Все цитаты из книги «Искры гаснущих жил»
— Милый, нельзя бить женщин. И твоя подруга не виновата в том, что повторяет услышанное.
— На ковер не наблюй, а то наш чистюля изнервничается. Он у нас нежной конституции.
Да что сегодня за день такой?! Брокк не без труда отогнал воспоминание.
Сама же Таннис будет к этому времени далеко.
Много? С высоты ее почти-шестнадцати, Брокк — глубокий старик. И это тоже повод держаться подальше, не мешать ей жить.
— Я его убью, — пообещал он. — Любого, кто посмеет причинить тебе вред…
В старой усадьбе тысяча укромных уголков.
— Я рад тебя видеть, — сказал Брокк, откидываясь на кресле. Неудобный подголовник, под затылком ощущается дерево и резьба, завитушки давят, пытаясь проникнуть прямо в мозг, а он, воспаленный, полубре…
— Что ж, я рад это слышать. Вы заслужили счастье. А теперь, дамы, позвольте откланяться. Я и без того злоупотребил вашим вниманием, хотя, конечно, был бы рад встретиться вновь…
Жениться? Меньше всего ему сейчас нужна жена. И без нее забот хватает.
Этот завуалированный упрек Сверр пропускает мимо ушей.
У него дикие больные глаза. Он все еще переживает новый проигрыш, и готов злость сорвать на Кэри.
Только он достаточно взрослый, чтобы управиться с собственным страхом.
Войтех говорил шепотом, но голос его показался громким, оглушающим почти.
Таннис ничего не ответила, и сторож ее замолчал. Он откинулся в кресле, слишком большом для него, чтобы сидеть было удобно. Но человек растопырил руки, обнимая широкие подлокотники, сгорбился, ногу з…
— Он пытался создать принципиально новую бомбу.
— Грент принес. Со станка буквально снял, а сегодня к полудню ими весь город наводнен будет, если уже… — Томас оглянулся и вновь вцепился в руку. — Он велел тебя спрятать.
— А что дальше? Обычная история. Наводка кривой была, вот и напоролись на дом, в который хозяева вернулись до срока. Мужик тот спустился с кочергой, а у Свища перо. Всадил в бочину… за ним и баба с к…
— О, Мастер, какое совпадение! — Олаф стащил чепец, пропитанный потом. Шлем он повесил на крюк, но под подбородком осталась характерная полоса от ремня. В широкой куртке, прошитой полосами минерализо…
Отлеживался. И напивался, как когда-то, а она терпела.
…нет кисловатого смрада городских трущоб.
— Это кто-то из своих, — Риг, обойдя ангар, вернулся. Он принес две жестяные кружки с бульоном, и Брокк вдруг осознал, что замерз и проголодался.
— Леди… к моему величайшему огорчению, — огорченным Виттар из дома Красного Золота не выглядел. — Я вынужден сообщить вам неприятные новости.
— Не провожай, мышка. Я дорогу знаю. Мне доводилось бывать в этом доме.
И дождь за окном затих, тоже прислушиваясь к словам Кэри.
Великолепно. Вернется и по сложившемуся обычаю запрется в мастерской.
Он отошел, тем же неторопливым шагом, и Таннис решилась высунуться из-за телеги. Она успела увидеть Войтеха, который что-то совал в руку. А констебль смотрел на него с брезгливой улыбочкой, но поднош…
Брокк толкнул дверь, которая отворилась совершенно беззвучно.
Выжидающий взгляд, и Брокк отвечает с поклоном.
Небольшой, дюйма в три длиной. Широкий. Неправильной формы, но острый, такой, который, пробьет и ткань, и кожу… хватит одного точного удара. А там… пока Филипп дозовется охрану, пока сбегают за помощ…
Кэри опустилась в кресло, пытаясь унять дрожь в руках.
— Давай пойдем в парк? — Таннис подхватывает скатившуюся жемчужину. — Там каток есть… правда, я кататься не умею.
И пальцы, время от времени прикасающиеся к маске, точно поверяющие, на месте ли она…
— Дядька Фред, а дай еще зубного порошка. И щетку, какую получше… и… мыла, да.
— Уже все собрались, — мадам отмахивается веером от очередной девицы, на которой из одежды — полупрозрачные панталоны и полторы дюжины позолоченных цепочек. — Только вас и ждали… мы уж начали опасать…
Ему к лицу костюм из светлой шерсти, скрывает и худобу, и общую несуразность фигуры — узкое, какое-то веретенообразное тело с непомерно длинными конечностями, словно скроенное наспех.
— Хочу тебя понять, — Кейрен подпер подбородок ладонью, локоть же упер в колено.
Вот только Брокк вряд ли способен ее оправдать.
…улыбчивая сволочь, которой Брокк все равно глотку перервет. Пока не знает, как, но…
Его лицо в полумраке ангара казалось маской.
Из-за Лэрдис? Или потому, что Кэри ждала, а он не появился?
— Я… думала, что вы… и мой муж… — она запнулась и замерла, касаясь кончиками пальцев нижней губы.
Безумный коктейль, и что с ним делать, Брокк не представляет.
— Не трогай, — буркнул Войтех, дергая Таннис за руку, — потом от пыльцы не отмоешься.
— Мне было за тридцать, когда я встретила вашего мужа, — Дитар все же закрыла глаза.
— Не бойся. Я никому не позволю обижать тебя.
Старая знакомая, объявившаяся не вовремя, некстати, чем мог — помог, а дальше сама.
В двух бобмистов, действующих независимо друг от друга, Брокк не верил.
И старая едкая боль выплеснулась, заставив стиснуть зубы.
Снова дым и едкий. Дерево. Сгоревшее мясо, вонь которого вызывает приступ тошноты, и Кэри стискивает зубы. Но хуже всего — такой знакомый, пусть и подзабытый уже аромат крови.
Брокк поспешно хлебнул коньяка и едва не подавился.
От писем, которых не становилось меньше. Подброшенных записок. Камней, что время от времени летели в двери его экипажа. И ожидания, когда будет пересечена та черта, что отделяет угрозы от действия.
— Ага, вон, сядь на диван, если легче будет…
…а она нуждалась в ком-то, чтобы жить дальше. И ушла.
— Мне нужно узнать, куда вы отослали Ригера.
— Больно, — Таннис почесала левую ступню о ногу, на ней были вязаные носки из грубой шерсти, такие же, как на Кейрене. Шерсть кололась, и кожа зудела. — Но если не прижечь, то скопытиться можно. На к…
— Я ведь тебе на пару лет наговорила, верно?
— Да, но… — она задумалась, перебирая те воспоминания.
Шорох, раздавшийся рядом, заставил замереть.
— Терпение, — повторила Кэри, разглядывая собственное отражение в чашке с чаем. — И еще раз терпение. Помни, что терпение — это главная добродетель женщины.
— Кстати, — Лэрдис разглядывает чашку, и Кэри, и комнату, и кажется, внимательный взгляд ее проникает сквозь стены, пробирается в самые потаенные уголки старого дома, — а где мой мальчик?
И в глаза смотреть не стоит. Однажды Кэри забылась, и леди Эдганг напомнила ей о том, кто она есть пощечиной. Разбитые губы потом долго болели.
— На кого гадаешь? — Сверр приоткрыл глаз и, дотянувшись, поймал косу за кончик.
…а Олаф вовремя появился. Два пожара и две встречи. Презирает? Пускай, сегодня Брокк сам себя презирает, и в этом есть что-то упоительное. Наконец, он таков, каков есть на самом деле — ничтожество.
— Меньше всего мне хочется возвращаться в постель.
А хорошенький какой… Сухощавый, тонкий, что девица… обходительный…
Кейрен кивнул и сел у камина, вытянул тощие обесцвеченные руки.
Эта рубашка выглядела отвратительно развратной и… чудесной.
Вежливо. И снова равнодушно, а тонкая нить, которая была между ними, натянулась до предела. Еще немного и оборвется, опалив душу ударом.
А ведь третий этаж, не первый, чтобы воров опасаться. И с чего бы такая предусмотрительность? Ригер боялся. И значит, запер бы дверь.
Мужа, значит… приличного, то есть при деньгах. И небось, муж этот несостоявшийся, чтоб ему провалиться, мамаше приплатил или обещался приплатить за согласие.
На то, что он никогда не вернется? Или она, совершенство, решится покинуть опостылевшего супруга? Или же война незримою своей рукой вовек избавит их от проблемы? От подобных мыслей самому становилось…
— Так вот, я про другое хотела… куда у тебя хвост девается?
