Все цитаты из книги «Преемник»
Вот уже много дней он жил, отчуждённо наблюдая со стороны за своими собственными поступками и мыслями. Эту отстранённость не смогло переломить даже странное беспокойство, родившееся на могиле отца; с…
Уютный мирок Аланы развалился окончательно. Она потеряла отца и брата, а теперь потеряла ещё и дом — потому что привычный быт её ухоженного детства отличался от нынешнего, как морской берег от маляри…
Серо-голубые глаза его казались тёмными в тусклом свете единственного свечного язычка. Совершенно больные глаза — сухие. Исхудавшее лицо не то чтобы возмужало — подтянулось, что ли, сосредоточилось, …
…Оглянись. Ты, который стоит между мной и моей смертью. Ты, который не носит в себе моей крови. Мой сын. Я много раз умирал за тебя — смогу и ещё. Я предавал тебя — но есть черта, за которой и предат…
«О Первом Прорицателе». Следующая глава — «Старец Лаш, великий и безумный».
Но откуда это гадкое ощущение, откуда вера, что шрам невидим — но он здесь?!
Эгерт шагнул вперёд, как слепой. Отодвинул с дороги чьё-то плечо; прочие расступились сами, почтительно, даже, кажется, испуганно.
Он зарделся. Он выпрямился в седле, и его школьная посадка сделалась посадкой первого ученика. Он набрал в грудь воздуха, и с этой минуты нам с Флобастером осталось только ахать и восхищённо вздыхать.
— Знаешь, вчера я видел представление бродячей труппы… Такой занятный фарс. И что интересно — в точности повторяющий приключение, которое я сам устроил в городе Каваррене много лет назад… Ещё до знак…
Муха спрыгнул с подмостков с тарелочкой для денег. Не замечая его, я смотрела на сцену, где раскланивались Флобастер и та, что заняла моё место; тарелка оказалась перед моим лицом, я, спохватившись, …
Я захотела потрепать её по загривку — и не решилась. Важно каждое движение, один неосторожный шаг — и всё сначала, а ведь пройден такой путь… Спугнуть сейчас Алану — всё равно что соскользнуть с само…
— Передёргиваешь, плутовка! Хочешь подзаработать на хозяине, да?
Сердце моё упало. Жестокая судьба изыскала резерв, дабы усугубить мои несчастья; очевидно, во искупление моей вселенской вины следовало испытать и это.
Луар почувствовал, как по спине его бродит холодный сквозняк. Жёсткая ткань капюшона… Тайна, трепещущая, как пламя на ветру. Тайна… Лаш… Фагирра…
— Чего ради? — спросил он шёпотом. — Что ты можешь мне предложить? Мне уже ничего не нужно…
— Ты… Щенок. Я тебя… Убирайся! Убирайся вон…
Гонец ждал. Эгерт долго разглядывал его усталое хмурое лицо, сведённые на переносице брови и тяжёлые складки в уголках рта. Гонец знал о содержании письма. Гонец тоже был сплошной упрёк.
Снова шёл дождь, промозглый, липкий, не устающий уже несколько дней. Муха то безмятежно, по-детски сопел носом, то принимался бормотать, петлять ногами и слабо вырываться. Я молчала, берегла силы; к …
Ослабели ноги. Мир затянулся чёрной дымкой; Луар хотел бежать и не мог сойти с места — но люди на берегу услышали его отчаянный крик.
— На себя, — признался Луар со вздохом. — Я… Так… Ну, бесполезно. Стоит ли тратить… Я всё равно не буду… как ты, — он улыбнулся через силу.
…Он опомнился. Дождь наотмашь хлестал в лицо, лошадь едва держалась на ногах, вокруг расстилались пустые поля с комьями коричневой земли, рябые лужи под низким небом, ватный, безнадёжный, осенний мир…
Он решил уходить — но всё-таки стоял, раздумывая и поглядывая по сторонам; пьеса благополучно подошла к концу, какая-то толстая дамочка из публики утёрла слезу. Актёры раскланялись, с подмостков соск…
Некоторое время я висела между небом и землёй, выбирая, удариться ли в плач, отдаться ли в отместку хозяину двора либо предпринять что-то ещё; спина Луара маячила впереди, он уходил всё дальше и даль…
— Доложи госпоже! Что сын её, Луар Солль, разыскивается как убийца!
Нянька вздохнула, покачав головой, как бы говоря: поздно будет… Алана расправилась со своей коркой и теперь сидела, подобрав колени к подбородку. В какую-то секунду мне мучительно захотелось взять её…
— И может быть, тогда ты вспомнишь и меня. И скажешь своей мокрой соломенной подушке, что старик, выходит, был прав… И кинешься вдогонку — но только зря, Танталь. Потому что такое не прощается. Никог…
Дорога к кабинету декана. Столько раз пройденная дорога — и со страхом, и с надеждой, и в тоске, и в радостном предчувствии… Пока жив был Луаян… Пока он был жив… А кабинет остался их домом, но Тория …
Прекрасная Роза раскрыла свой прекрасный рот до размеров, позволяющих некрупной вороне свободно полетать взад-вперёд. На лице её застыло такое неподдельное, такое искреннее, такое обиженное удивление…
— Тогда пойдём, — я поднялась, протянула ей руку — и тут же, проследив за её взглядом, резко обернулась.
— Убирайся прочь! Скотина! На глаза мне больше… Пшёл вон!
Луар опустил голову. На коленях его лежал свёрнутый серый плащ и небольшой просмолённый мешочек.
огненную лаву он променял на слёзы и сопли
Он помнил времена, когда здесь весело вертелось мельничное колесо, суетились выбеленные мукой работники и сурово распоряжался хозяин. Осознав на мгновение свою немыслимую древность, прохожий криво ус…
— Луар, — сказала я шёпотом. — Эгерт и Тория любили друг друга, даже когда был Чёрный Мор… Они знали, что у них впереди всего несколько дней — и всё равно радовались… Может быть, и мы?..
Вечером, прибежав в комнату матери и уткнувшись лицом ей в подол, она жалобно просила позвать Луара домой — она, Алана, звала, но он так и не пошёл… Маму наверняка послушает, надо позвать, ему ведь о…
Они говорили — что-то о ржавом пятнышке, которого, кажется, всё-таки нет. И ещё о войне; мальчик представил себе целый лес копий, узкие флаги, раздвоенные, как змеиные языки… Очень много красивых вса…
«Истинно всё, что есть, — крикнул он тонко и насмешливо. — Чего нету — ложно… Истинна ржавчина, но и твой засов ржав тоже… Имя Лаш поросло проклятием. Могущество…» Выпотрошенная рыбина закатила глаза…
Какое счастье, что все эти месяцы мальчик был не один.
В очертаниях облаков над головой Руала проступила тень женского лица. Секунда — и снова громоздящиеся в беспорядке, перетекающие друг в друга глыбы…
— Хотел бы я знать, — отозвался он с непонятным выражением.
Он выпустил меня. Сопя, подобрал мой плащ; накинул мне на плечи и ушёл, волоча кончик кнута по раскисшей грязи.
— А я не хожу с попутчиками… И меня никто не окликнет. Зачем имя, когда некому звать…
— Вы что, слепой? Вы не умеете читать? На дверях моей лавки вывеска: «Мясо»! Я продаю мясо, а не болтаю языком, так что покупайте грудинку или убирайтесь…
Вечером было представление — меня послали собирать деньги в тарелку. Я жадно всматривалась в лица окружавших подмостки людей — вдруг, думала я, Луар вернулся и ищет меня… Но и публика была под стать …
…А дом уже стар. То, что осталось от дома; все эти пристройки появились позже, они сбивают с толку и мешают вспоминать. Ступеньки из красного кирпича…
Его оборвали тоже: всё Сова… Кто болтает языком — тот потом болтается на суку… Это раньше были братцы-разбойнички, а теперь… теперь сурово, и над всеми один хозяин. Он тебе и власть и кара, так что з…
Потом наступало облегчение — и в мокрой от пота темноте ему мерещились далёкие замки среди моря, звёзды на мачтах кораблей, многорукие рыбы и птицы с глазами, как угли…
Тогда, в первый раз, он так испугался барельефов, каменных лиц великих учёных древности, эти лица казались ему мёртвыми и строгими одновременно… Каменные трупы…
Он глубоко вдохнул запах земли и леса — и тогда пальцы его, судорожно сжавшись, вцепились во влажную шкуру травы.
— «Смоляной бык»! Постоялый двор «Смоляной бык»!
— Берите, ребята, — пробормотал Михар, подталкивая с телеги крайний мешок. — Берите, чего там… По-соседски…
Небо, я моложе его где-то на год — но старше лет на сто…
— Ну же… У тебя уже полно подарочков, и последним будет тонкая сорочка… Из нежного полотна… такого нежного, как твоя шкурка. Ну-ка!
— Хорошо, — сказала я, отводя взгляд. — Не слушай меня… Забудь, что я сказала. Тебе надо выспаться… Завтра в путь…
— На. Жри. Только… — он подался вперёд, упёршись в стол костяшками пальцев, — только однажды мой отец…
Мальчишка явился в кабинет, сопровождаемый старичком-служителем.
— Так какого она пола, — пробормотала я задумчиво. — Та, что пришла, или Тот, кто пришёл?
Самого Флобастера давно уже не огорчала неудачная импровизация в гостях у Соллей; он перестал волноваться в тот самый момент, когда выяснилось, что разрешение бургомистра остаётся в силе и никто нас …
— Так она… Мокрая, господин мой, грязная, ковёр замарает…
— Узнает, — отрезала я с нахальством, родившимся от крайнего отчаяния. — Пять языков — не один язык… Кто-то ляпнет — с прочих головы полетят…
Мальчишка пробормотал извинения и нырнул в недра лавки, где помещалась пекарня.
