Все цитаты из книги «Спасти СССР. Манифестация»
– Раз, – негромко скомандовал я, – два, три. Сезам, откройся!
«Что-то я на этой неделе пропустил», – с огорчением понял я.
Я чуть помедлил и отложил листы: нет, и сегодня не получится.
– Интересно… – протянул Дик, задумчиво рисуя что-то палочкой на песке, – очень интересно.
– Товарищи, это – не враг. Однозначно. Объем переданной нам критически важной информации зашкаливает. Одно только полное раскрытие всех, я подчеркиваю – всех, разведсетей всех противников чего стоит.…
– Идея? – Подщипанная бровь изогнулась в дугу, но взгляд девушки остался прикован к кусочку перед носом, а голос был на удивление равнодушен: – Я что-то важное пропустила?
– Ох… – Она посмотрела на меня с удивлением и каким-то неожиданным уважением. Прикрыла на пару секунд глаза, что-то прокручивая в уме, потом отмерла. – Мне надо будет подумать… И посоветоваться. А ес…
Вот Кузя, например, поняла слово «нет» с одного раза и вела себя, когда мы оставались в комнате один на один, совершенно примерно. Правда, тот однажды представившийся скрип свежевымытой кожи под паль…
Бывший одноклассник смотрел на меня сверху вниз с веселым изумлением.
– Понятно, – прервал он и окинул меня цепким оценивающим взглядом.
– Вот, – кивнул мне дядя Вадим, – вот так. В мире стало больше на одного самого счастливого ребенка.
Пока я брал билет, она заняла место у окна на заднем сиденье. Попутчиков практически не было, и я сел напротив.
– И что теперь, мне спасибо вам за это сказать?!
– М-дя… – крякнул наконец папа, – вот так готовишься, копишь слова, а потом понимаешь, что все это ни о чем…
Он повернулся к залу спиной, закурил и приготовился ждать. Но тут ему повезло: буквально через минуту на балкон вынесло двух не совсем трезвых девушек. Они остановились рядом, разминая сигареты.
– Во-первых, уровень демонстрируемых им личных навыков быстро нарастает. – Жора демонстративно загнул палец. – Наиболее очевидно это в отношении оперативной подготовки, где произошел переход от наивн…
– То есть, – сообразил я внезапно, – вы меня показать везете?
Мама неторопливо, с чувством, уперла руки в боки и длинно вдохнула, набирая побольше воздуха.
«Как быстро они придут к очевидному выводу? Уверен, с утечкой по „Хальку“ КГБ уже разобрался. И тут парный случай, в Италии… Я даже знаю, какой следующий вопрос задаст мне Юрий Владимирович… – И я мы…
– Любовь прошла, завяли помидоры… – фальшивя, напел я, а потом спокойно ответил: – Ну, придут на место горячей любви привычка и товарищество… Не так уж и плохо, а?
Поэтому, переступив порог к Афанасьевым, я вдруг осознал, что в этой прихожей каждый раз пахнет по-новому: то пирогами, то свежим гуталином, а то и вовсе подкопченной смолой от деревянных лыж со шкаф…
– Какое-то срочное совещание созвали, ждем. Чаю хочешь? – И она принялась не глядя доставать из тумбочки чайные принадлежности.
– Ничего, я не сахарный. – Джордж натянул утепленные кожаные перчатки, а потом добавил: – Ты там не молчи в зале как истукан, смейся со всеми.
– В Китае?! Правда? И как там, плохо? Ой, погодите чуть-чуть, я Юрку приведу, он китайский учит, – затараторила та, что покоренастей, и, сунув недокуренную сигарету подруге, исчезла.
Нет, голос-то его я знал. Было понятно, что подвох уже близок.
– Уехал пораньше на олимпиаду, на город, – спокойно ответил я.
«Вера в свет за поворотом, – мелькнуло у меня понимание, мелькнуло и сменилось удивлением: – Как она смогла ее пронести?»
Я изо всех сил забарабанил ладонью промеж лопаток, выбивая злосчастную дольку. Через несколько длинных секунд папа наконец со всхлипом втянул воздух.
Он ждал продолжения, но я умолк и теперь разглядывал мелкие крапинки шрамов на его левой щеке.
В машине Софья сразу стала уплывать. Уже на первом повороте она клюнула носом, а еще через квартал завалилась мне на плечо и, протяжно вздохнув в полусне, сладко засопела под негромкие редкие щелчки …
– Возьми сам какой-нибудь маленький флакончик приличных духов для девушки, хорошо?.. Ага, спасибо. Давай, пока.
– Чтобы в будущем году – в Иерусалиме! – Язык у Женечки Сланского уже чуть заплетался, но на две еще непочатые бутылки вина он поглядывал с приязнью. – Главное – в Вене сесть на поезд, а не на самоле…
– Я быстро, – пообещал я с готовностью, – туда и обратно. Не должны меня там долго мариновать.
– Может быть, АВС-гипотеза? – закинул я удочку.
– Эх… – Тут я не выдержал, и рот мой расползся в непроизвольной улыбке: – А жаль!
«Нет… Нет… Не то… О! О-о-о… Чтобы не пришлось делать между вами выбор!»
– Думаю, джентльмены, – веско сказал Бросс, – что, на наше счастье, вопросами тактики и взаимодействия в нашем разведсообществе скоро займется Кейси. Желательно, чтобы мы были к этому заблаговременно…
Молодой голос был незнаком. Сердце у Алика екнуло – все неожиданное сейчас пугало. Он задрал голову, пытаясь разглядеть что-нибудь в щели между пролетами. Безуспешно: свет на площадках выше почему-то…
– Уф… – выдохнул я, останавливаясь. – Все, харэ. Оторвались.
Эту мысль я любовно баюкал, возвращаясь домой.
Сладковато-острый запах, идущий от золотистой дольки, манил, играя полутонами: то чудился легкий аромат подвяленной груши, то на первый план выходила дразнящая нотка сушеного имбиря. На зубах зудел ф…
– Рома, просто сделай красиво. – Рогофф провел рукой над столом. – Сможешь?
– Да если что, я и сам себе не прощу. – Я наконец отлип от стенки. – Вы не волнуйтесь: подличать не буду. А так… Жизнь с женщиной без слез – это как обеды без соли. А! – махнул я рукой. – Да что вам-…
– Наташа, только без провокаций, – хрипло попросил я, вдруг озаботившись этим вопросом.
Постепенно движения Мелкой стали осознанными: вот повернула голову, озираясь, потом принялась протирать ладонью глаза, полезла в карман за платком.
– Я буду с тобой, – шепнула, вся светясь, мне на прощанье.
– Дня за два-три, – сказал Витольд, – надо помочь ему «потерять» портмоне.
– А получится? – с сомнением спросил я. – Хотя, конечно, не мое дело…
– Сейчас все будет. – Официант с уважением поклонился и быстрым скользящим шагом устремился на кухню.
– Наталья Кузенкова! Тамара Афанасьева! Армен Акопян! Тамара Гессау-Эберляйн!
– Это – Тома, – представил я уверенно пристроившуюся за моим плечом Мелкую, – она под моей опекой. Тома – это Софья. Мой… Мм… Да, мой товарищ, – кивнул я сам себе и, ухмыльнувшись, добавил: – И мой л…
Пока я разувался, Томин дядя, привалившись к косяку, молча наблюдал за мной.
– Боюсь… – сказала та глухим полушепотом.
– Вперед! – скомандовал, подсунув руку под спину.
Я на пару секунд прикрыл глаза и пробежался по своим планам, стремительно их переверстывая.
«Да помню я, помню, – отмахнулся я мысленно, – легко. Самолеты в тот раз не разошлись в облаке всего на двадцать миллисекунд: один звонок о заложенной в багаже бомбе решит вопрос. Все бы вопросы так …
– Все элементарно, – быстро переключился он, – четыре часа на семь задач. Сначала загонят в аудиторию, где будет четыре задачи попроще. Решаешь три или четыре – переходишь в следующую, где три задачи…
– Хорошо, – протянул я по слогам. Запустил пятерню в ее волосы, глубоко, до самого затылка, и слегка потянул, пропуская пряди между пальцами. Повторил задумчиво: – Хорошо.