Кейрен дремлет, но сон его чуток. И стоит ей хоть немного пошевелиться, как он вскидывается.
— Доброе утро, — сказал Виттар, глядя куда-то в сторону.
— Ну? — Тормир подпер кулаками массивный подбородок. — Я слушаю.
…а лицо изуродовано, словно нарочно и… поверить?
Жесткие руки подхватили Дитар, приподняли с легкостью и перенесли в постель.
Он перекатывается на бок и подает Кэри руку. Пальцы его стискивают запястье.
— И здесь ее нет, — в его голосе проскальзывает легкое удивление. — Как хорошо спряталась наша Кэр-р-ри… быть может, я и вовсе ее не найду?
Нос… нос у нее курносый. Может, в этом дело? В курносости нет и тени благородства… а глаза и вовсе желтые. Брови опять же над переносицей срослись, и пусть бы даже это почти незаметно, но Кэри-то зна…
И как понять, где заканчивается одно и начинается другое?
Кажется, отныне его сны станут несколько более разнообразны.
Ей просто хорошо, что он рядом, без Кейрена, наверное, она сошла бы с ума.
И то, что случилось после: огненная волна, прокатившаяся от края до края. Черная земля. Оплавленные камни. Руки, что тряслись и дрожь не унималась.
Кэри из рода Лунного железа, которая терпеливо ждет рассказа.
Запах меда дурманил… кормили внизу не сказать, чтобы отвратно, случалось Таннис пробовать и более мерзкий супец, но вот баловать не баловали.
— Не маячь, Грент, — Таннис оседлала стул и положила руки на спинку. Упираясь ботинками в пол, она раскачивалась, и стул скрипел. — Кто тебя тут держит?
И понимает, что Сверр никогда не отпустит ее.
— Леди, если вы подвинетесь чуть ближе, нам обоим станет немного теплее.
— А я о тебе слышала, — она покосилась на тетушку, которая, всхрапнув, некрасиво приоткрыла рот. — Это Бетти, моя тетка, как ты слышала… она ничего, милая. И связи нужные имеет. У Бетти столько знако…
И что теперь? Устроить истерику? Не дождется. Сбежать? Из главного полицейского управления? Смешно даже думать. Сопротивляться? Скрутят, и хорошо, если кости при этом не переломают.
Леди Эдганг не услышит. А отец… он слишком боится Сверра, чтобы перечить ему.
Был спуск и Таннис, которая вцепилась в его руку и не отпускала, несмотря на косые насмешливые взгляды. И подъем. Пещера, куда выволакивали тела.
Кэри испытала огромное желание ударить эту сволочь.
Но… цех огромный, и старая лаборатория занимала лишь часть его. В крыше зияют дыры, и многие, надо полагать, появились до пожара. Сквозило здесь изрядно, оттого и трое из четверых мертвецов одеты в м…
— С одной стороны это, конечно, не может не печалить. С другой… все, что ни делается, все к лучшему. Теперь они знают, что намерения наши серьезны.
— Потерпите, — Кейрен встал, стряхивая с пальцев рыжие искры. — В последнее время мне легче думается на ходу…
Неприлично разглядывать гостью так… долго? Открыто?
Крохотное пятно света лежало на камнях, белая тень среди черных.
Таннис смотрела в глаза, с вызовом. И Грент вызов принял.
Дурачок. Таннис понимает, что с королевскими ищейками связываться — себе дороже. Она-то, небось, в нынешних делах по уши увязла, и значит, отправят или на каторжную баржу, или сразу на виселицу. Это …
…статуи нуждались в реставрации, а парк — в хорошем садовнике.
— Нельзя долго задерживаться на одном месте, — сказал Грент, заметив этот ее интерес. — Дело становится… горячим.
Его жена красива, пусть бы и сама не понимает этой красоты, скрывая ее за простыми серыми платьями, которые слишком унылы, чтобы их и вправду выбирала Кэри.
— Главное, не отступай от плана, — сказал он, глядя в глаза. Наклонившись, поднял бумажку и сунул в руку. Пальцы сжал, заставляя принять. — Все рассчитано. Твоя задача появиться на складе вовремя. А …
— А тот махнул рукой и отвернулся, точно простил, но… мне показалось, он запомнил. Просто Ригер был нужен… я не знаю, зачем нужен. Они терпели его. Сверр сказал, что терпели. Я… не хотела ничего знат…
— Слышала от Марты, а у нее сестра при Ее Величестве служит, что сговорили тебя.
— …а вы все-таки доложите, — этот голос заставил Кэри вздрогнуть. В первое мгновенье ей почудилось даже, что она ослышалась.
Когда рана на голове заживает, и сломанные кости срастаются, Кейрена отпускают домой. К экипажу несет отец, и держит на руках. Он садится у окна, и Кейрен, опираясь затылком на отцовское плечо, смотр…
Кузины выбрали орешки. Сиг — грецкие, а Сигни — фундук. И одновременно потянулись к пузатому кувшинчику со сливками.
О нем ведь не забудут, пусть и не скажут в лицо, что Кэри — выродок, но… останутся сплетни, шепоток за спиной, любопытные взгляды и… и слухи, в которых все переврут.
А костюмчик ничего, если очистить. Папаша Шутгар по старой памяти примет… и ботиночки почти новые… бумажник… деньги — это хорошо. А вот брегет приметный будет, но папаше не впервой с горячим товаром …
И Кейрен, оглянувшись — темнота стала кромешной, плотной — поспешил по следу.
— Брокк, — Стальной король отпустил кресло и сделал шаг к камину. Вытянув руку, он уперся в каминную полку, подвинув фарфорового голубя. — Мне докладывали о том, насколько ты был… неблагоразумен.
Вдохнуть аромат… чай пахнет вишневыми веточками. И выходит, что миссис Сэвидж вновь экспериментировала. По вечерам она добавляет в заварку цветы ромашки и чабреца, утверждая, что это способствует сну…
Таннис бы отнести… так не возьмет же, упрямое создание. Он каждое утро носит завтрак, специально заказывает, а она снова отворачивается.
— Я избегал вас не потому, что вы мне неприятны, — он разгибал палец за пальцем, и отблески света скользили по металлу. — Но потому, что весьма у многих мое уродство вызывает вполне естественное отвр…
Сверр сжимает ее так, что дышать тяжело, и липкие губы касаются щеки…
Это будет нарушением правил, которые мисс Гранж сама же установила, но… он в доме. Это меняет все.
Таннис отшатнулась, едва со стула не слетев.
Кэри отшатнулась и, наклонившись, подобрала кружевной комок.
— Некому, — Кейрен покаянно склонил голову, не особо, правда, рассчитывая на снисхождение. — Но у меня есть зацепка… если повезет, мы закроем это дело.
Девочка-призрак, о присутствии которого говорит лишь запах, тонкий аромат гортензий, что остается на коврах и вплетается в многовековую тишину библиотеки, цепляется за корешки старых книг, чей сон не…
— Леди, — Виттар не спешил ее оставить, хотя по-прежнему старательно избегал смотреть на Кэри. — Мне очень жаль.
— Вот, — Грент ткнул пальцем в точку на карте. — Старые склады. Во-первых, они действительно стары и город давно следовало бы избавить от них. Во-вторых, почти не охраняются, следовательно, прийти и …
Затем письмо… и оборванная нить первой любви, которая, казалось, непременно закончится свадьбой. У родителей Гирхольд нет причин отказать.
Мужик в белой до колен рубахе и ночном колпаке… в руках кочерга.
Кажется, стоит прояснить некоторые моменты.
…Сверра и вода не способна была от него избавить.
Он закрыл глаза и раскинул руки — кровать была слишком велика для одного, и странное дело, даже под пуховым одеялом Брокк мерз. Он лежал, смирившись с неизбежным.
— Мой, конечно, мой, — она гладит обледеневшую щеку. — Я его никому не отдам.
Пустые слова, и знакомая саднящая боль под сердцем. Стыдно признаться. Стоит смежить веки в попытке урвать хотя бы мгновение сна, и перед внутренним взором встает лицо деда. Он хмурится и морщит бров…
Следовало признать, что устроился Кейрен неплохо.
Протяжный назойливый вой сирены, который, отражаясь от каменных стен, дробился. Звук пробирал до костей, и Таннис, вздрогнув, попыталась вскочить.
— Врешь, — она остановилась у клетки, уперев руки в бока.
