На широком как поле и пустом как лысина бургомистровом столе лежали рядом три тонких стальных цепочки. Три обрывка колодезной цепи.
…Флобастер шумно дышал у меня над ухом — ясно, что южане имеют успех и нам придётся здорово посопеть, чтобы переманить к себе глупую публику.
Горящее отверстие в бархатной стене обернулось отверстием на золотой пластинке, и маленький старик в грязном сером балахоне погрозил пальцем кому-то, скрывавшемуся в тени: «Не для всех… Для всех не бывает… Оставь свою ржавую игрушку. Тебе не остановить…» Горящий бархат бесшумно упал.
Луар утроил темп. Горячий пот стекал ему за шиворот.
Зарешетченое окно доносило звуки и запахи площади; Луар прошёл мимо, стремясь за своим провожатым. Минута — и перед лицом его оказалась стена тяжёлого бархата, и от густого духа благовоний закружилась голова… А в следующую секунду запахло ещё и дымом, потому что посреди чёрного бархатного полотнища расползалось огненное пятно.
Повинуясь собственному приказу, я рывком поднялась с подгнившей бочки, брошенной кем-то посреди проходного двора. Одёрнула юбку; решительно двинулась вперёд — и только через два квартала сообразила, куда иду.