Я подняла подсвечник над головой — чтобы осветилось побольше, чтобы бросить последний взгляд на это книжное великолепие…
Луар обернулся. С десяток камней посреди кладки провалились вовнутрь, и стена зияла чёрным провалом, как чей-то щербатый рот.
Тория медленно кивнула — так, будто слуга просил её о двухдневном отпуске.
— Я пришёл за своей вещью, — глухо сказал Луар. — У вас есть то, что принадлежит мне.
В гарнизоне царили стыд и уныние; вдовы погибших в последней экспедиции проклинали и Сову, и в первую очередь Солля. Уцелевшие стражники роптали; упрёки и обвинения висели в воздухе, и не затихал за Соллевой спиной угрюмый раздражённый шёпот.
Он долго смотрел на меня сверху вниз. Потом наклонился, ухватил жёсткими пальцами под мышки — у меня даже дух перехватило. Поднял с колен и поднял над полом, будто котёнка; лицо моё оказалось вровень с его лицом. Так прошло несколько долгих минут, на протяжении которых я старалась не дышать.