Я опустил руки и продышался, как перед прыжком в неспокойное море, а потом отринул все и начал действовать: громко хлопнул входной дверью и включил свет.
Он резко замолчал. Продолжать смысла не было – собравшиеся прекрасно знали, для чего поддерживается существование подпольной сети «Гладио» и через цепочку каких кровавых провокаций она начнет, в случ…
За ней, на заднем плане, реял папа, сумрачный и молчаливый – он был лишен на сегодня права голоса.
– Так, – потер деловито руки и посмотрел свысока на Синти, – теперь ты будешь крупнейшим экспертом ЦРУ по usham. Или по ukham? Кстати, заодно и с этим тоже разберись.
– А это откуда следует? – Блеер заинтересованно подался вперед.
Лег и некоторое время смотрел на шевеление теней на потолке – ветер опять теребил ветви.
– Подножку ли? – засомневался Карл. – Может быть, наоборот, расчистили им поле?
– Товарищ Минцев, к аппарату! Москва, вторая линия…
И я склонился, покрывая лист недлинным, в несколько строчек, доказательством. Вот и все – теоремка доказана. Вспомнил наставление Валдиса и тщательно перепроверил решение.
Конечно, это была иллюзия, но тогда я об этом еще не догадывался.
– А-а-а-а-а-аа… – протяжно сдалась Софья.
– Володенька… – попытались меня отодвинуть, но я устоял.
Успокаивало меня лишь то, что в потайном кармане куртки, рядом с письмами на итальянском, лежало два запасных билета на более поздние рейсы.
– Стройся… стройся… на линейку… – пробежало волной от головы районной колонны, и народ вокруг бестолково засуетился.
Щелкнул клавишей, выключая приемник, и осмотрел опустевшую без Мелкой комнату.
– А вот с этим ты уже сам разбирайся. – И папа сладко потянулся в кресле. – Сам. Ты же этого хотел?
Мелкая тепло дышала мне в ключицу. Ладони мои сами собой сползли с ее плеч и зацепились за худые лопатки.
Когда раздался голос Гельфанда, я невольно вздрогнул.
На улицах показались тяжелые грузовики – по два, спереди и сзади.
– Коминтерн, – процедил я, глядя на него в упор, – обе части фамилии.
Мелкая моментально переключилась и принялась верстать планы. Я, недовольный сам собой, осторожно перевел дух: и придет же такое в голову…
Они неторопливо зашагали к цели – две мужские фигуры вызывающе нездешнего вида.
Из-за кустов рванули, разбившись на пары, штурмовики – каждая двойка к своей машине, к своей цели. Из дальнего «фиата» бригадистов, словно чертик из табакерки, вылетел, вскидывая многозарядную винтов…
– Михал Андреич, Борис Николаевич, – повернулся он к Суслову с Пономаревым, – думаю, надо срочно готовить рабочую встречу с руководителями ряда братских партий. Поляки, чехи, немцы, венгры… Провести …
Эта мысль неожиданно вернула мне хладнокровие. Я словно нашарил ногами утерянную было опору. Верно, все познается в сравнении.
Несмотря на ноющую боль, я почувствовал облегчение, словно только что прошел по самому краю замаскированной волчьей ямы и лишь потом узнал о ее существовании.
«Пять-шесть минут еще есть», – прикинул Джордж, пристраиваясь в недлинную очередь.
Она, в свою очередь, знала, что я приглядываю за ней, и молчаливо признала за мной такое право. В том с ее стороны не было какой-то расчетливой корысти, лишь греющее душу доверие. Странно, но оно пор…
Машина затихла, но еще секунд пять они сидели в ней неподвижно и молча, словно задумавшись о чем-то важном.
– Ну вот и хорошо, – потрепала меня по плечу директриса, – мама сказала, что поехала на кафедру, и тебе сегодня туда не надо. Пока прооперируют, пока от наркоза отойдет… Как только что-то будет ясно,…
Джордж миновал курительную комнату, уже успевшую наполниться клубами едкого дыма, нашел свободную кабинку и зажурчал, негромко насвистывая тему из «Казановы» от Нино Рота. Почти сразу кто-то чихнул, …
За долгие годы этот день потерял заложенный в него изначальный смысл, и для многих вытаскивание себя поутру из уютной квартиры стало обязаловкой.
– Привет, – бодро поприветствовал я, – ты рано сегодня.
– Очень разумно, – согласился Блеер и повернулся к своему заму: – Сделаем?
– Ей что, – качнул я головой в ее сторону, – тоже коньяка досталось?
– А как человеческие останки выглядят, ты представляешь? – Он попытался зайти с другой стороны. – Каково детям в них копаться? Там ведь не везде еще до костей успело…
– Чаю? – участливо осведомился академик и пододвинул ко мне поближе вазочку с вездесущими сушками.
– Извини, – сказал, расправляя ткань, – мешаю тебе.
Понимаю. Еще год назад мы сидели за одной партой на математике, и мой уровень того времени он представляет. «Звезд с неба не хватает», – это еще мягко сказано.
– Симпатичная получилась, как подросла… – протянула разглядывая.
– Умница, – прошептал Марио и принялся отсчитывать про себя те самые тридцать секунд, через которые он должен начать движение.
– А конкретней? – Я недовольно насупился.
– Да ты разве дашь спать? Всю ночь шатался по дому, – откликнулась, присаживаясь напротив, женщина.
– Юля… – чуть покраснела та. – И как вам у нас в СССР?
Немилосердно, до черноты в глазах заломило виски – я торопливо подтягивал себе навык наружного наблюдения.
«Глаза у нее, что ли, на затылке?» – подивился я, догнав и пристроившись сбоку.
Но все равно меня одолевали сомнения. Не совершаю ли я свою последнюю глупость? Может быть, есть смысл отменить операцию и просто пройти мимо?
И я невольно покривился, вспомнив, как изворачивался вчера перед ней, объясняя, почему мы не встретимся ни вечером, ни завтра.
«Нет, не было… – решил в итоге. – В туалет, что ли, отходила? Или пришла строго за час до окончания тура? Тогда меня спасла скорость решения задач…»
Другой, не навевающий тягостных воспоминаний район?
– Да… как-то все сам, – соврал я. Или не соврал? Тут уже черт ногу сломит, где мое понимание, а где все еще заимствованное. – А как будет проходить тур, знаешь?
– Клянусь… – заговорил было Карл торжественным тоном, но девушка прервала его твердым «нет».
– Ага, – мотнул я головой, глядя на тщательно отглаженную девичью форму в прихожей, – спасибо.
Он нашел взглядом Галло и невольно поморщился: очередью в упор тому снесло полчерепа. Из головы, словно из опрокинутой вазы, уже успела натечь на дорогу небольшая лужица темной крови.
«Сложные роды тчк Беттина вне опасности тчк мальчик воскл зн направлен реанимацию тчк молимся тчк Лучано тчк».
«Не верю! – решил я, поднимаясь из-за стола, и повторил, пытаясь убедить самого себя: – Не верю…»
– Нет, Андрей, ты не прав – все идет честно. Но ход мыслей… перспективный. – Она покосилась на увлеченно вгрызшуюся в песочный коржик Мэри и, чуть поколебавшись, добавила: – Кстати, если будут еще ид…
Грянувший, иного слова не подберешь, телефонный звонок был омерзителен – я выпал из нирваны, словно сорвался с верхней полки в поезде.
Та, словно только того и дожидаясь, открылась. Светлана Витальевна чуть заметно посмурнела: вошедший был светловолос. Я узнал одного из курильщиков.
Я еще порадовался тогда: и правда хорошо, что со всеми четырьмя открыто все проговорил, без экивоков.
– Иган, Джон, спасибо, что откликнулись, – улыбнулся Карлуччи, пожимая руки.
– Я схожу, подымлю, – негромко сообщил он прибалту и встал из-за стола.
Это было для меня неожиданным. Я представлял, по воспоминаниям доживших соратников, намерения Андропова относительно переустройства СССР в начале восьмидесятых, но не подозревал о наличии таковых уже…
Где-то за моей спиной замерла мама – я не слышал оттуда даже легкого дыхания.
И она пошла, прижимаясь, как бездомный щенок, пытаясь время от времени заглянуть в глаза. Мне было от этого тошно и муторно.
– Почему ты думаешь, что, написав такое письмо, она действительно оставит твоего отца в покое?
