Все цитаты из книги «Город лестниц»
А тихий мягкий голосок в голове замечает: а чего ты хотела? Шара слишком долго провела в закрытом отделе министерской библиотеки и прекрасно знает, что в сайпурских школах преподают детям только одну…
– Сигруд, которого я знала и с которым работала в течение десяти лет, плевал на все. Только не говори мне, что, разминувшись со смертью, ты решил изменить свою жизнь – потому что ты столько раз со см…
– Это что – дрейлингский флаг на летучем корабле?
– Нет, все это взаправду. Я тебе даю в этом слово. Твоя дверь не заперта. Ты свободен.
– Доктор Ефрем Панъюй, которого знала я, – тихо говорит она, – предпочитал шейные платки. Так принято в академических кругах, насколько я знаю. Профессура носит шейные платки – обычно оранжевые, розо…
Сигруд снова поворачивается к огню. Конечно, они любовники. Их движения так и поют о прошлых ласках. Это даже смешно: Шара Комайд – и любовница? Она маленькая и тихая, но он-то знает, что она – такое…
Словно только вчера они об этом говорили… А на самом деле – что-то около года назад. Когда Ефрем Панъюй прибыл на Континент, Шара обучила его базовым техникам: экстренно эвакуироваться из опасного ме…
Латники обвалились на землю, образовав хлюпающее озеро расплавленного металла. Только ступни остались нетронутыми, и они торчат из блестящих желто-красных волн, как девять пар позабытых металлических…
Шара вспоминает, как Ирина сидела над чашкой кофе: «Я пыталась выучиться. Хотела жить праведно. Хотела знать. А вышло только притворяться».
– Наверное, вещь, которую можно будет использовать и так и эдак. Мне бы хотелось получить нечто… универсальное.
– Известны десятки легенд, описывающих, как люди принимали его, чтобы вступить в более тесный контакт с Божеством, – с отсутствующим видом продолжает Шара. – Расширение сознания, слияние с бесконечны…
– Питри, не могли бы вы принести мне пальто и термос с чаем, – говорит Шара. – Если я не вернусь через два часа, вы должны сказать Мулагеш, чтобы она немедленно приказала обыскать дом Вотрова. С этим…
– Ну да. А разве нет? Дорогая, разве ты не хочешь этим сказать, что ты принадлежишь мне, а я – тебе? Неужели ты хочешь быть моей девушкой всегда? И принадлежать только и исключительно мне?
– М-да, – вздыхает Мулагеш. – Как-то не слишком хорошо оно обернулось…
– Итак, – произносит она наконец. – Реставрационисты, говорите?
– Ну им просто попалась часть каталога, в которой сконцентрированы активные, не потерявшие чудесных свойств артефакты. И стекла много, кстати…
Сигруд принюхивается, потирая нос. Похоже, такие истории его не очень-то интересуют. Мулагеш, напротив, ловит каждое слово.
– Ну… – тут она колеблется с мгновение… – ну эта… шалотница.
И так далее и тому подобное на двадцати страницах. Больше двухсот предметов, обладающих чудесными свойствами. Многие чудовищно опасны до сих пор.
Шара стоит посреди двора, пересчитывает пилюли и прикидывает нужную дозировку. «А вдруг я сойду с ума? А если Колкан ворвется мне в разум и растерзает меня? Или я просто рухну наземь мертвая, а мои л…
Ноги ее не слушаются. Но она подходит к воротам храма – крашенное белым дерево с резьбой в виде звезд и меха – и распахивает их.
– Было бы еще мерзее, если бы мы не получали в ходе допросов информацию, которая позволяет спасти множество жизней.
Мы не протестуем, потому что у нас нет голоса. Иметь голос – это преступление.
– Ну и прекрасно, – кивает Шара. – Я бы не хотела афишировать, что мы проявляем особый интерес к разысканиям Панъюя, – потому что если они узнают, что мы не знаем того, что знал Панъюй… В общем, може…
– Будь осторожна, дорогая, держи меня в курсе.
Ее запихивают в машину вместе с Мулагеш и двумя солдатами. Питри тревожно оглядывается. Мулагеш приказывает: «Жми в посольство! Давай, чего ждешь!» Авто трогается, рядом чихает мотор броневика с герб…
– Нет. Но эта должность, которую я получу, она будет очень, очень важной. Я даже не знаю, как она будет называться, потому что для нее еще нет названия, и, если все получится, мне придется его придум…
– Плохие новости? – удивляется Во. – Что может быть хуже разрушений и… пятен, ужасных пятен по всему моему дому?
– Полагаю, что Главный дипломат Труни, – невозмутимо продолжает женщина, – занят ликвидацией последствий убийства? В противном случае он бы встретил меня лично, не правда ли?
Олвос одаривает Шару насмешливым взглядом: мол, а что, сама никак не догадаешься?
– Как мне сказать? Быстро и четко – вот как.
– Я всегда знал, что ты уродец, – цедил Волька. – Ты всегда им был, маленький Во. Что-то в тебе было неправильное – проглядывало некое несовершенство, которое следовало вырвать с корнем, как дурную т…
– Они умерли… – он пытается подыскать объяснение, – …потому что хотели меня обидеть!
Мы живем для тех людей, что живут за большой водой. Для детей богов. Мы для них – такой же металл, камень и дерево, они нами пользуются.
И Джиндаш демонстрирует изображение судьям и всем присутствующим в зале.
И она протягивает руку и помогает Воханнесу сесть на кровать.
– Ну… Я не думаю, что… Так, постой. Что значит – мою жизнь?
Склоняет голову к плечу, прислушиваясь, и лицо дрейлинга принимает необычное выражение – словно бы ему послышалось что-то не то.
б. Он еще не заявлял публично о своих намерениях.
– На Континенте это как-то не ощущается, – возражает Шара.
Они отвели ее к местному континентскому магистрату и потребовали наказать ее за ересь и святотатство. Родители девочки умоляли сжалиться над ребенком, который в силу умственной ограниченности не веда…
– По своей воле, говорите?! К ней в квартиру вломилось вот это чудище! – И Уиклов тычет пальцем в Сигруда. Тот со скучающим видом почесывает нос. – Вы ее запугали! Угрожали ей! Это все равно, что зах…
– Я вижу, – тут он наклоняет голову к плечу и щурится, – что-то.
– О, непременно, непременно! Крики и истерика, вопли и слезы. Я очень на это надеюсь. Ривеньи – с литейного завода, помнишь? Он здесь. Ты хотел, чтобы он как-нибудь пришел, да? Так вот он пришел. Я-т…
Я получил подтверждение, что таинственным оружием каджа действительно был «черный свинец», или «твердый металл», – металл, чью реальность не могли изменить по своей воле Божества. Божества и их слуги…
Шара приглядывается – платье-то великовато для такой малышки, и под ним все комом бугрится, словно бы тельце девочки уродливо раздуто…
– Полицейские их содрали, все до единого, – тихо говорит она. – Уверена, что так и было.
Минут десять Шара собирает с земли свинцовые монеты – да их тут целая пригоршня, оказывается. А потом она присаживается и начинает их рассматривать одну за другой.
– Госпожа Торская – она ведь как увидела тебя, так и бросилась на помощь, правда? – тихо говорит Шара. – Бросилась на помощь маленькой девочке.
Все надолго замолкают. Сигруд тихонько отрыгивает.
– Насколько ты доверяешь своему информатору?
– Хватит, не прикидывайся, – зло бросает Шара. – Мы знаем, кто ты.
И не только парнишки – половины комнаты тоже. Словно бы полкамеры залило черной водой, а в центре этой черной стены – маленькое отверстие. Оттуда бьет желтый свет. Желтый, как небо перед грозой.
Во тьме Склада умирают в пламени легенды, исчезают сокровища. Тысячи книг обращаются в кудрявый пепел. Огонь пожирает картины, выедая их изнутри. На полу лужицами собирается воск от бесчисленных свеч…
Шара смотрит на часы, потом на козлятину – жир почти весь вытопился. Она вылавливает мясо и дает соку стечь.
– А еще Божества любили использовать стекло как кладовку… Аханас держала заключенных в оконном стекле, а в маленьком стеклянном шарике у нее была целая загородная усадьба. Жугов упокоил тело Святого …
– Очень тонкая работа, да. И шелк такой… тонкий.
– Континентцы в десять раз превосходили их числом, армии стояли на равнине, и у наших предков не было ровно никакого стратегического преимущества! Любой вменяемый стратег сказал бы: все, им конец! Пр…
– Ведь все видят: Мирград так и не оправился после Мига.
