– А с ней у нас товарищеские отношения. – Я остался в целом удовлетворен картинкой в зеркале и потянулся за «Шипром».
Мелкая чуть передернула худыми плечиками и опять промолчала.
Мелкая и правда за эти дни изменилась: движения округлились, смех теперь звучал чисто и беззаботно, а глаза часто искрили улыбкой. Это было заметно. Меня даже сегодня на перемене отловила ее классная – Биссектриса, указала взглядом на щебечущую с подружками Мелкую и шепнула негромкое «Спасибо». Я долго потом чесал в затылке, пытаясь понять, осталось ли еще в нас что-нибудь такое, что на самом деле было бы секретом для наших учителей.
– Известность, – хрустнул я в кулаке очередной сушкой. – И не академическая, а всенародная. – Я наклонился вперед и твердо посмотрел Канторовичу в глаза: – Эпоха на излете, Леонид Витальевич. Скоро наверху поймут, что забрели не туда, и начнут искать новых поводырей. Выбирать будут из особо крикливых. Придется стать таким.
«Поразительно, – успел удивиться я, – как много смысловых пластов впрессовано всего в три слова! Слышишь – и тебе на плечи опускается глыба той войны, а ты от этого распрямляешься».
– Giuro su Dio. – Кулак с силой ударил в грудь. – Я найду тебя и раздавлю!