Василий Савельевич выглядел таким несчастным, что Геле стало стыдно – зачем боялась? Зачем сторонилась? Он, наверное, ужасно огорчался, что любимая дочка его дичится. И вовсе он не злой, просто слишком умный, бедняжечка, от этого и взгляд такой нехороший.
– Шут с ним, – решился упрямец, – где она, коляска ваша?
– Что значит рисковать? – встревожилась Геля. – Что вы такое во сне говорили про двадцать девятое сентября? Про кого это вы сказали «он уже в Москве»?
– Девочки в классе тоже не жаловались на воровство.
Вот он – home, sweet home. На месте, миленький, хорошенький домик ее дорогой!
– Оно очень, очень красивое, – оживилась Геля, но, заметив, как насмешливо дрогнули губы Люсинды, сухо закончила: – Я сделала все, как вы сказали.