Волнуется. Зря, конечно. Лишь самые недогадливые в школе не знают, что мы пара, да и то лишь потому, что вопрос этот им неинтересен.
– Так это ж… – сказал растерянно, – это же… А перепроверяли?!
– Снимать комнату теперь придется? – предположил я неуверенно.
Да, об этом действительно стоило подумать.
– Какой ты мудрый, – встрепала она мне волосы на затылке, – чего же тогда таким глупым бываешь?
– Как скажешь, – сказала ровным голосом и как-то очень спокойно улыбнулась мне.
Марио, проезжая мимо, растопырил пальцы в «виктории».
– Этот… – пробормотал Минцев с ноткой недоверия и наклонился разглядывая.
Скрипнули тормоза, и вплотную за «альфеттой» встал «фиат» Камилло.
– Да. – И она еще раз пробежалась по мне оценивающим взглядом.
– Ты кто? – оторопело спросил он, что-то быстро пережевывая.
– Плов… Как много в этом звуке. Надо будет новоселье устроить, как думаешь? Казан прикупить…
«Дома, обе дома», – порадовался, быстро скидывая куртку на вешалку.
– Цели мы не понимаем, – покривился Андропов и повторил, пару раз наставительно пристукнув указательным пальцем по деревянному подлокотнику: – Цели. А она у него есть.
– Ага. – Я никак не мог оторваться от изучения потеков краски на прикроватной тумбочке. – Видать, это будет еще тот разговор…
– С добрым утром… – И, поколебавшись миг, добавила с ноткой неуверенности в голосе: – Андрюша.
– И не мучайся тогда. – Она восприняла мое признание очень легко. Взбила подушку, улеглась, поблестела глазами, а потом поднялась на локтях и позвала заговорщицким тоном: – Дюша…
Время – вот что постоянно ограничивает меня. Дурацкое положение – я могу решить почти любой вопрос по отдельности, но не могу решить их все вместе.
– Соколов… – А вот теперь взгляд ее уперся мне прямо в переносицу. – У кого-нибудь другого я бы и взяла вот так, – и она сделала руками небрежный жест, словно отгоняя с поверхности реки проплывающий …
Брежнев поскучнел. Откинулся на спинку кресла, посмотрел в окно, пожевал губами. Проходить через пражские события по второму разу ему совсем не хотелось: слишком много зарубок осталось на сердце от т…
Софья пришла через несколько минут: дверь отворила ногой, в руках – по глубокой тарелке с ягодами. Молча села на другой конец дивана, выставив угощение ровно между нами.
– Не совсем, – тонко улыбнулась француженка.
– Мама утром погладила, – негромко пояснил я, поняв.
Я не мог желать бригадистам успеха – не в этот раз. Но я не мог и не испытывать симпатии к этим заплутавшим в боевой романтике левакам – оттого, когда минутная стрелка встала на роковой отметке 10:27…
– Не может, – прервал я жестко и, поморщившись, добавил уже гораздо мягче: – Забудь, всем будет проще.
– И не боитесь? – В интонации и взгляде Канторовича было то знание жизни, в которой «много печали». Потом он добавил с какой-то легкой горечью: – Впрочем, юность мало чего боится.
– Стоп! – бросила женщина в трубку и, закрыв мембрану ладонью, нетерпеливо дернула в мою сторону подбородком: – Что еще?
«Не отходила от двери, что ли?» – мелькнуло в голове.
«То, чего мне так не хватает», – горько усмехнулся про себя и поздоровался с мамой Любой.
– Да то и значит, – воскликнул папа с неожиданной экспрессией, – что жить в это время надо вместе, а не порознь! На все плевать, хватать в охапку – и жить! Никаких «потом» и «потерпи еще немного»!
«Да, – решил генерал, – пожалуй, шведам… Евреям… И попробую чехам…»
«Как достойно отпраздновать эту годовщину? Купить тортик и воткнуть свечку? По́шло. Отбить поздравительную телеграмму Юрию Владимировичу? Да, будет весело, но недолго и не мне… Нет, – подумал я, свора…
– Выгнали. Уж три дня как, – мрачно ответила она.
– Пошли, – согласился папа, с интересом косясь в сторону моей комнаты.
На цыпочках, чуть дыша, словно это как-то могло теперь мне помочь, я ускользнул в подвал и забился поглубже в гардероб, укрывшись за вешалками с пальто.
– И немного пошьем тут, – добавил я, – сумки походные для участников и еще кое-что по мелочам.
– Сказка… – мечтательно прошептала Мелкая, – просто сказка…
Он присел на раскладной стул и потянулся за цветастым термосом. В граненый стакан полился, паря́, хорошо заваренный чай с коньяком.
«Фиат» разъяренным носорогом пронесся сквозь невысокие кусты, скользнул зигзагом по заброшенной стройке, несколько раз свернул между домами, миновал посольство Ирака и выскочил на виа дель Камилучи. …
Мелкая спала, словно застыв на лету, – широко раскинув руки и запрокинув голову. На правой щеке ее проступил отпечаток подушки. Посапывать она перестала, теперь дыхание было почти беззвучно. На лице …
– Соколов. Андрей Соколов, – вытянулся я.
Своих шагов вперед я не запомнил, просто плечи Мелкой вдруг опять очутились в моих руках.
Дальше грудь мою мяла подсердечная тяжесть. В ушах далеким эхом стоял негромкий стрекот очередей, и почему-то мелькали на фоне серых стен трассеры, как в фильмах о войне.
Оперативник задумчиво почесал небритый кадык.
Что интересно, предательский румянец выступил лишь у меня. Папа посмотрел на все это еще раз, покачал с удивлением головой и удалился.
Джордж еще раз принюхался. Все вроде сходилось: одежда на морячке была чистой, городской, но сквозь нее все равно пробивался легкий запах машинного масла и солярки.
– Но и у нас дела идут не так гладко, как вам кажется со стороны, – продолжил тем временем Дик, – полно нелепостей и точно такой же бюрократии и протекций, свои подводные течения, борьба группировок……
Мама прерывисто вздохнула и замерла с широко распахнутыми глазами.
– Есть несколько стратегий подбора жены, – вдруг ни с того ни с сего начал папа, все так же точа лезвие.
Определенно, совершенно определенно: мечталось о ком-нибудь, причем довольно нескромно. Явственно хотелось заласкать мою Томку до самого до предела, и я тискал во сне подушку, словно любимую девушку.
– Гессау-Эберляйн? – вдруг негромко повторил Хорек.
– Извини, брат, – просипел обладатель пышных усов, резко опершись на спинку стула.
– Ага, – зло усмехнулся я, – детям… Вы в этом возрасте, полагаю, и курили уже вовсю, и дрались до крови, а то и похуже.
– То есть вы хотите сказать, что у Андропова сейчас какой-то кризис? – Колби вроде бы выглядел все так же – меланхолично любовался милыми приметами разбуженной природы, но его взгляд изменился, став …
Я так удивился, что чуть было не крикнул ему в спину: «Ты куда? А в блуде покаяться?!»
Повисло тягостное молчание – дипломатичность отказала Броссу в самый неподходящий момент.
– Спи, – кивнул я и подоткнул одеяло, прикрывая ей плечо.
– Да я на такси… Сразу к подъезду, – повинился я перед Мелкой и коснулся губами лба.
– Я понимаю, что было две, – говорил он, уныло мигая белесыми ресницами, – но я потратился. Надо еще пятьсот пятьдесят.
– Боюсь, – поморщившись, признался я, – еще как боюсь.
«Ладно… – решил, собирая себя в кучу, – надо радоваться тому, что есть. Не всем так повезло. Далеко не всем. Да, собственно, никому».
– Эх, как бы я хотела быть куратором твоей группы в нашем институте… Может, случится, а?
– Тоже восемь. И четверо ранены, – рубанул генерал и торопливо добавил: – Правда, достаточно легко.
– Да? – повернулся к нам Колмогоров, и его светло-голубые, как будто выгоревшие от времени глаза посмотрели куда-то между нами. Было видно, что мысли его витали где-то далеко.