– Я тебе обязательно дам кого-нибудь в помощники. И тут не все сведется к политике. Многие пиратские корольки, как я понимаю, вряд ли захотят добровольно отказаться от власти. Так что не бойся, Сигру…
– Я опаздываю. Поезд отходит через час, и мне нужно подготовиться к моей последней встрече.
Шара, задыхаясь от восторга, на заплетающихся ногах выходит на улицу и обнаруживает, что весь квартал застроен невозможными лилейно-белыми зданиями с затейливыми фризами – и ни один не повторяется. С…
– Во, ты о чем, вообще? Ты принес то, о чем я просила?
Он бьет гарпуном, зазубренное острие глубоко входит в черную плоть Урава в нескольких дюймах от огромного глаза.
– Как ты узнал, что это я? – спрашивает она.
– А этот Уиклов, – задумчиво говорит Шара, – он, случайно, не…
– По-моему, я слышал, что Юндзи все еще работает…
– Но вы только пять городов назвали, – подает голос Питри из-за горы сельдерея.
– Ну… я его видел, да. Но мы не были знакомы, если вы это имеете в виду.
– А теперь – о текущей боевой задаче! – рявкает Мулагеш. – Да, нас до смешного мало! Но мы – обученные солдаты! И на нашей стороне – правнучка каджа, которая всего месяц назад расправилась с божестве…
– Сигруд? – окликает его Шара. – Ты там как? В порядке?
– Есть немного, – кивает Питри. – Вы были правы насчет ткацких фабрик. Ему совершенно точно принадлежат аж три штуки в восточном Мирграде. А еще мы заметили: примерно в то же время, как Уиклов начал …
– Нет, ну что случилось, правда? – Он явно расстроился. – Что такого я сейчас сказал?
– Во всяком случае, мне на глаза ничего такого не попалось… – с отсутствующим видом откликается Шара.
Одно из щупалец свивается, в нем зажат размахивающий руками и ногами полицейский. Урав запихивает его в разверстую пасть. По льду бежит глубокая трещина – зимний панцирь реки не выдерживает веса деру…
– Ах да. Одежда – в нее вшиты амулеты. Медальончики, браслетики и прочие штучки с символами Колкана – прямо как наши монеты. Так что, если в этой одежде пройти через какое-то место в этом переулке, о…
Волька вопит все громче и громче, а потом крик обрывается странным бульканьем. Она слышит, как падает на пол тело. С хлопком Колокол Бабочки вокруг них исчезает, а Волька молчит, хотя она слышит, как…
– О, естественно, нет! Они бы не одобрили – ни дом, ни вечеринку. Ни то, что я веду разговор с агентом спецслужб Сайпура.
Сигрудом тогда владели горе и гнев. Как и многие, он решил не сдаваться без боя. И, как и многие, проиграл, попался. Его бросили в Слондхейм, в тюрьму на утесе, чтобы он пожалел, что не умер. Так они…
Он, все еще с болезненной гримасой на лице, кивает.
– Отлично, – говорит Шара, вдеваясь в рукава пальто. – Мы будем счастливы составить ему компанию.
– Это кто такой был? – громко спросила она.
– Генерал Нур в курсе, что вам требуется время для не столько физической, сколько… мгм… умственной реабилитации. Но он также попросил меня уточнить ее примерные, мгм, сроки.
Что-то она пропустила. Не заметила. Что-то не складывается. Но, что бы там ни было, теперь она точно знает: Во нельзя доверять. На самом деле, было глупо довериться ему: работать с надломленным, подв…
Шара застывает на месте: теперь она видит, почему он отворачивался.
А спустя годы корила себя: как же мы были глупы в молодости… Не видели того, что перед носом…
И тут Шара видит: кто-то совсем недавно взялся за реставрацию этого пустого зала! Вот, часть пола выложена резными плитами – и они гораздо темнее камня, которым отделаны остальные атрии. Но работа не…
– Простите, но мне пора, – говорит она, открывает дверь, проскальзывает внутрь и запирает ее за собой.
– Потому что я тестировала это место на чудо всеми доступными способами, – говорит Шара. – И ничего. Вообще никаких следов божественного воздействия. Значит, дело в Миге. Кстати, замечу, что до сих п…
– Я уверена, что мне даже подумать не дали! – отвечает голос Мулагеш. – Ваш проклятый совет не предоставил мне такой возможности!
– И я знаю, что именно поэтому ты и затеяла то расследование. Я о Раджандре.
– Поздний. Слишком поздний для такого шума. – Он склоняет голову к плечу, прислушиваясь. – И они действительно орут. Ты не преувеличиваешь.
– Пошли, – говорит она, приглашая их за собой.
– Да. Не говорил. Я не думал, что про это нужно специально говорить – в то время в Мирграде все чуть ли не поголовно были колкастани. Ну и до сих пор – тоже все колкастани. Да что там, почти все насе…
– Я же сказал, – вздыхает он. – Это тварь из воды. А там, в глубине, твари из воды все очень похожи. Неважно, кто их создал и откуда они взялись. Они похожи.
Он притаскивает из кухни пустой котел, наливает туда суп и гулко стучит ложкой по краю.
И тут Шару посещает безумная мысль: «Чудеса – они же как официальный запрос. То есть ты распечатываешь бланк, заполняешь его и подаешь в нужное окошко! И получаешь нужный результат! Но ведь это необя…
– Возможно. Не все божественные существа благи и праведны, – говорит Шара.
– И никогда не говорил, что у тебя есть брат. Он так похож на тебя.
И вот они снова в зале Престола мира. Сигруд осторожно опускает Шару на пол.
Но Шара не пьет и подозрительно оглядывает монахиню.
– Отлично, – говорит он. – Не, не особо пожгло. Бровь спалило. Волосы чуть-чуть. И лицо у тебя красное. Но это не ожог. Во всяком случае, не сильный. Повезло тебе.
Лица она не видит, но чувствует на себе взгляды.
– Вы хотите сказать, что это – божественное существо?
Перед Шарой он останавливается, снимает золотой браслет с левого запястья и отдает ей.
– А нужно? – искренне удивляется Воханнес. – Вообще-то я считаю, что мне оправдываться не в чем.
Шара поглядывает на сейф в углу: а ведь наверняка Ефрем приносил сюда не только пропуска…
– И пожалуйста, не надо усугублять ситуацию.
– Врешь, шалотница, и все племя твое – лживое! – заявляет он и уходит.
– Вышли нам счет, и мы компенсируем их стоимость.
– Я имел в виду… Ох, да ладно тебе! Я предлагаю тебе жизнь здесь, в Мирграде!
– Тогда я попрошу тебя вот о чем, – медленно произнесла она. – Я попрошу тебя помнить, что ты не прощаешься с родиной навсегда. Что однажды я помогу тебе вернуться домой. Я помогу тебе составить и из…
Шара идет к полкам стеллажа С4, Мулагеш – С5, Сигруд – С6. Идя по проходу, она размышляет о том, сколько лет этому зданию. Скрипучие полки скоро разменяют девятый десяток. И каждый год оставил на них…
Марек Ашковский, капитан доброго корабля «Морнвьева», через зеленые линзы защитных очков любуется пестрой картиной рассветного неба. На горизонте, как газетные заголовки, висят облака. Далеко внизу –…
И тут кто-то – а точнее, невысокий парнишка совершенно безобидного вида – подскакивает и выставляет ей подножку. Она падает на землю.
– Нападение на усадьбу Вотрова потребовало от них крайнего напряжения сил. Это не было отвлекающим маневром. По мне, так они от отчаяния туда полезли. Нет, на две подобные операции, да еще одновремен…
Он смотрит вниз и видит, что между ребрами у него торчит рукоять очень длинного кинжала. Корабль начинает кружиться вокруг.
Этот край освещает древний огонь. Но кто возжег его?
– Думаю, никто не догадался, кто его мать, – задумчиво замечает Олвос, – потому что никто этого даже вообразить не мог.
– Ирина, вам нельзя выходить, – говорит Шара. – Здесь небезопасно.
I. Мне нужно выпить еще чаю, тьфу ты пропасть.
И он свернул наступление и укрепил оборону. (За его спиной какой-то студент недовольно проворчал: «Ну и когда они начнут играть по-настоящему?»)
– Ты не выходил из каюты. Но ведь ты свободен. Разве ты не хочешь прогуляться? Тебе ведь много лет не выпадал такой случай.
– Заткнись! На пол легла! – гавкает один из них.
Воханнес дважды хлопает в ладоши. На его перчатках белого бархата пятна типографской краски.
Тварь качает головой и грозится пальцем: не-не-не. И потом нежно, ласково поглаживает живот: с чего это ты решила, что они умерли?
Все трое мужчин изумленно таращатся на нее – и на еще дрожащий болт за ее спиной.
