Руки Брокка — обе живые, целые — лежали на чешуе.
Кресло сохранило еще запах Брокка, металлический, острый.
Человек зайти не решался. Он стоял у провала, темный силуэт на сером фоне, нелепый, словно ребенком нарисованный.
— Пока, — согласился Кейрен, пробуя коньяк. — Чудесно… воистину благородный напиток. И согревает, что для меня, поверьте, актуально.
Она вздрагивает и роняет вилку, а потянувшись за ней, сталкивает бокал, который падает с оглушительным звоном, взрываясь осколками.
Сама дорога, убранная тяжеловесным крапом гранита, видится Брокку рекой.