Последний шаг. Так близко… Исполинский ржавый засов льнёт к рукам. А там, за Дверью…
Я спряталась за занавеской таким образом, чтобы видеть происходящее на сцене — и в то же время наблюдать за господином Эгертом. Флобастер коснулся струн — и пантомима началась.
В ровном и мягком голосе неуловимого собеседника Луару померещилась ирония. Немудрено, что Фагирра владел умами — такие точные и такие тонкие интонации…
На широком как поле и пустом как лысина бургомистровом столе лежали рядом три тонких стальных цепочки. Три обрывка колодезной цепи.
— Не для всех, — сказал он глухо. — Для немногих… Для одного.
— Недобрые вести, полковник, — пробормотал бургомистр, потирая шею.
— Девочка, я-то уж точно не маг… И я не умею поворачивать время вспять. Чего же ты хочешь?
Дом сгорел наполовину; огонь почему-то пощадил его и не уничтожил дотла. Труп хозяина, висящий на дереве перед окном, пострадал куда больше — Эгерт глянул и тут же отвёл глаза.
— Дедушка! — приглушённо донеслось до Луара. — Дед! Там… это тебя… да не знаю я, кто…
Чёрные волосы и чистая белая кожа. И уродливый приземистый топчан… И жаровня. и крючья. И обугленная плоть. И…
Бариан не спал — маялся зубом. В тёплом платке, намотанном вокруг лица, он совсем уж не походил на героя-любовника — скорее на измученную сельскую молодуху.
Две наши повозки стояли посреди улицы, кособоко загораживая проезд — какой-то торговец с тележкой бранился, пытаясь протиснуться мимо. Щерила зубы недовольная Пасть; третья повозка неуклюже выбиралас…
— Кто это? — спросила я спустя полчаса дороги.
Когда-то в детстве он тяжело переболел. Ему тогда было лет семь, и он на всю жизнь запомнил состояние полубреда, когда ему казалось, что под головой у него не подушка, а мешок с раскалёнными камнями.
Луар колебался. Ему, оказывается, всё дело представилось так, что своим внезапным диким отъездом отец отрезал самую мысль о возможной встрече — во всяком случае, до тех пор, пока сам он, Эгерт, не со…
Шаря, как слепая, она повернулась ко мне спиной. Придерживаясь за полки, отошла к столу — сгорбленная, шаркающая, старуха. Взяла подсвечник и побрела к выходу; забытый Якон плакал в каком-то углу. Я …
Неужели Флобастер не сумеет меня простить?! Сумеет, но не захочет. Как не захотела бы я на его месте… Хорошо бы вернуться назад, к тому моменту, когда там, в переулке, он просил меня сказать, что я п…
После третьего или четвёртого повторения я перестала злиться и нервничать — мне сделалось всё равно. Пусть только вернётся Луар…
При слове «нужна» его голос нехорошо дрогнул. Так запинается пьяница, выпрашивая у трактирщика в долг свой самый последний стакан; все мои возражения умерли, не успев родиться.
Потом он вышел, потому что сидеть взаперти стало невмоготу. Спустился в пустую столовую, потрогал рукоятку собственной шпаги на стене, постоял под портретами отца и матери…
— Эгерт, — судья подошёл и остановился за его спиной. — Вчера его видели на могиле Фагирры, и он надел плащ…
Тут полковник, осенённый новой мыслью, пообещал обратиться к городскому начальству с инициативой — оскопить наиболее трусливых и глупых стражников, дабы не плодить на земле бездарность. Трое дамочек …
…Чёрная пыль. Гаснет свечка — тонкий дымок…
Солль мысленно выругал себя за недостойную уязвимость. Слова Совы не должны волновать его — а вот донимают, жгут, будто он, Эгерт — пытаемый…
Он даже не считал нужным соврать что-нибудь, дабы объяснить свою нескромность; мне захотелось тут же и ляпнуть ему промеж глаз: тебе-то какое дело? Следил?
Светлое небо… Полные списки служителей Ордена, с кратеньким досье на каждого — Магистр, если только это был Магистр, отличался дотошностью и педантизмом. Возможно, часть этих сведений позволяла подде…
— Да, — сказал Луар уже раздражённо. — Где он похоронен?
— Я люблю его, — пропищала я чуть слышно.
Молодая женщина провожала его до первого перекрёстка; на распутье оба остановились, чтобы проститься.
Мама… я хочу быть дождём и смыть твои слёзы. Я хочу быть травой и стелиться тебе под босые ноги, чтобы ни камушка не попадалось тебе на пути.
— Ты безжалостен к себе, — судья опустился в предложенное кресло. — Пусть наши враги всю жизнь выглядят так, как ты выглядишь сейчас… Неужели стратегические заботы и впрямь не оставляют времени для с…
Стражники повиновались, и если они были удивлены, то ничем не выказали этого удивления. Шаги их стихли за углом коридора.
— Луар… Ты помнишь… Тот день, когда мне пришлось тебя наказать… Ты сам просил, чтобы я, а не мама… Ты не знаешь, чего это мне стоило. Лучше бы я этой розгой… Себя по голому сердцу. Потом мне снилось,…
…Человек был стар, но дом казался старше.
Кончики его губ язвительно приподнялись. Старик имел в виду вовсе не Эгерта Солля; Луар, затрясшийся, как от пощёчины, вспомнил тем не менее, что, когда четырнадцать лет назад его заставили поздорова…
Я подняла подсвечник над головой — чтобы осветилось побольше, чтобы бросить последний взгляд на это книжное великолепие…
— Да это уж кто решать будет, — сказал Луар совершенно явственно. — Это потом поглядим…
В дверной проём било солнце, и на грязном полу лежала ясная, светлая полоса. Высунув нос наружу, я зажмурилась, привыкая к дневному свету; где-то за сараем хлюпала вода, так, будто полощется в тазу н…
— Нет!! — он так побледнел, что даже веснушки пропали. — Ты… Ты просто…
Я кивнула. В горле у меня всё равно пересохло: ни «да», ни «нет»…
Посланцев встретил слуга с сонными красными глазами. Парня, оказавшегося лейтенантом стражи, провели прямиком к господину Соллю — или полковнику Соллю, как его почтительно именовал красно-белый юноша.
Старуха, заведовавшая в труппе хозяйством, извлекла откуда-то ворох грязного тряпья и велела его выстирать; пока я таскала воду, ворочала в корыте несгибаемую холстину и вылавливала со дна ускользнув…
Под утро он очнулся — но спокойствие ушло окончательно, сменившись исступлённой жаждой медальона.
«Ты?!» Пластинка упала и повисла на цепочке, а вслед за ней повалился на пол Луар — беззвучно, как тряпичная кукла.
— Ты… Я тебе девка? Я тебе цацка продажная, игрушечка, да? Послюнявил и выбросил?
Парочка студентов повадилась ходить на наши представления. Оба делали Гезине подношения в виде леденцов на палочке, серебряных монеток и всё тех же жёлтых цветочков из палисадника. Я их заботила мало…
Всякий раз после его посещений она звала няньку — а старуха была персонажем её мира, таким же неверным и зыбким, как прочие — и требовала кадку с тёплой водой, а потом долго, тщательно, с болезненным…
— Не знаю, как… — глухо произнёс Эгерт, — но я сказал «нет». Нет, враньё, нет, нет…
В какой-то момент ему сделалось плохо, так плохо, что он зашатался в седле. Лягушонок в бочке со смолой… Кошка с чулком на морде, тряпичный мячик для множества ног, или судьба — всего лишь балованный…
— Я — Прорицатель, — сказал Луар. Язык, выговоривший небывалое сочетание слов, отнялся, онемел.
— Да… Я выступаю на рассвете. Всё. Это всё.
Деревянным голосом она поблагодарила. Заперла за служителем дверь; распахнув первую попавшуюся книгу, уселась за работу — но с таким трудом выстроенная защита обрушилась, рука с пером мелко вздрагива…
…Мокрый свёрток в руках. Мутные глаза и прожорливый рот, и разочарование, в котором даже себе стыдно признаться: и это — сын?!.. Зелёная шишка и живой перламутровый жук… Я хочу быть как ты… Но я нико…
Бургомистр заёрзал. Рука его потянулась к колокольчику — время аудиенции истекло.
Один взгляд в эту пустоту, которая когда-то была жизнью.
Девушка что-то говорила; это Танталь, подумал Луар. Она зачем-то нужна ему — в гостинице он припомнит, зачем. У девушки были блестящие глаза и кольца волос на висках — но Луар никак не мог понять, кр…
Синица за окном примолкла. По гулкой гостиничной лестнице дробно топотали шаги — вверх, вниз…
В другом сне он учил Луара фехтовать. Луар отчаивался и бросал шпагу — и приходилось утешать, уговаривать, начинать снова…
Я молчала, лихорадочно пытаясь придумать какой-нибудь вежливый, ничего не означающий ответ.
— Давай сорвём лекции, — прошептал его голос в её темноте.
— Ничего-о… День в засаде проторчали, так хоть пожива… Экая курочка, ай-яй-яй…
В другое время подобная мысль повергла бы его в ужас — теперь же он просто смотрел, как трётся о ноги посетителей облезлая рыжая кошка, и устало думал, что вот сейчас подняться на второй этаж и спать…
— Да, замарашка… Будешь умницей — подарю тебе новое платье, безрукавку и плащ… Что ты хочешь, чтобы я тебе подарил?
Низкая железная дверь гостеприимно распахнулась перед господином полковником; наклонив голову, Солль шагнул в камеру пыток — ту самую, где много лет назад говорил с ним Фагирра.