— Трус, младшенький, иначе решил бы вопрос раз и навсегда. А я тяну. Знаю, что эта штука не остановится, пока не сожрет меня полностью. Что раз от раза будет только хуже, и терплю. Чего ради? На что …
Ее квартира расположена на берегу реки. Первый этаж. Отдельный вход и дверь из темного дуба. На двери — бронзовый молоток с блестящей, выглаженной многими руками рукоятью. И голос его звучит громко. …
Ей не хватало Брокка. И Кэри согласилась бы даже на те нелепые завтраки, что проходили в напряженном молчании. Она бы тихонько сидела и глядела на него, на то, как он хмурится или, задумавшись о свое…
Кэри приподняла подбородок, еще раз окинув себя придирчивым взглядом. Быть может, и хорошо, что она столь тщательно готовилась к этому ужину. Девочка?
Без вечерних посиделок с кислым пивом и похабными шутками, потому что только так можно было ощутить себя живой.
— Я никому не расскажу. Вот те крест! — она широко перекрестилась, едва не выронив пряник.
Он просто стоял, глядя в глаза, и Таннис не выдержала, отвернулась.
С Грентом Таннис познакомил Томас. Та еще сволочь, но из своих, знакомых. Сначала разговор завел, что получает Таннис гроши, а ей, молодой, верно, погулять охота. Таннис решила было, что он вновь о с…
— Это новая партия, выращенная при Каменном логе, — Грент оперся ладонями на стол так, что большие пальцы рук его касались нарисованного склада, словно тиски, желавшие склад раздавить. — Груз пойдет …
— Ему все слишком легко дается, — Риг заговорил тихо, но с какой-то непонятной живой ненавистью. — Родился с серебряной ложкой во рту и… гордится. Чем он гордится? Семья сюда пристроила, чтобы избави…
Экипаж едет нарочно медленно и кружным путем.
Он ведь и вправду способен раскопать старые могильники, не собственными руками, но прав Инголф, всегда найдется кто-то, готовый служить. Или услужить.
— Но вы правы. Интерес у меня имеется. Что вы думаете о бомбе?
…Ригер, раздраженный, забившийся в угол со стаканом виски. Он не пьет, держит, и трезвая его злость прорывается в жестких чертах лица. То и дело задирается губа, обнажая клыки. Ригер не рычит, но… вз…
— Кейрен из рода Мягкого олова. Следователь по особым делам… с кем разговариваю?
…и лучше забыть о том, втором и последнем, к ним визите, когда Войтех представил Таннис подземному королю и его свите.
— Я живой, дед, а ты мне в этом отказывал… я понимаю, что так было нужно, что… будь я немного другим, у нас бы с тобой все получилось.
Но вот он вздрогнул, повернулся и, прислушавшись к чему-то, кивнул. Потом и Таннис услышала шаги и натужный скрип двери: петли давно пора было смазать.
…не хватало, чтоб у Кейрена шкура с непривычки облезла. Он и так на нее разобиженный.
— Она — отродье, — леди Эдганг ткнула в Кэри пальцем и добавила. — Ты тоже.
— Им всем мало просто убить. Им надо унизить. Втоптать в грязь.
Олаф не услышал. Он склонил голову к плечу и наблюдал за агонией истинного пламени.
— И чудесно, — подал голос Стальной король. — В таком случае позволю себе оставить вас. Брокк, надеюсь, ты помнишь, о чем мы говорили. И дашь себе труд подумать над моими словами.
— Я решил, что в свете недавних событий вы… предпочтете держать его в поле зрения.
Дождь. И тоска. Сегодня делать нечего, но и на месте оставаться невозможно. Таннис бродит из угла в угол, и квартирка кажется ей еще более тесной, чем обычно. Она трогает стены, поклеенные старыми га…
Она просто держится рядом, и близость ее странным образом приносит успокоение.
Странный он. Чужой, но… родной как будто. Таннис фыркнула, отгоняя нелепую мысль, и отвернулась. Так оно легче. Котелок, с которого уже потянуло горелым, она сняла. В шкафу отыскались и жестяные миск…
— Понимаешь, не притворяйся, — Стальной король сделал шажок и поморщился. — Не один ты искалечен. Смирись уже. Успокойся. Научись жить.
— Конечно, нарочно, — Кейрен наклонившись, коснулся шеи губами. — Тебе очень идет… и корсет не нужен. Ты и без корсета хороша.
— Есть подозрение, что тебя попытаются достать и здесь. Поэтому, снимай платье, будем делать из меня девицу.
Где он родился? Уж не на этом ли берегу реки? И вырвавшись из болезненного тумана, сумел подняться, но так и не нашел в себе сил разорвать все связи. Он жил работой, но однажды понял, что сколь бы та…
Она покосилась на дверь, подошла к ней на цыпочках и, нажав на ручку, приоткрыла.
Она хотела стать красивой? Миленькая, не более того… в ней нет холодной изысканности Лэрдис и, наверное, никогда не будет.
— И поэтому я выражусь проще. Я хочу денег.
Огромный он все-таки… и теплый. Таннис провела рукой по загривку, и пес толкнул ее мордой в плечо, поторапливал, значит.
— Я? — Инголф хмыкнул. Вряд ли он не ожидал подобного вопроса, а значит, и ответ должен был приготовить заранее. И притворяться не стал. — Рига.
Кэри подошла к окну, затянутому серым кружевом мороза. Осень досчитывала последние дни. И скоро день рожденья…
Она рассказывала о какой-то чужой, невозможной жизни, которую Кейрен и представить не мог. Но слушал. Если Кейрен лучше узнает свою свидетельницу, то поймет, чем зацепить ее.
— Все будет хорошо, — повторил он одними губами, но показалось — услышала.
— Именно. Ты уже видишь в ней врага, и сделаешь ее врагом. Но… попробуй иначе.
Ваниль и корица. Аромат свежей выпечки. Едкий запах свежей краски: мальчишка-помощник суетится у витрины магазинчика, обновляя фасад. Тонкий флер духов и резкий дух аптекарской лавки. Под козырьком е…
Память услужливо подобрала десяток причин.
— Умер? Горло перерезали. Слева направо. Чем-то в высшей степени острым. А потом усадили в кресло, раскрыли рот и сунули в него пикового туза.
Дом для двоих. И жизнь, которая как праздник, растянутый на года.
— А как по мне Ворт скучен… однообразен, если понимаешь, о чем я. И я как представлю этот бал… все в одинаковых нарядах… жуть.
Не за долги, очевидно. Три сотни спустить легко, но и у него хватило бы ума сначала рассчитаться за прошлое, а там и за новой подачкой явиться.
— Брокк другой, — Кэри забралась в кресло и, набросив шаль на плечи, закрыла глаза.
Связалась. На свою голову. А как развязаться, Таннис не представляла.
Там, наверху, что-то случилось, наверняка, важное и, возможно, страшное, изменившее ее. Она ведь уходила веселой, а вернулась…
И ковер свернули, но на паркете осталось бурое кровяное пятно, около которого на корточках сидел Кейрен.
Только сначала игрушку следовало завести.
— Бескрайнее, — Брокк не умел рассказывать, да и сейчас вдруг понял, что у него не хватит слов, чтобы описать увиденное.
— А я слышала, вы голыми на снегу спать можете.
Мелькнула мыслишка оставить бомбу так, но…
Сколько всего… холл заполонили сундуки и сундучки, шляпные коробки, кожаные чемоданы с золоченой отделкой. И массивные короба. Чехлы с платьями…
— Не спорь со старшими. Куда ты ее денешь? К себе домой возьмешь?
— А если я… — ей было неловко признаваться в собственном желании. — Если я буду к ней ходить, то… я смогу стать леди?
Она решительно наступила на горло благодарности: обойдется.
Хороший мальчик из Верхнего города, добрый и нежный даже. И что с того? Подземный король тоже не похож на чудовище. А Филипп — на продажную сволочь…
Теперь в голосе Филиппа звучала неприкрытая обида.
…после того, как ее с завода погнали, наливка стала роскошью.
— Больно? — Кэри хотела осколок забрать, но он не позволил.
К дому она вышла, когда раздался второй гудок, на сей раз донесся он от заводских ворот. И значит, на смену свою Таннис опоздала. Она поморщилась, представив, что ей предстоит выслушать от старшего п…
И уж точно не испытывала ни к истории, ни к бывшим владельцам пиетета. В Нижнем городе и вправду все было иначе.
Или сил не хватило… он ведь опоздал всего на день.