Я обессиленно откинулся к прохладной стене. Хотелось постучаться о нее лбом – эта логическая задача была мне не по зубам. Я не мог понять, как, исходя из имеющихся у спецслужб данных, можно столь бли…
– Ну смотри. – Я вальяжно откинулся на спинку. – Хочу выкупить его у бабетты. Дам ей денег на обмен ее комнаты в коммуналке на однокомнатную квартиру в центре, а она за это напишет отказное письмо, в…
Карл лишь молча развел руками и поглядел на шефа виновато.
Я вывел поверх ее ладошки сердечко, а потом, одумавшись, быстро его смахнул. Но ей того хватило – рука отдернулась, а улыбка стала чуть смущенной. Потом она негромко засмеялась – то ли над собой, то …
– Стой! – вскрикнул он резко и добавил уже намного тише: – Я сам.
Перед Техноложкой было необычайно людно – вовсю шла бойкая уличная торговля. Закручивались тугими кольцами очереди около горьковатой абхазской мимозы; влет, только успевай подносить, расходились армя…
За шелухой казенной идеологии он ясно видел будущее – справедливый мир единого человечества. На меньшее советский человек был не согласен, и оттого тесно ему было в настоящем. Этим масштабом он мерил…
Светлана Витальевна чуть слышно ойкнула. Чернявый обернулся и недоуменно заломил бровь.
«У меня не хватит аргументов, чтобы провести их через катарсис. Не поверят… – с тоской понял я. – Весь их жизненный опыт будет против».
– Так… – поднял задумчивый взгляд. – То есть у нашего «эталона» нечетко определен размер межкозелковой вырезки и угла между завитками? А давай-ка попробуем накатить еще один рисунок. Садись, девочка,…
– Цэ. Рэ. У… – Я прочувствованно, буква за буквой, выплюнул имя своего врага в тишину аудитории, и лицо мое перекосило от омерзения.
Мелкая моментально вычленила в сказанном главное: она остается здесь и дальше.
– Ой… Я сейчас лопну. – Бровки ее вскинулись виноватым домиком.
– Загладит он… – недовольно пробухтела она, – чем тут теперь такое загладишь… Только образцовой работой!
– Это хорошо. – Она извлекла откуда-то салфетку, аккуратно промокнула себе губы. А потом вдруг посмотрела на меня строго и приказала: – А вот теперь – рассказывай все.
«Просто совпаденьице, да? – хорохорился я про себя. – Паранойя, говоришь?»
Да, меня опять слегка потряхивало. Ведь за пятницей наступит та самая суббота. А потом – то самое воскресенье. Два дня – две давно запланированных операции. Кучно пошло… И не развести никак.
– Нет, – мягко поправил я, – «узнал», «признал», но не «опознал».
– Ну ладно, живи, – бросил в легком замешательстве.
«Поразительно, – успел удивиться я, – как много смысловых пластов впрессовано всего в три слова! Слышишь – и тебе на плечи опускается глыба той войны, а ты от этого распрямляешься».
– Принес, принес, – успокоил я его, – все как договорились.
– Привет, – эхом откликнулся папа и сунул точильный брусок под кран, а потом провел по нему намыленной рукой.
– Добавить что-то можешь? Скажем, что заинтересует его в следующий раз?
Осознавали ли окружающие, что это – самопожертвование? Математический гений редкого калибра считал оптимальные раскрои (по дороге открывая линейное программирование), кривизну трамвайных рельсов, при…
– Подождите… Постойте… – Было слышно, что собеседник колеблется. Потом все же решился: – Я сказал, что был должен. Но осталось то, что хочу.
Под недовольное поцокивание каблучков мы скрылись в тупичке у кабинета географии.
Кляксой яростного мрака на подсвеченных облаках явился и уплыл назад бунтующий конь, потянулись покрытые мохнатой изморозью решетки Аничкова моста.
Мне захотелось воскликнуть: «Да неужели?!» – но тут плечи его поникли.
– Подожди, – повторила она и прикусила уголок губы.
– Тома, – повторил я и продолжил с расстановкой: – Духи – это одежда для духа. Он у тебя есть, я знаю. Это – ему, носи в удовольствие.
– Ага, – согласился покорно, – Валевска, она самая. Любовница Наполеона.
– В октябре в Марокко неплохо… – прозрачно намекнул Джордж.
До Потомака было не больше километра, но они шли неторопливо, и когда неширокая лесная дорожка вывела их на берег, основное было уже доложено.
– Но в целом, дорогой коллега, я бы сказал, – произнес он, криво улыбаясь, – что внезапно для нас изменился круг исходных данных, в пределах которых наверху стали принимать решения. И теперь мне пред…
И все-таки правы те, кто говорит, что обостренное чувство банального – это родовой признак математиков. Для пустословия на церемонии открытия олимпиады места не нашлось, и заседание закрыли через два…
– Дальше. – Фред смотрел на Синти на редкость серьезно.
– Тут сразу даю санкцию на его эвакуацию, пусть даже и принудительную. Потом извинимся столько раз, сколько понадобится. Но без медикаментов! И по голове не бейте.
– Весна… – Почти черные, точь-в-точь как у Мелкой, глаза коротко стрельнули за окно. – Когда снег тает, в арыках всегда так. Летом вода чистая будет, зеленоватая. Но жарко. А сейчас хорошо – все цвет…
– Угу… – кивнул он и, нетерпеливо переминаясь, уточнил: – Ты деньги принес?
Да, мне практически нечего было сказать ему в ответ.
«Так, что мне Ваня сунул-то? „Сикким“? Туалетная вода? Испания? Не слышал, – мысленно пожал я плечами. – Ну… Других вариантов все равно нет».
– А с ней у нас товарищеские отношения. – Я остался в целом удовлетворен картинкой в зеркале и потянулся за «Шипром».
Представитель Милана в ревсовете «товарищ Луиджи».
– Пошли, – с некоторым недоумением согласился я.
Народ потек из зала. Уже в вестибюле мне удалось настичь Рукшина.
– Его я рассказывать не хочу, – невозмутимо закончил я.
Андропов еще немного посверлил его испытующим взглядом и удовлетворенно качнул головой.
– Ага. – Я прищурился на портрет Ленина за ее спиной, припоминая размещение этой кафедры, и повторил задумчиво: – Ага.
Подвывая, он торопливо рассказывал то, о чем я уже и так знал или догадывался.
Зам озабоченно поморгал, потом в недоумении развел руками.
Наука… Это целая наука, через жест и слово высветить у объекта слабину, а потом отлить «волшебную стрелу» – индивидуальный вербовочный подход, что оставит жертве лишь немного шансов избежать своей уч…
«Женщинам это простительно. Тем более – таким, – решил я и сконфуженно покрутил головой: – Вот сказанул: моя…»
И вновь перед глазами Генерального поплыло вчерашнее.
– Аналитик… – протянул, пытаясь скрыть растерянность, Карлуччи («Когда, черт побери, и как Джон успел его просчитать?!»). – А ведь какой, по рассказам, был оперативник!
– Ай, Дик, брось! – всплеснул руками Сергей Викторович. – Читал я этот документ – не наш. Это очень, знаешь ли, чувствуется, даже в слоге, в образе мышления. Не знаю, где вы там потекли – в Госдепе, …
Мелкая вцепилась в сумку и начала торопливо разгружать ее.
– Попробую. Студенческий билет с моей фотографией у меня есть. Должно хватить. А что молодо выгляжу… Бывают и такие первокурсники. Наличие денег на съем будет вторым аргументом.
Спустя две недели она подвела черту и пошла к Фреду на доклад.
– Хорошо тебе… – В голосе Сары звучала наигранная зависть. – Усы приклеил – и сразу другое лицо. А мне с театральным реквизитом по два часа мучиться приходится.
– Это хорошо, – продолжил я, слегка покачиваясь взад-вперед, – потому как на школьную программу надо наложить как минимум плаванье и танцы. И рисование…
– Франция? – Гагарин моментально приобрел деловой вид.
Я заглянул в духовку: запеканка по краям уже начала желтеть.
– Скорее всего, – отмахнулся я, – не бери в голову, оторвемся… Я помогу. Давай так… – Я пожевал губы, прикидывая.
– Много осталось? – поинтересовался Карл с сочувствием в голосе.