Бариан и Гезина пели дуэтом — у Гезины тонкий, серебряный голосок, от него сходят с ума не только купцы на ярмарках, но даже знатные господа… Правда, Гезина ни поцелуя не допустит без «истовой любви»…
— Я… хотел как лучше, Денёк, — устало сказал отец. — Я хотел освободить тебя… От… идеала, что ли… Может, и не стоило…
Старик не спешил продолжать путь — стоял и разглядывал меня, будто бабочку на булавке. Я и почувствовала себя так же уютно, как насаженная на остриё бабочка; тогда, разозлившись и не желая сдаваться,…
Железная змея и деревянная обезьяна воротили морды. Насилие — в этих стенах?! Это храм науки, господа, сюда не ходят с оружием…
Сидя перед горящей свечой, она с утра до вечера сматывала нитки — бесконечные клубки шерсти, чудом сохранившиеся на дне старого сундука. Она сматывала их с клубка на клубок, как сумасшедшая паучиха; …
Я хочу увидеть, что будет с миром и что станет на его месте.
Иногда он вспоминал то, что осталось за спиной — конечно, не мать. Мать у него не было сил вспоминать, не хватало мужества; он вспоминал повозку на ветру, домик на колёсах и с холщовыми стенами, оплы…
— Да… Мне пришлось оставить прежнюю жизнь и бежать из города. Я пережил и боль, и грязь, и стыд, пока судьба не привела меня в город, где деканом в университете был господин Луаян, а Тория — Тория! —…
Не остановишь — кого? Или всё это — бред и я ищу загадку на пустом месте? Или?..
Потом Муха вывалился из-за пяльцев в перекошенном корсете и сползающей юбке; я напряглась, потому что девчонка выпорхнула следом, и теперь был её текст…
— Не знаю, — я проглотила ком. — Но вы-то не открыли?
Из серо-белой подушки облаков вырвалось солнце — лучи его, подобные массивным колоннам, надёжно встали справа, на поле, и впереди, на дороге. Круглые, жёлтые, как восковые свечи, как сильные пальцы…
Дом вынырнул из-за обступивших его деревьев, и с первого взгляда мне стало ясно, что здесь не живут; испытав едва ли не облегчение, я замедлила шаг — и тут увидела дымок, редкий, вялый дымок над одно…
«Именем закона… Задержание… повинного… творящихся бесчинств… бийств… схватить… доставить в железе…»
Солль в который раз подтвердил своё право называться гениальным военачальником, и многие в тот день вспомнили Осаду. Слава! — летело над головами толпы; слава! — звенели стёкла, и гремели барабаны, и…
— Есть вещи… важнее. Не отвлекай меня, пожалуйста.
И отшатнулся, увидев, как переменилось её лицо.
Если не считать Осады. А её вполне можно не считать — что значат суетящиеся люди-муравьи, видимые со стены глазами маленького мальчишки?
Мир, в котором жила Тория Солль, всё разительнее отличался от мира прочих людей. Окружавшее её пространство подобно было глазу стрекозы бесконечно дробящееся, распадающееся на фрагменты; время Тории …
Во двор вышла женщина. Прикрикнула на расшалившихся детей; искоса взглянула на незнакомца, и в её тёмных внимательных глазах ему померещилось беспокойство.
…Человек сидел за клавесином; руки его неподвижно лежали на клавишах, и мелодия звучала сама собой. Старинная пастушья песенка, исполняемая с торжественностью гимна.
Я лежала затылком на его расслабленной тонкой руке. Я боялась не то что пошевелиться — вздохнуть; моё тело затекло до бесчувствия, а Луар всё не просыпался, и, скосив глаза, я минуту за минутой разгл…
Мой недавний собеседник стоял чуть поодаль, и на лице его медленно сменяли друг друга всякие противоречивые чувства. Очевидно, превращение согбенной старухи в молодую и очень скандальную особу произв…
— Луар, — сказал Эгерт тихо. — Это я. Открой, пожалуйста.
Медведь в погоне за стаей шершней. Очень отважный, очень глупый мишка…
Я вздрогнула от неожиданности и потеряла над собой контроль. Мои уши, шея и лицо загорелись тёплым и мучительно алым. Я потупилась, склонив голову, безуспешно пытаясь скрыться от Эгертового взгляда.
— Необычайной важности, — повторил Солль равнодушно.
«…Однако вести, одна другой злее, не дают спать спокойно. Мелкие разбойничьи шайки, промышлявшие в окрестностях, объединились теперь в один крепкий отряд под предводительством некоего Совы… Злодеи ос…
Она заговорила, сначала с трудом, преодолевая робость, потом всё быстрее и раскованнее, причём голос её удивительным образом менялся в зависимости от того, кто именно был в этот момент героем рассказ…
— Ступайте… Надеюсь, что Священное Привидение утащит вас живьём.
— У меня ничего нет, — Руал пожал плечами.
(Все здесь играют. Всякий, кто хочет жить, включается в игру… И правила одинаковы для всех. Неудачнику больно. Проигравший сходит с доски… Ты проиграл, но я дам тебе шанс.)
— Кто знает… Никто и никогда не становился на страже у Двери.
Говорят, он молчал все последующие дни осады. Он молчал, уводя на вылазку маленькие отряды — огромная, угнездившаяся вокруг города орда ворочалась и металась, как лев, атакуемый шершнем, потому что о…
— …А свидетелем обвинения был я… Вернее, мой страх. Я должен был сказать то, чего ждал от меня Фагирра… Потому что мой страх был сильнее меня. Он сделал меня рабом… Фагирра знал, — он снова уселся, с…
Не менее больно было думать о Флобастере — вот кого я предала, вот за что и меня предали…
Старуха с головой утопала в просторном плаще, наружу торчали только седые космы. Танцуя и приседая, окружая несчастного простака сразу со всех сторон, старая мерзавка вытягивала из него монету за мон…
«…Как видим, Лаш был действительно могучим магом; звезда его сияла тысячу лет назад — но то была столь мощная звезда, что свет её жив и поныне. С достаточной долей вероятности можно утверждать, что о…
Я осадила сама себя — а что, если бы Солль рассказал мне об огнедышащем драконе? Тогда первый же встречный путник явился бы мне в чешуе и дыме?
Будто бы назло Эгерту, подумала я устало. Те же светлые волосы и серо-голубые глаза — но лицо у Луара другое, удивительно, что это вскрылось только сейчас… А может быть, это последние дни так изменил…
— А как же твой театр? — вдруг спросил он негромко. — Я его не представляю… без тебя.
У противоположного берега покачивалась под ветром плотная стена камыша; паром сносило всё дальше и дальше, а берегом уже спешила погоня… Но померещилось или нет?!
— Я хотел тебе сказать, — он вытер губы, — только тебе… Если он пойдёт к двери, но не выполнит… не свершит, не откроет… Тогда его ждёт смерть. И жуткая смерть. Я знаю… меня вытащил из Преддверья Ларт…
— Госпожа… Я клянусь… Не надо, госпожа… За что… Я не хотел…
— Когда начались убийства? — я прищурилась, как заправский допросчик.
— Господин Солль… Я, конечно, не имею права… Но больше ведь некому вам это сказать… Простите…
Потом он явился из своего тёплого красного мира в мир прочих людей, и она потрясённо разглядывала узоры линий на его ладонях и пятках, пульсирующую кожу на темени и длинные ресницы над бессмысленными…
Шпага Скитальца вздрогнула на полу — или мне показалось? Дёрнулась в моей руке ладонь Аланы; Скиталец наступил ногой на клинок.
Он добавил очень грязное и очень точное определение моего поведения; я не удержалась и всхлипнула-таки. Господин Сова оказался театралом.
Слава небу, что в последний момент рука его дрогнула. И всё равно галантерейщик упал как подкошенный, обливаясь кровью. Кто-то, не разобравшись, истошно завопил «убивают», и тут же, откуда не возьмис…
— Или господин Солль позволил вам насилие? — удивилась я и тем самым решила его сомнения.
По дороге ему встретилась Танталь. Это было весьма неудачно — он напряжённо размышлял и боялся утратить с таким трудом найденную нить; он нёс память о прочитанном, будто полный до краёв сосуд, которы…
Эгерт вздохнул. Запрокинул голову, прислушался к себе — нет. Ни стыда, ни волнения — только тупая горечь. Жаль всё-таки Яста… Хотя чем он лучше других?!
Свет факела падал на моё лицо — и в этом свете он смог прочесть на нём лишь страстное желание да ещё обиду: как же?
От лейтенанта Ваора, явившегося с докладом, несло, как из винного погреба; встретившись глазами со старым знакомым Ансином, Эгерт почёл за благо притвориться пьяным.
Он опустил воспалённые веки. Перед глазами тут же возникла дорога — замёрзшая, с клочьями ржавой травы по обочинам, со стаями ворон, кружащихся в воздухе, как хлопья копоти; всякий раз, засыпая на жё…
— Подслушиваешь, стерва? Атамана подслушиваешь?
Рука его скользнула за пазуху. Луар шагнул вперёд, как пьяный, которого толкнули в спину. На жёсткой ладони старика лежала золотая пластинка со сложным фигурным вырезом.
Ветер покачивал закреплённые над дверью декоративные медные створки. «Врата» считались приличной гостиницей; некоторое время Луар с интересом изучал склонённую макушку ливрейного лакея. Нет, не надо …
— Про какого мальчишку? — глаза Совы насмехались. — Имечко пожалте, полковник, мальчишек много было для разных надобностей… — он ухмыльнулся так отвратительно, что Эгерта чуть не стошнило.
На перекрёстках чесали языки: Сова-де пойман, зато в городе свирепствует неведомый убийца, удушающий детей колодезной цепью. Первое известие показалось мне слишком благостным, а второе слишком кровож…
Луар смотрел в хмурое, склонившееся над ним лицо, и на одну короткую секунду глаза блюстителя показались ему голубыми головками булавок. Две булавки, уходящие остриями вглубь стражниковой головы.
