Все цитаты из книги «Детская книга для девочек»
– Не надо мне других, я эту хочу, – Геля прижала к себе альбом, – он тут как… как живой.
От горькой обиды решила выбросить из головы всех на свете фей, все сны и все тайны мира, вечером нагрубила брату, угрюмо почистила зубы и пошла спать.
Геля попыталась просунуть голову сквозь прутья решетки.
– Ничего страшного, ангельчик, – Аглая Тихоновна поцеловала ее в щеку, – папе необходимо осмотреть тебя. Ты так долго болела…
Некто, совершенно отличный от тебя и видом, и разумом, непонятный и таинственный; некто, не способный изъясняться ни на одном из человеческих языков, но не лишенный речи – своей собственной, непонятн…
Василий Савельевич кофе не признавал, а до чаю был лют, как Геля до морковки. Мог вечером за раз целый самовар выдуть – а это семь литров!
Но Щур уверенно миновал поворот в Петроверигский и потащил ее дальше. Свернул в Большой Ивановский и остановился у арки, ведущей во двор громадного серого дома.
– Ах, нет, я не об этом. – Геля вздрогнула, оглянулась. Они уже свернули в Подкопаевский, и ей почудилось, что в темноте за ними кто-то крадется. – Хитровка – очень опасное место, здесь живут одни ба…
Где уж бедному сонолетику было пробиться через всю эту чушь? Но ведь и Геля не могла все бросить и выспаться! Тем более, что остался всего один экзамен.
– Ну да. Я же говорю – уличный мальчишка, вроде беспризорника. В семье его все полюбили – он так ухаживал за бабушкой, ни на минуту от нее не отходил. Бабушка, ну, то есть тогда еще девочка Поля, нак…
– Думаю, теперь самое время перейти к «во-вторых», – сказала Ливанова, отставляя чашку. – Боюсь, что скоро на меня насядет педагогический совет, требуя исключить Полю из гимназии.
Он был похож на собачку. По правде говоря, на паршивую маленькую дворняжку из тех, что, вечно щурясь, валяются на солнышке или, свернувшись, спят на крышках канализационных люков. Хлипкий, скуластый,…
Только напрасно я усомнилась в Василь Савельиче. Где уж какому-то немцу против нашего доктора в травмах понимать! Ровно на следующий день вы с постели и встали, так-то вот!
– Нет, нет, не беспокойтесь. Я так и подумал, что вы таитесь от родителей, чтобы вам быстрее позволили вернуться к занятиям. Мои рекомендации останутся в силе. А теперь расскажите мне все, что сможет…
Что подсказывает ей интуиция, то есть внутренний голос?
– Среди трав там и здесь видны синие колокольчики, особенно яркие под летним солнцем – а день в твоем сне всегда летний и солнечный. Ты идешь к замку, травы и цветы разбегаются волнами от ветра, как …
Вход на склад преграждала еще одна решетка. Сверху, от стеклянного потолка, лился мерклый, рассеянный свет, громоздящиеся тюки и коробки казались призраками уснувших там и сям бегемотов.
– Merci beaucoup. Pas de questions, – ответила без пяти минут гимназистка Рындина, хихикнув от удовольствия.
Они оказались в строгом кабинете – никаких дамских финтифлюшек, письменный стол, шкафчик для бумаг, подставка для свернутых рулонами карт и учебных пособий. На стене – портрет бородатого дядьки. Судя…
– Врешь! Все врешь, проклятая девчонка! На крысеныша этого надеешься, дружка своего!
– Ну, вы врач, вам виднее, – Ливанова с нарочитым безразличием пожала плечами. – Но, если бы к вам привели пациента с подобной жалобой, что бы вы порекомендовали?
Вдруг откуда-то сверху прямо на голову смеющемуся злодею обрушился маленький, темный, завывающий комок. Маз по-бабьи взвизгнул и завертелся на месте, пытаясь отодрать от себя крошечную, взбешенную ко…
Вылезла, естественно, на Маросейку. Ну и ладно. Все равно ведь собиралась погулять, провести, так сказать, ревизию Москвы.
– Сию минуту отпустите девочку, грязный негодяй! – взревел Розенкранц, кидаясь на выручку к Геле. В лунном свете блеснули стекла очков и хищно оскаленные зубы интеллигентнейшего Григория Вильгельмови…
– Эх, с другой стороны надо было заходить. Там калитка…
Люсинда говорила так зло, что Геле даже стало немножко жалко бедных мужчин.
Казалось бы, последняя причина не стоит упоминания – ведь Розенкранцу, который целыми днями сидел один как сыч, спорить было не с кем (ну не с Гелей же, честное слово), но, как выяснилось, в реальном…
Выворачивая запястья, пленница бешено старалась содрать гадскую цепь. Ей надо освободиться во что бы то ни стало! Ведь сейчас вернется этот дурак со своим гвоздем и попадет прямо в лапы жуткой старух…
Конечно, Гелю искренне интересовала судьба милейшего Григория Вильгельмовича. Но еще она надеялась разузнать хоть что-нибудь о Щуре.
А вот Геля, цивилизованный человек, конечно, знает, что привидения бывают только в мультиках и сказках.
Столько вопросов, столько непонятного вокруг, а с интернетом она бы в два счета все выяснила.
Это была еще одна странная здешняя штука – взрослые люди, вот хоть дворник или прачка, обращались к ней (ну ладно, к Поле), двенадцатилетней девчонке, на «вы» и по имени-отчеству. А она могла говорит…
Учителя в гимназии обращались к девочкам на «вы» и тоже носили форму, только не коричневую, а синюю. У мужчин – мундиры с золочеными пуговицами, у женщин – платья. Кроме обычного учителя, на каждом у…
К ним подошла Ливанова. Геля никогда не боялась начальницу гимназии. Ольга Афиногеновна даже нравилась ей. Но сейчас девочке стало страшно.
Он весь извертелся на низеньком пуфе, старательно демонстрируя скуку и презрение ко всему происходящему. Но уйти не смел – видимо, генеральша была вовсе на такой уж покладистой маменькой, как хотела …
Весь ужас произошедшего дошел до Гели только первого сентября, после того, как она избавилась от этих идиотских гладиолусов и сидела за их с Эраськой партой – четвертой в среднем ряду – одна.
«Китай-город» – наверное, самая путаная станция во всей Москве. Даже если умеешь читать указатели, никогда не знаешь, куда вынесет – на Солянку, на Маросейку, у Ильинских ворот?
«Снесли, – горько подумала Геля, – вот дураки, снесли такую красоту. А чтоб вам…»
Отдышавшись немножко, Геля ринулась прочь со двора и бежала, не разбирая дороги, до самой Красной площади. Там пришлось остановиться, потому что делать ей на Красной площади было нечего. Вместо того …
– Хорошо, – со вздохом согласился доктор, – пусть попробует.
Вернулся лысый, приволок большой чайник с кипятком, две старые, но чистые нижние юбки (судя по размеру, эта Люсьенка была не только доброй, но и очень толстой) и дощечки, явно в прошлой жизни бывшие …
За столом скандал разгорался с новой силой.
Сердце у Гели колотилось быстро-быстро. «Значит, так. Поля Рындина треснулась головой два раза. С первым все понятно. А вот со вторым… Как она попала домой? Надо осторожно расспросить маму… Вдруг? Ну…
– И хоть бы кошка была путная – толстая да ласковая, – посетовала Аннушка, – а то ведь огрызок злобный. Кроме доктора, никого к себе не подпускает, шипит гадюкой, ворует, да кусается еще хуже всякой …
– Аполлинария Васильевна! – весело воскликнул хулиган, не замечая, какое сокрушительное впечатление произвел на барышню. – Милости просим. Я чайку согрею. Вильгельмович в лаболатории, титрование прои…
Он часто у них бывал. Аннушка, не в пример другим кухаркам, терпеть не могла, когда у нее на кухне ошивались всякие бездельники, но Матвея Кондратьича привечала, поила чаем и развлекала разговорами –…
– К чему вы клоните? – Доктор, наконец, сел.
Гадостным лакомством угостила не со зла, просто ничего другого не было. Но мальчик напихал конфет за щеку и зачавкал вроде бы даже с удовольствием.
– Но справится ли она? После того несчастья ее подводит память, и я боюсь…
Щур сидел, отвернувшись, спасибо и то не сказал. Подумаешь, очень надо, ха.
– Вот как? – Директриса поправила очки и внимательно взглянула на Гелю. Сердце у той ушло в пятки. – Здравствуйте, Мелания Афанасьевна. Будьте добры, отпустите девочку.
– Я подумала над тем, что сказала Поля, – бесстрастно продолжила Ливанова. – В руках у Мелании Афанасьевны был пакет с кучей мелких безделушек. Разорванный пакет – и это как раз, несомненно, Полина в…
Аннушка не теряла надежды, что доктор когда-нибудь образумится – начнет вести себя, как должно образованному человеку, водиться с приличными господами и питаться изысканной, утонченной пищей.
Теперь второй вопрос – как найти эту Павловскую?
– Какая же это девочка, – не сразу сообразила Геля. – Это моя прабабушка, Аполлинария Васильевна, я о ней от мамы слышала. Какая она была красивая, даже в старости, а в молодости – вообще! И, между п…
Дождавшись, пока Аглая Тихоновна пойдет звонить доктору (тот вынужден был вернуться на службу, но велел телефонировать ему каждый час и сообщать о состоянии дочери), Геля полезла в шкаф.
– Именно поэтому некоторые люди – ограниченные, невежественные, темные люди – считают Яблоко зловещим артефактом, причиной бед и несчастий.
Потом вдруг все девочки в классе (ну ладно, почти все) приняли красивые позы и устремили кто куда загадочные взгляды. Это вошел принц Орана. То есть Виталик Сухарев. Виталик Сухарев!
