тебе говорю.
Троепольский вытащил из пасьянса несколько составляющих и разложил отдельно.
Тут шеф как-то подозрительно покраснел, и вообще вид у него стал такой, что Шарон Самойленко быстренько подалась к двери.
Она сказала, что здесь никакой Федя отродясь не проживал, а всем сегодня надо Федю. Всем – это кому?! Кому?! Значит, в тот день в эту квартиру ломился еще кто-то, кому нужен был Греков, иначе дура не…
Потом шла приемная министра, потом еще какие-то приемные. Троепольский долистал до отдела снабжения и начал сначала. “Лесник” все говорил, кругло и умоляюще согнув огромную спину, как будто тот, с ке…
– А если Владимирова из “Муса-моторс”, найди меня, я ей перезвоню.
– Мама все равно нервничает. С завещанием там что-то непонятное.
Сизов маячил на пороге своего кабинета. Саша Белошеев выехал в коридор вместе с креслом и теперь вытягивал шею в ее сторону, откинувшись на спинку. На коленях у него была компьютерная клавиатура. Ира…
На фотографиях она была в толстой куртке и нелепой шапочке, ни бюста, ни молочных коленок.
Сидит, и ждет его, и думает о нем. И смотрит на снег.
– В конторе неудобно, – твердо сказала Лера. Троепольский все рассматривал свою ногу. – Лучше вы… приезжайте.
– О Шарон мы ничего не знаем, – вдруг сказала Полина, – совсем ничего.
Арсений Троепольский длинно, витиевато и душевно послал подальше звонившего, швырнул телефон на соседнее кресло, вывернул руль, “подрезал” какого-то смирного и большого дяденьку на “Мерседесе” – гипп…
– Я не выпускаю. Гуччи, Гучинька, где ты?
Троепольский сунул ножницы в мокрую руку, показавшуюся из-за двери, а записку себе в карман.
Лера Грекова пила скверный кофе, сваренный немецкой кофеваркой из голландских кофейных зерен.
– Я ничего у него не крал! – крикнул Саша, но как-то не слишком громко. Наверное, он все время помнил, что в коридоре, за стеной общего сортира, могут быть люди – “вся королевская рать”, верная Троеп…
Часов в шесть она поднялась. Собака Гуччи, ночевавшая в кресле, встопорщила уши, зевнула, выбралась из-под клетчатого пледа и немедленно начала дрожать.
– Сделайте что-нибудь! – крикнула Полина. – Она умрет!
– Да не звонил я! – с досадой сказал Гриня и даже на секунду оторвался от своего компьютера, чтобы взглянуть на нее. – Ты что, не знаешь его? Я ему позвоню, а он мне… по лысине, да? – И Гриня энергич…
Полина мелко дышала и трогала свое горло – никак не могла поверить, что оно цело и даже способно дышать. Саша посмотрел на нее с сожалением, словно печалился, что ему пришлось так грубо с ней обойтис…
“Общественная приемная” – было написано на первой странице, и дальше четырехзначный телефон.
Отдаленный удар, размеренная дробь, и больше ничего.
Троепольский пожал плечами – он не был знатоком ресторанов.
Троепольский показался на пороге, уже полностью одетый – джинсы, черный свитер, очки, – но босиком. Полина отвела глаза.
Длинный институтский коридор с черными паркетными полами и множеством дверей простирался в обе стороны, без конца и без края. Хлипкая плевательница на одной ноге торчала как-то нелепо, посреди коридо…
Полина присутствовала. Гуччи стыдливо оглядывался и дрожал. Потом выбрался, покосился на кювету и содеянную в ней кучку и улыбнулся Полине смущенно.
Да, но она вылечилась. Конечно, вылечилась. Ну, почти. Почти.
Он сунул ноги в мокрые кроссовки, схватил с вешалки свою куртку, думая только об одном – ему нужно срочно сделать звонок. Нет, два звонка. Один из них будет майору Никоненко.
Троепольский, растерявшийся было в начале дискуссии, неожиданно осознал, что, если немедленно не возьмет инициативу в свои руки, дело может кончиться скверно.
– Вы больше не хотите ничего посмотреть? – осведомилась дама. – Вот есть еще “Ягуар”…
– Леночка, – сказала дама негромко, – покажите нам “Ягуар”, пожалуйста.