Его снова охватило раздражение — как тогда в трактире. Какие-то глупые бранчливые людишки, полоска замёрзшей воды…
За кулисами послышались тяжёлые шаги палача — Флобастер, облачённый в свой балахон, нарочно топал как можно громче. Благородный Оллаль положил голову на плаху; палач покрасовался немного, пугая прекр…
Алана выглянула, позабыв об осторожности; я и забыла, как выглядит её улыбка. Пары передних зубов недостаёт — меняются зубы… Уже…
Это было немыслимо. Он возвышался над толпой на целую голову — эдакий мячик на гребне волн. Он был голубоглаз до неприличия — с любого расстояния глаза его горели, как два кусочка льда, подсвеченного…
— Фагирра. Того человека звали Фагирра; он пытался заставить меня предать… Я же был трусом, я не мог противостоять насилию… После того, как затея Ордена провалилась, во всём обвинили Луаяна, он-де вы…
Дверь деканова кабинета не выдержала. Она простояла в целости многие десятилетия — а тут не выдержала и раскололась, слетела с петель, вдавившись вовнутрь; обсыпанный пылью и древесной трухой, Эгерт …
Отчаянно завопила Далла. Чашка покатилась по полу, расплёскивая воду; на глазах горничной госпожа Тория Солль побледнела как мертвец и лишилась сознания.
— Дальше… Последний прорицатель умер… Он был хороший человек и достойный маг, звали его Орвин… Он умер, вернее, погиб, и Амулет остался бесхозным… И уже много десятилетий ищет.
Текст давался трудно — мешали постоянные ссылки на книги, которых он не читал, и воспоминания людей, о которых он не знал ничего. Декан Луаян кропотливо собирал воедино историю тысячелетней давности …
Он встал и зажёг три свечи. Его дед был магом, неужели то, что он, Луар, делает сейчас — неужели это противоестественно?!
— Что это ты ничего не ешь, Денёк? — тихо спросила мать. В любую какофонию Луаровых мыслей её голос всегда вплетался единственно чистой, уверенной нотой.
Всю жизнь его награждали ни за что и ни за что наказывали… От него ждали не того, что получалось потом. После давних потрясений его жизни текли, переливаясь одна в одну, без неожиданностей, ровно, ка…
Мальчик плакал и слизывал слёзы. Та вещь… Та замечательная вещь. Неужели её больше не будет? И не будет праздников, когда, вытащив её из шкатулки, мама позволит ему — в награду за что-нибудь — одним …
— Я бы набавил пару монет, плутовка, — предложил он игривым шепотком. — Игрушка того стоит… — и в подтверждение некой двусмысленности своих слов он больно щипнул меня за ребро.
Пряча невольную улыбку, Луар дотянулся под столом до отцовой ноги и, когда отец вопросительно на него глянул, указал глазами на пышущую жаром Даллу. Тот насмешливо прикрыл глаза — вижу, мол, что поде…
— Почему мы всё время в гостинице, — спросила я рассеянно. — Всегда в гостинице… Я хочу, чтобы у нас был дом. И дети.
Лагерь пришёл в движение; Сова широко и плотоядно усмехался, бормоча под нос грязные ругательства в адрес колченогих бельмастых псов, которые наконец-то набрели куда следует, тут-то им загривки подра…
Слуга помог ему раздеться, и на радушном лице его понемногу проступили страх и замешательство; Луар увидел себя в большом, до пола, зеркале — обветренное лицо, чёрные запёкшиеся губы, лихорадочный бл…
Мне захотелось закатить глаза, но я сдержалась. Конечно, господин Эгерт в Каваррене, в родовом гнезде — где же ещё?!
«Динар Дарран» — написано на камне. Его звали Динар, он был женихом юной Тории. Эгерт Солль убил его на дуэли — а потом жестоко искупил этот грех; Динар, может быть, простил своего убийцу и разрешил …
Эгерт застонал сквозь зубы и обернулся. Луар встретился с ним взглядом — и подался назад.
Луар ушёл задолго до конца представления; при выходе он наконец-то догадался спросить зазывалу, а не труппа ли это господина Флобастера.
(Ты мог бы обладать ею. Ты дурак, ты сам так выбрал.)
Я поймала себя на попытке вообразить, как выглядел этот ужасный Фагирра, о котором столько говорено; вот уж был бы тесть так тесть…
Так не пахнут костры, и не такой дым поднимается над печными трубами; угрюмый Соллев отряд безошибочно нашёл дорогу к пожарищу, ставшему к тому времени пепелищем.
Флобастер держался блестяще — со стороны можно было подумать, что наша труппа то и дело даёт приют пьяным отпрыскам благородных родов. Бариан поскакал к цирюльнику, Фантин был нелюбопытен, а Гезине я…
Через минуту тёмный дом Соллей осветился десятком огней, и потревоженные лошади удивлённо покидали конюшню, и носились с факелами сонные слуги, и разбуженные суетой соседи липли к окнам.
Предпринимать что-либо было уже поздно — Муха вытащил бутылку на пустой стол посреди харчевни, и зрители подбадривали его солёными шуточками. Я уныло смотрела, как маленький мерзавец воюет с пробкой,…
Это путешествие напоминало Луару тот давний бред. И ещё почему-то представлялось красное яблоко, упавшее в реку и медленно плывущее по течению — полупритопленное, яркое, с дерзким хвостиком над повер…
Он обратил внимание, что рука его сжимает за пазухой тёплый Амулет. Вздохнул, чуть расслабился, вытащил руку; разгладил лежащий на коленях свёрток.
Комната поварихи (или горничной, или чья-то там комната) носила следы небрежной уборки; на полу около кровати сидела, сжавшись в комок, маленькая лохматая девочка.
Мы не начинали ещё с полчаса, потому что совсем рядом случился поединок барабанщиков. Оба были по уши обвешаны своими инструментами — да ещё тут же помещался прямо на земле барабан-чудовище размером …
Солль передвинул кресло подальше и сел, положив руки на подлокотники. Палач принялся отбирать инструменты. Солль не глядел в его сторону; слушая отвратительный лязг, он вспомнил задумчивые глаза судь…
Кончиками пальцев он дотронулся до стены, осторожно провёл, будто почёсывая каменную тушу Башни. Поднял руку выше; провёл снова — наугад, без надежды.
Луар зашатался. Ему показалось, что он стоит на прозрачной, как хрусталь, земле, и видит глубоко в недрах чудовищное существо, многосуставчатую смерть, воплощение Чёрного Мора — и стража у входа в те…
В этот момент отец вздрогнул и поднял голову.
— Эгерт… Мои люди допросили поодиночке всех, кого вы взяли… Кроме, пока что, Совы. Но прочих — всех.
— Мальчишка этот, — Сова перевёл дух, — ещё покажет тебе, что и в какую цену, полковник. Он… поди возьми его. Проткни его, попытайся… Того проткнул — а этот тебя нанижет, как лягуху… Ты б видел, что …
— Впрочем… Не сочти за обиду. Мне нету дела до ваших расчётов… Знай только, что я не глядя наброшу пяток монет серебром. Стоит лишь тебе захотеть. Ну, не захочешь — дело твоё…
Наконец Сова тяжело перевалился через борт, покосился на Солля сузившимся глазом и завозился на дне, устраиваясь; Солль вытолкнул лодку на чистую воду и, зашипев от боли, забрался на корму.
В стороне от дороги, за поворотом реки, когда-то стояла мельница. Матери по традиции не велели ребятишкам ходить сюда — почему, никто не помнил, да и не допытывался. Полусгнившие сваи сами по себе оп…
— Да… Вижу, что учёные… Ты что же, — голос мой дрогнул от восхищения, — все их прочитал?
«…свидетельства этих уважаемых историков позволяют считать, что в последние годы своей долгой жизни (а Лаш жил долго и вероятно потому остался в нашей памяти как Старец) он вплотную подошёл к чему-то…
Он углядел среди ряски коричневую жабу, аккуратно прицелился — и сдержал свою руку. Стыдно. Бродячему всеведущему старцу не пристало обстреливать жаб… Хотя он не всеведущ, конечно. Что есть его знани…
И был Скиталец. Он видел больше — но стоял к нам спиной, и только короткие смутные обрывки…
Но Луар слушал. Ему доставляло удовольствие ловить в голосе Солля знакомые интонации; он был в безопасности, он знал, что встречи не случится. Приятно смотреть на огонь — но залезть в него решится не…
…Слишком широкий выпад, слишком размазанный, бездарный выпад… В обеденном зале, где сдвинутые в угол стулья жались вокруг широкого стола, даже там, в этом тренировочном зале, такие выпады не прощалис…
Бродячий театр — не иголка, в городе ему не потеряться. На площади перед рынком играют южане и только южане — кто, стало быть, поставил подмостки посреди торгового квартала?
— У него алиби! — заявила я сдавленным, каким-то звенящим голосом. — У него есть алиби и есть человек, который может его подтвердить! В то время как ваш убийца уже душил, Луар Солль был в нескольких …
Если бургомистр и собирался упрекать, то все упрёки умерли у него на губах, когда он вгляделся в лихорадочные, блестящие Соллевы глаза. Полковника раздирала жажда деятельности; ещё не успев усесться,…
Чуть приоткрыв тёмную штору, он долго стоял у окна, подставив лицо горячему летнему солнцу; университет давно был пуст, студенты разбежались на вакации, и только старенький университетский служитель …
Шпага в Эгертовой руке стала вдруг тяжелеть, будто наливаясь свинцом. Хрипы и скрежет боя отодвинулись, только стучала в ушах собственная кровь да неправдоподобно низко нависала белая переполовиненна…
Неправдой будет сказать, что внутри меня не жило обыкновенное подлое любопытство. Да, я любопытствовала, как праздный зевака, — но удерживало и мучило меня совсем другое.