– Еретики, – подтвердила Люсинда. – La fe sens obras morta es – «Вера без добрых дел мертва» – такой у них был девиз. Однако речь сейчас не о них. Раймон Четвертый, граф Тулузский, сколько мог, избег…
В ларце было полно всяких побрякушек – браслеты, кольца, ожерелья, все ужасно красивые, но ее интересовала только коробочка красного дерева, обтянутая бархатом. Есть! Вот она.
Маз растопырил руки и двинулся на них. Щур с силой пнул ногой стул Павловской. Статская советница тяжело завалилась набок, потянув за собой скатерть. Самовар опрокинулся, на Калиныча хлынул кипяток, …
– От бабы Яси помехи не будет, она с нами не ночует. Уходит. Осторожная больно. Потому как настрадалась, – объяснил он и добавил, насмешливо прищурившись: – Мальцы шепчутся, мол, на метле улетает, к …
– Извините, Григорий Вильгельмович, мне надо бежать, а то в гимназию опоздаю. – Геля поднялась. Слушать о Резерфорде в сто первый раз охоты не было.
– Красная Шапочка к волку в брюхо попала. Смотрите, барышня… – Аннушка вдруг прикусила губу и сморщилась. – Ох, голод-то не тетка, мне ли не знать? Восемь человек детей нас было. Как тятя помер, голо…
Геля и Василий Савельевич двинулись вдоль ряда одинаковых дверей.
Гувернантка была права – приглашение на праздник в генеральском доме доставил после полудня надутый лакей.
Иногда бывают сны страшные, будто рядом кто-то невидимый, и от этого жутко, а тут, наоборот, от этого просто чудесно. Здесь прекрасно все, куда ни посмотри, но ее неудержимо тянет в одном направлении…
Первый сон был не сон даже, а так, не в счет, потому что короткий и бессмысленный. Зато очень отчетливый – снилась красивая лакированная коробочка, из которой звучит переливчатая мелодия. На крышке к…
– Сам ты эй, – тихо сказала мама, сжимая Эраську еще крепче.
– Поля! Поля, милая, простите! Я же просто пошутила!
– И как тебе не совестно говорить такое, – с упреком посмотрела на нее Аглая Тихоновна.
Геле и прежде снились всякие интересные сны и некоторые (как сон про замок) часто повторялись. Но после встречи с Люсиндой сны стали совсем особенные – приятно было думать, что это подарок от Феи Сно…
Геля дотронулась до белой звездочки, погладила пушистую рыжую челку и все никак не могла наглядеться на чудесную лошадку, все гладила и гладила.
Доктор проводил свою особую пациентку до гардероба, подал пальто, дошел до самого Воронцова поля и остановил извозчика.
– Я от радости, от радости, – сквозь смех всхлипнула Геля. – Щур, миленький, хорошенький, спасибо! И вам спасибо, Рашид… извините, не знаю вашего отчества…
– Ладно, спрашивай. Задай один вопрос, самый-самый важный. Как если бы из всех теснящихся в твоей голове вопросов ты могла получить ответ только на один. Подумай, что тебя волнует больше всего. Но пр…
Геле было угодно, и они спустились в маленькую уютную кухню.
Потом мама надолго замолчала, и по тому, как Эраська втянул голову в плечи и прижал еще не остывшие от вранья уши, Геля поняла – ее братец натворил что-то ужасное и ждет расправы.
– Я бы смело посоветовал вот что – как можно быстрее вернуть Аполлинарию Васильевну к привычному образу жизни. Знакомые объекты действительности помогут девочке вспомнить прошлое. Всякая мелочь может…
– Да знаю я! Ненароком вырвалось… Прощенья просим, – буркнул грубиян. – А вы лучше расскажите еще про буршей. Уж больно антиресно!
Все, конечно, волновались, и Геля тоже. От этого она немножко увлеклась и, кажется, обнимала Гамлета чуть дольше, чем нужно. Подумаешь!
Учеба в техническом училище не была напрасной – Розенкранц приобрел навык в проектировании сложных приборов, оказавшийся весьма полезным при конструировании экспериментальных установок. Химик-экспери…
– Это поразительное умение, свойственное только нам, женщинам, я назвала ретрораппортация.
– Да не по злобе она! Со страху. – Щур оперся спиной о шершавую стену, понурился. Так и говорил, глядя в землю. – Боится бабка, что я с господами спутаюсь и ее одну кину. Она старенькая, хворая – про…
– Très bien… Однако времени осталось совсем немного. – Фея озабоченно сдвинула брови. – Ладно, делать нечего, придется тебе самой там разбираться. Я уж больше ничего не успею рассказать. Разве что са…
Но для первого варианта у нее не хватало смелости, а для второго – подлости. Вот она и ревела.
«Снова волшебство», – подумала Геля. Вслух же у нее вырвалось только «вау!», и она покраснела – папа всегда ее ругал за это «вау!». А Люсинда ничего не сказала – наверное, американским детям можно та…
Даже когда начались танцы, надоедливый кадет не отстал от нее, несмотря на то, что Геля не танцевала и не выпускала из рук своей корзинки и платье у нее было самое невзрачное.
Эраська не нашелся что ответить, зашипел, как чайник, оттолкнул сестру и скрылся за дверью.
Геля кивнула, как загипнотизированный кролик.
– Все же будь осторожен, – вздохнула Геля. – Неспокойно мне… Кошки на душе скребут…
– Я не воровка! Не смейте! – завопила Геля.
– Медицина – главная из моих профессий. Но не единственная. У меня научная степень по физике, химии, психологии и биологии…
– Ну что дальше? Через неделю вы не очнулись. Я уж, был грех, в уныние впала. Все, думаю, приговорил мою Полиньку окаянный колбасник.
– Запамятовали? А кто в том году скарлатину Поле притащил? Оно понятно, вам-то что – зараза к заразе не пристает, так жену с дитем пожалели бы! Аспид вы, аспид бессовестный и есть…
– Обязательно принес! – Однако из полумрака вынырнул совсем не тот мальчик, что побежал за кипятком. Этот был маленький, щекастый и, наоборот, лохматый как зверушка.
– Доктор – он все одно Шкрябу в больницу определит. А оттуда в приют заберут. Это уж будьте-нате.
До знакомого переулка добралась без приключений. Оглянувшись по сторонам, нырнула в заросли сирени. На этот раз предусмотрительно выбрала другой куст (толку оказалось чуть – муравьи гнездились и здес…
А Василий Савельич, хоть и лысый, странным образом напоминал льва. Немолодого, слегка облезлого, но все еще сильного и опасного ученого льва – в пенсне, темном жилете и сером крапчатом галстуке.
Геля спряталась обратно в кусты и скорчила гадливую гримасу. Странные они все же, эти взрослые. Если бы ее, Гелю, кто-нибудь ткнул пальцем в бок, то «оторвал бы по морде в полный рост», как говорит м…
– Не брехать мне! – И тут же голос снова зазмеился, зазвучал с тихой, лживой, жутенькой ласковостью: – Все-оо слышу, все-оо, у меня-то уши вострее, чем у вас глаза! Сколько там, Щур? Копеек сорок хот…
– Кошки любят прыгать, – стал перечислять доктор, – переносить в зубах предметы, прятаться в коробки, некоторые охотно поднимаются на задние лапы… А трюк с хлопком объясняется совсем просто – кошки о…
– Поедем, куда скажешь, – успокоила его Геля. – Куда вас, кстати, везти?
Одна была беспорядочно завалена медицинскими книжками – раскрытыми и закрытыми, с закладками и без – и стопками растрепанных бумаг. Все это безобразие теснилось не только на злополучной тумбочке, но …
В этот день была генеральная репетиция. Родителей на нее не пустили, зато приехали гости Московского кинофестиваля, иностранные актеры и актрисы. Их заведующий студией Лев Львович пригласил, потому ч…
Обошлось. Геля удачно приземлилась, то есть села на свое место, и, стараясь не шуметь, достала из ранца чистую тетрадь и пенал. Писали здесь не шариковыми ручками и не гелевыми, а вовсе даже перьевым…
– В общих чертах. Кома в переводе с греческого значит «глубокий сон». Ну а уж сон разума – это моя сфера знаний, мое царство. Я ведь Фея Снов. – Люсинда ободряюще улыбнулась Геле и свернула в какой-т…
– Книжки надо читать, а не по интернетам шастать, – парировала Люсинда. – Впрочем, в чем-то ты права. Окситания, озаряемая лучами не только солнца, но и Любви, в разгар средневековья достигла такого …
– Здравствуйте, Эвальд Христианович. – Василий Савельевич пожал радушно протянутую паучью лапку.
– Мама говорит, что обучение во сне это чушь.
– Кончилась твоя комедь, гадюка. И гляди, на Хитровку сунешься – своим скажу. Из рогаток расстреляют… – Щур хотел еще что-то добавить, но Калиныч пронзительно свистнул, и началась невообразимая кутер…
И Геля отважно направилась к флигелю, стоящему в глубине двора.
Баба Яся, похожая в своих лохмотьях и круглых очках на очень старую и очень толстую Амелию Эрхарт, потерпевшую крушение в каких-нибудь дремучих лесах и полтора года добиравшуюся к людям, не стала зво…
Объевшаяся кошка посмотрела с укором, тяжело перелезла через плетеный бортик и уселась у Гелиных ног.
– Еще чего. Я сам о ком хошь позаботюсь, – угрюмо парировал Щур.
Девочка вежливо улыбнулась и сделала книксен (в кино видела, про гимназисток).
– Так что, пожалуй, Мелания Афанасьевна. Вот она, девка. Теперь что хошь с ней, то и делай. Не моя забота. – Голос Калиныча прозвучал совсем рядом.
Выглядел живой и здоровый доктор, признаться, не очень – веки воспаленные, красные, кожа на висках запала, усы поникли, а борода будто пеплом присыпанная – просто зомби какой-то, а не человек, честно…
– Уверена, что родители тайком подмешивают снотворное тебе в питье. Подумай, в какое.