Будущее… В мечтах оно было легким и красивым, словно перышки облаков, по которым прошелся своей кистью умиротворяющий рассвет. Опыт подсказывал, что так бывает только в сказках. Душа не хотела с этим…
– Шикарно, – сказал я с сарказмом, а потом встал с дивана и подошел к окну.
– Не совсем, – улыбнулся я. – На, вникай.
– Так, Мелкая, – с трудом я расцепил ее руки и встал. – Адрес говори.
– Твою… – отплюнул снег. Перевернулся, ломая хрусткую корку, на бок и посмотрел снизу вверх. – Ты чего, Кузя? Лизол в голову ударил?
– Мы живем в том месте и том времени, где большинство людей еще являются людьми, – подвел я итог своим размышлениям.
– Куда повезли? – Я сместился на краешек стула.
Это был папа. Он привалился к стене и, негромко кряхтя, стягивал обувь.
– Прошу прощения, – проговорил чуть в нос фасонистый. – Вилли сегодня немного испачкал свои пальцы в грязи.
Там чуть хмельной папаша спорил, пытаясь реализовать несбыточную мечту сидящего у него на шее ребенка: хоть немного, да проехать на машине, завешанной щитами-плакатами.
– Повезло, – выслушав, обернулась ко мне Жозефина Ивановна, – плов из коровьих хвостов с поминок остался. Нечастое блюдо, даже здесь.
Фрэнк Карлуччи был из числа последних и одним из немногих, за кем по утрам приезжал черный правительственный «олдсмобиль» с охраной.
Бывает так, что приснится гениальная мысль, а очнешься – и не поймать ее, – развеивается, расходится в прозрачном утреннем свете, и вот уж ее нет. А если ненароком все же изловчишься, схватишь покреп…
– О! – С нее словно сдуло дурашливость. Она отступила и чуть склонила голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь. Помолчала, потом произнесла с каким-то удивлением: – Для меня, оказывается, тоже.
И она, чуть наклонившись, протянула мне ладошку.
Жора заелозил на стуле – ему тоже было любопытно.
– И еще… – Блеер устало потер глаза. – Стунжасу из этих пятисот пятидесяти рублей выпишите премию. Рублей, э-э-э… сто. За артистизм.
– Ага, – глубокомысленно сказала Кузя и вдруг сильно толкнула меня в придорожный сугроб.
– Пошли тогда. – Голос мой внезапно сел. Я прокашлялся и продолжил: – День сегодня будет непростым.
– Посадите, – негромко распорядился дядя Вадим.
Хлопнула за моей спиной дверь парадной, и я омыл лицо в свежем воздухе. Пошел отходняк, мелко задрожали руки. Я добрел до скверика и буквально рухнул на скамейку.
Меня передернуло от страха – удалось наконец представить…
– Зачем? – Она безуспешно пыталась стереть ладонями со щек мокрые дорожки.
Я принюхался, а потом зарубил себе на память: «Купить в Ленинград, и побольше – всем моим. – И начал загибать пальцы, считая: – Домой килограмма два, Афанасьевым, девчонкам на Фрунзе… Яське, Кузе, Па…
– Ну… – протянул я, обдумывая, что бы соврать. – А и не предлагали. Я только в этом году прорезался. Кстати, Андрей Соколов.
– Да что я сделал-то?! – тоненько взвизгнул Ваня.
Зиночка, продолжая что-то рассказывать от доски, действительно бросала на меня обеспокоенные взгляды.
– Слушай. – Я постарался взять задушевный тон. – Я, конечно, не самый хороший человек в этом мире. У меня масса недостатков: я бываю раздражителен, разбрасываю носки и, возможно, буду потом храпеть в…
– Хороший материал, – с неожиданной теплотой в голосе подтвердил Карл, – и Вудрофф, и Фолк. Мы бы подтянули их к себе.
– Зиночка смотрит, – не шевеля губами, прошипел он в парту, – проснись.
– Какие ты слова, оказывается, знаешь! – громко восхитился из своего угла Джордж.
Стало жутко, словно начитался Стивена Кинга на ночь глядя. Я изо всех сил взмахнул рукой, сметая Мелкую в канаву, и проснулся от боли, саданув кистью по стене.
За давно не мытым окном сгустились косо летящие струи, обозначив переход дождя в ливень. Я зябко передернулся, протер мокрое лицо и поднялся еще на пролет вверх.
– Да? Так объясни. – Она метнула в него тщательно отрепетированный взгляд, тяжелый, как ядро из Царь-пушки.
Глаза его за толстыми линзами пьяно косили.
Я сидел у окна и с интересом разглядывал этот восточный, но отчетливо советский город. Широкие зеленые проспекты, страдающие гигантоманией плакаты, в створах переулочков – старенькие одноэтажные доми…
Я длинно втянул через нос воздух и двинулся на звук. Навстречу мне из кухни вывалился рыхловатый мужичонка в растянутых трениках и застиранной до серого цвета майке.
Я мысленно хмыкнул: тест пройден, она ленинградка. Это училище у жителей города словно притча во языцех, как самое строевое из строевых, и заявление о намерении поступить туда от учащегося спецшколы …
Я извлек эмалированную кювету и заглянул под крышку, оценивая объем.
«Ладно, – подумал я, принимая неизбежное, – пора разрубать, потом только хуже будет».
– Сейчас и не знаю уже. Уволят меня, наверное, как с больничного выйду… Комендантша обещала главврачу наябедничать. И куда я теперь? Назад, в Сарапул?
Я рванул дворами на Бульварное кольцо. Оно было уже рядом, и к спуску в метро я выскочил, даже не успев запыхаться. Расположился недалеко и, предельно сосредоточившись, запоминал всех входящих в вест…
– Подумаю, – кивнул он и, помолчав, добавил: – Спасибо.
Сидящий напротив Огарков посмотрел на него с немой благодарностью во взоре.
Собственно, уже теперь он стал почти неузнаваем, но Марио всегда стремился к совершенству. Поэтому он настриг волос с руки и посек обрезки ножницами. Затем, ловко орудуя пинцетом и сандарачным клеем,…
– Что, – не поверил я, – ради этого приехал?
– Это будет почище Уотергейта – писаки и леваки в Конгрессе нас сожрут, и косточек обглоданных не останется, – мрачно пробормотал Колби.
Тот повернулся к стене, прикрывшись корпусом, и отогнул клапан. Открылась нетолстая пачка светло-бежевых купюр.
– Simts dalas, – пробормотал прибалт и принялся неторопливо пересчитывать.
– Удачи вам, – донеслось сверху и следом задумчиво, словно подводя итог: – Она вам понадобится.
Вторая – я случайно попал в эпицентр. Эта группа ищет именно меня. Не знаю, как они вышли на иероглифы, но они явно знают обо мне намного больше, чем я был готов предположить раньше в самых своих тре…
«Ну, – подумал, – говорят, что если вам кажется, что вас вербуют, то вам это уже не кажется. И?..»
– Полтос, – с готовностью откликнулся он.
Мои мысли брызнули во все стороны, оставив вместо себя пустоту. Я испуганно отпрянул от двери и тихо-тихо, на носочках, попятился обратно в прихожую. Сердце глухо бухало о ребра.
– А тебе сдадут? – Мелкая озабоченно нахмурилась.
Мама прихватила Мелкую сразу на пороге: приобняла, потом взяла за подбородок и пристально посмотрела в глаза, выглядывая там что-то ей одной известное. С облегчением выдохнула невнятное «Ну, слава бо…
– Да там только общеупотребительная лексика и специальная терминология, – попытался я успокоить Биссектрису, – а остальное из контекста формул понятно.
Она с готовностью закивала, все так же крепко, двумя руками, прижимая к себе подарок.
Портфель и сменка. Учебники и тетрадки. Фотоальбом…
Марио пролетел с ветерком квартал, еще раз крутанулся на перекрестке и пристроился на обочине за «фиатом» Камилло. Вытащил из кобуры «скорпион», поменял короткий магазин на удлиненный и положил, прик…
Это короткое движение век опять ее преобразило: теперь напротив меня сидел обескураженный ребенок.
– Он ведь тебя удочерял, да? Свидетельство о рождении где лежит? Памятные фотографии есть? Ключи давай.
Наблюдатели, как и предполагалось, разделились, взяв их в «коробочку»: один, чуть приотстав, увлеченно изучал программку, второй же прошел вперед и занял позицию около лестницы, ведущей наверх, к зал…
Привалившаяся к косяку Софи молча изобразила, как приветствуют демонстрантов с трибуны Мавзолея.
