Дело было не только в этом, но она не могла ничего сказать Марату. Она никому и ничего не могла рассказать.
– Как?! – тягостно поразилась бедная Шарон.
Троепольский прижал руками свои уши – чтобы меньше звенело.
То есть те, кто работает здесь, какие еще свои! Нет никаких своих!
Полина Светлова на этом месте обязательно засмеялась бы, а Лера Грекова не засмеялась, и он вдруг почувствовал себя неловко, как столичный десятиклассник-пижон, припершийся в сельскую школу на лекцию по искусству.
“Крокодил” мигнул, как будто прикрыл и вновь распахнул ленивые глаза, и Лера потянула дверь.