Геля солидно кивнула. Вакации – это, наверное, каникулы. А от чего же еще не может отказаться нормальный школьник?
Домой шла как деревянная – ни о чем не думала, ничего не чувствовала.
И Геля со всех ног побежала к Арбату. Ей хотелось выбраться на обычную чистую улицу с фонарями и хорошо одетыми людьми, надеялась, что и страх тогда немножко пройдет.
– Извини. Я больше не буду, – виновато сказала она. – Рассказывай.
– Как интересно. – Люсинда перестроилась в другой ряд. – И что же ты можешь сказать о Райском Яблоке, дитя всемирной паутины?
– Спасибо. – Геля улыбнулась на прощание и помчалась искать Щура.
– Вы, барышня хорошая, на меня осерчали? Оттого, что я долго носа не казал? – виновато спросил паренек. – Может, думаете…
К Геле постепенно приходило осознание того, что она вернулась. Домой, в двадцать первый век. Перед ней стоял раскрытый ноутбук (сонолет, или как его там), расхаживала стриженная под мальчика женщина …
В дверях визжала миловидная курносенькая девушка в сером платье и белом фартуке. У ее ног валялся латунный поднос, какие-то осколки, эмалированная воронка, чашка с отбитой ручкой.
– Что с ними не так? С этими хрониками? – решительно спросила Геля. – Вы не хотите рассказывать, потому что думаете, что я не пойму?
Павловская остолбенело таращилась на мальчишку, так и держа блюдечко в растопыренных пальцах.
– Не просто позволю, я настаиваю и буду с нетерпением ждать вас, любезнейшая Аполлинария Васильевна!
Геля его не сразу и в лицо-то узнала – шкафчик и шкафчик, мало ли их тут на кухне? Вон резной буфет, и посудный шкаф, и этажерки еще какие-то. Но даже шкафчиком он сразу понравился Геле – на гнутых н…
– Что, не дали поесть спокойно? Я уж слышала, как вы с папенькой собачились. – Аннушка достала из буфета большую кузнецовскую чашку и полезла за молоком. – Золотой ребенок дуракам достался, вот что я…
Один со стоном повалился на землю, другой, охнув, схватился за бок.
– Право, кому могут быть интересны байки старого вояки… – Брянчанинов скромно развел руками.
– Крестоносцы! – продолжала бушевать Люсинда. – Нет, ну ты подумай, как можно, прикрываясь именем милосердного бога, ворваться с саблями и копьями в город, где живут маленькие дети, женщины, старики,…
– На черта мы им сдались? – пожал плечами мальчишка. – В полицию нам ходу нет. Взять с нас нечего. И была охота Калинычу зазря псов гонять?
– Не дойти мне самоходом, – поддержал ее Шкряба, жалобно глядя на Щура.
– Конечно, тайна. Но, может быть, когда-нибудь я ее и открою. Именно тебе, – медленно проговорила Люсинда, не отводя от девочки взгляда. – Но не сейчас. Еще рано. Сначала я должна убедиться, что ты у…
– В больницу не поеду! – снова крикнул Шкряба.
– Ваня Полубес растолкует. И псы его, – с издевкой донеслось от угла, но тут же тон говорившего изменился, стал резким: – Э, баклан, грабли от беты прибери!
– Не, собой не так чтоб видный, – ответил Щур с явным сожалением. – Ежели не знаючи глянуть, то чистый шпак – стекляшки-усишки-котелок. – И тут же строго добавил: – Но это видимость одна у него обнак…
– Да что ты? – обрадовался доктор. – У тебя, несомненно, наследственный дар к дрессировке! Не-сом-нен-но!
– Фандорина! Фандорина, тебя все ищут, ты чего тут залипла? – Из-за кулис высунулся несносный Ткач. Геля обернулась (всего на минуточку!), чтобы яростно прошипеть: «Отссстань ты!», но Люсинде хватило…
Сначала Геля испугалась за себя – вдруг война начнется прямо завтра? Но Люсинда бы ее обязательно предупредила, значит, еще не скоро. Год ведь вон какой длинный!
Рядом со столом стояло суровое кресло с прямой спинкой, а перед ним – еще два, низких, кожаных (видимо, Василий Савельевич был строг к себе и милосерден к посетителям). У ножки кресла громоздилась вз…
Когда тучи снова разошлись, девочка увидела, что к остервенело сражающемуся Розенкранцу со спины приближается тот самый, в шляпе.
– Найду. Может, не сразу, дней через несколько, а найду. Из себя она какая, пропажа ваша? Приметное есть что? Бантик там, пятно?
– Ну хорошо, я объясню. Вопрос Добра и Зла – главный вопрос на свете. Для мужчин. Для женщин же – Любовь. Добро – штука хорошая, кто спорит, но есть вещи, которые не могут предназначаться для всех и …
Геля закинула голову, прикрывая ладошкой глаза от бьющего солнца, и шляпка уже привычно повисла на лентах. Ах, какие же они красивые, эти церкви! Как ракеты, только старинной конструкции! Если, не от…
И кто бы мог подумать, что человек способен всерьез ненавидеть каких-то там мертвых римских императоров? Однако после экзамена по истории именно это с Гелей произошло. Она всей душой возненавидела Не…
Кошка на этот раз не проигнорировала приглашение к беседе, чуть подняла голову и выжидательно уставилась на Гелю.
Тут и профессура слетелась – очень Василь Савельича уважают, быстрехонько приехали. Стали консилиум делать – вертеть вас да щупать, и все болбочут – рефлексы… реакция конечностей… плавающие зрачки… О…
Девочки боялись Ливанову чуть ли не до истерики, от одного ее взгляда застывали, как маленькие грызуны перед удавом. Но в то же время любили и восхищались – превозносили до небес ее душевное благород…
Закончить не удалось, у нее запиликал телефон.
Однако сопели молча, никто не решался заговорить первым.
Собиралась поплакать, но ненадолго отвлеклась на прелести современной одежды – до чего же удобно, мммм! Вот о чем она ни минуточки не скучала, так это об унылых платьях и кошмарном белье начала двадц…
Поля Рындина в зеркале сморщила нос – нет, не поверит Павловская в случайность. Ну и ладно, тогда Геля извинится. Она, в конце концов, актриса и может сыграть раскаяние. И за столько времени здесь мо…
Спалось в темном мурлыкающем космосе прекрасно. Геля проснулась бодрой и полной сил.
– А меня маменька называет Липочкой! Так вы точно придете? А свою замечательную кошку возьмете с собой?
Оказались в большой комнате с закопченным потолком, похожей, скорее, на склад, чем на человеческое жилье. Большую часть помещения занимали какие-то, как показалось Геле, грубо сработанные стеллажи, з…
– Ни за что на свете. – Геля пообещала искренне, но женщины снова рассмеялись.
Сон четвертый приснился Геле иначе, чем первые три, можно сказать, выскочил из шкатулки.
– Как же-с. Знаю я ваших генералов. Генерал ромейковский и губернатор бунинский. Снова по норам хитровским, помойным таскались, а оттуда известно какие подарки – дифтерит да рожа.
– Такой уж он, господин Рындин. Золотое сердце, святая доброта. Кажная хитровская собака ему за это уважение оказывает и сильно обожает. Никто до Аполлинарии Васильевны пальцем не коснется.
– Хватит! Стоп! – Загадочная дама нервно вскинула ладонь. – Не зря твоя мама называет тебя трещоткой!
Имелась еще парочка непреложных фактов, которые следовало отметить. Горничная Павловской была немая, бедняжка, – это раз. Самой статской советницы не было дома – это два.
Геля повздыхала, посидела на кровати, потом все-таки прокралась за спинку феиного кресла и с интересом уставилась в экранчик. Ноут как ноут, ничего особенного. Два окошка открыты – по одному, темному…
– Ну, Аннушка, рассказывай дальше! – нетерпеливо прервала причитания девушки Геля.
– Не ожидал от тебя такой бессовестной, а главное, нелепой лжи!
Геля же, вспомнив о маме, стала готовиться к встрече. Уж вот кому на шею точно не стоит бросаться. Если даже папа-ботан заподозрил неладное, то мама и подавно. Быстренько вытрясет из дочери правду, а…
Китайгородская! Ильинские ворота – настоящие, а не одно название, как в ее Москве, величественные, с шатровой башней. За ними виднелась большая церковь, тоже незнакомая, – надо будет обязательно сбег…
Вот Аннушка похожа на садовую славку – маленькая, миленькая и на макушке хохолок. Ну просто волосы так уложены – на затылке в узел, а сверху меленькие кудряшки.
Девочке вроде бы не зазорно быть трусливой, но Геля стыдилась своих страхов и скрывала их. Так и плыла всю жизнь против течения, преодолевая маленькие ледяные водовороты – страх высоты, страх боли, н…
Геля считала Григория Вильгельмовича ужасно славным, пусть и немножко рассеянным. Ну ладно. Может быть, наоборот – ужасно рассеянным и немножко славным.
– Это что же, – она едва сдерживала смех, – твоя бабушка считает, что я оказываю на тебя дурное влияние?
– Восьмой час. Да день какой хороший будет, столько солнца, – тараторила Аннушка, отдергивая шторы.
– Тогда посветите мне кто-нибудь. Вот ты, – обратилась она к квадратненькому.
– Да-да, – поспешила ответить Геля. – А разве врачи изобретают машины? Мне казалось, что это делают… ну, инженеры, или я не знаю…
– Будет тебе, Аннушка, браниться. Так нельзя, – укоризненно прервала девушку Аглая Тихоновна, – то, что произошло с Полей, – несчастливая случайность, и винить в этом бедную бессловесную тварь – глуп…
Маз! Шайка Калиныча! Так вот кто ее схватил!
