Не хватало, чтобы за ней глава управления присматривал, без такой заботы Таннис точно обойдется.
Кейрен соврал, сказав, что шрамов не осталось.
Брокк, присев на софу, закрыл глаза. Он слышал нервное дрожание пружин в каминных часах, и дребезжание тележки за окном, колокольчик и гулкий голос, которым мясник сзывал клиентов… вой кошек, что тянулись за тележкой четвероногой свитой.
Дождь. И тоска. Сегодня делать нечего, но и на месте оставаться невозможно. Таннис бродит из угла в угол, и квартирка кажется ей еще более тесной, чем обычно. Она трогает стены, поклеенные старыми газетами, те пожелтели, засалились и пятнами поползли. И Таннис остервенело трет руки о штаны, чужие, принесенные мамашей от старьевщика. Штаны топорщатся на заднице, а на коленях отвисают пузырями. Вчера весь вечер мамаша их подкладывала, убеждая Таннис, что ей все одно другие не нужны, она и эти-то враз изгваздает.
Почему молчит. Наклонился, смотрит на нее так жадно, что… щеки вспыхивают, но наверное, от холода. Естественно, лишь от холода.
— Мне сказали, что та… свадьба не считается. Что она не настоящая.