Колкан стоит посреди улицы, чуть согнувшись, полы плаща и укутывающие его тряпки развевает дымный ветер.
– Но мы сумели это сделать. А когда все завершилось, твоя жена сделала одному из наших офицеров подарок в знак благодарности.
И она смотрит в угол камеры в глубокой задумчивости.
– Это обязательно делать прямо сейчас? – спрашивает она.
Свет дважды смаргивает. Это глаз, понимает Соврений.
– Нет, – вдруг слышит она голос Сигруда. – Нет. Это не так.
– В Сайпур бы съездил, посмотрел на то, что с нами делали, – с горечью выговаривает Мулагеш. – Глядишь, и рыдал бы поменьше.
Питри, Сигруд и охранник наклоняются посмотреть.
Перед ним улицу переходит стайка замотанных в тяжелую шерсть женщин – плечи ссутулены, глаза скромно опущены. Шея, плечи и щиколотки тщательно прикрыты одеждой. Скрипят и пыхтят допотопные авто. Воня…
– Прямо руки чешутся, – добавляет Сигруд, глядя на костлявый зад гадины. – Нам ведь уже приходилось убивать божественных существ…
– Тогда… что же случилось? – тихо спрашивает Питри.
– Так что даже если сюда заявится сам Колкан…
– Ты можешь просто передать мне чемодан. Министерство выплатит тебе щедрое вознаграждение.
– Надеюсь, я не нарушаю никаких ваших правил, – обеспокоенно произносит Шара. – Тебя не накажут за то, что ты оставался наедине с незамужней женщиной?
– И реставрационисты тебя за это ненавидят.
И она подходит к окну и оглядывает затянутое дымом печных труб небо. Если разворошить гнездо шершней, они вылетают и бросаются на тебя. Но, по крайней мере, у тебя есть шанс разглядеть каждого из эти…
Шара шарит в подушках и с трудом находит очки. Надвинув их на нос, она обнаруживает на первой полосе газеты свою большую черно-белую фотографию. Она запечатлена на берегу Солды: за ней высится мертва…
Сигруд не видит сквозь лед, но слышит, как что-то пощелкивает в пятнадцати – нет, в десяти футах от него. Оглянувшись, видит, что вокруг выпиливается правильный круг, а еще видит, что правильно оцени…
– Ах, вот оно что… – тихо говорит Шара. – Могла бы и сама догадаться. Воханнес говорил, что настоящий дом исчез во время Мига. Но я и думать не могла, что он был настолько прекрасен.
– Нельзя! Я никого не принимаю! Никого! Я же сказала!
Пол вздрагивает. Снаружи раздаются вопли солдат. Шара и Мулагеш бросаются к окну – и успевают увидеть, как оседает, словно взорванное изнутри, четырехэтажное здание в десяти кварталах от них. Через т…
Воханнес Вотров. Похоже, он решил изменить привычному экстравагантному стилю: теперь на нем темно-коричневое пальто и черная, застегнутая под горло рубашка. Выглядит он исхудавшим и бледным. И смотри…
А я им говорю: «Я не поднимала меч на богов. Я не убивала их. Я ни одной стрелы по ним не выпустила. Все сделал он, только он. Только он знал, как действует это оружие. А потом он умер и унес все сво…
– Нет! Нет! Подумайте сами! Кого они теперь пришлют?
«Если Колкан не станет обращать на нас особого внимания, – думает Шара, – возможно, я довершу начатое Во и справлюсь с этим узлом!»
– Что? – удивляется он. Оборачивается и только и может выдавить: – Ух ты.
Олвос достает длинную тонкую трубку. Подносит ее прямо к огню, раскуривает и смотрит на Шару, словно бы прикидывая, хороший ли она собеседник.
– Нам придется сложить это все в пакеты и отвезти в посольство.
Сигруд подходит к двери и вынимает черный кинжал. Заглядывает внутрь, тихо заходит. Шара немного выжидает, потом идет следом.
– Но как вы должны были понять, что вы нашли нечто нужное?
– Что? – шепотом переспрашивает Воханнес.
– Конечно, не называете, – соглашается Шара. – Вы же отвергаете всякое имя, разве нет?
– Похоже, это самая настоящая контркультура…
– Он безумен, – говорит Шара. – Жугов пребывал в мрачном расположении духа, когда сотворил этих существ… Это человек-на-шарнирах, голос под скатертью. Они существовали затем, чтобы насмехаться над лю…
Возможно, потому, что события, последовавшие за Великой Войной, вспоминать крайне неприятно.
Конечно, шалотники, – ведь мы, сайпурцы, этот шалот куда только не кладем! С другой стороны, могли бы и поточнее обзываться: ведь настоящий сайпурец луку-шалоту твердо предпочитает чеснок.
Вот почему Сигруд терпеть не может, когда ему помогают.
– Во время Мига, хотели вы сказать, – поправляет ее Нидайин. – Исчез вместе с большинством построек Мирграда. Правильно?
К ее удивлению, он был не сайпурцем, а континентцем: высокий, худой голубоглазый молодой человек с белой кожей, рыжими волосами и волевым подбородком.
– Угу, – кивает Мулагеш. И любезнейшим голосом добавляет: – Вы ведь понимаете, что нам придется завалить подземный ход, не так ли?
«ТЕЛО ЕФРЕМА ПАНЪЮЯ НАЙДЕНО В ЕГО КАБИНЕТЕ В МИРГРАДСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ. ПОХОЖЕ, ЕГО УБИЛИ».
Ее опять тошнит, она жалостно блюет на пол, причем успевает отвернуться – нельзя, чтобы вырвало на соль на полу, никак нельзя…
– В смысле… я бы не хотел показать грубым, но… вы же просто исполняете обязанности Главного дипломата, – выговаривает он.
– Увы, так мы не слишком сузим область поиска. Будем искать не иголку в стоге сена, а иголку в стоге поменьше. Ирина рассказывала мне о списке – там на каждой странице дюжина предметов перечислена. Т…
Он извинился за то, что нечаянно испугал меня. Я спросил его, по какому делу он прибыл сюда, и он ответил, что прибыл с торговым поручением из Мирграда. Он же подумал, что я пришел сюда с тем же, ибо…
– В университете шесть камер, потому что континентцы представляли себе мир в виде сердца с шестью камерами, и каждая считалась домом определенного Божества. От Божества к Божеству перетекала сила – и…
– Ты как-то несерьезно ко всему относишься. Мы, конечно, много чего интересного в жизни повидали, но вот это вот, – и она тычет пальцем в мерзлую реку, – это, считай, живое Божество. Такого мир уже м…
Сигруд идет сзади. И с легким присвистом выдыхает через нос.
Но если это так, то почему боги нас вообще сотворили? И если наше предназначение – только трудиться ради чужого блага, зачем они дали нам разум, зачем одарили желаниями? Почему бы не сотворить нас бе…
Это заявление, как ни странно, ужасает ее более, чем планы по воскрешению какого-то там бога. «Там по шесть шестидюймовок на корабль, – быстро думает она. – Всего тридцать шесть пушек. Они в один ден…
Интерьер особняка резко контрастирует с его суровым внешним видом – внутри все отделано с непринужденной роскошью. Холл освещают сотни газовых рожков под голубоватыми стеклянными колпачками, под купо…
А потом она разворачивается и идет на нос корабля – смотреть, как плывет по небу солнце, как бьются под ветром блестящие новые волны. И ждать, когда впереди покажутся родные берега.
– Я хочу дать тебе возможность забрать назад свое предложение.
– МЕНЯ ВСТРЕЧАЮТ, – сообщает голос, – ПРЕДЛАГАЯ МНЕ ПЛАМЯ И ВОРОБЬЯ.
И этот список можно продолжать и продолжать.
В сумке у Шары звякает и брякает, звенит и бабахается. С грохотом и звоном она заходит в переулок. Сумку она собирала почти до вечера, складывая туда кусочки серебра, жемчужины, пакеты с лепестками м…
– В таком случае, тебе следует заранее записаться на прием, милая. Как ты знаешь, я ужасно, ужасно занят. Итак. Кто же сегодня вечером пользуется моими неслыханными щедротами? – весело произносит он.
– Однако истинная природа вашего преступления, подлинный смысл проступка – в том, что вы отказываетесь признавать это! Вы не желаете признать свою вину – подленькую и гадкую, как и все вы! Вам неведо…
– Да. Для нашего народа – да. А для их народа – нет. И вот что я вам скажу, господин Труни. Я практически уверена, что причина тому, что Отцы Города не прислушиваются к вашему мнению и не уважают вас…
Сигруд идет дальше, заглядывает в каждую комнату. Шара идет следом. Комнаты похожи одна на другую: маленькие, пустые, никакие. Торской нигде не видно. И двери все на одной линии располагаются: заглян…
– Нет, – отрезала Шара. – Я ставлю тебя в известность о том, что я выиграла. Это, конечно, произойдет через несколько ходов, но… в общем, я выиграла.
