Как бы там ни было, Геля – потомок Тео Крестоносца и неприятного господина Фандорина, готова выполнить свой долг, даже если ее сердце разбито.
– Но Мелания Афанасьевна права! Мерзавку нужно обыскать! – горячо поддержала Павловскую надзирательница.
– Иг-натьевна, – икнула Геля. – Игнатьевна! – вырвала у мамы из рук альбом и уставилась на фотографию – не очень старинную, где все сидели смирно, как куклы, а попроще – черно-белую карточку, с которой смотрел, оскалившись в нагловатой, бесшабашной улыбке чумазый дядька в свитере грубой вязки с драным воротом.
– Кто же вам позволит кривляться перед публикой? – не сдержав злорадства, поинтересовалась гувернантка. – Цирковые артисты хуже прислуги! Это низкое занятие!
– Могу себе представить. – Фея улыбнулась девочке немножко устало, но совсем по-хорошему, как товарищу, и Геля вдруг поняла, что обижалась на нее совершенно напрасно. Она совсем не бесчувственная и не злая, просто, наверное, ужасно волновалась из-за Алмаза. Шутка ли – вся Любовь мира. Фея тем временем продолжала: – След Яблока потерялся в Пекине. В августе 1900 года город был разграблен европейско-американо-японскими войсками, и, сама понимаешь, Алмаз мог оказаться где угодно. Я потратила почти восемь месяцев на бесплодные поиски, перерыла тонны документов и газет, пока не наткнулась на заметку в «Московском наблюдателе» от 16 июня 1914 года. В ней говоилось о том, что из дома почтенного генерала Н., ветерана китайской и японской кампаний, был похищен знаменитый Радужный Алмаз весом 64 карата, пекинский трофей его превосходительства. Бинго! – Фея звонко щелкнула пальцами.
– Сейчас ты у меня заревешь! – пригрозила мама, но было видно, что она не очень-то злится. – Ладно, мойте руки, буду вас всех кормить.