Дышать. Не позволять глухому черному бешенству взять верх. Оно рвется, грозясь выплеснуться волной живого железа, меняющей, уродующей.
— Ты все сделаешь правильно? — он запустил руку ей в волосы, потянул за пряди, легонько, игриво.
— Ходят слухи, что брак этот вас тяготит, — Полковник Торнстен первым нарушил молчание. Он осматривался, не скрывая своего интереса, впрочем, как знать, был ли тот искренним, либо же очередной маской.
Для него Кэри принесла лилии, снежно-белые с тягучим резким запахом.
— Досужие разговоры, — повторила она вслух. И лавочник поморщился.
Все сложно, и с каждым годом сложнее. Он и вправду невероятно наивен, а порой и слеп. Дед прав был, говоря, что Брокку следовало родиться в ином времени, глядишь и вышел бы толк.
А на протянутую руку Кэри присаживается солнечный зайчик.
— В горах все немного иначе, — он отпускает Кэри и закрывает окно. А потом наклоняется и нежно, осторожно как-то, словно до последнего сомневаясь, целует в макушку. — С днем рожденья.
— Извини, что я на тебя сорвалась, — Таннис погладила широкий лоб и дотянулась до острых ушей. — Просто… все пошло не так.
У него был нос разбит, и глаз заплывал, а на лбу виднелась длинная ссадина, которую Войтех прикрывал длинным чубом.
— Или что ее в этом пансионе не прирежут, — тише добавил Тормир, отпуская Кейрена. — Если все и вправду так, как ты говоришь, то дело мутное. И грязное. В камере она всяк целее будет. Только вымой сн…
— Не спится? — Кейрен сидел на прежнем месте, и руки к жаровне тянул. Все еще мерзнет? Не страшный он вовсе. Про псов говорили, что у них сила чудовищная, а этот…
Мать, которая теперь вздрагивала, стоило Кейрену немного простыть.
…лежать скучно, но рана воспалилась, и доктор строго-настрого запретил вставать. Нога болит невыносимо, словно тот, вытащенный Сверром осколок, все еще сидит в ране.
Та девушка в маске не имеет к Кэри никакого отношения.
— Вам дурно, леди? — весьма светским тоном поинтересовался он.
Взгляд его приобретал некую странную мечтательность, а сам Риг то и дело терялся в собственных мыслях. Над ним шутили, но он отвечал на шутки беззлобной, робкой улыбкой.
Лез в душу, выспрашивал о семье, притворяясь сочувствующим. Только по глазам же видно, что на самом деле ему плевать. Да и прочим на его сочувствие тоже.
— Где? Дома? Или в клубе? Чтобы спустя четверть часа весь город знал, с кем и для чего я встречаюсь?
— Ничтожество, — повторил Брокк заплетающимся языком, и отсалютовал бутылкой собственному отражению в мутном стекле. Не зеркало, хотя похоже.
— У вас гремит там что-то… и шелестит… надеюсь, вы озаботились добыть еды? Я, признаться, весьма голоден.
Смотреть. Рассматривать. Притворяться, что этот неурочный визит вовсе не в тягость.
— И потому, когда мне предложили подработать, я согласилась. Ты спрашивал, чего ради, так я отвечу. Ради денег.
Как он вообще оказался здесь? Случайно? Или…
Даже проснувшись, Брокк ощущает это покалывание и кисловатый вкус шампанского. А перед глазами стоит тень дракона. Ему недолго выпало летать на свободе.
Показалось, девушка посмотрела с насмешкой.
Таннис перехватила ящик и решительно отступила в тень.
Смех перешел во всхлипывания. Риг плакал, не стесняясь слез, размазывая их по щекам грязными руками. И полосы копоти расползались по коже.
Тормир из рода Зеленой сурьмы — давний приятель отца. И не скрывает, что будет рад оказать тому услугу, а значит… нельзя рисковать.
— Ты… — Ригер был в бешенстве. А Мясник улыбался, и была эта улыбка такой знакомо безумной, что у Кэри сердце остановилось.
Она вытянула шею, и отражение поспешило показать, насколько эта шея тоща и некрасива. Ключицы торчат. И плечи острые. Да и вся Кэри, целиком, какая-то угловатая, нелепая, со слишком длинными ногами и…
Выходит, шантаж — привычное для Ригера занятие, но если с Кэри все очевидно, то тайна Олафа скрывалась хорошо. Его род весьма влиятелен, и вряд ли подошел бы к делу несерьезно.
— Расплатится она, — папаша дернул плечом и поморщился, небось, оживший осколок впился в плоть. — Молодая, глупая… все вы молодые, глупые… приходите, уходите, и добро, когда в жизнь, а то все больше …
Таннис вдруг представила, что подземники выберутся на поверхность. Сколько их? Белесых, хищных, отвратительных даже издали.
Она так долго училась танцевать. И подбородок задирает гордо. В ее глазах он — самый лучший.
— Есть надежда, что мои дети будут более соответствовать породе, — светским тоном заметил он, принимая бокал. — А вот вам бы от выпивки я рекомендовал воздержаться. Кажется, это расстраивает вашу юну…
Он еще удивился, что о взрыве сообщил не Кейрен.
— Через неделю в семь. Буду ждать. Не опаздывай Таннис. И не отступай от плана.
— Мастер, он неуправляем, — Риг держался в стороне. Он снова стал прежним, неуверенным, растерянным… бестолковым.
Некоторое время они просто стояли друг напротив друга.
Следом за флаконом из шкатулки появился узкий стилет.
— Надеюсь, вы сумеете объяснить вашей воспитаннице, — при этом в голосе королевы скользнула насмешка, — как следует вести себя.
— Леди, — горничная подала накидку из рыжего лисьего меха, — вас ждут.
— Мерзну, — не стал отрицать Кейрен и зябко повел плечами. — Я… вообще плохо холод переношу.
Тормир носил серые сюртуки, скроенные по фигуре, но делавшие эту самую фигуру нарочито тяжеловесной, неуклюжей. Впрочем, многие, кто сталкивался с Молотом, утверждали, что будто бы эта неуклюжесть ве…
И потому что, если он вернется домой, то вынужден будет что-то сказать той девушке, которая вдруг повзрослела. А Брокк не знает правильных слов.
— Рассказали и… я подумала, что могу с ней встретиться.
Новость была не то, чтобы неожиданной, скорее Кэри не думала, что ее судьба решится так быстро. Но… замуж? Все лучше, чем в тюрьму и уж тем паче — на плаху.
Желтые глаза сделались светлы, прозрачны. Солнечный свет, собранный в бокале. И пепельные ресницы длинны, Брокк касается их осторожно, смахивая снежинку. А он и не заметил, что снег пошел. Первый. Ре…
За прошедшие двадцать лет река изрядно обмелела, а суда, напротив, стали тяжелее, и редкие старые баржи доползали до этого места.
На это имя живое железо отозвалось гневным всплеском, и Кейрен с трудом сдержался, уложил иглы, прорвавшие кожу.
— Пусть подадут чай, — дрогнувшим голосом велела Кэри. И почудилось сочувствие в глазах дворецкого, но он не произнес ни слова, поклонился и исчез.
И ей нравится его восхищение, она поворачивается на спину, и рука скользит от ключицы к животу, и золотая цепочка, свисающая с браслета, касается белой кожи.
Какой-то не такой у них получается разговор. И ужин, о котором Кэри напрочь забыла, остыл. А вот вино согревалось уже от ее собственных рук. В бокале тонули отблески света, а тени легли у ног.
Или намекает, что ее собственная кровь не столь уж чиста?
— Добрый день, — сказала Кэри, радуясь тому, что во время Большой Игры она не разговаривала вовсе, и значит, голос ее будет не знаком Ригеру.
И выпустил, едва не взвыв от боли: вдоль запястья пролегла темная полоса. Живое железо, смешавшись с кровью, затягивало рану. А девица спешила спрятаться в яме. Кейрен не раздумывая спрыгнул следом.
Но теперь принадлежит ей. И уступать его она не собирается.
— Ничего личного, — отмахнулся Олаф. — Я исхожу из особенностей вашего характера. Вы слишком чистоплюй, чтобы снизойти до подобных методов.
— За дурость, — ласково пояснил Тормир, вытирая руку платком.
По лестнице Таннис поднималась, перепрыгивая через ступеньку, и сердце колотилось быстро, того и гляди вывалится. Остановившись перед дверью, старой, замызганной, на которой кто-то нацарапал матерное…
Недоверие — тень на ее лице. И ладошка, замершая на горле, прикрывшая острые ключицы.