– Тогда, пожалуйста, дай мне самый маленький. Мы идем на ту сторону.
А потом желто-оранжевый солнечный свет разливается над крышами Мирграда. Один луч бьет вниз, словно бы пронизывая покрывало облаков – только облаков нигде не видно! – и отражается от ярко сияющей кол…
Они сидят на кровати в одной из гостевых комнат. Как и все покои на этом этаже, она отделана красным – теплых, глубоких тонов – и позолотой. Территория усадьбы заканчивается как раз под ее окном, вни…
Хватает ее за плечо и валит лицом вниз. И вдавливает в мягкий песок склона.
– Все иностранцы – святотатцы. Само их существование – оскорбление веры! Есть только мы! Мы – дети богов. Остальные – они из праха и глины. Они живут и не платят нам дань! Вот где святотатство!
Удар о мостовую выходит болезненным, но тому, кто свесился из разбитого окна машины, приходится гораздо хуже: с влажным чмоканьем от потерявшего сознание человека что-то отделяется и катится по улице…
Голос сердито произносит: БОЛЬ – ТВОЕ БУДУЩЕЕ. БОЛЬ ОЧИЩАЕТ.
– Я слышала, как назвали мое имя, – тихо говорит она. – Это… Отец Города? Это правда Отец Города Уиклов?
– Этот человек, – упорно продолжает Ярославцев, тыча перстом указующим в пустое кресло, – самим своим присутствием оскорбляет Мирград и весь Континент! Этот человек – живое подтверждение тому, что Са…
Шара качает головой. До чего же настоящее похоже на прошлое. Десять лет назад это было, а кажется, что только вчера.
– Перст твоего бога коснулся меня, – раздельно произносит он, – и я выжил. Я познал боль и теперь ношу ее с собой. Она со мной, каждый день. Поэтому ты не можешь мне причинить боль. Ты не можешь науч…
– А все-таки, если подумать, это все равно самый лучший выход, – нараспев произносит Мулагеш. Губернатора не видно – темно. – Взять и размолотить эту гадость.
Профессор Мирградского университета. Автор теории – старой, правда, он сформулировал ее несколько десятков лет тому назад. Тем не менее. Профессор настаивал: тот факт, что Чудесные Стены никуда не де…
Вода заполняет уши, заливает лицо, но в плеске и бульканье она слышит голос Ефрема Панъюя – да, это одна смерть из нескольких тысяч, вот только воспоминание о ней будет преследовать Шару до конца ее …
– Запах интересный, – замечает Сигруд. – Пахнет солью и пылью.
– Во имя всех морей… – бормочет потрясенная Мулагеш.
– Так, одну секундочку, все же остается в силе? Меня переведут? В Джаврат, как и договаривались?
Деревянный ящик, весь опутанный цепями со множеством замков. Изнутри доносится мелкий топоток и поскребывание, словно бы множество маленьких существ царапают дерево коготками. Здесь Шара старается не…
Как же хрупок и мал, оказывается, наш мир.
– Мы… мы – те самые существа, которых больше всего боится наша страна.
– У меня вот вопрос, – замечает Сигруд. – А как они это все сделали, и никто даже не заметил?
За спиной раздается крик. Питри оборачивается и смотрит на того, кто кричит, а Тивани нет – она продолжает разглядывать Питри, как диковинного жука. А Питри видит, как гигант выдирает у станционного …
Мои праотцы и праматери умерли рабами. Я умру рабом. Мои дети умрут рабами. Но если мы – всего лишь собственность детей богов, то почему боги разрешили нам испытывать горе?
Выпуклое окно на вершине круглого дома отражает в себе голубое небо – ни дать ни взять лазурный пузырь совершенной формы.
Некоторое время она слышит лишь его тяжелое дыхание. Плачет?..
– Я рад, что мы вместе, – говорит Воханнес. – Несмотря на все – вместе.
– Вы удивитесь, узнав, какие у меня возможности.
Снова тот же голос: ТЫ ПОЗНАЕШЬ БОЛЬ, ИБО ТЫ ПАЛ.
Один мужчина у барной стойки пытается ухватить свою чашку. Руки его не слушаются, глаза медленно смигивают, как у совы. Марья подзывает официанта, кивает на мужчину и говорит: «Ему уже хватит». И отс…
– Заткнись! – рычит он. – Заткнись! Заткни свою грязную пасть, предатель!
– Именно. Так что он написал статью, в которой изложил свою теорию, и разослал ее для публикации. Ее тут же направили мне – поскольку на такие вещи у нас смотрят очень и очень косо. Думаю, что они хо…
– В большом объеме – нет, – соглашается Нидайин. – Материалы курса строго цензурируются на предмет соответствия СУ. Из-за Светских Установлений у них, по правде говоря, ничего толком преподавать здес…
Шара сворачивает одежду в тугой ком, разворачивается и кидает его за меловую линию.
– Во-первых, потому, что он остался в живых, – объясняет Питри. – А пока они вынимали из него осколки стекла – кстати, их там целых три фунта набралось, представляете? – и шрапнель, они обнаружили…
– О твоей семье обязательно позаботятся, – говорит Шара. – Я лично прослежу. И ты знаешь это.
– К другому другу. Я вижу, что у вас много вопросов. Я знаю того, кто может ответить на некоторые из них.
Конечно. Ковер, каждая нить которого благословлена Божеством.
– А я-то думал: придешь ты, не придешь, – говорит он, – но решил, что если напишу про товос-ва – дело в шляпе. В конце концов, именно я его научил этой игре. Весьма приятно, что это сработало!
И потом кто-то орет – лязгающий такой, скрежещущий звук. И тень бросается на ограду, звенья проволоки лопаются, как струны арфы.
– А ты уверен, братец, – хихикает Воханнес, – что она тебе в чем-то уступает? По мне, так наоборот…
Мне жаль. Мне жаль, что меня угораздило родиться в мире, где от тебя требуют брезговать собой. Мне жаль, что мои сограждане считают, что все человеческое нужно подавлять, что это нечто отвратительное…
Шара оглядывает шесть атриумов: каждый отделан в особом стиле, видимо соответствующем вкусам отдельного Божества, – так же, как и поддерживающие лестницу колонны. Да, вот сигилы Олвос, Таалавраса, Ах…
Голос внутри Шариной головы спрашивает: «Олвос? Что ты делаешь? Почему ты не помогла нам?»
Упирается ногой в камень и достает из огня пылающий уголек. Даже отсюда Шара слышит, как тот шипит в пальцах Сигруда, – но лицо гиганта ничем не выдает боли. Он спокойно подносит его к трубке, делает…
По правде говоря, на Континенте нам почти не пришлось воевать. Боги умерли – или умирали. Земля умерла – или умирала. Мы видели ужасы, которых не описать словами. Да и не хочется их описывать. Война,…
– То, что случилось с Уикловым, покажется тебе благословением – в сравнении с тем, что ждет тебя, – рявкает в ответ Волька. – Уиклов, он… он был истинно верующим. Настоящим колкастани. Но он привел т…
– Мы пойдем туда, куда они пошли, – говорит она. – И если останется время, посмотрим, откуда они вышли.
– Престол мира. Город, который не принадлежал никому – и принадлежал одновременно всем. Его заложили, когда они решили объединиться. В конце концов, у каждого Божества уже был собственный город. У Ко…
И только Шара чувствует, как дрожит воздух.
Из кабинета выскакивает разъяренная секретарша и сердито призывает полицейских к порядку. Обменявшись злющими взглядами, те расходятся.
– По правде говоря, не припоминаю. Хотя временами они просто застывали, глядя на нее. Я полагаю, от восхищения. Великолепная работа, не находите?
В зал осторожно просачиваются два континентца. Они проталкиваются к стоящим в толпе знакомым, шепчут на ухо. Вскоре весь зал оживленно переговаривается.
Олвос долго смотрит в огонь, обтирая землю с трубки большим и указательным пальцами.
– Ошибаетесь, сударь, – сказала Шара. – Вы просто излишне чувствительны. На самом деле, дорогой принц, я ожидала, что это жесткое, не подбитое плюшем кресло натрет вам попку.
Единственный логический ответ таков: Воханнес и так был личностью противоречивой, а теперь, видимо, противоречия приобрели и вовсе клинический характер. Возможно, он настолько болен, что не отдает от…
Сигруд останавливается и заглядывает в окно, за которым кухня какой-то старухи. Он смотрит, как та отрубает головы четырем форелям.