– Девочки! – Я по очереди заглянул им в зрачки. – Вдохнули. Выдохнули. Расслабили горло. Все будет хорошо. Три. Два. Один. Пошли!
– Тьфу ты… – рассмеялся я невесело и пояснил: – Это я так батину полюбовницу называю. Понятно почему, да? Так вот что я придумал… Нет, давай начну издали: те проблемы, что решаются деньгами, я могу р…
Умен Андропов: мягко вытягивает меня на разговоры «за жизнь». Простой вопрос, предлагающий широкий выбор вариантов для отвечающего. Такой ход позволяет завязать диалог с обстоятельным развертыванием …
– Знай: здесь делают лучший в городе плов. Надеюсь, что-то для нас еще осталось.
– А ведь это может быть покруче «атомного проекта»…
– Да, – меланхолично заметила Кузя, – не Франция.
– Еще бы… – хмыкнул я, невольно посмотрев на Мэри.
Мой взгляд прикипел к обложке: «Интегралы по траекториям» Фейнмана. Неожиданно. Физик на математической олимпиаде? Да еще сразу способный понимать классические работы по квантовой теории поля? Книга-…
Он едва заметно кивнул и слегка развернулся ко мне правым боком. Я чуть сдвинулся, прикрывая происходящее от стоящих ниже, и, стараясь не мельтешить, вложил послания. Он тут же засунул в карман руку …
– А ты чего вздыхаешь? – ткнула Кузя меня в бок. – У тебя-то все – лучше некуда. Счастливчик.
– Там… – нерешительно пробормотала она. – А как… Я остаюсь?
Моментально вспомнив и поняв, вспыхнула белозубой улыбкой Мелкая, а с другой стороны покрепче прижалась Томка.
Подбежал к стоящему в углу мощному мотоциклу и снял с руля шлем. Взгляд Марио остановился на заднем сиденье, где должна была бы разместиться Барбара. Лицо его скривилось, глаза влажно заблестели.
– Хм… Может быть, это самонадеянно с моей стороны, но, думаю, я вас понял. Вы знаете, тогда я вам соврал. Еще я шью одежду. Вот, к примеру, штаны и пиджак на мне.
Сейчас же… Сейчас мне надо было понять, не совершает ли батя ошибку. Я не собирался учить его жизни, но есть ли вообще у него этот шанс – взлететь в новой жизни? В этом можно было попытаться разобрат…
Я поднял подарок на раскрытой ладони, и теперь, чуть прищурившись, смотрел поверх него в глаза напротив. Там, в почти черном омуте, упрямство перешло в смятение, потом появилась гордость.
Мелкая чуть передернула худыми плечиками и опять промолчала.
Он хлопнул меня по плечу и деловито двинулся в голову колонны.
Я старательно впитывал впечатление: светлолиц и седовлас; высокие скулы, нос с горбинкой и чуть восточный разрез глаз – ничего русского. Типаж напоминал верхневолжские народы. Чуваш? Черемис? Мокша?
Дверь мгновенно распахнулась. Мелкая качнулась было ко мне, словно собираясь прыгнуть на шею, но, увидев, что я не один, быстро сделала пару опасливых шагов назад. Взгляд ее потемневших глаз тревожно…
«Поздно!» – мелькнуло у Марио в голове, и он довернул ствол назад, туда, где еще пять секунд назад маячила статья о футболе. Скорострельный «скорпион» торопливо выплюнул в лобовое стекло пригоршню пу…
– А что тебе не нравится? – спросил я настороженно.
Над переносицей у комитетчицы нарисовалась задумчивая складочка. Она даже жевать стала медленнее.
Добром такое заканчивается редко. Они срываются прочь, принимая на себя иудин грех. Их много, и тысячеголовое то стадо ломится куда-то в диком неудержимом гоне, остервенело хекая, мыча и натужно хрип…
Он расстегнул куртку и извлек из внутреннего кармана сложенный вдвое файл с бумагами.
Он опять зашагал по дорожке. Карл с Джорджем молча переглянулись за его спиной и двинулись следом.
– Договорились. – Моя засевшая в засаду улыбка вырвалась на свободу, и я, не удержавшись, провел ладонью по девичьим волосам.
– Маме отзвонюсь схожу. Я же так и не предупредил.
Сначала Дик взял на себя хлопоты по устройству тогда еще возмутительно молодого Сергея на год в Историческую школу Института перспективных исследований, и это была совсем не элементарная задача, даже…
Открыл и просмотрел последние страницы. Томка с мамой. Красивая женщина была, тонкого такого восточного типажа. Что ж она за такую гнусь пошла?! Ага, вот и свидетельство о рождении. Скромная стопка о…
– Гипотеза, гипотеза… – Блеер нервно побарабанил по столешнице. На лице его неярким отсветом проступило какое-то давнее потрясение. – Как вспомню свою… Зефир со шпротами… В два часа ночи – вынь да по…
«Пятизначное число делится на сорок один. Докажите, что любое пятизначное число, полученное из него круговой перестановкой цифр, также делится на сорок один».
Я нахмурился, припоминая: вроде что-то такое было, с Марокко, но несколько позже. Или нет?
Мелкая сидела за письменным столом, почти спиной ко мне, и, склонив голову к плечу, выводила что-то в тетради. Светила лишь одна настольная лампа, и комната была наполнена уютным полумраком.
Серые глаза смотрели из зеркала серьезно. Слишком серьезно для этого театра.
А ведь тупик этот внезапно быстро и с неожиданной определенностью подтвердили ближайшие советники – и моргали при этом, шельмы, так невинно, как если бы только-только задумались над вопросом, когда п…
– Саш, не в службу, а в дружбу… Вы без рыбы, меня тоже рыболовничать не тянет. Так что ухи не будет. Бутерброды мы уже съели. Сходи в поселок, купи чего-нибудь к чаю, а?
– А вот и нет, – посерьезнела оперативница, – уже нельзя. За тобой – люди. Пусть немного, но уже есть.
– Жить-то я на что буду этот год? – горестно воскликнул Гагарин.
Весенний Крым был тих, пустынен и прекрасен, но Леониду Ильичу было невесело. Ничто не радовало его – ни тишина, что по утрам плутала в колоннаде старых кипарисов, ни чудо цветущих гор.
Мелкая встрепенулась и посмотрела на меня с недоумением.
Я в том диалоге опирался на усвоенные знания и понимания целой плеяды блестящих математиков из двадцать первого века, Канторович – лишь сам на себя, и я безнадежно ему проигрывал. Я только начинал го…
Я сложил губы в трубочку и тихонько подул в подставленное ушко. Мелкая хихикнула, поежившись, а потом потерлась скулой о мое плечо и замерла.
Мама судорожно втянула воздух и отвернулась, потерянно глядя в окно. Наступившая тишина с каждой секундой становилась все холодней.
У приземистого портика с мальтийским крестом на фронтоне было безлюдно – вторая служба уже началась. Под ноги мне легли вытертые за полтора столетия ступени. Потом я шагнул в храм.
– Две тысячи, – подвел черту прибалт и торопливо засунул деньги за пазуху. – Еще.
В спину мне разочарованно цыкнули. Довольно улыбаясь, я прикрыл дверь.
Ох уж это мироздание… Где бы нам с Томкой смирения набраться?
– Это я, – сухо повторила она и замолчала.
Я оглянулся с победным видом. Девица из автобуса покосилась на меня с завистью, но большинство все так же смотрели куда-то вдаль остекленевшими глазами, и лишь Книжник, склонив голову к плечу, старат…
И это тоже можно было бы принять… Но что останется, когда он уйдет за порог?
Домой из Пулкова я привычно добрался на такси. Квартира встретила меня тишиной – родители были еще на работе.
– Да, везет мне на Том, – вырвалось из меня негромко и мечтательно.
– Брр… Нет, точно – вам надо было двух или трех.
– Strafottuto cazzo! – Он от души пнул по колесу, и несчастная «хонда» вздрогнула. – Нас предали!
– Слушай, ты, женщина из Сарапула, – проворчал, потирая темя, – руки-то не распускай.