Плащ оказался слишком велик для Олафа. Он повис крупными ломаными складками, а черный капюшон с бурой латкой скрыл лицо.
— Очень повезло, — ответил Оден и дверь закрыл.
— С того, что тебе достаточно было бы подождать, пока я сам утону.
— Вы должны спать, — говорит она низким рокочущим басом.
И мысли легкие… тогда у него была на удивление ясная голова. И мучила постоянная жажда нового, нет, не совсем мучила, скорее доставляла несказанное удовольствие. Брокк сам себе казался всемогущим, ве…
— Если я правильно понял, то связать пламя не так просто, верно? И как много найдется тех, кто способен на подобное?
Дом провожал хозяев, готовый уснуть. Раскрывались сундуки, выпуская белесые простыни чехлов, которые лягут, укрывая мебель от пыли. Поворачивались к стенам зеркала. И старый клавесин закрылся на замо…
…пригород. Шум. Сутолока. Дитар показалось, что она вдруг перенеслась в тот, грешный Вавилон, о котором любил рассказывать отец. Дым и грязь. Желтоватый туман, который вытянулся вдоль реки. И тонкие …
…но металлическую руку сводит судорога, которая тоже невозможна.
Всегда горько, но сегодня горечь почти невыносима.
Простые синие цветы, невзрачные, ей бы подошла царственная роза, из тех, что выращивает Ее Величество… Королева недолюбливает Лэрдис, но мирится с нею.
— Но думаю, она понимала, что дед рано или поздно заставит ее.
И досточки скрипят, а сам мост раскачивается.
— Я встретила Полковника и… он действительно полковник.
Чтобы хватило на следующую игру. Но он снова проиграет и вернется.
Брокк знает, что все это — иллюзия, которую создает его разум на основе его же воспоминаний, но он готов цепляться и за иллюзию. А Лэрдис наблюдает за ним. В ее глазах…
Не ссора, но… потерянное время, о котором Брокк жалел. Их отъезд и ее появление в зале для тренировок. Пара слов и… почему он позволил ей уйти?
— Мерзок, — согласился Сверр, не убирая пальцы. — Отвратителен просто, но при всем том безусловно полезен.
Осекся. С какой стати Кейрен должен оправдываться перед этим человеком. Зачем Филипп, прежде не проявлявший особого интереса ни к Кейрену, ни к делам его, пытается притвориться приятелем?
Тяжело ему придется-то. Ничего, как-нибудь да привыкнет.
— Помнишь, что ты сам мне сказал, когда я узнала о болезни? Шансов нет, но это не повод, чтобы сдаваться. А ты, Брокк, сдался. Заранее признал поражение и теперь ищешь в нем виноватых. Прости, если о…
— Смотри, — Сверр вытаскивает украденную книгу. — Давай, подвигайся ближе.
Нет некрасивых Высших, и в этой чувствуется порода, несмотря на нечистую кровь. Лицо пока по-детски пухло, особенно щечки, на которых то вспыхивает румянец, то гаснет. Ей страшно и в то же время любо…
И разговор… и еще один… тайные свидания… и упоминание о свадьбе… сборы… узелок с нижним бельем. А платья свои Дитар оставила сестрам, уверенная, что купит себе иные, нарядные.
Леди Эдганг в темной яшме… она никогда не любила яшму, и Кэри кладет рядом с урной белую розу. Не извинение, но… так ведь принято.
Однажды и рухнул, промахнувшись мимо ступени.
Три карточки. И Дитар выглядит почти молодой, почти красивой, почти такой, какой Брокк запомнил ее.
Еще одна дверь. И бронзовый молоточек на цепи. Кейрен стучит, звук глухой, гулкий, и окошко в двери открывается.
Кэри принимает его руку и, проведя пальчиками по шву перчатки, задает новый неудобный вопрос.
Долго. Пока Кейрен не поймет, что именно здесь произошло.
— Все ж одной крови, — сказал он, отводя взгляд, словно стыдно стало перед Брокком.
— В могилу меня сгоните со своим папашей, — пробурчала мамаша, опускаясь на кровать.
И тяжелая кисть гиацинта не то прощанием, не то прощением. Впрочем, прощения он никогда не просил.
— Нет, — она замолкает и смотрит под ноги, на темную ковровую дорожку, на туфельки, выглядывающие из-под юбок. В лестнице два десятка ступеней.
— Клянусь именем рода, — Кейрен коснулся перстня.
Грент положил колбу туда, куда указал Патрик — в ящик, заполненный уже не шерстью, но соломой. И Патрик, не доверяя нанимателю, проверил, правильно ли уложил.
…гостевые спальни, схожие друг с другом и одинаково заброшенные. В углах пряталась пыль, а под потолком разрасталось кружево паутины.
Тень драконьих крыл, лиловая, полупрозрачная, как кисея, накрывает и скалы, и крепость, и берег, ложится на море, которое словно прогибается под тяжестью этой ноши. И волны отступают.
— Если хотите, — Брокк поднимает взгляд. Нынешнее солнце ослабело, обрюзгло, сделавшись странным образом и больше, и тусклее, — я покажу вам море.
В подземелье, в котором вышли на охоту белесые твари, некогда бывшие людьми.
Брокк, присев на софу, закрыл глаза. Он слышал нервное дрожание пружин в каминных часах, и дребезжание тележки за окном, колокольчик и гулкий голос, которым мясник сзывал клиентов… вой кошек, что тян…
— Думаете, не я ли бомбу заложил? — поинтересовался Олаф.
…сухопарая с вытянутым лицом и острыми чертами, которые раз и навсегда застыли в некой уродливой маске недовольства. Она зачесывает волосы гладко, прячет под форменный чепец, и белый фартук с красной…
— Что ж, в таком случае позволь познакомить тебя с невестой. К сожалению, пышной свадьбы я тебе не обещаю, но захочешь — устроишь сам.
Она дразнила, не позволяя себя забыть, то появляясь, то исчезая, заставляя томиться ожиданием. И Брокк потерялся в днях, считая их по редким встречам. Он жил от одной до другой, собирая ее минуты, вз…
И Кэри заставляет себя забыть о причиненной некогда боли. Ей надо думать о другом.
Тогда еще ей казалось, что все это — случайность, которая не повторится. Он же обещал, что больше не сделает ей больно.
— Я… — он отступает на шаг. — Рад, что у тебя все хорошо. Смотри, здесь сейфовый механизм. Конечно, ерунда, но…
— Это платье… очень открыто, — она убирает руку и замирает. — Я не привыкла к таким.
А он тоже чего-то ждет, точно дразнит, пусть и не нарочно.
Тот второй взрыв, эхо которого Кейрен услышал.
Кэри считает шаги, потому что иначе решимости не хватит. А она уже видит темную гладь семейной усыпальницы. Высокая кованая ограда. Металлические прутья. Острые пики. И широкий кленовый лист, пронзен…
Шерстяной ковер придется выбросить. На обоях виднелся смазанный отпечаток ладони, и на полу протянулась дорожка из капель.
От мамаши пахло мазью и еще брагой, небось, тоже приложилась. Прежде-то она пила мало, разве что по праздникам, да все больше самодельную наливочку жаловала. А тут вот…
Таннис положила шоколад на язык и зажмурилась, наслаждаясь моментом.
Надо бы выйти, проверить, хорошо ли их укутали. Дита раньше сама оборачивала колючие ветви мягкими тряпками, а сверху набрасывала еловые лапы.
Уже Кейрен держится за нее, не то опасаясь, что заберут, не то — что она сама, упрямая испуганная женщина, — а ее страх он ощущает едва ли не острее, чем собственный, — сбежит.
И древний массивный стул, намертво прикрученный к полу. Древесина побурела, да и сам камень под стулом изменил цвет. Крысы не тронули ни дерево, ни цепи, которые свисали с подлокотников и ножек. Танн…
— Леди не используют такие слова, — с упреком произнес Брокк. — Разве что повод весомый.
Случайные встречи. Совместные завтраки, которые проходят в настороженном молчании. И взгляд Кэри, устремленный если не на скатерть, то на его руки.
В громком ее голосе, в самом облике, тяжеловатом, неуклюжем — и этот факт леди Эдганг сочла оскорблением — было что-то уютное. И Кэри нравилось смотреть на Элоис. Вот она, прихрамывая, подбирается к …
— Другом, — Брокк выдохнул как-то резко, сквозь стиснутые зубы. — Почему близкие уходят?