Но вместо этого на глаза ей попадается кожаный мешочек. А в нем, как она прекрасно знает, – десяток с небольшим белых таблеточек.
– А женщина имела к этому какое-то отношение?
Он сидит на широкой черной равнине. Небо над головой тоже черное. Он понимает, что вокруг есть пейзаж, только потому, что на горизонте висит огромный горящий желтый глаз, и отсветы желтого ложатся на…
Сигруд видит внизу посольство, и реку серебряных солдат перед ним, и гигантскую замотанную фигуру за ними.
– Он бы с удовольствием с вами побеседовал. Вот как мы сейчас.
– Ты их заводишь, и они стреляют вот такими кругляшиками, по две штуки в секунду.
Шара отламывает ветку и сдирает кору, обнажая тонкую полоску зеленой сердцевины. А потом втыкает ветку в землю.
Неужели все, во что мы верили прежде, – ложь?
– Нур хотел бы, чтобы я подтвердил, что больше никаких Божеств тут не появится.
В небесах раздается следующий залп, потом еще один, и еще, словно бы над головами у них бушует чудовищная гроза. Султаны взрывов расцветают вдоль улицы, все ближе и ближе к Колкану, который продолжае…
– Он, наверное, придумал и как колокольню восстановить… – тихо говорит Шара.
– Именно. Но я нюхом чую: что-то тут не так. Что-то там такое еще есть, просто я не вижу этого чего-то. Но, с другой стороны, за мной и не стоят спецслужбы целой супердержавы.
Сигруд стирает жир с ладоней, проверяет, не скользит ли в пальцах древко алебарды.
– Хм. Все мы обращаемся к нашему прошлому, чтобы узнать, как пришли к настоящему, разве нет?
Голос сообщает: ТЫ ПОЗНАЕШЬ БОЛЬ И ЧЕРЕЗ БОЛЬ ОБРЕТЕШЬ ПРАВЕДНОСТЬ.
– Кофе освежает тело, – возражает Шара. – Чай освежает душу.
– Шара, ты отправилась в Мирград расследовать дело, пахнувшее жутким международным скандалом, – чтобы тут же устроить другой, гораздо более громкий. Слава морям, что на Континенте не подозревают о су…
– Джентльмены, не могли бы вы… мгм… оставить нас с дамой наедине? Ненадолго?
Другая говорит: «Он отвлек на себя Колкана, чтобы спасти тебя. Колкан настолько разгневан, что ты выпала из поля его зрения. Что же ты собираешься делать с этим шансом?»
И тут она опускает голову и медленно выдыхает. И медленно поднимает взгляд на губернатора.
Шара, в отличие от Сигруда той ночью, когда напали на дом Воханнеса, не тратит время на обстукивание и ощупывание стен и мостовой. Она вынимает кусок желтого мела и проводит от стены до стены длинную…
Дрейлинг он. Северянин. Как это ни удивительно, но посол оказался дикарем-горцем, чужаком и для Сайпура, и для Континента.
И обе замолкают, ибо слова излишни: каждому сайпурцу до сих пор не по себе от одной мысли о том, что его предки жили в чудовищном рабстве. Но так же каждого сайпурца занимает тревожная мысль: почему?…
– Так, понятно, – сказал он. – Короче. Я девчонок достаточно повидал. Девочкой, кстати, можно быть в любом возрасте. В сорок. В пятьдесят. Есть в них какая-то взбалмошность – впрочем, и сорокалетний …
Кто-то отпустил непристойную шутку: часть толпы взрывается хохотом, некоторые гости морщатся и оскорбленно отворачиваются.
– Так вот оно случилось и происходит! Прямо сейчас! И скажу откровенно, Главный дипломат: что-то мне не верится, что план сработает!
– Ты стал мудрее. Мудрее, чем я. Так мне кажется. Ты никогда не задумывался: может, настало время вернуться домой?
Сигруд принимается стаскивать с себя длинное нижнее белье.
Лакей встречает ее взглядом хладным, как ночной ветер. Шара вручает ему официальное приглашение. Тот забирает его, коротко кивает и указывает рукой в белоснежной перчатке на дверь – которую демонстра…
– Я знаю. А теперь послушай. В мире правит бал коррупция, люди страдают от социального неравенства, – говорит Винья. – Тебя воспитали патриоткой, ты любишь Сайпур и считаешь, что сайпурские ценности …
– Если у тебя возникли какие-то соображения, – замечает Мулагеш, – мой тебе совет: думай быстрее.
– Восемь. Но на кой мне та рыба, ежели я пальцы на ногах отморожу?
Гигант тихонько что-то проворчал – словно бы решился заговорить, но в последний момент передумал.
Сигруд смаргивает. Веки слипаются от натекшего жира.
И тут Шара замечает, что чернота внутри проема не так плотна, как кажется: она подходит ближе, тени отступают, и из тьмы выплывают высокие металлические стеллажи и трухлявый деревянный пол.
Вода вокруг кипит, его снова пытаются схватить за лодыжку, щупальце снова соскальзывает. Урав теперь полностью сосредоточен на нем, вокруг завиваются бесчисленные щупальца, готовясь нанести решающий …
– Он хочет, чтобы ты зашел в круг. Чтобы ты подошел, и тогда он проглотит тебя. Целиком.
– Нет! Все отлично! Ты все… все прекрасно делаешь.
– Ты и остальные Божества – все вы. Откуда вы взялись? Вы существуете только потому, что люди в вас верят? Или вы… нечто другое?
– Ничего они не знают о Божествах, как же…
И тут по доспехам солдат бежит золотисто-медовый огонек. А потом…
– Все говорили: она не виновата, – продолжает Мулагеш. – Просто слишком молоденькая, вот и не разобралась. Сколько ей было – двадцать? Запальчивая, неопытная – не понимала еще, что некоторых коррупци…
Мулагеш вздыхает. «Как же я не люблю, – думает она, – когда правы оказываются паникеры…»
– За крышами наблюдаем! – рявкает Мулагеш на солдат. – За переулками смотрим!
И показывает пальцем вверх. Над ним висит вывеска: «Ночлежный дом „На улице Дровскани“».
– А то, что происходящее в этом переулке происходит только с монетами определенного рода. Эта реакция – сродни химической. Нужны правильные ингредиенты. Не заклинание, не жест, не… не знаю, что. В об…
Он пытается удержаться, высвободиться, но щупальце держит крепко, хотя черная кожа шипит там, где касается тела. Урав рычит от боли и бешенства, колотит по льду, взбивая его в снежную крошку: нет, не…
– Я как-то застряла в одном месте, операция затягивалась. Пришлось обходиться тем, что было в распоряжении.
– Он был очень обаятельным мужчиной, – признается Олвос. – И хотя я видела, что он совершенно безумен, меня все равно влекло к нему.
Так, не отвлекаться. Смотреть внимательней. И он снова стучит по стене. Слышит откуда-то из глубин дома ответное тук-тук, а потом…
Влад поднимает кувшин, принюхивается, заглядывает внутрь – купить еще? Не купить? Влад пока не решил.
– Нет, ну не в стекло, конечно. А словно бы в окно. Но окно это выходит на какое-то место, а места этого больше нет. Не знаю, как сказать точнее… В общем, увидите – сами все поймете.
Государства, на мой взгляд, устроены не для того, чтобы поддерживать привилегии граждан. Наоборот, они суть механизм, их ограничивающий: другими словами – государство решает, кого не стоит приглашать…
– По моему мнению? Адский ад… Даже не знаю. Да кто угодно, вообще-то. Его каждый первый в городе хотел укокошить. И потом, мне отмашки не давали это дело расследовать.
Пылающее существо бьется в соляном круге, налетая на невидимые стены. Искры и ошметки одежды разлетаются, как горящий вишневый цвет. Тварь обхватывает руками голову, жуткая пасть разевается в безмолв…
– Пожалуй, я знаю историю Континента лучше, чем кто-либо из ныне живущих, – говорит Шара. – Конечно, раньше был еще один человек. Он знал даже больше, чем я. Ефрем Панъюй. Но он ушел из жизни, и оста…
– Хорошо. Я возьму бумаги. Я так понимаю, содержимое ячейки – в другом чемодане?
– Ну полно, куда ты пойдешь в таком состоянии? – повторяет она.
Дверь распахивается. Сигруд вдвигается внутрь комнаты, усаживается напротив и принимается неспешно набивать трубку.
– Тю, – отмахивается Фиврей. – Рыбак – он должен быть как кремень! Настоящий мужик! Такая работа – она не для слабаков, вот что я скажу!