На меня снова напало вдохновение — именно напало, как разбойник. На плечах у меня лежал плащ, в котором я играла Скупую Старуху в фарсе о Трире-простаке; этот плащ замечателен был не только плотной т…
Всякий раз, встретив на улице студента, я исподтишка разглядывала его от башмаков до чёрной шапочки с бахромой. Слово «амулет» в моей памяти прочно сопрягалось со словом «книга». Книга Луарового деда…
«…А если один волк захочет позвать другого? Как-то он его называет?» Он смотрел на своё отражение, тёмное отражение в медленно струящейся воде. Ему хотелось, чтобы его позвали.
— Да? — без удивления переспросил Бариан. — То-то я гляжу, мне понравилось… Неожиданно как-то… И публике понравилось, да, Муха?
После представления, хоть было уже поздно и товарки мои, боясь разоблачения, торопили меня обратно в приют, я пробралась в головную повозку и среди потных полуодетых актёров нашла Флобастера.
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Потому что ответ мой был предопределён. Потому что предстоит ещё узнать, смогу ли я жить без сцены и без труппы, — но вот без Луара мне не прожить точно. А Флоб…
— За «Единорога» мало дали, — продолжал бормотать Муха. — А сейчас ржут — так раскошелятся… Хоть бы немножко… покрыть… расходы-то…
вечность — как пустая комната. унылое занятие — слоняться там из угла в угол
Он сидел у подножия стремянки — на полу. Книги громоздились перед ним стопкой; Тория видела только вытянутую ногу с потёртой подмёткой сапога, опущенные плечи да закрывающие лицо светлые волосы.
Винтовая лестница под моими ногами дрогнула и провернулась, как большое сверло. Я всё ещё надеялась, что хозяин, гнусная морда, издевательски шутит с безответной девушкой.
Это был плащ из фарса о Трире-простаке; я обнаружила это уже на улице, но возвращаться не хотелось, а потому я запахнула плащ поплотнее и пошла побыстрее, чтобы согреться.
Торию передёрнуло. Остатки сна улетучились прочь; резко вскинув полную боли голову, она попыталась вспомнить: приказывала ли она не произносить этого имени? Или только собиралась приказать?
И ты тоже ждёшь. Ты, когда-то поднявший над башней осаждённого города мою детскую рубашку. Возьми Алану на руки. Чтобы я лучше видел её.
Тяжёлый молот был обёрнут мешковиной, но удары о камень всё равно разносились по ночной площади, пугая весенних котов и тревожа покой окрестных жителей. Лейтенант стражи нервничал; Луар стоял поодаль…
Дальше было просто. Эгерт давил и давил, пока глаза его противника не сделались из злорадных отчаянными, а из отчаянных мутными и не закатились под лоб. Сова захрипел, и лицо его покрылось наплывающе…
В полусне ко мне приходил Луар. Горящий камин… Теперь я понимаю, откуда его нежность. В те минуты я была для него… Он вырос, купаясь в любви… Эгерт и Тория любили друг друга. Луар этим жил… Светлое н…
Здесь лежала книжная пыль. Годами, десятилетиями; я ухватилась за угол стеллажа, потому что голова моя вдруг пошла кругом. Детство, мама…
…Тяжёлый канделябр, разбивающий лицо. Всем приносишь несчастье…
— Да, — сказала я громко, пытаясь собственной дерзостью погубить свои же неуверенность и страх. — Да. Я вот люблю его. Ну и что?
Ему не хватило мужества, чтобы произнести проклятое имя Фагирры, но ещё страшнее оказалось вымолвить вслух имя Луара.
Что они знали? Зачем им нужен был Амулет Прорицателя — им, уже тогда решившимся устроить «окончание времён» и призвавшим для этого Чёрный Мор?
Он обождал, пока я закончу обгладывать доставшееся мне рёбрышко (дело делом, а есть мне хотелось ужасно). Помолчал ещё, хлебнул вина. Сморщился. Я терпеливо молчала.
Мага играл Фантин — наш вечный злодей. Он как никто умеет страшно хмурить брови, кривить рот и зловеще растягивать слова; справедливости ради следует сказать, что больше он решительно ничего и не уме…
— А старик-то отец мой, покойничек, хворостину однажды взял…
— Так может быть, пускай? — предположила я неуверенно. — Вряд ли будет хуже, чем теперь…
— Войди, — сказали за дверью, и я чуть не выронила поднос.
Пламя фонаря металось в стеклянных стенках. Тории казалось, что ночь пришла навсегда и закончился сон о том, что она женщина, она счастлива и счастливы её муж и дети…
Луар вернулся в город, так и не заметив меня — хоть я не особенно и пряталась, просто шла за ним, как привязанная…
Один глаз его был живой и смотрел с мрачной насмешкой; другой, мёртвый и неподвижный, казался осколком стекла. Мелодия смолкла; теперь сидящий просто стучал по клавишам длинным сухим пальцем, и звук …
За спиной у него оказалось огромное, до потолка, зеркало; в зеркале отражался печальный черноволосый мужчина с больными, почти собачьими глазами. Предыдущий Прорицатель, Орвин…
— Не было приказа… Была воля Лаш. Я… меня не допустили к тайнам… Я не был посвящённым… Зачем вам это надо?!
— Не хмурься, Денёк, — она даже улыбнулась, столь велико было её облегчение. — Нечего топтаться, у тебя есть время привести себя в порядок, прежде чем… прежде чем отец позовёт тебя.
Толпа разбредалась; на меня удивлённо косились, кто-то засмеялся и попробовал заговорить. Не удостоив беднягу ответом, я уже через секунду была на месте, откуда наблюдал за представлением Солль-младш…
У него не было оружия, чтобы покончить с собой.
Впору было бежать в дом — но я сидела, вцепившись в передник, не пытаясь справиться с оцепенением. Тория… Они сейчас… Они вдвоём, нельзя мешать… Этот новый визит, как некстати…
Луар ничего не понял. Он решил, что так и надо; где-то там в глубинах сознания у него отпечатались мои же глупые слова про «всё просто», «картошку и шпинат». От мысли, что такое сокровенное для меня …
Порка ещё продолжалась, когда полог у входа в землянку снова откинулся. Старший из пятёрки, изловившей меня, молча распутал верёвку на моих запястьях, взял меня за плечо и впихнул внутрь.
Впрочем, очень скоро выяснилось, что как пешеход он куда выносливее меня — шагая с ним рядом, я сначала запыхалась, потом взмокла, потом и охромела; в боку моём нещадно кололо — а он шёл себе, размер…
Торию, мать Луара, я видела мельком — очень красивая и, по-моему, очень высокомерная женщина. По одному только взгляду, брошенному Соллем на жену, с уверенностью можно было определить, что все дамочк…
Тогда тоже были листья — на воде и на берегу… Ему было тринадцать лет, и пахло сеном. Ощутив боль, он не понял сразу, что произошло, дёрнулся, опустил глаза — и увидел в жухлой траве змею.
Не он выбирал дорогу — дорога выбирала его сама, и он почти не удивился, оказавшись перед массивной дверью из позеленевшей бронзы. Засов на двери был взломан, и у Луара не было причин, оправдавших бы…
Рыночная суета неожиданно растревожила меня. Тут и там представлялись подмостки, и я невольно выбирала лучшее место для повозок и прикидывала, какой на эту публику пошёл бы репертуар; грёзы ушли, ост…
Луар отдёрнул руку. Только сейчас ему пришло в голову, что он без спросу хозяйничает в чужом доме, где раньше не бывал ни разу, куда явился прямо из поднебесья…
На меня никто не глядел. Даже Муха молчал и отводил глаза. Даже добряк Фантин хмурился, отчего его лицо отпетого злодея делалось ещё порочнее. Ветер совершенно озверел, и никакой полог не спасал от м…
Я возмутилась уже по-настоящему. Что значит — смею?! Это родной отец, вы же с ним и словом не перемолвились, ничего не прояснено, и, если госпожа Солль, возможно, не совсем здорова — то тем более важ…
Тория бледно усмехнулась. Больше всего на свете аптекари боятся «истории с ядом»; будем же надеяться, что имя нашего добряка не всплывёт в связи с безвременной кончиной госпожи Тории Солль…
— Да тут они жили! — круглая, как сито, старуха выбралась из погреба, потирая поясницу. — Там… — она неопределённо махнула рукой куда-то за забор. — Ты, — это мужчине, — мал был… Соседи все от Мора и…
Отряд Солля остановился, сбившись, в свою очередь, в бряцающую железом стаю; хуторяне молчали, глядели исподлобья, решая, чего ждать ещё и от этих — новой беды?
Голос Луара. Неподалёку, с другой стороны землянки. Я тупо смотрела в свои ладони, перепачканные зелёным соком: бред…
— А он, — шёпотом спросил Руал, — этот новый Привратник… Он сможет?
В первом же посёлке, где я остановилась передохнуть, только и разговоров было, что о разбойниках.
Гезина тихонько скулила; на меня никто не смотрел, и я подумала с внезапным отчаянием, что спокойная жизнь кончилась навсегда, я уже не смогу жить среди этих людей так свободно и безмятежно, как жила…
— Его время изменилось, — медленно сказал старик. — Но каждую секунду он помнит…
В кулак ко мне непостижимым образом попала тёплая золотая монетка. Его совершенные губы двигались, он обращался ко мне — ко мне! — а я не слышала слов.
С наступлением холодов мы перебрались на постоялый двор — в комнатушки под самой крышей, где скрипел прямо под маленьким окошком флюгер соседнего дома, стонали рассохшиеся половицы и сочно переругива…
Он очнулся. Он снова был собой, то есть вполне взрослым ублюдком, и в глазах учёных юношей отражалась не умильная симпатия — страх в них отражался, угрюмый страх; а ведь я страшен, подумал он удовлет…
Комната служила, по-видимому, гостиной — обширное, со сводчатым потолком помещение, из конца в конец которого тянулся длинный дубовый стол; Луар прерывисто вздохнул и опустился на край пыльного барха…
Невозможно без конца играть с собою в прятки. Невозможно не думать о женщине… О той, которая так часто распахивала изнутри эти витражные библиотечные окна и смеялась, и махала рукой мальчику, восседа…
— Луар, — сказала я шёпотом. — Я поеду с тобой, ладно?