Геля скатилась на землю, изо всех сил зажимая ладонью рот, чтобы даже не пискнуть.
– Не говори чепухи, – сказала Аглая Тихоновна, но при этом слегка побледнела. – Возможно, силы зла просто проголодались. Я сейчас пойду и позову их.
Щур быстро глянул на нее и снова потупился.
В ту же минуту из темноты вынырнули еще трое. Ученый налетел на чей-то кулак, хакнул, согнулся, но не сдался. Боднул одного головой в живот. Другого лягнул каблуком, резко выбросив ногу назад, да так…
– Дак хуже он мальца в сорок раз, – подавив очередной зевок, ответил Щур. – Он же малахольный! За ним глаз да глаз…
– И вы поэтому его так ругаете? Его вина в том, что он продал Яблоко?
Геля собиралась спросить, что еще за попечительство такое, но не успела. Уснула.
– Я уж думала, ты не спросишь, – усмехнулась Фея. – Итак, сияние всепроникающей любви наполняло Эдемский Сад и делало Рай Раем. Источником этого сияния, как я уже сказала, было Райское Яблоко, растущ…
Геля ловила каждое слово – ей ужасно захотелось тоже немножко подрессировать Силы Зла. Вот было бы здорово!
– А что это там такое светилось среди веток? Маленькое, круглое, одновременно очень горячее и очень холодное?
– Не нужны мне никакие персидские! Я свою кошку люблю! Она самая лучшая! Она… – девочка судорожно искала аргументы, которые дошли бы до этого тупого истукана, – она дрессированная! Через кольцо прыга…
– Вы совершенно правы, любезнейшая Аполлинария Васильевна. Мы, мужчины, иногда слишком хвастливы и легкомысленны для того, чтобы позаботиться о себе, и эта нелегкая задача ложится на плечи дам…
– Ничего, – говорит, – Алексей Кондратьевич, мы еще повоюем!
– Я уже в шестом классе, а ни разу еще не прогуливала школу, – пояснила Геля. – Вот и решила попробовать. Пока не поздно…
«Он не может меня видеть, это всего лишь сон», – испуганно думает Геля и тут же просыпается.
Связь через сны установилась и функционировала очень хорошо. Почти каждую ночь звучал «Августин», Геля рассказывала Фее о событиях минувшего дня, получала от нее инструкции и массу полезных сведений.
– Он начал учиться, собирался в университет поступать, – продолжала мама. – Иногда приставал к бабушке с непонятными вопросами… Все не верил, что она ничего не помнит.
– Ну, застрекотала! – Аннушка улыбнулась. – Сорока как есть, сорока-трещотка, – но тут же прошептала, опасливо оглянувшись на дверь: – Неужто и впрямь ничего не помните?
– Да-да, благодарю вас… – Розенкранц нахлобучил широкополую шляпу-борсалино и придержал дверь, пропуская Гелю вперед. – Моя проклятая рассеянность… Что же я еще… Ах, вот что! – С этими словами он бро…
– Еще! Еще! Вы не смеете так быстро заканчивать представление!
– Не забивай себе этим голову, – отмахнулась Фея, – исследования Розенкранца слишком сложны. У меня нет времени читать тебе университетский курс химии, а без этого ты едва ли сможешь разобраться в во…
За плечом у Гели послышался звук удара, стон и грязная ругань. Обернувшись, девочка увидела совсем рядом одного из бандитов, скрючившегося от боли.
– Да ничего не погибла. Мало что доктор говорит! Украли ее, не иначе, – убежденно сказал Щур.
Гелин рот тут же зажали какой-то вонючей тряпкой, а Маз странно затрясся и забулькал горлом.
Выяснилось, что старуха приходится Щуру двоюродной бабкой. Всю свою семью она давно потеряла и уж не чаяла, что кто-то из родни в живых остался. Но про малолетнего преступника напечатали в газете (по…
Геля думала, что Люсинда никакой не медик, а настоящая Фея Снов. То есть волшебная. Но признаваться в этом, разумеется, не стала. В одиннадцать лет стыдно верить в волшебников – это для малышни. Хотя…
Лицо у Павловской было страшное – толстые щеки обвисли, глазки запали, а губы беспрестанно шевелились, дергались, кривились, как у безумной.
– Ну что вы. Сердечно вас благодарю! – пискнула дама. – Вы учитесь в гимназии Ливановой?
Правда, скормила между делом кошке (корзинку она поставила под стол) целую гору как-то по-особенному приготовленной гусиной печенки. Аркаша был рад стараться и услужливо подавал Геле порцию за порцие…
Геля не возражала. Она уже спала. И снились ей вовсе не поезда, а космос. То есть космос, как его обычно показывают по телику, – глубокая манящая чернота, нудная музыка и маленькие яркие звездочки.
Все – мальчишки, и все маленькие, не старше девяти лет.
– Час от часу не легче! Пошла по шерсть, вернулась стриженной, – всплеснула руками Аннушка.
Что-то такое она слышала об этих эрцгерцогах. Или читала? Нахмурилась, припоминая, но нет, без интернета, своей вечной шпаргалки, ничего вспомнить не смогла.
– Конечно, врет, чтобы избежать заслуженной кары! – взвизгнула Павловская. – А вы ее покрываете!
– Да, пожалуй. – Василий Савельевич наклонил голову и тоже улыбнулся. – Был у нее любимец, огромный черный кот. Неласковый, почти как Силы Зла, но маменьку обожал и любил сиживать у нее на плече. Мам…
– Пустяки, – сказала Геля. – Простите. Мне померещилась какая-то чертовщина…
– По некоторым сведениям, Эсклармонде де Фуа удалось увезти его в Монсегюр, цитадель катаров. В 1244 году Монсегюр пал, и следы Яблока затерялись. Но в 1665 году алмаз всплыл в Лондоне. Карл Второй, …
– Угу. – Мама рассеянно откусила от батончика, перелистывая альбом. – Так о чем ты? Ах да. Как бабушка Поля дважды стукнулась головой. Романтическая история…
Аннушка отступила на шаг, и Геля увидела у порога огромную мертвую крысу.
Хрустальная, убаюкивающая безмятежность удивляла, потому что дом не был ни ленивым, ни сонным – Аннушка и Аглая Тихоновна ни минуты не сидели без дела, и если бы на Алтын Фархатовну, к примеру, свали…
– Что это? – испуганно спросила она. – А где Щур?
Григорий Вильгельмович медленно рухнул на колени, очередной громила ударил его по лицу, потом все четверо (один все ползал и повизгивал) сомкнулись над Розенкранцем и принялись деловито пинать упавше…
Пока Фея колдовала над своим странным ноутбуком, Геля подошла к кровати, потрогала подушку. От постельного белья шел слабый сладковатый запах луговых цветов.
– И перестань «выкать», – капризно приказала Геля, – мне это не нравится!
– Ничего вам не померещилось, – резко возразила Лидочка, – Лохвицкая вечно строит ужасные рожи!
Позади слышались какие-то крики, но они мчались со всех ног, не пытаясь спрятаться, – малышка на руках у Гели орала как резаная. Выбежали на широкую, хорошо освещенную улицу – у обочины стояло нескол…
А этот, бедняжечка, такой большой, и где ему взять батончиков? Их, надо думать, даже не изобрели еще.
– Лопатник? – озадаченно переспросил ученый. – Ах, что же это я. Вы, вероятно, имеете в виду бумажник, – и полез рукой во внутренний карман пиджака.
Сидели тесно, бедняжка Шкряба подвинулся, чтобы дать Геле место, и тут же сдавленно заскулил, задев Щура ушибленной рукой.
– Но как же она оказалась в саквояже? – озадаченно спросила Геля.
Девочка запрыгала от радости – она уж всерьез обеспокоилась, что никогда не сможет выбраться из этого дома, а вечно будет призраком бродить по его закоулкам, – и была готова через тридцать секунд.
– А уж я как рада, – фыркнула Люсинда. – Но к делу. У нас очень мало времени, так что слушай внимательно. Завтра, как обычно, ты пойдешь в лицей…
Даже Аннушка пожалела страдальца медицины – не стала ругаться, как обычно, а, наоборот, помогла снять пальто и подала мягкие домашние туфли. Но доктор и сам, похоже, на этот раз не в силах был пикиро…
Шаги прозвучали ближе, дверь кабинета распахнулась, вспыхнуло электричество.
Даже не верилось в ужасное вчера и в еще более ужасное завтра. Ну ладно – послезавтра. День выдачи аттестатов. Геля словно услышала голос Ливановой: «Девочки станут шушукаться у Поли за спиной, их ро…
– Щур. Они хотят и тебя поймать, – через силу произнесла Геля. – Павловская грозилась.
В остальных комнатах, если подумать, ничего такого особенного и не было. Ну мебель старинная, ну телефон – почти такой же, как в ее Москве, только покрасивее.
И следующим утром Геля облачилась в неприглядную гимназическую форму – коричневое платье, ужасно длинное, ниже колена, и черный фартук с прямым нагрудником и бретельками без всяких крылышек – ну прос…
Порывом ветра с Гели сорвало шляпку, она повисла на лентах, привычно заколотила по лопаткам. И Геля вдруг вспомнила фразу, которую невзначай обронила Люсинда: «Что ж… Дело сделано. Теперь остается то…
– Это у Василь Савельича юмор такой – английский. Как скажет что, так мороз по коже.
– Сейчас ты у меня заревешь! – пригрозила мама, но было видно, что она не очень-то злится. – Ладно, мойте руки, буду вас всех кормить.
Силы Зла не явились ни в воскресенье, ни в понедельник, а к среде даже Василий Савельевич признал, что кошка потерялась.
– А, привел, – закивал дворник и подошел поближе.
– Да… А я думала, что вы меня бросили. Меня там, между прочим, чуть не убили…
Опустилась на колени и просунула руку сквозь решетку.