– Он такой огромный, – слышит она голос рядом с собой, – потому что у него в кармане все строительные компании, будь они неладны. Вот почему.
Она не будет плакать. Она так решила. И потом – над чем тут плакать? Что случилось, то случилось.
– Помочь остаться в живых. Ты видел, как были одеты нападавшие?
– Это и есть плохие новости, о которых я хотела рассказать, – мягко заканчивает она.
– Нет. Не самая. Потому что ты лично в нем заинтересована. Тебя с Ефремом связывают личные отношения. Для тебя найдутся другие дела. И да, ты обязана была уведомить меня, прежде чем ехать.
Это и привело их к гибели. Кадж готовился к вооруженному столкновению при высадке и потому снабдил несколько кораблей теми же аппаратами, с помощью которых он убил Вуртью. А Божества настолько беспок…
– Я никогда не видел Олвос, – отвечает он. Нанизывает хлеб на толстую проволоку и держит его над угольями. – А вы?
– Да я туда никого загнать не смогу, даже приказом. Шара, там жуть. И призраки. Не надо тревожить то, что там… сидит.
Шара поправляет на переносице очки. Мамочки, что же делать?
Накатывает слабость, знобит. Сигруд стоит на коленях на льду и выглядывает хоть какой-то знак, что его ждут: костер, веревку, лодку наконец… Но все, что он видит, – это шар слабого желтого света, све…
Под платьем что-то шебуршится. Девочка словно бы проваливается в складки ткани. Над ней взлетает клуб пыли.
И она придерживает дверь для доктора. Тот еле стоит на ногах от усталости.
– Это Колкан! – говорит Шара, пытаясь отдышаться.
– Ты что делаешь? – приходит в себя Винья. – Да тебя арестовать за такое мало! Чудо на Континенте? Это государственная измена, чтоб ты знала!
– Шара, мой город и моя страна – безобразно бедны. И я искренне считаю, что эта дорога может привести только к вспышке насилия. Я даю тебе шанс попытаться нам помочь. Вывести нас на другую дорогу.
Сигруд делает долгую затяжку. Обдумывает ответ.
– Так что вы считаете, что Колкан не несет полной ответственности за то, что натворил?
– Ах, ну тебе-то это не так интересно будет слушать, ты же у нас спец по Божественному… Ты и так все знаешь. Или узнала бы, если бы Ефрему разрешили опубликовать монографию. Однако, как сейчас принят…
– Ну что ж, учитывая его способности – вполне ожидаемое число. Во имя всех проклятых морей, Шара, как ты можешь держать при себе это чудище. У нас что ни день, то инцидент с дрейлингами! Моя дорогая,…
Она не знает, куда девать руки. И куда всю себя девать, тоже не знает. Что с ней, в конце концов, она ведь встречалась и с куда более высокопоставленными лицами, с аристократами, откуда эти неловкост…
– О. Понятно. Что ж, я подожду – не проблема.
– Ну и как ты предполагаешь, – мрачно спрашивает Мулагеш, – справиться с этими ребятами?
– Но этот барельеф объясняет, почему он исчез! Он подтверждает теорию, что Аханас, по сути, вырастила город, посеяв чудесные семена, которые затем выросли в здания, дома, улицы, фонари… Персики свети…
– Снаружи никого, – удивляется Мулагеш, чуть отодвигая шторы, – в смысле, кроме толпы, никого. Но мне же не послышалось, правда?
– Мне несказанно повезло, что я встретил и держал в объятиях столько замечательных, красивых людей – правда, они все были красивые, милые, выдающиеся люди! – и я очень сожалею, что мое отвращение к с…
– Здесь прошло много людей. Очень много. Думаю, все мужчины. И да, это случилось недавно.
Мы не можем быть самими собой. Нам не разрешают. Быть собой – это преступление. Быть собой – это грех. Быть собой – это воровство.
Собрав все, она пересчитывает: девятнадцать пропусков. Ефрем вряд ли специально хранил их: они же наверняка все одноразовые. Просто приходил в кабинет и выворачивал карманы.
– ДА. ТЫ ПРИНЯЛ ПОЗУ КАЮЩЕГОСЯ, УСТЫДИВШЕГОСЯ. ИЗЛОЖИ СВОЕ ДЕЛО, И Я ВЫНЕСУ ПРИГОВОР.
– Пусть идет куда хочет, – отрезает Винья. – Но, пока я занимаю это кресло, его мечтам сбыться не суждено. Континент останется в том состоянии, в котором пребывает сейчас. На данный момент мы наконец…
Сухой щелчок – и в глазах Бородкина все заваливается куда-то набок.
– Подожди… Воханнес Вотров лично приезжал на эти фабрики?
– Да. И мы поместили тебя в прохладное темное место. Чтобы ты успокоился. Ты перевозбудился немного, но теперь все будет хорошо.
Как хорошо, наверное, быть ножом: всегда идти по пути наименьшего сопротивления, инстинктивно находить слабые места, рассекать сухожилия, кожу и шелуху так же легко, как травинка воду потока. Нож сос…
– Может, ветер? – И Соврений из любопытства дергает за свою леску – тоже зацепилась и не вытягивается. – У меня то же самое! Это что же, у нас оба крючка за что-то зацепились? – И он недоверчиво кача…
«Как бы я хотела оказаться на обычной войне, – думает она. – Окопы, арбалетные болты, обычные солдаты. Люди, у которых из ран идет обычная кровь». Мулагеш прошла через кампанию Лета Черных Рек – да у…
– На самом деле это случилось в клубе. Но не в таком, как этот. В том клубе мужчины тоже встречаются с мужчинами… можно и так сказать. Но на этом сходство оканчивается.
Шара с Сигрудом встречаются в этом переулке дважды в неделю. Шара не против и трех раз, но загруженность не позволяет: по вечерам устраивают приемы, званые ужины и прочие мероприятия, на которых обяз…
Сигруд заламывает бровь, пожимает плечами и отдает канделябр Шаре. И уходит вверх по земляному туннелю. На ступенях некоторое время пляшут слабые отблески света, а потом затухают. И Шара остается одн…
– Подождите еще чуть-чуть, – тихо говорит Шара.
– Ирина! Иди к нам! Что ты с ней разговариваешь, иди сюда!
Но Шара, к собственному удивлению, чувствует себя виноватой. Ей стыдно за собственное решение. В конце концов, эта женщина воспитала ее. Заботилась о ней. Когда родители умерли в Чумные годы, занимал…
– Да! Да! Все как я и думала. Все свинцовые – из Жугостана, Колкастана или Олвостана. Остальные остались серебряными.
Шара чувствует, как в животе шевелится что-то холодное. Это ужас.
Шаре приходилось руководить многими оперативниками, и многих она потеряла. И тогда она считала себя безупречным профессионалом: эффективно действующим, но лично не заинтересованным, совесть же ее вме…
В темной комнате медленно течет время. Неужели он уснул?..
– Ну… Меня не было в Галадеше, когда разразился тот скандал с Национальной партией. Впрочем, новость и так повсюду разлетелась. Все, абсолютно все обсуждали эту историю. У всех на глазах блестящая ка…
– Отличная работа, – кивает Шара. – Сигруд, присовокупи это, пожалуйста, к нашей коллекции. Думаю, мы сделали все, что нужно. Пора отправляться обратно в посольство. И да, Питри. Думаю, тебе придется…
С Шариной точки зрения, хороший список – это половина успеха в работе оперативника. Вторая половина – хороший запас терпения. Если вдуматься, шпионаж – не что иное, как сбор информации и распределени…
И тут я услышал шаги за спиной. Я обернулся и увидел, что на тропе стоит старец в царских одеждах. Волосы его были заплетены и уложены в высокую прическу, как у добропорядочных таалвастани.
– Хм. Если бы ты услышал что-то похожее на щелчок хлыста, я бы подумала, что это…
Неподалеку слышится дикий крик и звон разбиваемого стекла. Следом наступает тишина.
А потом наступает тишина. Шара ждет, потом решается поднять взгляд.
– Нужно дождаться, когда лед растает, – предлагает Незрев. – Или костры разложить, чтобы он начал таять. Там и посмотрим, что можно сделать.
(Она, кстати, до сих пор с гордостью вспоминает об этом эпизоде: вот ведь, смолчала. Сумела. Стояла гордая и неприступная. А еще ей было до сих пор стыдно: это что же, она так расклеилась и так струс…
В черном зеве тоннеля вспыхивает свет. Следом доносится грохот и скрежет, и из отверстия вырывается поезд.
И на опушке леса кто-то поднимает свечу – и тут же гасит ее пламя.