Первой моей доброй мыслью было осознание, что Эгерт Солль жив.
Возле кромки леса маячила фигура всадника; мы снова понеслись, из-под копыт летели комья грязи и мокрого снега, и я моталась на спине, и с каждым лошадиным шагом мне было всё больнее, а горизонт не п…
— Более нету, — говорил Сова, щурясь на огонь. — Знаешь, погнило… Ещё было два тайничка, так погнило… Бумаги.
Солль отлично помнил человека, протянувшего ему запечатанный пакет. Ветеран стражи, наставник молодых, бывалый служака с маленьким рубцом над правой бровью; и в лучшие времена он держался сдержано — …
…Напротив пьянствовала компания из трёх крепких лохматых бородачей. Старуха с раздвоенным подбородком нехотя цедила что-то из кружки; Луар повёл плечами, только сейчас почувствовав некую брезгливость…
Он дал лошади шпоры. Несчастное животное, несущее двойную ношу и никак не ожидавшее от хозяина столь безрассудной жестокости, дёрнулось и перешло в галоп.
Полог землянки дрогнул; первым вышел Сова, и вид его был несколько нарочито свиреп. Следом появился его гость, в первую минуту у меня потемнело в глазах, потому что мне показалось, что это не Луар. С…
А потом он очнулся, и ему показалось, что он лежит лицом вниз, раскинув руки, глядя в зелёный ковёр на полу. Старый ковёр с примятыми ворсинками…
У Луара перехватило дыхание. Безумному пути его пришёл конец; теперь он точно знал, что ещё до захода солнца Амулет будет у него в руках. Даже, если ради этого придётся убить.
— Вот и всё, Танталь. После рождения Луара… Тория долго хворала. И у неё не было других детей — долго, очень долго, будто Фагирра, умирая, послал ей вслед проклятие… И мы уже потеряли надежду, когда …
Нахмурившись, он долго вспоминал, когда в последний раз испытывал нечто похожее на голод или жажду; не вспомнил, обеспокоился и заставил себя поесть.
Вот так. И жил мальчик, и был он счастлив… А у порога его дома… Милый, симпатичный щенок посреди стужи нашёл в сугробе окоченевший кошачий труп… Он думал, это игрушка. И он играл…
…Ниспадающие плащи, блестящие глаза из-под нависающих капюшонов, отдалённое, приглушённое пение… Грядёт, грядёт… С неба содрали кожу. И вода загустеет, как чёрная кровь… И земля закричит разверстыми …
Застучали копыта — Эгертово ухо выхватило этот не самый громкий звук из шума схватки; но и стук копыт скоро затих.
Странное, незнакомое чувство явилось и ушло без остатка — но нежность всё равно осталась. И тогда он дал себе клятву. Он поклялся, что будет защищать свою маму до смерти — даже если для этого придётс…
Меня, по счастью, тогда и на свете не было; моя худая и бледная мать любила рассказывать, каким мощным, богатым и знатным был наш род. Мор расправился с ним за несколько дней: мой дед и бабка, а такж…
— А если один волк захочет позвать другого? Ведь как-то он его называет?
Подойти к тайнику оказалось ещё труднее, нежели шагнуть в пролом навстречу запаху и темноте. Но теперь у его страха не было свидетелей — и потому Луар позволил себе искусать до крови без того запёкши…
За завтраком Алана долго и с пристрастием выясняла, почему, если волк — зверь, тигр — зверь, то лошадь, что, не зверь? А свинья? А корова?
Побросав корзины, мы выбрали себе оружие на куче хвороста. Алана имела неплохое представление о том, как фехтуют — во всяком случае она знала об этом больше, чем я. Раздухарившись, она выкрикивала ос…
Луар вздрогнул. Он ожидал каких угодно слов — но только не этих. Он не смог сдержать довольной улыбки — но прекрасно понял, что отец хочет чего-то большего, нежели просто похвалить.
Круглая, сгорбленная спина загораживала собой жестяное корыто; из под красных распухших рук летели наземь мыльные брызги. Солнце прыгало, дробясь на вспененной воде, а пожилая женщина натужно и мерно…
— Документом, свидетельствующим, что она поручает вам… и так далее.
В комнате меня ждал подарок — бумажная роза и тарелка пирожков; Гезина сообщила с невинным видом, что пару пирожков она уже съела — я ведь не обижусь?
— Ты поймёшь, — глухо сказали из-под капюшона. — Ты поймёшь. Я не умел.
— Сынок… Когда я был такой, как ты… чуть постарше. В Каваррене… — Эгерт Солль перевёл дыхание. — Я совершил очень гадкий поступок. И я… был за него страшным образом наказан. Заклятье трусости… сделал…
И, ослеплённый болью и яростью, я впущу тебя в свою душу? И отрекусь?!
Солдаты спешились; руки мои лежали на плечах Аланы. Девчонка мёртвой хваткой вцепилась мне в юбку.
— Приказ господина бургомистра, распоряжение господина судьи и господина начальника стражи! Именем правосудия, впустите!
— Это… безобразие! — служитель схватил Луара за рукав. — Немедленно… вон!
Из щели за печкой настороженно показались тараканьи усы.
Удар его получился выше, чем следовало; Солль поднырнул под весло, схватил Сову за ноги и резко дёрнул на себя — разбойник грянулся спиной в мутную жижу. Эгерт прыгнул, да так удачно, что ручка весла…
Тогда Эгерт устало прислонился к косяку. Ему снова двадцать лет, на щеке шрам, а в кабинете — декан Луаян, маг, страшный и непостижимый человек…
Первый шаг оказался трудным — но ни лейтенант, ни каменщик, ни даже безумный старик не смогли бы заметить его колебания. Луар справился с собой не легко, но быстро; даже у декана Луаяна не было такой…
Конечно, я никуда не выскочила. Муха выполз из-за пяльцев на четвереньках, в перекошенном корсете, в едва застёгнутом платье; «муж» озадаченно предположил, что мы вышивали, не покладая рук. Толпа рук…
С опущенной кружки в его руке капала вода. Каждая капля расплывалась на полу, как маленькое чёрное солнце.
Он говорил что-то о Двери, о Пришедшем Извне, о надвигающемся конце света; нечто подобное пророчили, кажется, воины Лаш — «окончание времён». Слова Скитальца звучали как страшная сказка для непослушн…
Луару захотелось кричать. Вместо этого он подошёл к мягкому креслу и, скорчившись, опустился на его край.
Последняя летняя ящерица. Зелёный зверёк с лукавыми бусинками глаз. Изящная спинка, роскошный длинный хвост. Кокетливо склонённая чешуйчатая голова.
Знаки и символы, которым Луара никто не учил, складывались не в слова даже — складывались в не до конца оформившиеся понятия, и, дрожа крупной дрожью, Луар понимал, что обманывает себя — это не чтени…
Я осторожно отстранила его; он безропотно улёгся на Флобастеров сундук. Подмостив ему под голову какое-то тряпьё, я пробормотала последнее утешение и, удостоверившись в полусонном его забытьи, выбрал…
Фонарщик справился наконец с фонарём, и по темнеющей улице расплылся тусклый тёплый свет. Эгерт молчал.
Я устало смотрела в его удаляющуюся спину.
— Это бесполезно, — признался Луар со вздохом.
Я ощутила прилив куража: это более чем серьёзно, это замечательно, это станет гвоздём праздника и памятью на долгие годы. Это доставит удовольствие господину Эгерту — если же господин Луар сомневаетс…
Три свечи горели ровно, три язычка, три рыжих тополя с чёрным стволом…
Наконец, Солль освободился из рук жены и сына. Толпа чуть расступилась; не оглядываясь и ни на кого не поднимая глаз, господин Эгерт нетвёрдой походкой двинулся к дому.
— Ты ищешь отторгнутых, — пробормотал он раздумчиво. — Тебе нужны озлобленные…
Пряча глаза, Далла вынесла мне сундучок. Я ни на секунду не сомневалась в том, что сразу же после моего ухода госпожа Тория узнает все причитающиеся подробности.
Мне нравилась эта пьеса. Флобастер перекупил её у какого-то бродячего сочинителя; в ней говорилось о принцессе (Гезина), полюбившей бедного юношу (Бариан), а злой колдун возьми да и преврати возлюбле…
…Тебе плохо? — участливо осведомился Фагирра.
— Не-делать, — он вздохнул. — Не ходи к нему. Хватит.
Поймав мой взгляд, девочка нырнула в своё укрытие; выронив топор, я подобралась к развешенному для просушки белью и стянула с верёвки широкий, цветастый нянькин платок.
Что тот мальчишка делал в логове Совы?! Зачем ему понадобилась эта схватка… И как он смеет, сопляк, ухаживать за могилой человека, который…
(И мне жаль, Руал… Ты дурачок. Ты снова проиграл.)
— Знаешь, Ансин, — сказал он медленно, — Я был бы тебе благодарен… Если б разговор о моей семье мы отложили бы на потом. Когда я… покончу с Совой.
Камушек с дырочкой, тусклая монетка и круглая пряжка, кажется, от плаща. Память? Талисман? И это он таскал при себе, как святыню? Святыня — у Совы?!
Трир-простак изо всех сил старался сосредоточиться. Маленькие глаза его напряжённо моргали; Луар поймал себя на некотором сочувствии — Трир был сейчас его собратом по несчастью, его вот также провела…
— Ну, это принцесса, конечно… А воин? Теперь нужен благородный воин, чтобы освобождать…
— Не поминал бы, — хмуро посоветовал мужчина, точивший брусом узкую лопату. — Не поминал бы вслух, беду накличешь…
…И Алана тоже чувствовала — а потому была непривычно тиха и покладиста; все мы сидели, плотно прижавшись друг к другу.
