– В смысле… я бы не хотел показать грубым, но… вы же просто исполняете обязанности Главного дипломата, – выговаривает он.
– После этой последней победы кадж стал мрачным и молчаливым, начал пить. Он умер от инфекции меньше чем четыре месяца спустя – похоже, он пал одной из первых жертв Великой Чумы.
Незрев и другие полицейские смотрят на него так, словно глазам своим не верят.
– О, это… возможно. Конечно, возможно, – кивает Шара. – Боюсь только, в Министерстве будут несколько… обескуражены.
Какая-то женщина заходится в крике. Чейшек грубо затыкает ее – нечего тут.
Сигруд сидит в уголке и натачивает черный кинжал. Шкряб-шкряб, шкряб-шкряб… Настырный звук становится все громче, и вот он уже отдается эхом в Шариной голове.