– Ты! – прошипела, притягивая к себе. – Ты во что влез, гаденыш мелкий?!
– Да, – с готовностью согласился Витольд, – именно так. Прямо от нас, в лоб, без прелюдий. Вербовочная основа – сугубо материальная. Говорить в понятных ему терминах: разовый контракт на период пребы…
– Так, так, так, – прошлось по отряду, и даже Мэри неожиданно кивнула.
– Тебе послезавтра надо после школы подъехать туда же, на Литейный.
Очень хотелось чмокнуть в такие близкие носики, но я сдержался, а потом и вовсе через силу, с сожалением, выпустил девчонок из объятий.
– Математик – это тот, кто не может не заниматься математикой.
Хотя… Береженого Бог бережет, и я решил прозаложиться на худший расклад. В итоге накрутил себя до крайности и в хлам умотал Гагарина.
– Давай разделим задачу на две части, – произнес я наконец. – Бабетта и ты.
Рогофф постарался скрыть невольно вспыхнувший интерес. Впрочем, собеседник упорно смотрел ему куда-то в грудину, словно никак не мог оторвать взгляда от крупных пуговиц на темно-сером пальто. Это нер…
Я понял, что соврать невозможно. Да и не нужно.
Она передернула плечами и переместила одну из тарелок к себе. Темная ягода, вся в разводах тающего сахара, отправилась в рот. Софи сладко зажмурилась и поджала под себя ноги.
Она промолчала, но пятна нервного румянца на скулах говорили сами за себя.
– Анатолий Ефимович? Прошу немного вашего внимания.
Не без умысла, конечно, дом был снят именно здесь. Небрежный подпольщик долго не живет, поэтому пути отхода через густой лес были разведаны в первые же дни – привычка. Там же была заложена и пара тай…
Через полчаса на широкую, аэродромного размера тарелку легла горка сливочно-белого пюре, две котлеты и нарезанные кружочками бочковые огурцы.
Наташа переступила с ноги на ногу и промолчала.
Два товарища с опытом связистов готовы в назначенное время оборвать телефонную связь в прилегающих кварталах.
Дверь она прикрыла аккуратно, без хлопка, и я остался в классе один.
– Годится… – Папа еще чуть подумал и уточнил: – Деньги нужны?
«Ага, вот. – Я встрепенулся, найдя наконец нужное: – Помощь в съеме хороших квартир. Телефон…»
– Молодец. – Она вернулась за свой стол и взмахнула, отпуская, рукой. – Тогда беги, успокаивай своих девчонок.
«Для построения одного треугольника нужно три разных прямых. Берем три таких прямых, образующих при пересечении равносторонний треугольник, а, бэ и цэ. Рассматриваем классы прямых: A, Бэ, Цэ – классы…
Да, на Томе мои педагогические таланты отчего-то сбоили – она желала выглядеть в военной форме привлекательно, и баста! Все мои пассажи про художественный образ, необходимый в этой сцене, проскальзыв…
– Да, господин премьер-министр, – сказал кротко и с почтением, – Пьетро Корсини у аппарата.
– Спасибо, синеглазка. Для меня это было очень важно.
– Верно, – хмыкнул я, вставая, – тогда, коль тебя этим не запугать, иди мойся, и будем завтракать. Родители как раз кухню освободят – им на работу раньше выходить.
– Я, раз такое дело, отпрошусь, пожалуй, на полдня у Митрофановны… Завтраком вас накормлю, обед приготовлю…
– О… – Я дернулся, оборачиваясь. – Так ты что… Уже все? Разобрался?
Чертыхнулся, недовольно стукнув кулаком по перилам, и развернулся. Сильно мокрее я уже не стану, зато хоть успокоюсь, а то ведь места себе не найду. И я рванул на набережную перепроверяться.
– Ладно, – сказал я примиряюще, – есть идея.
Мелкая тут же надежно притерлась обратно к моему правому плечу. Рядышком с ней, словно тут и была, встала только что подошедшая Кузя. Она была чем-то довольна и время от времени щурилась, точно сытая…
«Нет, – скрипнул зубами, – не перестарался я вчера, наоборот. Ох, как же ему повезло…»
– Как там твоя Мелкая? Наладилось у нее дома?
– И борщи варю. Но рано тебе еще, Соколов, этим интересоваться. – И тут же, без малейшей паузы, из нее вырвалось: – А что?
Мама наконец совладала с обувью и, не снимая пальто, подскочила к закрытой двери. Я напрягся, но она лишь осторожно, от порога, заглянула внутрь и секунд через пять так же осторожно отступила.
– По своим каналам, – эхом повторил дядя Вадим, – понятно. Кстати, а что искать-то собираетесь?
– Да, я согласен с тобой. Наивный. Заплутавший. Советский. Надо с ним работать, Юра. – И в голосе Генсека прорезалась отчетливая укоризна.
– Хм… – пробормотал Жора, грея ладони о стакан. – Мы установили, что он подглядывает в будущее. Похоже, это действительно так, иначе многие вещи просто невозможно объяснить. Но, судя по всему, этим е…
Она часто-часто закивала, и мама торопливо пригубила чашку, пытаясь скрыть невольную улыбку.
– А ты как думал! – Я взглянул на него со значением. – Все контакты проверяются. Это – азы. Ты куда?
– Так… – Он отложил в сторону пистолет-пулемет и поднялся из-за стола. – Пойду подготовлю лицо – и в путь. Глупо будет опоздать.
– Хорошо, – откликнулся я, – договорились.
Я сделал несколько глубоких вдохов и надел перчатки.
– Посиди пока здесь. – Моя провожатая завела меня в большую светлую комнату на три окна и моментально испарилась.
Папа посмотрел на меня с немой благодарностью во взоре.
Да, прекрасен этот город и обширен, но жить здесь трудно и временами страшно.
– Знаешь, иногда вот такое впечатление, что скажи он тебе: «Прыгай с крыши и лети», – и ты действительно прыгнешь.
И значит, на старости лет – война. И проиграть ее непозволительно. Только побеждать, чего бы это ни стоило.
«Как приятно думать, что человек по природе своей хорош, разумен и справедлив, – тосковал я, глядя в окно, – и лишь угнетение злых властей не дает ему раскрыться. Сбрось их – и все будет хорошо… Толь…
– Так, – прищурился Блеер с пониманием, – подходим к нему прямо, под своим флагом?
– Папа у меня случился, – проворчал я от плиты, – уходить к любовнице собрался. Хочу их развести.
– Желание загадывай! – закричал с азартом Паштет.
Она вскинула на меня глаза и хотела что-то сказать, но потом лишь молча кивнула, и я поспешил за черно-рыжей парочкой.
– Пошли, – кивнула в сторону выхода с этажа.
– Здесь письмо от Томы, обратный адрес, если что, и несколько ее фотографий из последних.
Мы углубилась в дебри старой махалли. Город здесь был словно вывернут наизнанку: по обе стороны тесных улочек тянулись переходящие друг в друга глухие задние стены из облупившегося сырца и самана; фа…
Наверное, на моем лице что-то такое отразилось, потому как она вдруг звонко захохотала.
– Ха, Фрэнк, вообще-то меня это не особо удивляет. – По недобритой, как обычно, со времен Вьетнама физиономии коллеги и бывшего «особо важного шпиона», человека опасного, иногда смертоносного и уж то…
– Исходя из характера и объема переданной нам информации. «Сенатор» подталкивает нас вперед по всем направлениям. Комплексно! Вот правильное слово – комплексно! – Жора оживился, поймав идею. – Любая …
– Про практикантку из США вы же в курсе? И про то, что ее опекают? – Я многозначительно посмотрел на дядю.
– Верю, – сказал я, быстро прокручивая в уме варианты. – А с работы вас, сударыня, не турнули?
– Да… Привык уже к лечащему врачу, – легко улыбнулся я.
– Вот как… – протянул с отчетливым скепсисом, – ну, объясняйся тогда.
– Хорошо, – медленно кивнул я, глядя на своего первого возможного соратника. – Хорошо, берись.
– Да. – Третий прихлебнул из стакана темный-претемный чай, и я неосознанно сглотнул, пытаясь увлажнить пересохшую глотку. – Годен с запасом.
– Привет, Вадим, – сказал он, – ну что, поборемся? У тебя последняя попытка.