Южане скалили свои белые зубы. Надо было спасать положение.
— О ком это? — спросила я потеряно. Буквы вдруг слились перед моими глазами.
Я молча сидела в углу, прикидывая, кто не выдержит первым. И, конечно, не ошиблась.
— Мне надо… Раздобыть одну вещь, которая… моя. Принадлежит мне. Она мне… нужна. Вот.
— У-ум… — простонал он, хватая за шиворот моего спутника, которого правильнее было бы называть ношей. — Над-ался, негодяй, вот бы…
(Да, Руал… Я буду говорить с тобой. Прежде, чем мне откроют и я войду.)
Она вышла, волоча ноги, как старуха. Луар стоял столбом, вцепившись в щёки, и тихонько скулил.
…Но как хочется совершить эту глупость. Пускай бесполезно — все глупости бесполезны, а некоторые ещё и вредны… Видеть тебя. Эгерт. Эгерт…
По дороге домой Алана предложила сделать привал и поиграть в Луара и волшебника; Луаром, конечно, была она, мне же выпала роль злого колдуна.
Его собеседник колебался, будто решая, говорить Эгерту нечто важное или всё-таки не говорить. Солль ждал, покусывая уголок рта.
А своих слёз он всё равно мне не простит.
Потом будто что-то толкнуло меня в затылок, я подняла красные глаза — прямо передо мной неспешно шёл Луар Солль, и обветренное лицо его было бесстрастно, как у человека, совершающего ежедневную надое…
Он с удивлением понял, что рад возвращению. Более того, всё путешествие в погоне за медальоном казалось теперь сказкой, рассказанной на ночь.
— Да… Это… Вот так. Он душит цепью… Без выгоды. Надо полагать, у него своеобразная… страсть, что ли… К противоестественным деяниям…
— Ерунда, — отозвалась я спокойно. — Ничего с твоей лодкой не случится. Я посторожу.
Луар ощутил не то чтобы огорчение — так, разочарование. Как будто пирог с вишнями на самом деле оказался капустной запеканкой.
Плащ взметнулся, будто потревоженный ветром — но ветра не было. Многоножка сорвалась с перил и превратилась в засохший пустой колосок.
Можно поверить. Да, и мрут тоже. Я вознесла благодарность тому безвестному бедняге с его отчаянным ножом — и, будто, отвечая на мои мысли, Сова задумчиво поманил меня пальцем.
— А я видела твоего отца, Луар, — прошептала я неслышно для самой себя. — Я видела Эгерта.
Я смолчала. Книг было слишком много, а времени слишком мало — я поняла, что без посторонней помощи мне не справиться. Посторонняя помощь могла быть одна — в лице перепуганного Якона.
Удары прекратились. Снова наступила тишина. Дыхание, которое Луар узнал бы из тысячи; рука его судорожно стиснула медальон.
Ему не было страшно и не было весело. Он просто висел посреди неба, неподвижно раскинув крылья. И тень его плыла по пыльной дороге, и отражение его упало на воду круглого, как чашка, озера…
(Ты не понимаешь. Перед тобой прекрасный храм — а ты считаешь мокриц под ногами. Потому ты глуп, потому ты не сумел.)
— Ну… Всё очень просто, Луар. Гораздо проще, чем считают девственники. Хочешь попробовать?
«Кто положит предел? — спросил старик в сером балахоне, и голос его был неожиданно низок. — Кто положит предел могуществу? Она войдёт, чтобы служить мне».
…Декан, декан, вы слышите?! Вы видите, декан Луаян? Дедушка, посмотри, ты же говорил, что ЭТОГО больше нет!..
— Тот сумасшедший старик, — сказал он хрипло. — Он…
Натруженные ноги мои тряслись; едва переступая, я тоже отошла к обочине и уселась чуть поодаль — на свой дорожный узелок.
Муха по-быстрому обежал публику с тарелкой — меньше половины — и тут же объявил «Фарс о рогатом муже». К нашим зрителям прибавилось ещё несколько заинтересованных горожан — тут-то я увидела Господина…
Но тот же отстранённый холодный рассудок подсказал ему, что он не умрёт. От этого не умирают.
Я была виновата перед ним. Снова виновата; это чувство, успевшее притупиться за несколько прошедших дней, теперь вернулось с новой силой, чтобы терзать меня своей неопределённостью: виновата — но в ч…
Окно оставалось плотно зашторенным; юноша пропал бесследно.
Под окном пронзительно, надрывно возопила молочница.
— Всё… Его… я не верю, что господин Эгерт… Он не мог. Признать Луара… Нет. Или он совсем рехнулся, — внезапно озлившись, я забыла, о ком говорю. — Своего собственного сына…
— Да ведь… Не доложился он, вот в чём дело. Я думал, вам виднее… А нет, так что ж…
— За оградой, — отозвался старичок глухо. И добавил что-то — я не расслышала.
— Готовый, — отозвался палач степенно. — Ждёть.
— Так ты ничего не поняла, — сказал он тоскливо. — По-твоему, срубленное дерево достаточно приставить к пеньку, и оно зацветёт…
Всю первую половину нашего разговора, долгую и бесплодную, мрачный Луар пытался выведать, как сильно он успел унизиться накануне. Мило улыбаясь, я пыталась увести его от этого самокопательного рассле…
Холодно. Всем холодно, и все знают, почему. Только остатки совести не позволяют Флобастеру назвать вещи своими именами и при всех сообщить мне, кто я такая; Бариан, может быть, и вступился бы — если …
Никто не любит пустоты. Сосуд должен быть заполнен, а ты, Луар, сосуд…
Он заставил себя замедлить шаг. Он стиснул зубы и остановился вовсе — и увидел ручей в отдалении, гречневое поле с тучей пчёл и мальчика с рыжей коровой.
— А что, — медленно начал он, — если я найду его — и убью?
Луар попятился. «Предан до безумия»… Какое точное определение. До безумия.
Рванувшись из последних сил, Эгерт оттолкнул от своего горла душившее его весло, полоснул Сову по протянувшейся руке, откатился в сторону и встал на четвереньки. Раковина раскололась на два красивых …
Рыжая корова задумчиво щипала траву на обочине. Пастушонок ждал, затаившись в канаве — ждал, пока странный прохожий уберётся восвояси.
Я оставила его в покое и бегом вернулась к лежащему юноше.
Море любви. И вот тебя вышвырнуло на камень, потому что ты не дельфин, а крыса… Сдохни.
— Поссорились? — ласково спросил Хаар. Его большой рот, натянутый, как верёвка, чуть-чуть приподнял чувственные уголки. — С чего бы это?
Теперь ему казалось, что быть просто наивным мальчиком, которого ни с того ни с сего прокляли дорогие люди, что быть этим несчастным мальчиком легче — есть горе и есть обида, но жива и надежда, что в…
Осветились заплесневелые стены, потолок, поросший известковыми сосульками, коридор, длинный, как кишка. Факел пригас — но всё же не угас вовсе, и Луар удовлетворённо кивнул.
Ясным и солнечным, по-весеннему тёплым днём Флобастер объявил, что завтра — завтра! — мы покидаем город и трогаемся в путь.
— Ты откроешь, ублюдок? — спросил он громко и холодно. — Или мне взяться за тебя самому?
— Это чего, сопляк? Мне на горбу тянуть, да, паскудник?
И два отряда сшиблись жёстко и беспощадно.
— Ты задумал… правильно, Фар. Не все… Но Каара достоин, да?
Разбойники уступали числом; часть их застряла посреди реки, решая, очевидно, прийти ли на помощь либо дать дёру. Паромщик, увидел Эгерт боковым зрением, лежал на досках, и безжизненно отброшенная рук…
— Удачи, — сказал он серьёзно. — Неплохо было бы… Слишком много всего. И Сова, и… здесь… Город бурлит, как котёл. Ещё немного — и мне придётся продавать мантию.
— Ноги, ноги, ноги! — кричал Луаров противник, обращаясь на этот раз к Луару. — Не двигаешься, ну!
— Э-э… Прошу прощения, молодой человек… Тесто подошло, тесто ждать не будет… Чем, собственно…
Луар прерывисто вздохнул. Потупился, изучая мокрицу на влажном камне перил.
— Какая ты сволочь, — сказала я тихо. — Ты, оказывается… Какой ты мерзавец…
— Отойдите на лестницу, — распорядился Солль глухо. — Ждите в готовности… Явитесь, когда позову.
— Убийца носит плащ, в точности такой же, как носили служители Ордена Лаш… Ты прекрасно помнишь.
Солль кивнул, не поднимая головы. Перед глазами у него стояла переполовиненная луна, чёрные тени ветвей, переплетённые, как пальцы у судьи, и этот мальчик, бледный, как луна, поднимает шпагу из-под е…
Я чуть улыбнулась. «Одна женщина умела стирать бельё… За это её прозвали прачкой».
— …И в этот момент заклятие упало, Танталь. И шрам исчез… И всё стало… хорошо. Потому что… Эти клещи, у них рукояти заточенные… В грудь. Потому что у меня не было другого оружия, а у него был отравле…
— Небо… Госпожа моя… Столько лет… уже она… как родная… Не знаю, в чём провинился этот несчастный мальчик… Но девочка-то ни в чём не виновата, госпожа моя… Я знаю… Не щенок же он — человек… За что же,…
(Мы скоро увидимся, Руал. Увидимся воочию.)
Эгерт молчал, покусывая губы, стараясь не думать о своём доме, счастливом доме, погруженном в темноту. Что он говорит… Десяток жертв?