Федю похоронили. Через три дня снег, растаявший было под непрерывным моросящим дождем, повалил снова. На улицах стало белым-бело, как перед Новым годом, детей везли на санках, дамы нарядились в шубы …
Советоваться с дочерью было бессмысленно – она глупа, хоть и очень хороша собой. Впрочем, может быть, она так хороша собой именно потому, что глупа.
– Мне нравится эта. – И он опять простер руку в сторону “Вольво”.
Он выговорил это слово, как-то странно Складывая губы, и Полина вдруг подумала уныло – никто никогда не любил тебя так, как я.
Потом она забралась руками ему под свитер, и он испугался, что у него мокрая спина, и ей будет противно.
Гучинька обнаружился в ее кабинете. Как только зажегся свет, он метнулся к Полине, припал к ее ноге, прикрыл глаза и затрясся изо всех сил.
Только один вопрос его занимал – кто? И, пожалуй, еще один – зачем? И он ничего не испытывал, кроме горячего и острого, как давешние водяные струи, бешенства. Еще брезгливость, пожалуй, к самому себе…
Вода и так была очень горячей, но, стоя под душем, он все делал ее погорячее – пока мог терпеть. Потом терпеть стало невозможно, и он перестал. Весь мир заволокло паром – он даже руку свою не мог рас…
Телевизор показывал кино про питерскую мафию, чуть не до смерти прибившую какого-то журналиста, борца и творца. Полина немного посмотрела про мафию. Актеры и актерки говорили ненатуральными голосами,…
– Вот я про любовь недавно сочинил, старик, ты послушай. – Юноша опять выбежал на середину комнаты, приставил два растопыренных пальца к глазам, присел и стал волнообразно изгибаться. – Для любви все…
– Он все время со мной. Он один не может.
– Шаманство какое-то, – сказал он, подумав. – Статистика свидетельствует, что…
Троепольский понял, что слово было другим. Развратничала – это слишком мягко.
Он дернул вторую полированную дверь, открылись полки от пола почти до потолка, и опять стал ожесточенно копаться. Очки взблескивали на носу.
– Думать надо было раньше, – отчеканила Лера, – когда ты все это затеял. Сейчас думать уже поздно.
– Лера! Куда ты?! Ненормальная девка, вернись сейчас же!
В дверях маячила Шарон Самойленко с кислым видом и желтыми волосами до попы. Господи Иисусе!..
– Ты… садись, – предложил Белошеев. Байсаров потоптался и сел.
– Милиция так считает. Потому что я ее вызвал. Это даже забавно.
– Да она мне во как нужна! – И тут Марат попилил себя по горлу. – С моторным маслом засада! Игорек чуть не плачет, а я без Полины не знаю!..
– Полька, – произнес он с тоской, – ну, расскажи мне! Ну, может, я пойму, а? Что происходит, черт возьми?! Ты же вроде… всегда мне доверяла!
Какие-то люди входили в квартиру, их было довольно много. Молодой мужик в джинсах и короткой кожаной куртке стоял в дверях – почему-то она заметила его темные ровные брови и выдающиеся скулы – и набл…
– Так чего здесь! Тогда там удобней. Троепольский покорился и “прошел”. Куртку он снимать не стал и портфель тоже не оставил в прихожей. В квадратной комнате лежал квадратный ковер, стояли распахнута…
– Спасибо, – поблагодарил Сизов корректно.
– Кончай сидеть в тишине квартиры, ведь по природе ты за-ди-ра. – Опять дивный жест сверху вниз, а потом снизу вверх. – Иди тусуйся и пиво пей и ни о чем никогда не жалей! Кругом такая суета, а жизнь…
Тогда все было не то – жизнь не та, и контора не та, и столы, и стулья, и двери, только она была такой же, как сейчас, – очень высокой, с очень черными волосами и непонятными глазами. Они просто поко…
– Ты приходи на мой концерт, – пригласил юноша и сделал гостеприимный жест, опять почему-то показавшийся Троепольскому не слишком приличным, – я своему директору скажу, он тебе билеты пришлет. У нас …
Он решился рассказать Троепольскому обо всем – и тут выяснилось, что того нет на месте. Когда он вернется, решимость вполне может растаять, как сегодняшний снег.
– Простите, – пробормотал Троепольский, оценив штаны по достоинству. – Мне нужно поговорить… с девушкой. Я приходил… несколько дней назад, и здесь была… девушка.