– Ладно, Ваня… Парень ты хороший, меня по-крупному не обманывал… Я так бате и сказал. В общем, поможем мы тебе.
Нам было уже вполне уместно сделать еще один шажок навстречу друг другу, но время… Последние две недели мироздание словно задалось целью гнать меня вперед, безоглядно и безостановочно: спасение и уст…
– Не было ничего! – заскулило из-под меня.
– О, мать, да ты буйна во хмелю… – растерянно проговорил я.
И я побежал вниз, перескакивая сразу через две ступеньки и покачивая в изумлении головой. А еще говорят, что в одну воронку два снаряда не падают. Еще как падают, особенно если воронка дурная.
– Я снимаю тебя с урока. Пойдем, поговорим поподробнее. – Она поднялась из-за стола.
– Андрюша, – произнесла Тыблоко доверительным тоном, а потом даже вышла из-за стола, подошла вразвалочку ко мне и взгромоздилась на соседний стул. – Все будет хорошо, не волнуйся. У него же с утра ни…
Софья продрыхла больше суток, но, когда выбралась из кровати, ее уже не пошатывало из стороны в сторону. Дошла до туалета, потом жадно выдула несколько стаканов чая и уже собралась даже затеять что-т…
Помолодевший его голос поведал мне недосказанное.
За грудиной опять отозвалось глухой тянущей болью.
– Спасибо, – сказала та окрепшим голосом.
– Андрей… – с трудом выдавила из себя директриса, – да я вовсе не имела в виду…
Меня эта случившаяся в прошлый раз история более чем устраивала. Пока Станислав Можейко будет переоблачаться из литургической казулы в повседневную сутану, Рафаэль будет преть в исповедальном шкафу, …
И еще трое, что «вроде как свои», – они напоминали Леониду Ильичу Арвида Яновича и его сотрудников, что из той, закрытой от всех части КПК. Этакие умные и зубастые бойцы, только помоложе и посвежее л…
– Как – Франция? – удивился я, покрутив коробочку. – Вот: «made in Spain». Испания!
– Сын эмигрантов? – испуганно пискнула одна.
– И что это значит в практическом плане? – Голос мой, отразившись от чрева железного ящика, был глух. А может, и сам по себе сел: кажется, я начал догадываться, куда он ведет.
– Отлично. – Теперь улыбнулась и она, пусть только самым краешком губ, но лиха беда начало…
– Сомнительно, – покачал головой психолог, – очень сомнительно.
Я подошел, и она порывисто, еще не отойдя от речи, сунула мне в руки мегафон.
Я опустил большие пальцы на глазные яблоки и надавил. Так, теперь чуть посильнее… Отпустить.
– Все будет хорошо, – сказала она твердо. – У нас все получится. Это – наша самая продуманная акция.
Пущенное мною чуть иначе, Колесо Истории перетирало на этой новой колее жизней как бы не больше, чем прежде.
– И… И где я буду жить? Твои родители разве разрешат? – В ее голосе послышалось робкое ожидание чуда.
– Отчим… Не знаю кто. И знать не хочу. – Оказавшись с деньгами на Невском, прибалт заметно приободрился, и в речи его стали проскальзывать интонации.
– Так то любя… – прижал я ладони к груди.
Встав на ступеньку, оглянулся. Дед с усами нас обогнал, женщина в приметной шубке ехала ниже, человек через пять после нас, и я ее почти не видел.
– Конечно. – Она была сама покладистость. – Да я и слова-то такого не слыхала. Когда начнем?
– Да нет, скорее всего – тот же самый, – сказал папа, мечтательно разглядывая потолок. Потом чуть помялся и добавил, доверительно понизив голос: – Понимаешь, просто иногда вдруг чувствуешь, что все, …
– Малыш, – прошептал ей в лоб, – я с тобой. Я тебя не отдам. Это – неприятность. Они случаются. Они будут случаться. Но мы их переживем. Верь мне.
Мы вышли во двор и двинулись на свет далеких фонарей.
Корсини взглянул на массивные настольные часы, прикидывая расклад. Торжественное заседание Сената, посвященное присяге нового правительства, продлится не меньше пары часов. Что ж, он вполне успеет.
Я почувствовал, как за моей спиной бесшумно отворилась дверь, и шагнул вбок. Мама торопливо улыбнулась.
– Идиоты, – с мрачным удовлетворением ругалась она вечером в своей квартире, – кретины малолетние…
– Да, оскудела без меня земля! – с оттенком самодовольства констатировал он и попытался повторить свой фирменный фокус с рукопожатием.
«Товарищ Марция» чуть заметно дернулась, качнула цветами и, шагнув за угол, скрылась из виду.
– А чем я могу тебе помочь? Ты сказал, что я тебе нужна.
– Понял, – произнес мрачно, – не нужно считать себя самым умным, Комитет все равно умнее.
После завершения реконструкции в Кремле Брежнев почти перестал появляться в своем кабинете на Старой площади: небольшом и аскетичном, прокуренном еще трубкой Сталина.
С реки порывами налетал майский ветерок, попахивало свежестью, пусть и пополам с запахом тины, застоявшейся в каком-то речном закутке. Не слишком умело поставленная палатка похлопывала на свежем ветр…
Я посмотрел на нее выжидающе. Она медленно и оттого чуть торжественно кивнула.
– Да не корову же ты проиграешь, – шепотом попытался успокоить меня Книжник.
– Нет. Отчима боятся… А телефона у нас нет.
Нет, все-таки правильно я ее окрестил: на секунду, но почувствовал себя беззащитным цыпленком, екнуло сердечко. Может жути нагнать – не сама, так тенью Большого дома за плечами.
Вернулась убежавшая девица, волоча за собой парня в синей рубашке.
– Збиг это понимает, – согласился Колби, – он предполагает, что Источник – это секретоноситель высшей категории, по каким-то внутрикремлевским причинам пониженный в Ленинград и в силу этого потерявши…
Но только для дела она крайне вредна. Слишком велика ставка для легкомысленных игрищ. Мне нужно хотя бы минимальное доверие получателя – теперь уже не к передаваемой фактологии, а к моим мотивам.
– Ну вот и все, – повернулся я к Гагарину. – Отсюда выйдешь прямо к троллейбусной остановке. Доедешь до Техноложки, пересядешь до Обводного, ну а там дальше понятно, да?
Томка, с вызовом вздернув голову, стояла слева от меня. Сегодня она впервые принародно держала меня под руку, и поэтому лицо ее время от времени вспыхивало, а голос звенел.
Я не стал звонить и открыл квартиру своим ключом. В темной прихожей стояла глухая тишина, и к большой комнате, что была за поворотом, я невольно крался. Дойдя, слегка двинул дверь и заглянул в образо…
Марио уже мысленно приготовился выскакивать из машины и стрелять в старшего фельдфебеля, сидящего рядом с водителем в машине Альдо Моро, но тут грузовик натужно кашлянул, выплевывая облако сизого дым…
– Нет! Не надо… Он не будет тебя слушать!
Я шагнул вперед и коротко коснулся лба девушки губами.
Брежнев отдавал себе в том отчет – в неизлечимости недуга по имени возрастная усталость. И понимал это тем более ясно, что трезвой мысли уже не мешал туман в голове и почти спасительная баюкающая сон…
– То есть, – заговорил Брежнев, – дорвавшийся до уникального источника знаний наивный советский максималист?
Зря я опасался – ужин шел по-домашнему расслабленно.
– Пф… Чушь какая, так не делают… Ага… Ого! Листай, копуша… Так… Так… Угу… Умно. Листай же… Не, ну глупость же несусветная! Давай дальше… Что?! Это что за хрень? Босс, это же шутка?!
Опять! Опять ведь успела тайком от меня ее сдвинуть!
«Кофе, – уцепился я за образ, – черный! Стоять-бояться!»
Я не был в том уверен: Брежнев любил Герека, а тот любил читать по утрам «Le Monde». Плохое сочетание.
– Поработаю, – кивнул, – насколько понимаю, у них как раз по весне проводятся итоговые соревнования и олимпиады в масштабах города. Мероприятия открытые…
– Меня, – подскочила, оставив на тарелке последнюю надкушенную булочку, Мэри, – меня возьмите! Я тоже хочу на «черную смерть»!