– Ну ладно. Но это и не дорнова, которую мы нашли в Аханастане, – замечает Шара. – Это тебе не какой-нибудь бесенок или мелочь пузатая, которую ты привык пачками убивать!
– Он за один сегодняшний вечер убил человек тридцать, – говорит Незрев. – Он и тебя убьет с такой же легкостью.
– Что ж, позвольте в таком случае представить вас гостям, – улыбается Ивонна. – Ибо я более чем уверена, что госпожа губернатор не снизойдет до таких прозаических дел…
Память услужливо подсовывает слова Воханнеса: «Когда ему исполнилось пятнадцать, он присоединился к группе паломников: они отправились в экспедицию на крайний север, во льды, чтобы отыскать какой-то …
Шара чувствует, как обращается на нее взгляд гигантского ока.
Однако это значит вот что: дверь, через которую сбежали нападавшие, сделана не руками Божеств.
А сейчас… Сейчас ей кажется, что все допущения и факты, на которых основан ее мир, тают у нее под ногами, и она вот-вот упадет в бездонную пропасть…
Черный полированный шарик слегка поворачивается на своем бархатном ложе – ни дать ни взять пес, склоняющий голову, словно спрашивая: а почему нет?
Шара Комайд, тогда шестнадцати лет от роду, не разделяла общих тревог и ожиданий. Во-первых, она пребывала в неколебимой уверенности, что она – самая способная и лучше ее в академии не сыскать. Во-вт…
– Вы уверены, что нам следует начинать расследование таких масштабов? – спрашивает Нидайин.
А еще рядом слышится еще один голос. Кто-то вопит, отчаянно, на пределе громкости.
Я взошел на холмы близ Жугостана, и душу мою охватил страх. В небе висела желто-бурая луна, похожая на пятно от чая. А холмы стояли белые и нагие, и низкие деревца тянули ко мне кривые ветви. Кругом …
– Слушайте, ну я туда по понятным причинам не полезла. Мало ли что туда напихано? Там есть каталог, все по полочкам разложено, двери на замке – все как надо. И мне совершенно неинтересно, что там леж…
– Это опасно – и для них, и для тебя. Такова нынешняя ситуация. Но она, возможно, изменится.
– Болтами лед и так и так не пробьешь, – пожимает плечами Мулагеш.
Шкаф, из которого вываливаются древние пергаменты.
Мховост быстро опускает руку и отступает на шаг.
– Вы знаете только часть того, что о них известно, – говорит Шара.
Ком серой шерсти просто исчезает в воздухе.
«Как же звали того человека, – думает Шара, – что писал об этом?» Она прищелкивает пальцами, пытаясь вспомнить.
Шара немного наклоняется вперед – чтобы не упустить ни единого ее движения.
– Разве я тебе не противна? – спрашивает она.
– Это все шок. Вам нужно прилечь и отдохнуть. Делами займусь я. Я знаю, что делать. Это мои обязанности. Хорошо?
– Приятно видеть, что твои подозрения небеспочвенны! Это похоже на Финт Мискени, правда ведь? – веселился он. – Или было бы похоже, играй мы в товос-ва. Хорошо, что это батлан, да?
– Послушайте, – говорит она налетчикам. – Послушайте меня очень внимательно. Вы совершили чудовищную ошибку.
Шара зажигает спичку, водит ей у газовой горелки. Вдоль плиты вспыхивают синеватые огоньки, нежно облизывают сковородку. Она наливает в сковородку масла, затем принимается за лук.
– Вы в чем-то провинились? Ошиблись где-то?
Итак, ситуация: реставрационисты знают о существовании Запретного Склада. Хуже того, они, похоже, разнюхали, что на Складе хранится некий артефакт, который им до зарезу нужен. Остается вопрос: они уж…
– Хорошо. Заваливайте ход, – говорит Шара.
Возможно, сейчас самое время разобраться.
– Нет, – говорит он. – Это же противозаконно – служить Божеству. Разве нет?
– Серебро. Серебро, – бормочет Сигруд. – И эта осталась серебряной… Ага. Вот, смотри. Свинец.
Сигруд входит следом. Если воздух и доставляет ему неприятности, он этого никак не показывает.
Колкан склоняет голову к плечу. «ТЫ, – слышит она его голос, – НЕ ОЛВОС».
Из Солды в туче брызг вылетает Урав и, корчась и визжа, принимается молотить конечностями.
– ВЫ ОСТАВИЛИ МОЕ УЧЕНИЕ, – снова вступает голос. – Я ВЕРНУЛСЯ, ДАБЫ НАПОМНИТЬ ВАМ ОБ ИСТИНЕ. ВЫ БУДЕТЕ ОЧИЩЕНЫ ОТ ГРЕХА. ВЫ ОСВОБОДИТЕСЬ ОТ ИСКУШЕНИЙ.
– Колокол Бабочки. Одно из самых древних чудес Колкана. Изначально его использовали, чтобы заставить людей сознаться в грехе, – видишь ли, воздух не может проникнуть туда или оттуда, и только на поро…
Снизу доносятся звон бокалов и приглушенный смех. Звуки веселья эхом раскатываются по пустотам этого перекрученного дома-уродца. Призрачный хохот, просачивающийся сквозь толщу камня, звучит жутковато.
– Правда? – удивляется Мулагеш. – Я-то думала, уж пару раз вас точно должны были арестовывать.
– Я хочу этим сказать, – жестко перебивает его Шара, – что собираюсь придать этому кабинету достойный вид. Чтобы люди входили сюда и видели, что здесь сидит ответственный работник. И начну я непосред…
– Наверняка всякие гадости, – улыбается он.
И дрейлинг бросается вперед с алебардой наперевес, уворачивается от щупальца, оскальзывается, падает, встает на ноги…
– Да. Их уже много десятков лет на Континенте не видели. Да, это колкастани. Это не вопрос политики, Во. Я думаю, это – вопрос веры. Эти люди готовы умереть ради своей веры. И им что-то от тебя нужно…
И тут пылающий встает на ноги, смотрит на нее и протягивает руки.
– Это откровение, – говорит он, – нисколько меня не удивляет. Очень в духе батюшки. Он всегда был такой милый и добрый…
– Почему ты это делаешь? Почему так поступаешь со мной?
– А то! Я за все время службы так не лажала! А мне, знаешь ли, не нравится попадать впросак. Я к этому не привыкла. Да.
Судя по коду в конце телеграммы, прибыла она не от губернатора полиса, а из штаб-квартиры самого регионального губернатора. А это, чтобы вы знали, единственное место, где есть прямая связь с Сайпуром…
– Они… они в другом месте. Это место из другого места. Мне… мне так кажется.
Ее слова настолько поразили меня, что я впал в глубокую задумчивость. А она запустила в Солду два камушка, поклонилась мне и ушла.
– Как ты думаешь, в каком направлении мы движемся? – спрашивает Шара.
– А эти кругляшики смогут пробить доспехи этих… существ?
Сигруд рубит по щупальцу алебардой – раз, два, вот тебе! Хватка ослабевает, и с тихим хлопком Сигруд высвобождается.
Метод проб и ошибок, одним словом. Перебираем все возможности, пока не останется одна-единственная.
– Что-нибудь на Уиклова нашли? – спрашивает она.
Интересно, кто-нибудь еще это услышал? Он что, всерьез? Нет, правда?
– Обстоятельства всегда будут неблагоприятными, – злится Воханнес. – Потому что сделать это очень непросто.
– Ну так что они собираются с ними делать? Обстреливать пустоши вокруг? Воевать с белками?
И Шара стаскивает чемодан со стола. Он не слишком тяжелый. Она лихорадочно перебирает варианты: там бумаги? Книги? Или даже… артефакт? Затем она берет у Во второй чемодан. И стоит перед ним – в каждо…
– Ты – не из Благословенных, Шара Комайд, – говорит Олвос. – И хотя ты приходишься дальней родственницей мне и Жугову, мир обращается с тобой как со всеми остальными, – то есть плюет на тебя с высоко…
а. Похоже на то, что Ефрем был агентом Министерства. Зачем убивать собственного оперативника?
– А пушки? Они могут действовать в режиме воздух-воздух?
– Прошу прощения, что отнимаю твое внимание. Ты должен быть с гостями.
– А мне плевать. Делайте как я говорю. И да, сервируйте его в нашем лучшем фарфоре. И побыстрее.
– Я бы сказала, что эта скульптурная группа открывает новый взгляд на вещи.
Она смотрит на улицу перед посольством. В шести кварталах от ворот высится закутанная в плащ фигура. Она чувствует на себе изучающий взгляд.
– Кучу одежды на полу. – Потом он добавляет: – Женской одежды.
– Мы тут ничего не можем поделать, – наконец произносит Шара. – Мы… мы должны действовать дальше согласно плану.