– Вы абсолютно правы, аб-со-лют-но! – ядовито согласился доктор. – Мне стыдно. Я за всю свою жизнь ни разу не взял ни одной чужой копейки, нитки чужой не взял! Но я вырастил дочь-воровку!!! И как мне…
«Никто не любит нытиков», да. Вот тебе и шутки. Такое горе, а Ливанова и виду не подает – умереть-уснуть! Вот кто настоящий герой.
– Извозчик – это дело. Пошли, – бросил он, задул свечу, бесцеремонно вытолкал Гелю на лестницу и заспешил вниз.
– Не помню. – Геля пожала плечами, ухватила у мамы из-под рук стебель сельдерея и выскользнула из кухни.
Но это вовсе не значит, что обед проходил мирно. Отнюдь.
Нет, Василия Савельевича дома очень любили, более того, все там было устроено так, чтобы он мог спокойно поработать (а Василий Савельевич еще умудрялся готовить доклады для врачебного сообщества и пи…
– Сама виновата, – сварливо сказала Люсинда. – Если бы повернула ключик раньше, мы могли бы сделать это в выходной.
Совсем другое дело «Физика» Краевича! Вот уж кошмар! Без помощи Аглаи Тихоновны Геле вряд ли удалось бы продраться к сути задач сквозь запутанный, тяжеловесный слог автора!
– Нет, самый не-обыкновенный. – Люсинда пронзительно взглянула на Гелю, и той сделалось не по себе. – Сегодня главный день твоей жизни. День, когда решится все.
Щур шумно выдохнул, выражая то ли недовольство, то ли изумление, но послушался, и через минуту Геля осталась одна. Сумерки навалились на нее ватной тишиной, в которой тонул не только страх, но и наде…
– Кто вы? Ах да… Новая прислуга? Вера Петровна говорила мне… – проблеял хозяин дома.
Геля поцеловала Аглаю Тихоновну, прошла к своему месту и навострила уши.
– Пустяки, ты на плечо мое обопрись, – сказала Геля. – Вот, у меня леденцы, хочешь?
Ей хочется рассмотреть плод ближе, это почему-то очень-очень важно, важнее всего на свете. Ей и страшно, и сладко – как зимой, перед тем как слететь с крутой ледяной горки. Она касается плода еще раз…
– Да-да, конечно, что же это я… – смутился ученый.
Но внезапно пришла замечательная мысль – их лицейская математичка, Лена Алексеевна, тоже была ужасно справедливой и, вообще, самой вменяемой училкой в лицее. Ее все любили. Тут призадумаешься о целеб…
Паренек посторонился. Но, судя по всему, визит его вовсе не обрадовал.
Так и осталась при своем. Признаться, и теперь в глубине души тайно считала жирафов волшебными птицами.
– Там в пыли что-то блестело. Это было Яблоко? Тео его нашел?
Надо сосредоточиться и применить дедукцию! Итак…
– Корзинки ваши – одно господское баловство…
– Да что ты, Аглаша, какие башмаки? Это же нищенская артель. Кто подаст добротно одетому, сытому, чистенькому ребенку? Нет, не возьмут ничего, а если и возьмут – тотчас старьевщику оттащат… Ребенок д…
– Сам ты эй! – Дочь уткнулась Николасу Александровичу куда-то в шею и обняла его еще крепче.
– Простимся здесь. Не надо, чтобы нас видели вместе, – сказала Фея.
– Представляешь, – жизнерадостно начал Николас Александрович, – к нам сегодня приехал родственник, правда, очень дальний. И он занимается историей нашего рода! Но, к сожалению, меня срочно вызвали в …
Ну ничего. У нее, между прочим, есть занятие поважнее. Она спасает любовь всего человечества, так-то!
– А откудова бы вам про Калиныча знать? Про него и наши с оглядкой шепчутся…
– Хорошо, – рявкнул доктор, швыряя салфетку на стол, – хочешь нанести светский визит? Угостить мальчишку шоколадкой «Гала-Петер» и поговорить с ним по-французски? Но это вовсе не чистенький кадет, вр…
– Это вполне вероятно… Последствия травмы могут сказаться позднее, и…
«Так это и есть та самая Анна Ивановна?» – мысленно удивилась Геля. Нет, она помнила про девятнадцать лет, но ей казалось, что кухарка должна быть если не старой, то хотя бы толстой. И если бы она, Г…
– Ничего страшного, Глаша. Вот увидишь, она все вспомнит. – Дама сжала руку Аглаи Тихоновны, затем обратилась к Геле: – Твоя мама рассказала мне, что после несчастного случая ты позабыла некоторые ве…
В ту пятницу вы из гимназии вернулись и бегом в столовую, с маменькой здороваться. Обычная ваша манера – носитесь как угорелая, и нет с вами никакого сладу. Двадцать раз вам было говорено – воспитанн…
С этими словами Ливанова указала Геле на свободное место в третьем ряду и покинула класс. Девочки снова бесшумно встали – как стая призраков, а Гелю охватил страх. Она ни за что так не сумеет! Обязат…
Был он похож на волчонка – желтоглазый, лобастый, с крепкими белыми зубами, открытыми в бесшабашной улыбке. Никакой угрозы в его присутствии Геля не чувствовала. Ага, волки тоже похожи на симпатичных…
Тут Геля задумалась о любви и о том, какая это странная штука. Девчонки в лицее и здесь, в гимназии, постоянно о ней шушукаются. В гимназии даже больше из-за того, что обучение раздельное и в классе …
– Доктор наш, с полицейской части. – И тут же сам спросил: – Так вы отдышались маленько, господин Розенкранц? Ежели подняться не по силам, я вас на себе доволоку…
Девочка, взвизгнув, отскочила, и мимо промчалась лаковая пролетка, грохоча колесами по булыжникам мостовой.
– Она знала? – жадно спросила Геля. – Знала про Яблоко?
Как бы там ни было, Геля – потомок Тео Крестоносца и неприятного господина Фандорина, готова выполнить свой долг, даже если ее сердце разбито.
На этот раз Люсинда Грэй разгневалась не на шутку.
– Снова Франция. Летом 1792 года Мария-Антуанетта совершает очередной безрассудный поступок – заказывает придворному ювелиру ожерелье и велит огранить круглый розовый алмаз.
Геле хотелось провалиться сквозь землю, но поскольку о таком счастье оставалось только мечтать, она просто закрыла глаза.
– Ангелина! Наконец-то! Ты меня слышишь?! Ты нашла Розенкранца?!! – проорала Фея, словно звонила из уличного таксофона.
– Этого никто не знает, – загадочно улыбнулась Аглая Тихоновна.
– Я на Сретенском сидел, вас дожидался. Вдруг гляжу – она, забава ваша, да вся какая-то драная, мятая, на лапу переднюю припадает. Ну, думаю, обратно сбегла, да еще собаке в зубы попала. Надо словить…
– Ух ты! – восхитилась она. – Откуда у тебя?
– Так всем известно, что кошки слабых жалеют, да хвори заговаривают. Если кошка на больное место ляжет и помурлычет – боль непременно пройдет. Поэтому и выходит, что Поля не так уж здорова, как показ…
– Не ваша печаль, кто чем детей кормит. Вы что ж, теперь всю Хитровку с корзинками обойдете? Али так, для форсу барского, один разочек побалуетесь и бросите? Ишь, какая цаца! Крыльца не режутся еще, …
– А ты что делаешь? Тоже на паперти стоишь?
А вдруг и вся любовь – придуманное вранье?
– Обожаю про Китай. Папа всегда так смешно про него рассказывает! Особенно, как сюсюкают китайцы, – просюсюкала Липочка.
А вот Геля – самая обыкновенная, как, например, Олежка Ткач. Конечно, папа говорит, что обыкновенных людей на свете нет, все люди особенные, стоит только присмотреться. Но кому, скажите, пожалуйста, …
За этой мыслью явилась следующая – еще страшнее. А вдруг у Люсинды сломалась эта, как ее, машина времени и теперь Геля останется в прошлом навсегда? А как же ее настоящие мама и папа? И даже Эраська?…
Алтын Фархатовна вернулась, сгрузила дочери на колени большой потертый плюшевый альбом, ноутбук и обувную коробку.
– Будьте добры, покажите, что у вас в карманах.
Следующая мысль была гораздо приятнее – ну и что? Поджидал доктора. А увидел его дочь – и втрескался. И очень просто!
Венчал эту царственную плиту-чудовище медный колпак вытяжки.
– Зонтик вы еще третьего дня потеряли, – подсказала девочка.
На Гелю уставились два абсолютно белых, лишенных зрачков, кошмарных глаза, подсвеченных красноватыми отблесками свечей.
– Дак чего делать-то, Щур? – спросил тот, лысый, что обозвал Гелю «кралей».
Заниматься с доброй и терпеливой Аглаей Тихоновной было одно удовольствие (вот уж у кого навалом педагогического таланта), Геля с радостью зубрила бы уроки с утра до вечера. Но фиг бы кто ей позволил…
– Болела она долго. В первый раз за три недели из дому вышла. Всему и радуется, – объяснил Василий Савельевич и добродушно поторопил дочку: – Едем, голубчик, едем, – подал руку и помог взобраться в к…
Неописуемый хаос, который Геля наблюдала в первый свой визит, был, скорее, следствием усталости и отчаяния, обычно же в маленьком флигеле царил идеальный и даже несколько нездоровый порядок. И стоило…
– Разве ты не помнишь, что говорил папа? Нужно мне все рассказывать, и тогда память непременно вернется. Не-пре-мен-но!
– Я б с дорогой душой, – сказал Щур, подавая ученому чашку. – Только бабка меня со свету сживет. Не любит она образованных.
Самым худшим было то, что дома ей приготовили торжественную встречу (Аннушка даже испекла шоколадный торт).