Он плакал по ночам. Амулет звал его, как заблудившийся ребёнок зовёт мать; это превратилось в пытку, в навязчивую идею. Не видя ничего вокруг, Луар ломился вперёд, зная, что безумному странствию прих…
Мутная волна, поднимавшаяся из Соллевой души, встала во весь рост и захлестнула и мысли его, и чувства, и память.
Она закрыла дверь, так и не переступив порога. Луар…
— Это не по правилам… — отбивалась профессорша. — Сейчас же отпусти несчастную женщину.
Лёд казался прочным у берега и обманчиво-сахарным к середине; кто-то наиболее смелый прошёлся по ледяной кромке взад-вперёд — и авторитетно заявил щуплому весельчаку, что тот дурак и скотина, потому …
Впрочем, орда приходила раз — почему бы ей не прийти снова?
…В гостинице он заперся на ключ, занавесил окно, вытащил Амулет и положил его на стол — посреди потёртой бархатной скатерти. Пластинка лежала смирно, тускло поблёскивая золотой гранью; Луар медленно,…
Сова хрипел; с каждым хрипом у него в груди будто лопались пузыри. Зачем он врёт?! Ведь это ложь, теперь, ткнувшись лицом в мокрые ладони, Солль понимал это яснее ясного. Ложь — и отвратительный удуш…
Флобастер выждал положенное время — о, мастер паузы, мучитель зрительских душ! — и снизошёл-таки. Позволил.
Мотались по ветру спутанные ивовые ветки — целые колтуны голых жёлтых веток. Из-под тонкого слоя снега пробивалась бурая, как свалявшаяся шерсть, трава.
Впрочем, Флобастер никогда бы не простил мне этой выходки, если б не маска, спрятавшая ото всех его удивлённо выпученные глаза.
— Золотишко не гниёт… А бумаги вот… Папаша твой… того. Тоже за бумагами, за бумагами…
— Или что? — усмехнулся Сова. — На, жги! Господин вот тоже жёг, и меня научил, а уж я… хе-хе, я его научил, и он…
В камине с треском лопнула деревянная плашка.
Эгерт усмехнулся особенно криво и желчно. Каваррену не суждено было пережить Осаду; Каваррен не знает, как изо дня в день делить между голодными оставшиеся крохи, дежурить на стенах, вешать мародёров…
Якон постанывал у меня за спиной. Вернее, уже не постанывал, а скулил — тонко и безнадёжно.
Ворота открываются на рассвете, чтобы на узкие городские улочки могла опустится пыль далёких странствий.
В глазах его стояло понимание. Отвратительное пошлое понимание.
Я молча покачала головой. Избавьте Эгерта от ваших подозрений; впрочем, Эгерту наверняка плевать.
— Я вот не боюсь, Сова. Пуганый я. О себе думай.
Он вдруг перестал видеть Танталь — потому, оказывается, что она подалась вперёд и прижалась к нему, спрятав лицо.
Фарс подходил к концу — в дырочку натянутой на пяльцы ткани я поймала наконец своего Господина Блондина.
…Знает ли кто-нибудь, кроме него? Знает ли, что случится, если её впустить?..
Некоторое время они молча боролись, то уходя в глубину, то снова поднимаясь на поверхность. Сова был силён, ухожен и сыт; противником Совы был человек, всадивший клещи в грудь Фагирры, дорогого «госп…
Луар опустился на ступеньку. По столбику перил спускалась многоножка.
— А Сова бы и не узнал… — буркнул непокорённый круглолицый. — Решил бы, что так и было!
Пол посреди кабинета был размалёван сложными странными знаками. В центре рисунка валялась свечка, и фитилёк её тонко дымился; на столе грудой лежали книги, их золотые обрезы, уголки и замочки казалис…
Итак, Флобастер взмахнул топором, а я изготовилась подавать ему поднос с головой несчастного Оллаля; и надо же было случиться так, что в это самое мгновенье на глаза мне попался реквизит, приготовлен…
Девчонке не сказали, куда и зачем идём. Капризная, с вечно надутыми губами, с неизменным отвращением на круглом лице, Алана то и дело пыталась выдернуть ладонь из нянькиной руки. Хныча и бормоча, она…
Длинный рот его улыбался, а глаза оставались серьёзными — цепкими и томными одновременно. Подбородок, тщательно выскобленный бритвой, покрыт был несводимыми чёрными точками. От Хаара пахло пудрой и д…
— Пойдём, дитя, — сказал он таким тоном, каким обычно говорят продавцу: заверните мне ЭТО.
— На кого ты злишься? — спросили у него за спиной. — На меня?
Орден Лаш. Два проклинаемых слова; для него, Луара, это должно означать нечто большее, нежели просто клеймо на своре фанатиков. Отец его, Фагирра, ведом был какой-то могучей идеей — не самоубийством …
Счастливый парень — и несчастный одновременно. Он думал, что люди плачут только от голода.
— Сынок, — сказал наконец полковник Солль. Маленький камушек вырвался из его руки и утонул в канале, оставив на поверхности тонкое расходящееся кольцо. — Ты сегодня очень хорошо фехтовал.
— Ну добро, — подвёл итог Флобастер. — Пусть поживёт денёк-другой, ладно, потеснимся… А потом пусть в стражу нанимается, что ли… А сейчас давай-давай, скоро публика соберётся, а Муха, щенок, с перепо…
Я свела дружбу с горничной из «Медных врат» — она ежедневно докладывала мне обо всех новоприбывших; Луар, рассуждала я, вернётся в знакомую гостиницу, это вроде бы домой, мы пережили там столько счас…
Она подавила желание бежать. Постояла, медленно, как по тонкому льду, сделала один шаг и другой.
— Вы знаете, бургомистр, — отозвался Эгерт после паузы. — Здесь все про меня знают.
— А почему вы не открыли? — спросила я шёпотом.
Осада тянулась много долгих дней. Нападавшие оказались в положении лисицы, загнавшей в угол кролика и вдруг обнаружившей, что у жертвы по десять когтей на каждой лапе и полон рот клыков. Как бы там н…
— Да, страшно… Там же разбойники на дорогах… Господин Эгерт…
Кто знает, когда я попаду сюда снова. Дороги — они непредсказуемы. Плывёт себе щепочка в бурном ручье и строит планы на будущее…
Молния вспыхнула одновременно с ударом грома, и Луар разглядел на небе голубую сетку вен; в свете следующей вспышки он увидел Амулет на своей ладони — он был изъеден ржавчиной почти полностью.
Тория молчала. Впервые за много дней она увидела себя — и свои поступки — чужими, хоть и верными и преданными глазами. Бесчеловечная мать…
Топот копыт приближался. Ковыляя к воротам, я поняла, что на этот раз всадник один — а больше и не надо, одного конвоира вполне достаточно…
Якон устал объяснять мне, что это не принято, что посторонних в Университете не жалуют — я стояла на своём. Трудно? Что ж. Лёгкие дела я могу свершать и без помощи влюблённых студентов.
Он схватил воздух ртом. Колени его подогнулись.
— Запаришься… Грязи побоишься, полковник. Измараешься по уши… Хотя… — он хрипло хохотнул, — и так ты получаешься в дерьме, полковник… Как я.
Он закрыл за собой дверь и долго сидел в темноте, уронив голову на руки. Он умел запретить себе думать о человеке, которого много лет считал отцом; он научился убивать в себе запретные мысли — но не …
Несколько секунд старичок колебался; потом поёжился, взял протянутую монетку и боком, как паук, побрёл прочь от ограды.
— Это не он, — отозвался Солль глухо. — Неужели нельзя установить за ним слежку… И доказать его алиби?!
Сова завозился, рывком попытался освободиться, зарычал от боли; с третьей попытки тяжело поднялся, пошатнулся и едва не рухнул снова.
Не успела я об этом подумать — и на тебе, вот и служители Ордена Лаш на сцене появились! Целых четверо, ибо у южан большая труппа; спереди они выглядели как чучела в капюшонах, а сзади на каждом было…
Она не могла быть под крышей. Она вообще не желала быть.
Стакан качнулся и чуть не упал. Звякнула тарелка; я задержала дыхание.
У меня дрожат руки… И тоже не терпится. Маленький червячок в душе — тот самый. Мышка, привязанная к ножке стула; её боль — моя власть. Палач, сын палача…
Собственно, а как теперь? Какой реакции ждёт от него судья, какой реакции он ждёт сам от себя? Улыбаться и твердить «нет, нет», или гневаться и кричать «нет! нет!», или делать вид, что не может понят…
По спине моей будто проползла мокрая гадюка. Я вскинула на него глаза — и встретилась с безучастным взглядом прозрачных глаз.
Но слово умерло, не родившись. Мучительное дознание, разрушавшее её душу все эти дни, пришло наконец к ясному, единственно возможному выводу.
Так оно и случилось. В один из дивных весенних дней Гезина и крепыш отправились гулять за город, а веснушчатый парнишка остался один переживать своё горе.
Слабеющая Соллева рука нащупала у пояса кинжал.
— Не знаю, — сказала я сухим ртом. — Не знаю.
Алана захохотала. Заливисто и тонко; у меня перехватило горло.
Идите ко мне. Идите все ко мне… Дождь будет только вечером, а до вечера так далеко… И весна ещё долго не кончится… И чистые камни. И чистые стёкла. И ручей под твоим каблуком.
— Да, — сказал Луар после паузы. — Перепутал.
Тот, кого я приняла за Луара, что-то тихонько ответил, и после этого в землянке надолго стало тихо.
Померещилось мне или нет, но я огрела кобылку так, что она чуть не сбросила меня со своей многострадальной спины.
Я ещё долго выкрикивала посреди дороги грязные ругательства — когда поняла вдруг, что за спиной у меня кто-то стоит. Подавилась очередным проклятием; не оборачиваясь, поняла, кто это.
Луар испугался уже по-настоящему — только чудо и немыслимое усилие воли удержали его от позорного бегства.