На деревянном полу толстым слоем лежит пыль, но в этом проходе ее покров потревожен – и недавно. Следы. Много следов.
Она оборачивается на звук открывающейся двери. Створки медленно распахиваются, в щель просовывается кончик белой трости.
На человеке одеяние бледно-оранжевого цвета и… все. Ни обуви, ни шапки – более того, у него и волос нет, он совершенно лыс. И перчаток тоже нет. Руки у него голые и, как и лицо, смуглые от загара.
На берегу Солды что-то взрывается, и в небо между двумя белыми небоскребами выстреливает огненный шар двадцати футов в диаметре.
Доктор Ефрем Панъюй. Об утерянной истории
– Они обнаружат официальные сведения о том, что она ведет уединенный образ жизни, учительствуя в крохотном городке Тохмай на юге Сайпура. Школа там закрылась, если я не ошибаюсь, года четыре назад.
– Да, – слабым голосом отвечает она. – Это значит, что моя… моя семья…
– Новый культурный посол, значит, – тихо выговаривает он.
– Я не думаю, – говорит Шара, – что есть необходимость снимать с себя абсолютно всю оде…
И он смотрит на ладонь так, словно камень до сих пор лежит в ней.
– Прежний дом исчез в Миг, – говорит Мулагеш. – Во всяком случае, так мне сказали.
И тут небо смаргивает, словно бы оно – большой бумажный задник, и к нему только что кто-то подошел из-за сцены. Кто-то очень большой.
– Неважно, – отмахивается Шара. – Есть лишь один способ узнать.
– Кто знал, кто ты такая? – спрашивает Мулагеш.
– В старых книгах много чего сказано. А вы цитируете эти слова, как будто это что-то особенное, только там написанное. Словно бы для человека не естественно увидеть ближнего в беде и протянуть руку п…
– И вы считаете, что убийство как-то связано со Складом?
Шара ощупывает ткань, ее тонкие пальчики перебирают нити.
– Ничего подобного! Много ты знаешь, женщина! – сердится мальчишка.
– Ну ладно… Так, даже если все, что ты говоришь, правда, – хмурится Мулагеш, – разве у каджа во время Великой Войны такие штуки не сотнями исчислялись?
– Ты очень необычный гость, – говорит она. – Держу пари: таких, как ты, у Вотровых еще не видали.
– Думаю… что в произошедшем я виновата в той же мере, что и ты, – говорит Винья.
– Я сделал свой ход, – сообщил соперник Шары.
Девчушка принимается визжать, да так, что уши закладывает.
– Естественно, – пожимает плечами Сигруд.
ЧТО-ТО НЕ МОГУ ТЕБЯ РАЗГЛЯДЕТЬ. ПОДОЙДИ-КА ПОБЛИЖЕ.
– Нет, никаких запугиваний, – мрачно говорит Шара, поднимаясь. – Это будут нормальные такие угрозы.
– Только не говори мне, что они пошли туда, – стонет Шара, выбираясь из авто.
– Нет! Нельзя, мне нужно идти! Я должен… – И он возится на стуле, пытаясь встать.
«Естественно, – думает Шара. – Как здесь преподавать естественные науки, если каждый здешний рассвет опровергает законы природы?»
– …забили до смерти! – громко сообщает кто-то в зале.
– Проникнуть в их расположение, если получится. В свое время у тебя прекрасно получалось ловить «зайцев» на корабле, разве нет? Уверен, ты освоил пару их лучших трюков. Если я доберусь до Мирграда во…
– Так считается, да. Но первородные Божества не могли схожим образом управляться со смертными. Они были слишком велики для такого. Слишком могущественны. Смертное тело не выдерживало контакта. Слишко…
Амортизаторы душераздирающе скрипят, и из авто выбирается Сигруд. И ставит ножищу на нижнюю ступень лестницы. У лакея едва заметно дергается щека, и он, отвесив Шаре глубокий поклон, распахивает двер…
– Мне тут подсказали, – говорит Шара, – что он может быть как-то связан с убийством Панъюя.
А за ними стоит человек, которого она совершенно не ожидала здесь увидеть.
– Иногда я очень хочу вернуть молодость! Ибо я стар, и плоть моя немощна, но самое главное – довлеет надо мной знание, полученное за годы жизни. А ведь иногда так хочется сбросить его оковы и бремя и…
– Мы, – жестко выговаривает Шара. – Не. На. Войне.
Винья кивает и медленно опускается в кресло. И задумывается.
– Где они? – удивляется Сигруд. – След заканчивается здесь!
И она, неодобрительно ворча, наливает Шаре еще чаю.
– Но ведь мост только что обвалился, – стонет она, – и уже нужно что-то придумывать, плести какие-то интриги… Так что там насчет городского совета?
– Заговорила-таки! Этот боевой топорик, оказывается, наделен даром речи!
– Я нахожусь в процессе сбора информации, – сообщает Шара.
– Жугов требовал, чтобы ему доказывали преданность не словами, а делом. Ввязывались во что-нибудь безумное, спонтанно, отдавая всего себя…
– Я думала о том, что им пришлось вынести. Когда они умирали. Я читала о Чуме. Я знаю, что смерть от нее… мучительная.
Гигант окидывает Питри ровным, равнодушным взглядом, словно бы прикидывая: наступить на этого мелкого сайпурца, раздавить как букашку – или повременить?
Это не медуза, и не кальмар, и не креветка, а противоестественная помесь всех троих футов тридцати в длину – испускающее слабый свет существо с длинным, покрытым черным панцирем туловом и – возможно …
– Возможно, я ошибаюсь, но… – щурится Шара, – …мне кажется, что тебе здесь не очень-то нравится… вершить важные дела, пардон работать.
– Вы ничего не сказали по поводу Колкана.
И тут же смех сменяют вопли боли. Шара не может заглянуть внутрь – слишком далеко стоит, а вот Сигруд может, и он явно не видит никакой угрозы – он бросает на нее обеспокоенный, смущенный взгляд и бы…
Она бросает серебряную десертную ложечку в мешочек с морской солью и встряхивает его.
– В таком случае вы – реставрационисты, – делает вывод Шара.
Сигруд с удовлетворением наблюдает, как его пушки разносят в клочья божественную армию. Он выравнивает курс «Морнвьевы», направляя ее прямо на закутанную фигуру. «У меня на борту пара сотен снарядов,…
– И, даже если мы отступим, воздушные корабли никуда не делись, к сожалению… – замечает Шара.
– С кое-чем мертвым, – отвечает Шара. – Или с тем, что должно было умереть, но не умерло.
– Он проработал в университете всего несколько дней, когда они пришли. Прямо в квартиру заявились. Я ведь ходила на… собрания… всякие. Там собирались люди, которые не хотели больше иметь дела с шало……
– Чтобы пометить точку входа, – поясняет она. – А теперь – веди.
– Это же трагедия, Питри, – выговаривает Шара. – Чудовищная, ужасная трагедия.
– И оставили их нам? Вот это повезло бы… – И тут Шара осекается и внимательно оглядывает высокое круглое здание по левую руку.
Шара тычет пальцем в следующих двух солдат, крича: «Ложки, ложки!» – и оба латника тоже рассыпаются. Щебеча, вспархивают, как с потревоженной ветки, скворцы.
– И ты хотела… хотела… вывести кого-то такого для Сайпура?!
Она сделала то, что сочла предпоследним ходом.
– Ох, – выдыхает Шара. – Вспомнила. Вы… Живущие в Рассеянии?..
Далее идут страницы моего личного дневника (во всяком случае, здесь то, что я сумел вынести из кабинета), который я вел в Мирграде с 12 числа месяца Скорпиона до четвертого дня месяца Крысы.
– Все как в прежние добрые времена, – бормочет Воханнес. – Чуть что – бегом к папочке…
– Я в курсе местных взглядов на сексуальность.
– Помните, говоришь? – неожиданно зло отозвался Воханнес. – А мы – не помним. Мы потеряли нашу память. Ее у нас отняли. Твой проклятый пра-пра-пра-хрен-его-знает-дедушка и отнял.
– Я думаю, – говорит она, – что мне пора домой.
– Я бы предпочла залить этот поганый туннель цементом. Но техника привлечет слишком много лишнего внимания. Тут у входа вбиты деревянные стойки, это сто процентов крепеж. Справимся за час.
– Похоже, – говорит Шара, – встречи прошли не очень-то гладко.
– Да. Я хочу отправиться в этот тихий уголок посреди Южных морей. Там пальмы. Солнце. Пляжи! Там хорошее вино, мужчины нормальные, а не с кожей цвета говяжьего жира. Я хочу уехать как можно дальше от…