– Зачем же обзываться плохими словами? – обиделась за предка Геля.
– Молодец, Хива. Остальные тож давайте. – Щур подтянул один из табуретов поближе к столу, уселся. – Не ровен час, баба Яся возвернется, а у нас хабар несчитан. Будет нам на орехи.
– Ну, теперь сам лечиться будет, – пообещала мама. – И все, дело закрыто. Быстро мыть руки и обедать, а то я вас всех пущу на фарш для перцев. Задолбали со своим ранним пубертатом и… – Тут мама посмо…
– Ну, Райское Яблоко, – Геля сосредоточенно наморщила лоб, – это плод с дерева познания добра и зла. Запретный плод. Дальше рассказывать?
Геля собралась ответить поехиднее, но передумала. Братец прав. Следует соблюдать осторожность.
– И что же нам делать? – Доктор остановился и развел руками.
Голову мыли дегтярным мылом, а потом полоскали каким-то коричневым травяным отваром. Фена не было – роскошную прабабушкину шевелюру долго сушили полотенцами, расчесывали дурацкой, похожей на одежную …
– Как же ты не понимаешь? – Эраська отхлебнул какао, и у него под носом остались смешные белые усы от молочной пенки. – Резерфорд! Хевеши! Хлорид свинца! Почти уверен, что твой Розенкранц работал над…
Вот так и повелось – Геля навещала Розенкранца почти каждый день.
– Нашел! – На крыльцо, запыхавшись, вывалился Розенкранц. В правой руке его, торжествующе воздетой вверх, что-то тускло блеснуло. – Можем идти.
– Маз, паскуда, что ж ты гостей не встренул? – рявкнул старик.
– Я… Мне… Ой, мне, наверное, приснилось… Знаешь, приснилась соломенная шляпка с голубой ленточкой, – затараторила Геля, скрывая неловкость.
– Баба Яся твоя сама его к доктору отведет, если не дура. Народными средствами тут не поможешь, нужно зафиксировать сломанную кость в правильном положении, а то рука срастется криво или вовсе отвалит…
Геля бегом поднялась наверх. В дальнем углу лаборатории, пригнувшись к столу, сосредоточенно возился Розенкранц. Услышав шаги, вскочил с места.
Щур сунул младенца Геле, подтолкнув ее обратно к шкафу, а сам колобком бросился под ноги Мазу. Горбун рухнул на старика, а мальчишка, подхватившись, еще и накинул на них скатерть.
Вот ведь несносная привычка у человека – то подкрадывается со спины, то внезапно исчезает. Дурак, и все. И зачем она, интересно, с ним вообще разговаривала?
Геля прошла вдоль невысокой ограды. Обнаглевший внутренний голос указал на калитку слева от ворот, и стоило девочке тронуть железные прутья, как калитка отворилась.
– Я наверху, с Рашидкой подожду. А сами-то как тут одна, барышня хорошая? Крыс не боитесь?
– Никуда я не спешу, – покачала головой мама. – Предупредила, чтоб сегодня не ждали. Хочешь, поговорим?
На это Аглая Тихоновна ответила, что очень даже может. Для того, чтобы написать по-настоящему хороший учебник, мало быть хорошим физиком (или математиком, неважно), надо иметь еще и педагогический та…
– А, Рябушок, дитятко мое драгоценное, – проскрипела старуха. – Припозднился, касатик. Небось, больше всех собрал? Ну, неси, неси, порадуй меня, старую, и другим пусть наука будет.
– Так. – Щур пожал плечами и протянул ей гладкий овальный камешек.
– И что? Он понесет им узелок с едой, как Красная Шапочка? – Геля старалась говорить спокойно, но в голосе то и дело звенели слезы. – Аннушка, ты бы их видела! Они такие маленькие, грязные, оборванны…
И Геля отстала. Что ж, раз брату она совсем не нужна…
– Вот от чего я рекомендовал бы оберегать барышню – так это от огорчений, – наставительно поднял палец Эвальд Христианович. – Весь мой опыт и чутье подсказывают – не следует держать резвое юное созда…
Из ореховой рамы на нее смотрела очень красивая девочка в длинной, до пяток, белой рубашке. Да что там «очень» – офигенно красивая. Динка Лебедева умерла бы от зависти в страшных муках.
Если бы не Аркаша, на нее никто бы и внимания не обратил. Все дети, прибывшие на праздник, были такими же надутыми и разряженными, как и взрослые. Мальчики, с прилизанными проборчиками, девочки, в вы…
Впрочем, Василий Савельевич не так уж часто рассиживался у самовара.
Утро выдалось восхитительное. Свежий ветер теребил ветки лип, солнце, румяное со сна, рассыпало сияющие блики на влажной брусчатке, по почти еще пустому бульвару весело катил новенький красный трамва…
– Ништо, не пузырься. Давай на закорки мне, за шею зацепись.
– Это дочка доктора Рындина, бабуся, – отозвался Щур. – Шкрябу лошадью задавило, а она помогла его до шалмана доставить.
– Либерте-эгалите-фратерните? – не менее ехидно поинтересовалась Фея. – А реки крови? Гильотина? Аристократы на фонарных столбах? Аристократы – тоже люди, между прочим.
– Да о трактирщике же! Я, знаете ли, охотно вкушаю простую пищу, но этот су…щий дьявол использует для приготовления своей снеди недоеденные остатки, порой довольно старые, судя по вкусу. То есть я та…
– Ладно. Забудь об этом, – буркнула Геля и забралась в машину. Все равно было немножко обидно.
В общем, Геля окончательно почувствовала себя дома – Москва как Москва, все такая же тесная, шумная и непослушная.
– Чего вы там видали? – скривился Щур. – Ни шиша вы не видали. И не знаете об ней ни полстолько. – Он сунул ей под нос грязный мизинец. – Бабка, может, и подобрее некоторых. Вот, к примеру, велит по …
Нет, все-таки настоящему лазутчику и супергерою необходим личный транспорт! А то ведь зависишь от нелепой случайности, когда каждая минута на счету! Это еще повезло, что она почти не тратила своих ка…
– Анна Ивановна, вам бы с таким голосом в опере выступать. Любого итальянца переорете, – благодушно проворчал Василий Савельевич, входя следом за Гелей. За воротом у него торчала салфетка, в руке – г…
Геля подтянула плед повыше, едва справляясь с позорным желанием укрыться с головой, как в детстве.
Но Силы Зла, похоже, не разделяли мнения Василия Савельевича. Они без всякого уважения слезли с Гели (как с дерева), забрались на руки к доктору и требовательно ткнулись макушкой в его ладонь – давай…
План Б сложился сам собой. Она легонько пнула корзинку носком туфельки. Силы Зла подняли голову.
– А русский-то зачем? – удивилась Геля, успевшая проглотить похожий на микстуру от кашля препарат. – У меня по русскому «отлично».
– Не-а, пап. Это ты у нас джентльмен, – печально вздохнул Эраська, – а я – нормальный человек…
Никого здесь нет. Надо идти обратно, за Щуром. А потом – дальше в подвалы. Папа (который Николас) говорил, что тут целый подземный город. Геля жалко всхлипнула и привалилась к решетке. Миленькие, бед…
Щур вместо ответа боднул его головой в живот. Человек согнулся пополам, а мальчишка, подхватив Гелю, бросился бежать по улице.
На свист прибежала лошадь! Настоящая лошадь! Рыжевато-коричневая, с чуткими ушками и белой звездочкой во лбу, вся плюшевая, как игрушечная, – только живая! Коляской, в которую она была впряжена, прав…
– Да уж! Могу вас заверить, сама только что сдала последний экзамен.
– Так что это там светилось? Среди веток?
Тем временем дама уже доволокла ее до самой гимназии. Швейцар, видимо, от удивления замешкался с дверью.
Но понаехавший в нерезиновую из Англии Николас Александрович горячо возражал: «Да пойми же ты, люди, которые не умеют уважать свое прошлое, никогда не научатся уважать себя!» – и, высунув язык, рисов…
Насмерть прилипнув к волшебному стеклу с чудным отражением, даже не обернулась на скрип двери. «Кошка ушла, – подумала мимоходом, – наверное, соскучилась и…»
Следом пришла совсем ужасная мысль – а дом на Солянке? Ее дом? Он есть? А вдруг еще не построили?
Только вот повод поплакать у нее был и без всяких Щуров, просто Геля еще об этом не знала.
– Благодарю вас за бдительность и добрые намерения, Мелания Афанасьевна. Обещаю, что разберусь с этим вопиющим происшествием и непременно сообщу вам о результатах. На этом, с вашего позволения, закон…
– Это же я, – сквозь сонное оцепенение подумала Геля. – Значит, Люсинда все-таки меня бросила, и я умерла. А как же это я умерла, а все равно все вижу?
И что делать дальше – совершенно непонятно. И вот Геля, отважная путешественница во времени, вместо того, чтобы совершать подвиги во имя спасения человечества, сидит в глупом кресле под глупым пледом…
Началось все с того самого «запрыгивания по хлопку». Рассказ этот не давал Геле покоя, и, покончив с учебой, она разыскала Силы Зла, которые спали, зарывшись в бумаги на столе Василия Савельевича.
– Я тебе дам тетеньку! – говорю. – Веди меня к доктору сей же час, с дочкой у него несчастье.
– Ты что, дурак? – Геля, разозлившись, завела вчерашнюю песню. – Совсем дурак? Это же просто еда.
– Ты что, дурак? Совсем дурак? Думаешь, я возьму твои деньги? – устало спросила Геля. – Этим своим, маленьким, лучше отдай. Чтобы не били их, – тут ей пришлось изо всех сил зажмуриться – уж очень не …
Он так и стоял на пороге, как актер на сцене. Справа – папа среди осколков любимой антикварной лампы (галерка), слева – Геля с мамой на диванчике (партер). Эраська обвел публику безнадежным взглядом,…
Проснулась Геля за минуту до того, как закурлыкал электронный будильник. Они с мамой так и уснули вчера среди шоколадных фантиков. Мама прижимала к себе Гелю, а Геля – плюшевый альбом. Как медвежонка.
