Я принюхался, а потом зарубил себе на память: «Купить в Ленинград, и побольше – всем моим. – И начал загибать пальцы, считая: – Домой килограмма два, Афанасьевым, девчонкам на Фрунзе… Яське, Кузе, Паштету… – Тут мысль моя споткнулась: – Стоять! – Я озадаченно поморгал. – Как Кузе?! Когда это, дорогуша, она успела стать твоей? Я что-то такое интересное пропустил?»
Было, было у меня подозрение, на чем мы сыплемся, – на невербалке. Мелкая порой глубоко ныряла в мое личное пространство и чувствовала себя там комфортно и уверенно, поглядывая вокруг с легким неосознанным вызовом: точь-в-точь так из зарослей актиний смотрит в беспокойный океан рыбка-клоун. Да и я время от времени забывался: то заправил ей выбившуюся прядку за ушко, то сцепил под столом наши пальцы.
Как хорошо, что я практически сразу это сообразил! Гагарин, вылетев отсюда на четвертом курсе, сохранил не только свой собственный студенческий билет, но и налаженные связи с секретаршами ректората. Благодаря этому (и небольшому флакончику духов в придачу) у меня уже в прошлом апреле появилась чин чинарем оформленная книжица, дающая свободный допуск в это здание.
Я элементарно зашивался: спать ложился далеко за полночь, а просыпался уже на морозце, шагая в школу.
Мы остановились перед дверью, где ждали обладателей фамилий от «М» до «Т».
– Так я готов! – воспрянул я духом. – Что в итоге-то: добро дали?