– Она решила, что я… развлекалась с мальчиками, понимаешь? Она потом кричала, что я проститутка, чтобы я отправлялась туда, где была все это время, что она меня растила не для того, чтобы я… – Лера г…
Еще полдня назад он был уверен, что ему не нужна никакая машина. Что происходит с его жизнью в последнее время?!
Тут он вышел из себя. Все, происходившее с ним сегодня вечером, на “Цыганочку” с выходом пока не тянуло, а тут потянуло.
Полина Светлова на этом месте обязательно засмеялась бы, а Лера Грекова не засмеялась, и он вдруг почувствовал себя неловко, как столичный десятиклассник-пижон, припершийся в сельскую школу на лекцию…
Потолок – белый. По краям лепнина. Бригада строителей делала ремонт и намеревалась положить полированные доски как раз по этой самой лепнине. Троепольскому было все равно, доски так доски. Приехала е…
Троепольский покорился. В конце концов, очевидно, что эта дама больше понимает в машинах, чем он сам, а он привык доверять профессионалам.
– Ой, кто бы говорил!.. Твоя-то мамаша в прошлом году на лестнице меня чуть до смерти не убила!
Вот подъезды, одинаковые, как боль во всех зубах сразу. Федькин крайний, а Троепольский ошибся. Если бы не ошибся, то знал бы, кто убийца.
– Ну… – Юноша на некоторое время серьезно задумался. – …вообще-то должен. Ты же еще не очень старый.
Галя некоторое время раздумывала, что делать, – соблазн оставить все, как есть, был велик. Лерка приедет ночью, есть, пить и скандалить не будет, а завтра утром придет домработница и… что-нибудь прид…
– Точно, – пробормотала Полина и перехватила свою собаку, которая заинтересованно принюхивалась к ее волосам.
Сигарета пахла как-то странно, и он, вдруг взглянув на нее, неожиданно обнаружил, что она… розовая. У него отродясь не было никаких… розовых сигарет. Он полез в карман, извлек квадратную твердую пачк…
В офисе в восьмом часу был самый разгар дня. Никто и не думал уходить, все ждали шефа, поехавшего добывать у Феди печать.
А потом она вспомнила. Она же видела. Видела.
На соседнем канале бойкий ведущий в белом пиджаке и штиблетах – стиль Рио-де-Жанейро – с пристрастием допрашивал неказистую тетку в полосатом платье. “А скажите, – говорил ведущий, – со сколькими муж…
– Нет, – буркнул Сизов. – Я ее не видел. Но Федор… знал, что у нас… что мы… Он категорически не хотел. Он говорил – ты ей в отцы годишься! Мы даже подрались однажды, а Лера мне сказала, что видела ме…
– Постойте, то есть вы хотите сказать, что никто, кроме меня, в тот вечер не спрашивал Федю?!
– Не знаю. – Марат обошел стол и встал у него за спиной. То, что макета не было и в компьютере Троепольского, с одной стороны, значительно облегчало его собственное положение, а с другой… С другой, о…
Косясь в распечатку, Троепольский быстро и сердито набрал обведенный красным номер.
– А милиция сказала, чтобы мы там ничего не трогали в смысле бумаг и обстановки.
Он перебрался через полосу грязи, из которой торчали обломанные ветки голых кустов, и подошел к машине.
И он сунул ее головой в раковину, почему-то наполненную мыльной водой, и стал топить.
– Это все объясняет, – возразил Троепольский. – Все его… придури. Он жил в какой-то крысиной норе, вы видели его квартиру?!
Ему нужна трезвая и холодная голова – собственно, только такая у него и имелась в наличии! – но куча барахла на полу не давала ему покоя.
“Крокодил” мигнул, как будто прикрыл и вновь распахнул ленивые глаза, и Лера потянула дверь.
– Подожди, – неизвестно кому велел Троепольский – то ли Марату, то ли компьютеру. – Куда он девался?
– В восемь, – обиженно сказала Натали и опять сунула ему под нос автограф. Клетчатый листочек был заботливо обернут папиросной бумагой.
– Меня зовут Екатерина Владимирова. Компания “Муса-моторс”. Могу я предложить вам посмотреть… еще одну машину?