Вот почему никто тогда не помешал их разговору – пока они с Люсиндой торчали за кулисами, дети и гости фотографировались. Увеличенный снимок висел в актовом зале, где репетировала театральная студия,…
– Рындина, ваше превосходительство. Поля Рындина. Я ищу свою кошку.
Геля собиралась спокойно ответить, что просто гуляла, но вдруг некрасиво распялила рот и заревела.
Эраська нетерпеливо придвинул к себе ноутбук, защелкал клавишами.
– Так что же, все напрасно? – поникла девочка.
Геля опустила глаза и увидела, что у коляски стоит маленький, невообразимо чумазый бомжонок и тянет к ней грязную ладошку ковшиком.
– Около того. – Щур, увидев, что барышня не сердится, и сам улыбнулся.
– А твоя бабушка… то есть баба Яся… Как она поживает? Здорова ли?
А вот Масахиро Сибата (так звали японца, бессменного камердинера и верного помощника Эраста Петровича) был симпатичным. Тоже на кота похож, но не на нервного и породистого, как Фандорин, а на уверенн…
– Я его никогда не видела, – печально сказала Алтын Фархатовна. – Он погиб в сорок третьем, во время десантной операции у поселка Эльтиген… Это где-то за Керчью.
– Моя вина, – покаянно склонил голову доктор Рындин, – боялся, что уличный шум и суета могут слишком встревожить Полю.
– Горазд ты грозиться, – не сдержалась девочка. – То меня обещал избить, теперь вот вдруг бабулю дорогую.
– Ах, так вы драться! – Девочка тяжело шлепнула рукой по чему-то теплому и твердому. Сильно оцарапала палец. И проснулась.
Дверь распахнулась, и перед Гелей предстал Щур. Выглядел он так, что у девочки отвисла челюсть, – не хуже, чем вчера у дворника.
Геля зажмурилась, а когда разжмурилась, то попыталась сосредоточиться на уроке. Но Швабра так занудно гундела о видах географических карт, что Гелю снова унесла волна мрачных мыслей – поводов для них…
– И как же было дите там кинуть? С упырями? Чтоб ему ноги повывернули? Слыхали, как этот благодетель хвалился, – один из пяти ребят у него выживает. – Щур сжал челюсти так, что желваки заиграли. – Са…
– Но она воровка! – окрысилась Павловская. – Я требую ее обыскать! Сейчас же!
Но они не ушли. Застывшая в раздумьях Геля увидела их, мирно бредущих (под зонтиками!) с дальнего конца бульвара. Правда, мирно бредущими они выглядели только издали. Когда поравнялись с Гелей, та уб…
– Сбечь туда хотел. Доехать под вагонами. По железке. А чего мне? Я – птица вольная, никого у меня не было. Совсем уж собрался, но тута фараоны меня замели. А после и бабуся отыскалась. Разве я ее бр…
– Какую булавку? – озадаченно наморщила лоб Геля.
– Стоп, не все сразу, – остановила ее Люсинда взмахом руки. – Именно, что приснилась. И все это время я провела здесь, в Москве. У меня было очень важное дело.
Ночь, в доме тихо, даже часы не тикают, потому что электронные. Никакой будильник, понятно, не звонил.
– Что это детей все тянет на волшебство? – устало поинтересовалась Фея. – Нет никакого волшебства, есть научные открытия, изобретательность, ум, счастливый случай. Я бы легко могла дать тебе состав, …
– Маменька! Мадемуазель Софи! Аркаша! Поля приготовила для меня удивительный подарок! Идите же скорей смотреть!
Выругалась же вот почему – до нее дошло, что вовсе не обязательно искать каких-то знакомых мальчишек. Любой мальчишка, отирающийся на паперти, мог знать, где Щур. Геля подошла к первому попавшемуся –…
Мальчик безропотно поднялся, и Геля стала расстегивать ему пуговицы – короткого пальто? пиджака? тужурки? – не разберешь, такой ветхой и поношенной была одежка.
Пока спускались по Лубянскому проезду, Геля изо всех сил старалась сидеть смирно, не подпрыгивать и не вертеться, чтобы не беспокоить Шкрябу, но волновалась ужасно. Только когда свернули к Солянке – …
– На отлично, – гордо подтвердила гимназистка. – Еще раз прошу прощения.
Единственное из всех, оно будто бы не в фокусе, окутано сияющей дымкой. Геля идет на этот свет и видит, что источник сияния спрятан в листве – что-то маленькое, похожее то ли на маленький елочный шар…
Геля, надо сказать, боялась. Очень боялась. Только не Павловской, а того, что в подвал с минуты на минуту вернется Щур.
Щур покраснел и отвернулся, а Геле стало ужасно стыдно. У бедняжки, может быть, есть тайная мечта о никогда не виданном городе, а она лезет со своей правдой! Что за глупая, бессовестная трещотка!
– Дело у него… Хватит с нее уже твоих делов…
– Ангелина, – торжественно обратилась к ней Фея. – Ты совершила поистине великое деяние. Спасла самое драгоценное, что когда-либо было у человечества, – любовь. И я хочу наградить тебя…
И тут Эраська понес какую-то ересь – профессору-де позвонили, у него что-то случилось, был вынужден срочно вернуться на родину, приносит извинения, обязательно появится вновь.
Но ворот она так и не достигла. Кусты жасмина, обрамляющие дорожку, вдруг сомкнулись над ней, ухватили цепкими, корявыми лапами и поволокли в благоухающие заросли. Колючие ветки хлестали по лицу, Гел…
Геля сунулась ему под руку, чтобы злорадно сообщить, что это не она, когда вдруг зазвонил мамин телефон. Телефон у мамы был большущий, с новомодными прибамбасами, он звонил и полз по роялю среди всяк…
– Бог с вами. Слушайте. Только рассказывать-то особенно и нечего.
Тем более, что и повод повременить появился – к калитке дома подошел почтальон и позвонил в колокольчик. Через несколько минут выглянула пухленькая горничная, похожая на лягушонка, – глазки выпучены,…
– Эраст! Ты же джентльмен, разве можно так говорить о сестре? – с упреком сказал папа.
– Эх, ключа от складов-то у Рашидки нету, – негромко сказал Щур, но голос его гулко разнесся под сводами галереи, – а ваша забава могла сюда схорониться.
– Ладно. Поедем к этой, как ее, бабе Ясе, – и Геля улыбнулась самой милой улыбкой, на которую только была способна.
– Я вела себя недостойно, – начала Геля, и доктор снова напрягся. – То есть орала. И ругалась. И плакала…
Калитка, к сожалению, оказалась заперта. Забор, если подумать, был не такой уж и высокий. Но и Геля, говоря по правде, была не такой уж сильной. Подтянуться на руках ей слабо.
– А-анна Ива-ановна, – снисходительно протянул доктор, – ну что вы, в самом деле, скандалите из-за пустяка? Ведь три дни не было. Изголодалась, должно быть, бедняжка.
– Знаю, барин, на Покровский, к дому купцов Морзинкиных. Возил уж сегодня бедную хворую барышню…
– Он что, плохо себя чувствует? Так я и знала! Надо было вчера папу привести! – заволновалась девочка.
Из учебника Динки Лебедевой, сидевшей за первой партой, вдруг брызнул солнечный зайчик – нестерпимо яркий, он заметался по стенам, а потом прыгнул прямо Геле в глаза.
– Дайте, дайте же и мне посмотреть, – не выдержала Геля и чуть не силой отняла ошейник у Аннушки.
– Какая разница – с каким? – яростно прошипела Алтын Фархатовна и, обнимая, повела рыдающую дочь к маленькому диванчику в гостиной, приговаривая: – Бедный мой котенок… Ну-ну, вы помиритесь, вот увиди…
Василий Савельевич так громко хохотал, что зверек перепугался еще больше и сиганул на горку, стоящую в углу, разбив пресловутую дареную вазу.
– Не тряситесь, цыплятки. Все разрулим. Значит, так. Ника, ты завтра отвезешь Гелю в лицей и скажешь, что у нее болел живот, ты оставил ее дома, а мне позвонить забыл…
– Я не знаю, – тихо ответила Геля, глядя Ливановой в глаза. – Но могу дать вам честное слово, что не брала эту булавку.
– Вы плохо меня слушали, Базиль. Когда Поля собрала рассыпанные безделушки и сложила обратно в пакет, мадам Павловская, всегда отличавшаяся излишней сентиментальностью, обняла ее. Коробочка могла зав…
Пришлось идти назад, до переулка. Геля боялась, что малышка проснется и снова начнет плакать, но обошлось. Калитка закрытого учебного заведения, по счастью, оказалась открытой.
Лошадь у него была – просто загляденье. В гриву вплетены разноцветные ленты, копыта сверкают, как лаковые галоши. Впрочем, Геле было все равно. Она порылась в карманах и нашла целых три двугривенных.
Миниатюрная черная кошечка, победно задрав хвост, прошествовала мимо, вспрыгнула на стол и, усевшись кувшинчиком, посмотрела на Гелю.
Подхватила сверток с реквизитом, запихнула в корзинку Силы Зла и отправилась спасать человечество.
– Ну, если это получилось случайно, то еще лучше. Тем более, ничего случайного на свете не бывает.
– Нашла! Гляди, Рашидка, нашла-таки! – радостно зазвенел голос Щура.
Однако, понаслаждавшись около четверти часа, Геля до того озверела, что готова была сбросить атомную бомбу на муравейник, выкорчевать голыми руками куст сирени, зачитать самый оскорбительный рэп у ка…
– С кем прикажете воевать? – силится улыбнуться тот. – Водка да чахотка – вот мои погубители. И больше никто.