— Дело твое, — Таннис подняла лампу. — Но тогда околеешь.
— Все нужны, — Кейрен повернулся и, перехватив ее, прижал покрепче к себе. — Но ты права, Грент — особенно важен.
И Войтех сказал бы, что сама виновата, но… она найдет способ вывернуться. Вдруг да снова повезет?
…экипаж остановился перед знакомым серым зданием. Невысокое, странно приземистое, оно, казалось, прочно вросло в землю. И бордюр из красного кирпича, единственное украшение, лишь подчеркивал тяжелове…
— Успокойся уже, — бросила высокая статная девица, одетая по-мужски. Кожаные штаны сидели на ней плотно, обтягивая крепкий зад и мускулистые бедра, а вот вязаный свитер был широк и коротковат. Из-под…
Дорожка вьется, то исчезая под толстой шубой листвы, которая в дождях утратила осеннее золото свое, побурела, слиплась, то выглядывая, пробираясь под зеркалами луж.
— Весна, Мастер, — Полковник стер со щеки капли живого железа, — думаю, к весне все успокоится… так или иначе. Если, конечно…
— Молчишь? Ну молчи… — он одернул штанину и откинулся, правда, кресло, похоже, было жестким, а ожидание давалось человеку с трудом, вот он и ерзал, вертел головой, разглядывая кабинет.
— Как ни печально, но вы, мужчины, напрочь лишены фантазии, — Лэрдис выдохнула и уперлась в столик. — Туже, Брокк, иначе я в платье не влезу. Руда первозданная, если бы ты знал, чего стоит сохранить …
— И да, я бы не отказался уменьшить их количество раза этак в два, а лучше, если в десять. Но признайтесь, что бомбы — не самый эффективный метод. Они скорее усугубят конфликт, что вовсе не выгодно д…
Сквозило. Старые рамы рассохлись, и из невидимых щелей тянуло холодом.
— Что? — лишь сделав вдох, Брокк понял, насколько тяжело ему дышалось в доме.
Это он льстит или хамит? Таннис покосилась на пленника, но разглядеть выражение его лица не получалось. Света надо бы добавить.
Сверр же повис на самом верху, уцепившись рукой за полку, которая казалась жуть до чего неустойчивой.
Наверное. И Войтех удивился бы, увидев ее такой. О Войтехе подумалось с грустью, но без прежней саднящей боли. Прошлое, которого не изменить, не исправить, но… есть еще будущее. И Таннис постарается …
— Нет, цыпа, не я, а ты… это ты взорвала склады… да и как знать, чего еще натворить собиралась? Главное, что несчастный случай произошел. Бомбистка на собственной бомбе подорвалась. Бывает и такое…
— Олаф, — Риг склонился над кружкой, он не спешил пробовать, но вдыхал мясной аромат и кривился.
Слишком разные объекты и… как будто кто-то ставит свой собственный эксперимент. Вот только смысл его от Брокка ускользает.
— …ужасен! — воскликнула Грай и тетка в кресле заворочалась, вскинула осоловелые глаза, но, убедившись, что в салоне ничего не изменилось, смежила веки, возвращаясь ко сну. — Все про это только и гов…
— Нет, — он вцепился в одеяло. — Или… ты любишь его больше, чем меня?
Обыкновенно. Лицо как лицо. Кэри говорили, что она похожа на отца, те же крупные, даже тяжеловесные черты. Вот только резко очерченные губы и подбородок с ямочкой от матери достались.
А вот носки оставил… тоже белые… Таннис вынуждена была признать, что белые мужские носки выглядят оригинально, особенно в сочетании с черными подтяжками.
Проплыв мимо лавки, экипаж остановился, и Кэри подали руку.
— Просто… то улыбаешься, притворяешься, что тебе весело, то вдруг думаешь о чем-то… и со мной вот разговариваешь.
— Доброе… — Кэри, чувствуя, как заливается краской, поспешно натянула одеяло до самого подбородка.
— Добрый день, Мастер, — Полковник поднялся и руку подал. — Рад, что вам стало лучше.
Вопрос, на который он так и не нашел ответа.
…пламя и кровь земли, так, кажется, говорил Брокк.
Он показывал Брокку портрет, нарисованный полицейским художником и уже отправленный на копир. К вечеру листовки заполонят город, но следователь прав: найти девицу вряд ли получится.
— Вы замкнулись в своей ущербности, сами поставив крест на будущем. Не вас сочли слабым. Это вы так решили и… знаете, мне смешно.
— Тебе тут, наверное, одиноко, — он не приближался, разглядывая Кейрена. А тот отступил в угол камеры, и Фил засмеялся. — Некуда бежать, красавица. Попалась ты. Влипла… выпить хочешь?
— Вот так… умница моя, — Брокк прижимал стакан к губам, не позволяя отстраниться. Он заставил выпить до капли, и Дитар вновь пришлось стиснуть зубы: казалось, малейшее движение, и содержимое ее желуд…
— Кэри, — леди Эдганг никогда еще не обращалась к ней по имени, и не касалась с такой непритворной нежностью. — Я знаю, что мой мальчик хорошо к тебе относился. Порой он бывал груб, но все мужчины гр…
Проклятье… из колоды воспоминаний выпал крапленый туз дня, который Таннис рада была бы забыть.
— Ты чудо, — Лэрдис подобрала веер. — А то… эти письма… нытье… надуманные поводы для встреч. Если бы ты знал, как утомительны порой бывают расставания.
Он все еще злился. На Таннис за прошлые дела? Или за дела нынешние, которые привели его в клетку?
— Здесь будет выступ, — шепотом сказала Таннис. — Забираешься на него…
Ну или бросить в него чем-нибудь тяжелым. Например вазой. Круглая, массивная, на три четверти заполненная водой, она стояла посреди стола. В вазе мокли астры. Жесткие стебли их облепили крохотные пуз…
— Ты, — Таннис с удовлетворением отметила, как Томас пятится.
— Неужели? — Кэри проклинала себя за слабость. Ей нужно ответить.
— Ну да, или пансион. Дело, конечно, хорошее, только где гарантия, что твоя краля в этом пансионе усидит?
И пальцы Кейрена перехватили запястье, сдавили, до хруста, до сдавленного всхлипа.
…трехцветная кошка, которая имеет обыкновение дремать в тени этих кустов.
Чего проще, сослаться на занятость и уйти, в конце концов, Брокка и вправду ждут дела.
Она ведь рассказала все, что знала. Про Томаса, который наблюдал за ней, а потом предложил подработать. Про листовки, что печатались сотнями, если не тысячами. Таннис читала их, но красивые слова ост…
Не следовало упоминать о них, поскольку Брокк мрачнеет и в раздражении стягивает обе, швыряет на кресло.
— И надо сказать, хоть в чем-то мне повезло.
— Почему тогда… — сердце, зажатое в кулаке, стучит, просит о пощаде.
Бронзовая цапля застыла в причудливом танце. Птица изогнулась, запрокинув голову, почти касаясь посеребренным хохолком спины. Крылья были расправлены. Тонкие ноги прочно стояли на бронзовом шаре.
— Буду, — не стал отказываться Кейрен. И предупредил. — Я грязный.
Что делать дальше, она не знала. И спроси бы кто, зачем она пришла в этот дом, Таннис вряд ли сумела бы ответить. Пришла и все тут…
Снова злится. Она забавная. Диковатая и… живая. Не прячет эмоции за маской приличий. Не притворяется кем-то иным, но…
Кэри не была нужна и здесь. Она снова всех раздражала.
— Не только, — наконец, произносит Лэрдис. — Мне кажется, что наши отношения себя исчерпали.
…мамашу, сидящую на старом табурете. Ноги расставлены и юбка натянулась, задралась, выставляя опухшие мамашины ноги. Их она платком обвязывала.
…а в тайнике есть и лампа, и масло, и много полезных вещей. Не зря, выходит, Таннис столько лет за убежищем присматривала, словно чуяла, что пригодится.
Мысли были чужими. Прежде у Таннис не выходило думать так, чтобы ясно и со злостью.
— Если вам так легче думать, но археологи уверены, что сумеют доказать обратное. А заодно вскроют единственный уцелевший могильник. Когда умирал Вашшадо, тела еще не предавали огню… подумайте об этом…
Голос дрогнул. И показалось — расплачется, но нет, только желтые глаза погасли.
Нет, Кейрен не собирается ее отпускать, ни сейчас, ни позже, когда выберется на поверхность… а он выберется.