– Не пропал. Гуччи где-то бегал, я слышала, как он топает, а потом вдруг… меня ударило дверью. И еще кулаком, прямо… в скулу. И все. Я упала. Гуччи! – вдруг вскрикнула Полина и отшвырнула руку Арсени…
Троепольский дошел до первого этажа, до каморки консьержки, и свалил одежду на пол.
– Я понимаю, что это смешно, конечно, – пробормотал он и вытер лоб, совсем как давешний “лесник”, – но тем не менее мне обязательно нужно с вами поговорить.
Он отшвырнул от себя клавиатуру и секунду подумал. Потом нажал кнопку на селекторе.
– Просто она идиотка, эта ваша Шарон. Я тебе сто раз говорил.
– Я констатирую факт, – поправил ее Троепольский.
– Арсений, она никуда не ходила. Она все время сидела… здесь.
– Светлова, ты что?! Опять все сначала?! Сколько это будет продолжаться?! Ты же все про него знаешь, и он не подходит тебе! Он, черт возьми, никому не подходит, кроме самого себя! Ты что?! С ума сошл…
– Вечером. Это оказалось проще, чем я думала. Когда все наши телефоны я вычеркнула, там осталось всего несколько.
Саша посмотрел на Полину, усмехнулся и повернул золотую ручку.
…Может, они с Федей в шашки по вечерам играли, в духе американского сериала “Друзья”?
Ему нужно поговорить с Полиной Светловой. Срочно. Ему нужно, чтобы она слушала, заправляла за ухо волосы, перебивала его, а он чтобы все время пытался заглянуть за ее очки, вот тогда все будет правил…
Мать пожала плечами, хотя никто не мог ее видеть – впрочем, как правило, ей было достаточно одного зрителя, самой себя.
Как переключить приемник, Троепольский не знал, потому что обыкновенно, кнопкой, он не переключался.
– Постойте, – опять попросил Троепольский, – значит, кто-то приходил к вам?
Она понимала, но сказать не могла, как китайская хохлатая собака Гуччи.
Через некоторое время туда же поскребся Марат.
В этом подъезде лифт работал, и лезть по ступеням не пришлось.
Он нажал кнопку, помахал телефоном в сторону громилы, и тот ловко его подхватил. Юноша тотчас же замахал на громилу освободившимися руками и чуть не вытолкал его за дверь.
– Поехали, – рявкнул он, – садись! Полина проворно втиснулась рядом.
Он старался изо всех сил, но ему нужно было точно знать – кто. По ночам ему теперь снились кошмары, и, проснувшись в три часа ночи, он даже не пытался засыпать, знал, что все равно ничего не выйдет. …
Троепольский перевернул стул, сел на него верхом и постучал по клавиатуре. Потом опять постучал.
Рукой Троепольский показал – где. Ему было так больно, что на глаза навернулись слезы. Идиотизм.
Почему-то ему представлялось, что она похожа на всех остальных девиц, в разное время присутствовавших в Фединой жизни. Девицы эти разнообразием не отличались – губы алые, веки со стрелками, колготки …
– Типа, помер, – согласился Троепольский.
– Нормальная, но просто… характер такой. Иногда я ее ненавижу. Даже часто. А когда маленькая была, то все хотела, чтобы у меня была другая мама. И еще чтобы папа был. У Люси Смирновой из нашего класс…
– Вот именно. Федька ни за что не пропустил бы совещание ради ресторана с племянницей. Понимаешь?
– С-сука! – выдал последний аккорд темпераментный водитель и сделал неприличный жест в сторону своей иномарки, перегородившей тесный переулок. Другие машины, выстроившись за ней, выли, не переставая.…
Сайт искрился и переливался на мониторе, и смотреть на него было невыносимо. Можно и вовсе не смотреть. Все в порядке. Дело почти сделано.
– Вот и я не имею. Но Троепольскому надо сказать. – Белошеев подумал и добавил: – Вот он приедет, и скажи. Не сдрейфь только.
– Не знаю откуда, но, когда я его… увидел, вокруг все было… – Горло сильно стиснуло, но он справился, и голос не изменился, и в мелодраму его не повело. – Когда я его увидел, вокруг все было в порядк…
Это означало – дела плохи. Совсем. Саша был не дурак и моментально это понял.
– Я?! – поразился Троепольский. – Я устроил?!