– Не сейчас. Если прискучишь ей – ничего у тебя не выйдет с дрессировкой. Кошки очень капризные и своевольные.
– Так Василь Савельич обещался отнести им сегодня денег, зачем же вам туда идти?
Генеральский дом уцелел. Правда, от сада и ограды и следа не осталось, да и само здание мало того что перестроили, так еще и выкрасили в истошно-розовый цвет, словно какая-то взбесившаяся барби решил…
Василий Савельевич выглядел таким несчастным, что Геле стало стыдно – зачем боялась? Зачем сторонилась? Он, наверное, ужасно огорчался, что любимая дочка его дичится. И вовсе он не злой, просто слишк…
К церкви тянулись такие же важные тетки, то есть дамы, как Павловская. Проходили богато разряженные мужчины восточного типа, маленькие, пузатые со сросшимися на переносице бровями, шмыгали хмурые мас…
Геля открыла глаза и увидела рядом с собой Наденьку – обычную сероглазую Наденьку, состроившую виноватую рожицу.
– Ну, гляди, – спокойно, даже с некоторым сочувствием протянул гниденыш. Двое злодеев устремились к нему, но его уже и след простыл.
– Почему ты мне поверил? – чуть погодя, спросила у мальчишки Геля.
– Он был врачом. Возвращался ночью от больного, застрелили какие-то бандиты… Да никто не разбирался, убили и убили. Время такое… Бабушка Поля говорила, что тогда они решились покинуть страну. Добрали…
Вот к чему Геля оказалась не готова – так это к тому, что в классе будут лишь девочки. То есть она, конечно, знала, что гимназия женская, но все-таки это было ужасно странно – ни одного самого заваля…
Геля понюхала – до слез прошибло. Ладно, все равно.
Геля не поверила своим ушам, но через мгновение спичка вспыхнула у нее под самым носом, и она увидела Щура.
Геля вертелась на кожаном диванчике и мысленно верещала: «Извозчик! Это извозчик! Я поеду на живом настоящем извозчике с живой, настоящей лошадью, как в кино! Умереть-уснуть!»
Геля застыла, не донеся чашку до рта. Нет, этих мальчишек, даже если они уже дядьки, понять невозможно. Издеваться над бедными, голодными детьми – это нормально?!
– Да. Меня извозчик дожидается, – ответила Геля.
– Да неужели? – едко осведомилась девочка. – А эти мальчишки, о которых ты говорил? Они что же, не дети?
Геля хихикнула. Аглая Тихоновна тоже негромко рассмеялась, а Ливанова рассмеялась очень даже громко. Смех у нее тоже был серебристый и ужасно заразительный.
– Буду как ниндзя во тьме, – пообещала она.
– Книжки пусть бездельники пишут, я-то и читать едва успеваю, – проворчала Аннушка, но было видно, что слова девочки ей польстили. – Спите уж, барышня. Доброй ночи.
– Плохими?! Я тебя умоляю! Для этого человека еще не придумали достаточно плохих слов! – прорычала Фея.
Мерзавец и не посмел. Он вдруг охнул и закрыл лицо ладонями.
– Честное слово! – кивнула Геля. – А когда я увижу вас снова?
– Да. Шестьдесят четыре карата концентрированной ненависти – страшная разрушительная сила. Всякий раз, когда кто-нибудь покушается на цельность Яблока, в мире происходит катастрофа. Ведь войны случаю…
– Гель, а, Гель? Ты двойку получила? – осторожно поинтересовался папа.
Лицо, мягко говоря, неприятное. Убийца, обманщица и ужасная злодейка – Геля сама с полчаса назад убедилась в этом, выслушав классический Монолог Главного Злодея в Ванной. Это два.
Но картинка внизу вдруг смазалась, а Гелю закружило, как котенка в стиральной машине, и потащило в какую-то черную, ревущую трубу.
– Не стоит беспокоиться, ваше превосходительство, – кротко сказала Геля, – я думаю, она испугалась шума и убежала домой. Кошки слишком нервные и впечатлительные создания, поэтому…
Представление прошло прекрасно, однако имело самые катастрофические последствия.
– Хлорид свинца? Ученик Резерфорда? – насторожился Эраська. – А как его звали? Не Хевеши, случайно?
– Прошу извинить. – Эвальд Христианович ответил: «Гильденштерн», послушал минутку и передал трубку доктору Рындину: – Коллега, это вас.
– Я тебе че говорил? Эту не трогать! Чтоб не видал больше!
– Тише, господа, тише! – Сидевшая рядом с генералом брюнетка, очень хорошенькая, правда, с несколько лисьим личиком, поднялась со своего места. – Я упросила Лавра Львовича рассказать нам о том, как о…
Про вериги она в интернете читала. Так назывались разные неудобные штуки, например, железные цепи, полосы и даже настоящие кандалы, которые носили всякие монахи-аскеты, чтобы посильнее мучиться. Поче…
У здешних девочек было любимое словцо – «развиваться». Все бурно развивались и очень много читали – надо думать, без интернета и телека иначе с тоски подохнешь. Из-за этих дурацких книжек в первый же…
– У них нет выбора, – ответил Василий Савельевич. – А тебе, разумеется, нечего там делать.
– Да, – ответила Геля и ускорила шаг. Папка! Ее родной, любимый папка!
Аглая Тихоновна же, напротив, двигалась неторопливо и спокойно, с удивительной для такого длинного и нескладного человека грацией. Геля невольно залюбовалась ею и даже устыдилась того, что, пусть и м…
Вы как лежали на пороге, так и лежите, маменька ваша на полу подле вас в голос не плачет, да от этого только страшнее. Доктор вас осмотрел и говорит жене – самую малость рассечена кожа на затылке. Ше…
Один из бандитов оставил ученого и двинулся девочке наперерез. Геля воинственно завизжала и выставила вперед руки со скрюченными пальцами, готовая расцарапать физиономию мерзавцу, если он посмеет при…
Пахло дождем, хотя небо было ясным, нежным, розово-голубым. Но девочка знала, что с начала лета по бульвару разъезжают несуразные машины-цистерны, поливающие улицы. Однажды она видела заметку в «Голо…
– Кто же вам позволит кривляться перед публикой? – не сдержав злорадства, поинтересовалась гувернантка. – Цирковые артисты хуже прислуги! Это низкое занятие!
– А… откуда вы знаете? – совсем растерялась девочка.
– Мама, помнишь, ты мне рассказывала о прабабушке? Ну, о том случае, когда она упала, ударилась головой… Помнишь?
– Боюсь, он сегодня не придет. – Розенкранц развел руками. – Забегал утром, сообщил, что слишком занят.
И снова стало немножко стыдно – она, конечно, очень соскучилась по маме, но если бы сейчас какой-нибудь волшебник спросил – что ты хочешь, девочка? Чтобы здесь появилась на час твоя мама или интернет…
Вдруг кончики пальцев щекотнуло легкое прикосновение. Крыса! Геля, отдернув руку, взвизгнула.
Геля никогда не была храброй. И пока эти упыри ссорились, тряслась как заячий хвост. Но неожиданно в ней всколыхнулся гнев, а вернее – гадливое чувство ярости. Да не станет она бояться этой мерзкой, …
Выражение лиц присутствующих кардинальным образом изменилось.
Геля огляделась. Коляска стояла там же, где она ее оставила, чуть поодаль. Девочка помахала извозчику, и тот подъехал к самой церкви.
Даже не извинился, вот хам! Подумаешь, какой пижон – шелковый жилет и усишки в ниточку! А еще… – Геля остановилась, как вкопанная, и во все глаза уставилась старикану вслед.
– Это значит, что ты ужасно храбрый, – так же тихо ответила девочка. – А ты что – один их прогнал? Камешками? А где же Ваня Полубес?
– Да, конечно. Мама говорит – дети задают слишком много вопросов, и только поисковик никогда не устает отвечать.
На очереди были владения Василия Савельевича – то есть кабинет. Дождавшись, пока взрослые займутся своими делами, Геля просочилась в первую дверь от парадной.
– Вообразите: август месяц, жара сорок градусов, раскаленная степь. Вокруг пылают заросли гаоляна, черный дым до небес… – начал рассказывать генерал.
– Я ж тебе толкую – святой человек. Большое уважение ему от обчества за это. Да и поди его, порежь – он боксом своим аглицким кому хошь харю разворотит. Вона было раз, Корень на него попер по пьяному…
– Котеночек, ты что, поссорилась с мальчиком?
– Так что ты скажешь об этом… инциденте? – осторожно поинтересовался он.
– Все страньше и страньше, – пробормотала девочка, но Фея, похоже, еще не закончила свою лекцию.
Там пришлось потрудиться – не нарушая беспорядка, отыскать в куче хлама «Планъ города Москвы съ пригородами, изданiе Т-ва А. С. Суворина».
– Ну как же, ведь врач тебе его выписал! Я перерыла все архивы и нашла рецепт. – Люсинда помахала перед носом Гели узким голубоватым бланком.
– Да потому, что вы здоровы и глупы! – припечатала ее Сашенька. – Это английская книга, да, Поля? Я знаю, что ваш папа любит все английское и сам занимался с вами этим языком! О чем же она, расскажит…
Василий Савельевич насмерть поссорился с приставом, когда увидел, в каком состоянии мальчик. Щура перевели в лазарет, но поскольку взят он был на месте преступления, оставалась ему одна дорога – в тю…
И еще удивительное чувство, что она не одна, хотя рядом никого не видно.
– Да, пожалуй. – Фея вновь благосклонно улыбнулась. – С его помощью я могу настраиваться на волну сновидений конкретного человека и заглядывать в них. А иначе откуда бы я узнала, что тебе снилось, ка…
– Мальчик или девочка? И что Леля собирается делать?