— Сам… по-всякому. Когда с нами ходил, а когда… он замки вскрывать умел. И ничего не боялся. Он по лавкам ходил и…
Дорожка. Лужи, в которых отражается солнце и кривые ветки кленов. Деревья тянутся друг другу, сплетаются в странное кружево, сквозь которое проглядывает блеклое осеннее небо.
Дракон, добравшись до края, застыл. Шея его опустилось. Выгнулось змеевидное блестящее тело. И тяжелые крылья сомкнулись за спиной. Зверь раскачивался, опираясь на хвост, и Брокк, сколько ни вглядыва…
Он со старухой разговаривает, как с давней знакомой. А у своих воровать западло. И Таннис со вздохом чашку отставила. Она чувствовала себя нелепой, неуклюжей в старой рубашке, которая торчит из-под с…
— О, наша мышка Кэри! — гость раскрыл руки и шагнул навстречу, явно собираясь заключить Кэри в объятья. И на лице дворецкого, весьма пожилого представительного человека, мелькнула тень неудовольствия…
Инголф снял с лацкана желтоватую снежинку и растер в пальцах.
…или что мертвец, во внутренностях которого столь увлеченно копался доктор Эммет, является Грентом?
— Надо кое-что глянуть, ма, — Таннис наклонилась и поцеловала мать в седую макушку. — Я скоро. Туда и назад… пяти минут не пройдет… а ты вещи пока собери. Уходить надо.
— Ты такой же послушный, как и был. Хоть что-то не меняется. Может, и к лучшему, что не меняется… чушь несу?
Он вздохнул и рассмеялся неприятным дребезжащим смехом. И Кэри передернуло.
И ждать. Он не посмеет вывести из камеры, потому как возникнут вопросы. Нет, все произойдет здесь и… и как собирался представить? Он ведь не дурак. Подлец. Продажная сволочь, но не дурак.
— Всех, — Кэри повторила то, что слышала, должно быть, неоднократно.
А глаза у него прежние, человеческие. И в них Таннис видится тень сочувствия. Кейрен прижимается к решетке, позволяя коснуться чешуи. Наощупь она теплая и отчего-то мягкая. Ромбовидные чешуйки, напол…
Он ударяет тростью по ножке стола. И скрипит старое кресло, которое отодвигает Дирижер. Этот, как и Кэри, носит маску и, следовательно, опасается быть узнанным.
— Да. Однажды я заболела… весна была. Сквозняки. И меня продуло.
Брокку очень хотелось думать, что ей понравится. И он позволил себе помечтать. Сны ведь для того и существуют.
…эта квартира давным-давно обжита, ею, дамой в лиловом. Тенью. Мечтой.
Он тянется, пытаясь добраться до сети, на которой висят гроздья шаров.
— Не знаю, — Кейрен расхаживал по камере кругами. Он все еще был нелеп в чужой одежде. И свитер съехал набок, а бледное худое плечо торчало из горловины, но Кейрен больше не пытался его прикрыть. Он …
Руки Брокка — обе живые, целые — лежали на чешуе.
— Рванье всякое выйти может, — Войтех умел угадывать ее мысли. — А вот истинные… они и на верхних уровнях бывают редко. Разве что…
— Это позволь мне решать. Ешь, — Брокк закрепил на подлокотниках кресла переносной столик. — Доктор сказал, что ты должна поесть.
— Не вижу… плывет все… а тебе ничего так, юбки к лицу.
И Кэри вновь сбегает. Она видела кошку в саду, под кустом, и еще воробьев, которые слетались, облепляя ветки старого шиповника. Воробьев ловить куда сложнее, а вот кошка… Кэри еще вчера спрятала кусо…
И оказавшись там, по другую сторону реки, она найпервейшим делом купит модный журнал, из тех, которые в Нижний город попадают изредка, весьма потрепанными, но все равно яркими. И в этом журнале найде…
— А, мышка Кэри соизволила проснуться! — Ригер пошатнулся и раскрыл объятья, но Кэри ускользнула. — Не поцелуешь старого знакомого?
Кэри голодна, но даже голод не помогает ей перебороть страх. И няньке приходится опуститься на корточки.
Таннис фыркнула, не поверив. У нее широкая спина, жилистая. Длинная шея с тонкой дорожкой пуховых волос. Сильные руки. И мягкие, округлые ягодицы, с которых жемчужины скатываются.
Этот запах роднил его с мебелью, вычурной и массивной, чья гобеленовая обивка приобрела неприятный сальный блеск, а золотые нити потускнели. Пожалуй, дом, в котором Кэри выпало жить, был едва ли не с…
Дело не в родичах, дело в том, что Кейрену казалось: если он сдастся, то те, из парка, победят.
— Пожалуй, — Кэри поднялась, — вам стоит отдохнуть…
— Она… если хочешь знать, она… сама управляет фабрикой! И поместьями! И никому, даже Королю, не позволит себя ограничивать… старая королева запретила Лэрдис появляться при дворе, а она ответила, что …
— Уймись, — велел сам себе. — И проспись. А потом… что-нибудь да будет.
Сегодня можно. Особый день: у них получилась.
Сделать хоть что-то. А он проводил ее к экипажу, еще не понимая, как надолго отпускает. Потом был взрыв и собственные его обиды, которых стало слишком много. Постаревший дед.
— Я подумал, что тебе пригодится, — Филипп, который прежде не пытался даже притвориться дружелюбным, протянул медный ключ. — Тебя наш вызывает. Желает лично послушать о приключениях.
— Ты очень экспрессивна, но некоторые слова юной леди употреблять не следует, — мягко заметила леди Евгения. — К примеру, хрен — это корнеплод…
…но этой девочке, кажется, идти было некуда.
Брокк вернулся в гостиную. Огонь в камине почти погас, а запах Кэри остался, он прижился в доме, сделавшись столь же неотъемлемой частью его, как привычные ароматы камня и железа, дерева, старого лак…
Гудение. Шелест, который нарастает с каждой секундой, пока не превращается в грохот, а грохот, отраженный от стен, запертый в узком русле галереи, оглушает. Ощущение близкой опасности запоздало резан…
Райдо раздражался. От боли? От заботы, которая подчеркивала его немощность? Или от понимания, что без этой заботы он не выживет? Или просто от знания, что и с нею он не выживет?
Да, он же пес. И значит, сильнее человека.
Нижняя рубашка прилипла к спине, отчего спина зудела. И подштанники, пропитавшиеся сыростью, кусались. Кейрен ерзал на жесткой лавке.
Внутри, в животе, который раздулся и на одну сторону. Кожа растянулась, пошла розовыми лентами растяжек. Они огорчали Диту едва ли не сильней, чем собственная скорая смерть. Она прижала ладонь к этом…
— Верю, — словно нехотя ответила она. — Ты… ты же не бросишь меня?
— Он поймал для меня птицу. Сизого голубя, такого, знаешь, с кольцом на горле. И мне принес.
— Возможно, идти придется без света, — Таннис завернула чашку в грязное полотно. Одежду Кейрена она подобрала, затолкала в сумку. — Свет их приманивает… и движение. Когда я скажу, что нужно замереть,…
И начальство, получив приказ бессмысленный, но обязательный к исполнению, не нашло ничего лучше, как перепоручить охрану Кейрену.
— Не волнуйся, — Дитар передает ему книгу, — я дождусь тебя. Вот увидишь.
Он вцепился в эту фразу, и повторял ее, не то оправдываясь, не то себя же убеждая.
Позже, когда изучит эту руку. Длинные сильные пальцы, ногти ребристые, криво обрезаны, а то и вовсе не обрезаны. Еще один шрам… и не один.
Дита молчала, ожидая продолжения. А Брокк подбирал слова, чтобы объяснить то, что для него было очевидно.
Светский визит. И Полковник подчеркнул это, в кои-то веки выбравшись из мундира, хотя поговаривали, что и ночная рубашка его была скроена по форме.
Позже он узнал, что не приходил в сознание неделю. А доктора, которыми наполнился дом на Стальном переулке, советовали оставить зряшнюю надежду.
Пол был холоден. И Кэри, потрогав его пальцами, спрятала ногу под одеяло.
— А кто еще? — он все-таки отхлебнул бульона и, зажмурившись, пояснил. — Он несерьезен.
А старик встречал его, как старого друга, кивал с порога и отворачивался. Он знал, что и в этот раз Кейрен ничего не купит, что он пришел лишь для того, чтобы убедиться: его замок на месте.