– Что они могли не поделить? При чем тут деньги?! Марат уже почти кричал, потому что мысль о том, что все разваливается, прямо на глазах разваливается, рушатся… он подумал бы “идеалы”, если бы мог та…
– Заткнись, – предложил ей Саша миролюбиво. – Все знают, что ты готова ботинки ему лизать, потому что он тебя трахал. Он всех баб в конторе перетрахал, потому что, блин, ему все можно! Посмотрим тепе…
Шарон Самойленко все топталась рядом, рассматривала племянницу, ее длинные волосы, синюю курточку, как будто джинсовую, а на самом деле кожаную, замшевые ботинки и всю потрясающую общую красу.
Саша вдруг начал тоненько скулить и раскачиваться из стороны в сторону.
– Я приеду на работу часам к десяти. Нормально?
– Ты подолгу и с интересом рассматриваешь свой пупок?
– Где он ждет? – не отрываясь от монитора, спросил Троепольский.
Он упрям и чудовищно самоуверен. Он искренне полагает себя гением от дизайна – и следом за ним так полагают все окружающие, от самых последних журналистов до самых больших бизнесменов. Он все делает …
– Я тебя видела, – пятясь от гаражной щели, выпалила она. – Я видела тебя возле Фединого дома. Как раз когда ты его… Это ты, да? Ты?
Хрупая остатками стекла, он подошел и включил монитор.
– У меня секретарша идиотка, – признался Троепольский неохотно. – Я только что с ней разговаривал и чуть не умер.
Он разогнал всех моих приятелей, он проверял всех моих подруг, где я, что я!..
“Что же теперь делать-то, – жалостливо подумал Троепольский. – Как теперь быть?!”
– Ну что? Может, я пойду поработаю? И он не смог.
Федька бушевал еще недолго, а потом затих.
– Троепольский, ты что? Дурак? Какое это имеет значение, заезжала она или нет?
Зоя встала из-за стола и опять пошла за стойку с фикусом. По темному паркету процокали ее каблуки. Троепольский видел ее отражение в полировке книжного шкафа. Она достала какой-то пузырек, накапала в…
За Полининым плечом Марат Байсаров негромко и обидно засмеялся. Девица быстро оглянулась. Марат перестал смеяться так неожиданно, словно ему заткнули рот.
– Я не видел ничего подозрительного. Я вообще не понимаю, что такое это подозрительное. Мужик в маске и с топором в руке?! Или что?! Бумажка с адресом на полу?
– Это нам известно, – пробормотал Сизов. – Давно и хорошо.
– Конечно! – пылко и страстно воскликнул Марат, и Полина Светлова поняла, что в этом сердце она навсегда отодвинута на второй план.
Шарон из особого уважения тоже называла Варвару “они”, как и остальное начальство.
Еще один просторный зал, полный света, искусственной зелени и супердорогих игрушек, неизвестно почему называемых “средствами передвижения”, раздвижные двери, и навстречу им поднялась шикарная блондин…
Троепольский предпочел в дискуссии не вступать, быстренько скатился на девять этажей вниз. Деваха сверху еще что-то выкрикивала.
– Потому что это странно – макет пропал, а договор почему-то оказался у тебя дома! Ты же никогда не берешь домой бумаг!
Когда он думал о работе, в голове не оставалось места ни для чего другого.
Полина нацепила трусики и лифчик и натянула свитер.
В ней с шелестом осыпалась чернота, и он все понял.
– Ко мне домой, – ответила она все так же твердо, и Троепольский ногу опустил. В отдалении Полька вылезла из крошки-машины, помахала ему и улыбнулась. Троепольский отвернулся от нее.
Поехать к ней? Объяснить, что раскаялся – вот так, сидя в кресле перед компьютером, непосредственно после выволочки Варвары Лаптевой и перед собранием трудового коллектива, назначенным на завтра, взя…
Та пожала плечами, что означало, что теперь она тоже в состоянии конфронтации с Полиной, и удалилась в свою каморку.
– Я не знаю, – сказал Троепольский, морщась. – Я попробую узнать.
Чтобы не упасть, Сизов схватился за стену, оперся, и воздух рвал ему горло, которое сильно саднило, и раздирал легкие и, попадая в голову, разбухал там, и лопался где-то на уровне висков.
Троепольский решил, что прибыл майор Никоненко, чтобы посадить его в тюрьму. А что такого?
– Зачем она наврала, что он ее приглашал?
– Полька, надо в больницу. У тебя все лицо… в порезах.
– А у меня один макет вообще накрылся, представляешь?
– Нет, я племянница, – объяснила девица и засмущалась. – Я племянница Федора Грекова. Меня зовут Лера. Мы вчера договорились, что я приеду к нему в контору, и мы… А он что, правда заболел?
– Затем, что я хочу понять, давние они или не слишком.
Почему-то Арсений был уверен, что уже опоздал, хоть и неизвестно куда.
– Да потому что в этом мире ты работы себе больше не найдешь, родной, – так же весело ответил Троепольский. – Кончилась твоя работа. Станция Березай, хошь не хошь, вылезай.
– А Толика арестовали? – спросил Арсений.
Сашу затошнило так сильно, что он подался к двери, наотмашь распахнул ее, чуть не вывалился в сырой и грязный сугроб и задышал ртом. Словно в замедленной съемке, он видел, как, почти дойдя до проходн…
Троепольский взял в руки пачку так, словно внутри мог оказаться управляемый фугас. Потом обвел глазами сотрудников. Те моментально потупились. Никто не понимал, в чем дело, но всем было ясно, что с ш…
Марат отрицательно покачал головой и опять не сказал ни слова.
– Ну, ты молоток, старик. А насчет бабок, тебе секретарша прайс подкинет, ты почитаешь на досуге. Или директор почитает, если он у тебя грамотный.
Троепольский отпустил уши и взялся за волосы, будто хотел выдрать клок побольше. Зоя посмотрела на него и усмехнулась необидно.
И этот страх мимолетно порадовал ее – он был из той вселенной, где правила любовь, и страх был легким, щекотным, интригующим, непохожим на гнилое вонючее болото, которое засасывало ее здесь, в этой в…
– Меня, блин, сбило, что в тот вечер у Федьки были вообще все! Все! Даже Сизов приезжал! Я нашел в банке окурок и думал, что это Полькин, а оказалось, что она сигареты Грише отдала!
Красотка Лера удивилась, но не слишком – очевидно, семья была отчасти осведомлена о Фединых прихотях.
– Потому что он уже с утра не отвечал на звонки. Я первый раз позвонил ему, когда сказали, что едет курьер, это было часов в одиннадцать. Ну, тот курьер с договором, на который нужно было поставить п…
Полина тоже посмотрела. Кровь не то чтобы не шла, но даже и не показалась. Синяк будет, пожалуй. Или что-то вроде глубокой царапины от Гуччиных зубов.
– Не вздыхаю я!.. А он наверняка злой приедет, после КПЗ-то!
Она оглянулась назад, нажала на газ, и смешная машинка бодро втиснулась в суету и давку Ленинградского проспекта и побежала, расплескивая мерзлые лужи.
Туалет в их конторе, хоть и являл собою нечто среднее между Янтарной комнатой и Георгиевским залом, был общим. Это дизайнер так придумал во время ремонта, потому что стандартная конструкция “мальчики…
– Ты ужасный эгоист, – непонятно зачем сказала Полина, – тебе хочется спать, и я должна почему-то ехать к тебе!..
– Ну да. Ты побоялась. До этого не боялась, а тут побоялась.
– Я три года проучился в университете, на журналистике. Потом ушел, потому что это пустая трата времени на болтовню и ненужные книги. Мне жалко времени. Мне ничего так не жалко, как времени.
– Валяй, вызывай!! – в пространство рявкнул Троепольский, потому что так и не видел того, кто кричал на него, и кричавший испуганно примолк.
– Ну да, – спокойно сказала она, – конечно. А где я была в вечер убийства, вы тоже спросите?
Нет, не забылось, а словно окаменело и покрылось льдом. Эта самая глыба льда, внутри которой была их кратковременная сумасшедшая страсть друг к другу, словно торчала прямо посреди его сознания, и он …
Полина смотрела ему в спину – длинная мужская спина с цепочкой позвонков.
Троепольский скатился по ступенькам, выискивая свою – то есть Полькину – машину. Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, когда он балансировал на краю огромной снеговой лужи. Он полез в карман,…
– Ах! – пылко воскликнула она и взялась за обширную грудь с левой стороны. – Что это вы тут притаились, юноша?!
Она подняла глаза примерно до уровня его носа и уставилась пристально.
Сизову стало нечем дышать, стены поехали, столкнулись и обрушились ему на голову.
– Мне отчет сдавать по Шушенскому, – озабоченно говорил один другому, – а Артамонов запил.