И насмешка, которую Олаф из рода Зеленой сурьмы не дает труда скрыть за маской вежливости. Он явно дразнит Мастера, и тот злится, пусть и притворяется равнодушным. Но запах меняется, становясь резче,…
— Конечно, — Таннис хочется в это верить. — Выберемся… и ты поймаешь Грента… и того, кто делает бомбы… настоящего, а не… а я пойду на курсы и стану леди. Куплю себе платье… как ты думаешь, мне пойдет…
Девочка его желтоглазая, то ли награда, то ли наказание. И что с ней делать? Остаться друзьями? И тогда у Брокка будет шанс, что его не вычеркнут из жизни, когда отпадет в нем нужда.
Надо будет масла принести, смазать. И Войтеху спасибо сказать, пусть бы он не о Таннис, но о товаре заботился.
Пять ступенек. И шаг влево. Переступить через трещину. Вновь ступеньки… лестница узкая, как развернуться в пролетах, особенно если с ношей. И наконец гулкое пространство подземного зала.
— Мне сказали, что та… свадьба не считается. Что она не настоящая.
Не хватало, чтобы за ней глава управления присматривал, без такой заботы Таннис точно обойдется.
Тварь раскачивалась, всматриваясь в темноту какими-то несоразмерно огромными, выпуклыми глазами.
Почему молчит. Наклонился, смотрит на нее так жадно, что… щеки вспыхивают, но наверное, от холода. Естественно, лишь от холода.
— Боюсь, — Тормир по прозвищу Большой молот присел на лавку и, откинув крышку с корзинки для рукоделия, вытащил спицу. — Точнее опасаюсь… в некоторые глубины не стоит соваться, дорогой мой. Как знать…
— В этом есть своя правда, — Инголф вытер снежинку с лица и поднес пальцы к носу. — Но у меня появился шанс, и упускать я его не намерен. Вы создали драконов, а я… если получится, мой самодвижущийся …
— У любовника, — огрызнулась Таннис и, сунув руку под ремень, вытащила загодя припрятанную купюру. Благо, та уже успела подсохнуть. — Вот.
Таннис подхватила упавшую сумку и, не выпуская бритвы из рук, бросилась прочь. Она бежала так быстро, как только могла, стараясь отрешиться от звуков.
Кэри, последняя искра угасающей жилы. Лунное дитя с белыми волосами и глазами цвета янтаря. С округлым по-детски припухлым личиком и привычкой смотреть сквозь ресницы, тоже светлые, словно пеплом при…
У него хорошая улыбка. И Дитар пытается улыбаться в ответ, но больно… Господь милосердный, как же ей больно. Она сдерживает стон, но Брокк по глазам видит.
Чужая надгробная плита с трещиной, в которую пробивается мох… буквы затянуло, и не различить имени того, кто скрыт под плитой, но Брокк упрямо вглядывается, до рези в глазах, до слепоты.
Девочка, цвет глаз которой меняется. У нее скоро день рожденья, Брокк помнит, но подарка он не купил, разве что…
— Вчера. Заявились с Инголфом… зачем? Я спросил, а эти…
Ближе и ближе… что-то крупное, куда крупнее крысы, находилось рядом. Оно пыталось взобраться на камень, и скатывалось, но карабкалось вновь, цепляясь хрупкими ноготками. И Таннис, дернув за руку, пот…
…Войтех наверняка запретил бы с ним связываться.
— Я ждала… не знаю, чего я ждала, хотя Войтех и говорил, что король подземелий обыкновенный человек, но…
Букет цветов и скромная визитка. Ничего не значащие фразы.
— А не выйдет, — со смешком отозвался следователь. — С ним местные работали… я ж недавно тут… помощники Кейрена его допросили и выпустили на все четыре стороны. Идиоты.
Рука не выглядела отвратительно, скорее уж необычно… и странно… и совершенно… в рисунке паутины Кэри виделась особая внутренняя гармония. Движения пальцев отличались естественной плавностью. И сама л…
И комната, на стенах которой блестит вода. Тонкая журавлиная шея душа, ржавые трубы. Вода собирается на полу, а мыло терпко пахнет цветами. Ей принесли и шампунь, и мочалку, которой Таннис драла кожу…
Он ведь мальчишка еще. И болен, пусть бы борется с болезнью. Победит ли?
Вчера леди Эдганг еще была, а сегодня уже нет. И наверное, надо похоронами заняться, но… Кэри не представляет, что следует делать. Известить родственников?
«Леди Дантон» и течь, которая мешает продолжить путь.
— Не сержусь, — она касается светлых волос брата. И ленту стягивает. Ему не нравится, когда они связаны, у Сверра голова начинает болеть, а Кэри гасит головную боль, разбирая волосы по прядке. Она за…
— Плохо, — она сжала ручки. — Ему будет не хватать вас… он ведь часто здесь бывает.
— Нисколько, — у нее получилось скрыть огорчение за улыбкой. Несколько дней пустоты… много.
— Все… хорошо, — собственный голос стал сиплым, надсаженным.
Не успели. Слишком мало времени было у них вдвоем. Впрочем… в силах Брокка все изменить. И пусть у Эйо есть собственный дом, но двери его не заперты для брата.
Первый шаг, даже не шаг — нога сдвинулась едва ли на дюйм — дался с трудом. Вновь предательская слабость и дрожь в руках. И голова кружится-кружится… надо вернуться в постель.
— Истинное пламя не так просто убить, — Брокк провел ладонью по поверхности дерева, гладкой, обваренной. — Образовался пар. Очень много пара, запертого в малом пространстве. И он нашел выход.
— Конечно, — как-то легко согласился тип.
Но не ранней, медово-пряной, позолоченной, а переломной, сырой, с дождями и слякотью, с извечной тоской и непролитыми слезами. Они подбираются к глазам, оседают на иглах ресниц, но не решаются сорват…
Да, мыло чувствуется, едкое, щелочное, которым только половые тряпки стирать. И еще ее, несколько резковатый, но все же притягательный аромат.
— Груз разместят во втором. Он стоит чуть наособицу, что нам на руку.
— Для девушек. Есть специальные, где учат этикету. И домоводству. И изящным искусствам… и многому другому.
— Спасибо, — отказываться Кейрен не стал и, протянув руки к углям, блаженно зажмурился. — А на снегу… мои братья могут.
Сбивается дыхание. И сердце уже не бьется, замирает в тщетной надежде, что тень не услышит его.
В бездну реверансы. Дальше-то что делать?
— Что-то не так? — она вдруг пугается и подается назад, убирает руку, и Брокк чувствует внезапный ее страх, только не может понять, чем он вызван.
Жесткая ткань. И бледные щеки мамы. Тихий ее голос…
Он же, подскочив, хватает Таннис за локоть и разворачивает.
Ее уже давно не интересовали модные наряды, фасоны шляп и узор кружева, принятый в этом сезоне, равно как сплетни и дамские советы… реклама… весь тот мусор, которым полны были подобного рода издания.
Он остался на ночь, и нянечка, заглянувшая в комнату Кэри утром, лишь головой покачала, пробормотав что-то неразборчивое, но наверняка неодобрительное…
Радоваться не получалось. Брокк стоял за оцеплением, наблюдая за тщетной суетой пожарных, которые уже отчаялись успокоить разбушевавшееся пламя, но сосредоточились всецело на том, чтобы не позволить …
Выдох. И вдох. Медленный, осторожный. И рвоту сдержать.
Замолчал и с раздражением отодвинул стул.
— А вы? — спросил он, не глядя на собеседника.
Снег ложился на светлые его волосы, как всегда смазанные бриллиантином, и оттого кажущиеся ненастоящими. Но смешно и думать, что Инголф стал бы носить парик.
…не все успели уйти. Сейчас на полигоне лишь четверть от обычного состава. Работы немного, но… мастера-люди, инженеры и смотрители, разнорабочие… повариха, толстая неповоротливая женщина, которая гот…
…вернее любая пища, даже овсянка, приготовленная на пару, комом ложится в желудке.
— Доброе утро, леди, — Кэри застегивала пуговки на лифе. Пуговок было ровным счетом шестьдесят четыре, крохотных, обтянутых серым скользким шелком. И каждая не спешила попасть в петлю. — Погода сегод…
Брокк, повторяя ее жест, стянул перчатку. Тень его металлических пальцев скользнула по лампе, распугивая стеклянных рыб.
— Эти люди, — чувствуя ее страх — вдруг показалось, что кривые стены вот-вот сомкнутся — Войтех взял Таннис за руку, — однажды ушли под землю.