Все цитаты из книги «Детская книга»
Ондрейка схватил пленника за шею, тоже пригнул лицом к траве.
И обернулся князь ошую, где собрались больные: золотушные, расслабленные, бесноватые, колчерукие-колченогие. Был там и ведомый всей Москве блаженный юрод Филя-Навозник. Дрожал, сердешный, трясучая хв…
К тому же, если сейчас вернуться в 21 век, к профессору, тот, пожалуй, отправит в 1564 год. Лучше уж циркач Дьяболини, чем Иван Грозный – тот самый царь, что родному сыну проломил голову железной пал…
И невдомек было боярам и простолюдинам Русского государства, что это называется «Первый этап построения нового общества».
– Что мне с вами, бояре, делать, а допреж всего с тобой, князь Шуйский? – вздохнул Дмитрий и совсем не царственным жестом почесал кончик носа.
Перед крепостной стеной был широкий немощеный пустырь. Согласно указу, на 110 саженей, то есть на 200 с лишним метров от Кремля запрещалось возводить какие-либо постройки, чтобы врагу, который вздума…
У входа в серебряный шатер его поджидал Мнишек – невысокий, пузатенький, с холеной бородкой и закрученными усами.
– Ты совершенно здоров и никогда больше не заболеешь. У тебя теперь стопроцентная иммунная защита. А что это за грубая хромкобальтовая конструкция у тебя во рту? Неужели настоящие брэкеты?
С каждым днем враждебность по отношению к наглым чужакам всё возрастала.
– Чего ты от нее хочешь? – виновато шепнул он. – Воспитание. Ничего, дай срок, мы ее от этой дури отучим.
– Глупый ты, хоть и ангел. Разве дам я тебе пропасть? Что я, хуже твоей книжки?
Вдруг вспомнились слова профессора: хроно-дыры особенно часты на старых кладбищах.
Безносый уронил чарку на пол, сложился пополам и тихо, монотонно заойкал.
– Как сверкают! А уж если смотреть издали – тем более…
– Вот и позавтракало. М-м-м, объедение. Ну что же ты?
Пылесос все еще планировал над Москвой, но увлеченный страшной историей Ластик смотрел не на погибший город – на рассказчика.
– Моя такса чинкваченте… э-э-э пятьсот рублей…
Он влетел с разбега в подворотню – и замер.
«Кормушкой» синьор Дьяболини обозвал изящный столик на гнутых ножках, стоявший между двумя самыми большими креслами. Если верить магу, Лавр Львович должен был сам поставить туда заветный ларец – или,…
Тошно стало князь-ангелу. Встал он потихоньку из-за стола, вышел на крыльцо, подышать свежим воздухом.
– Ты так торо-опишься? – расстроенно спросило Магдаитиро. – Ну хорошо-о. Возьми меня за руку.
– Войдем, Михаила, войдем, – успокоил его Шуйский и вдруг резко повернулся к двери, прислушиваясь.
– Нет, не смотрел. – Про такой фильм Ластик даже не слышал. – Я в хронодыру провалился. Из 2006 года.
На Москве, по словам Соломки, и так было тревожно.
Сначала зал сидел тихо. Потом зашушукался.
– Ученые занимаются не заклинаниями и духами, а законами природы.
– Не будь идиоткой. Будет падать – заорет на весь двор.
– Ах, так ты посвящен в эту тайну. А прикидывался несмышленным дитятей… Клянусь Мурифраем, никогда еще я не встречал столь удивительного отрока!
– Что тебе угодно? – спросил Ластик настороженно, но с любопытством – слова про тайну его заинтриговали. – Если ты хочешь опять говорить про Камень… – Он поймал жадный взгляд барона, устремленный на …
Убьет! Прямо сейчас! Вон у него сабля на боку, и рука уже лежит на золоченом эфесе.
– Батюшка сюда больше не пролазит, очень уж раздобрел, – объяснила княжна. – Вишь, сколь паутины-то? Лестница в верхнее жилье ведет, по-над думну камору. Оттуда я ныне всё и подслушала. Только тише с…
– Охо-хонюшки, – тяжело вздохнул Василий Иванович. – Измыслено-то гораздо. А еже дознаются? Не снесу аз грешный головы. Тот-то, с Преображенья, доподлинно стлился?
– Аз не боярин, убогий слуга его княжеской милости, – смиренно ответил желтоглазый. – Инда ладно, Христос с вами. Надбавлю полтинку, аще убо и в Писании речено: «Коемуждо по делом его». А заради ваше…
– Вон в том углу, – показал Ластик, но профессор закрыл глаза и даже отвернулся.
Пока они препирались, Ластик лихорадочно прикидывал, что бы им такое посулить. Была у него на поясе золотая пряжка, вся в драгоценных камнях, но предлагать ее глупо – отберут, и дело с концом.
– А ты скажи: «Тетя Люсьен, Миха доходит». Люська даст, она баба добрая. Выручи, малый. Ей-богу, подыхаю.
Вжавшись в пол за богатырским телом убитого воеводы, Ластик видел, как последним поднялся Шуйский – в остроконечном шлеме, в полированном панцыре.
Словно в подтверждение этого факта, в деревянный ворот колодца с треском вонзился кинжал с змеиной рукоятью, пригвоздив ворот кафтана.
– Гляди, боярин, какой у нас гость! Шуйский в первый момент так опешил, что даже попятился.
Но здесь князь опустил правую бровь, и глаз потух. Зато открылся левый. Правда, не сверкал, а был тускл и темен.
– То знает один Господь, – произнес боярин.
Под ногами не асфальт – сплошь стеклянные квадраты, от стены до стены. Внизу смутно проглядывают штабеля ящиков, бочек, каких-то тюков. Только одна плитка, та самая, через которую вылез Ластик, мутна…
– Не тратьте время попусту. Вашей шапки там нет.
Сейчас ворвутся! И Камень попадет в руки царя Василия. Он знает, что это за штука. Станет искать другого чернокнижника, чтоб добыл ему «всё золото мира»…
Войти в шатер послы не посмели. Сдернули шапки, опустились на колени перед входом. Свита и вовсе уткнулась лбами в землю.
Эдвард Келли возбужденно облизнул губы, смахнул со лба капельки пота.
Ластику стало его жалко. Может, синий ошибся?
Дверь сама собой распахнулась, и в трапезную вошла, верней, вплыла толстая размалеванная тетя очень маленького роста, не выше Ластика. Щеки у нее были круглые и красные, будто помидоры, брови – два н…
Это не туман, а пороховой дым, подумал он. Я застрелен. Я умираю.
Где-то отчаянно завизжала женщина, и сразу запричитало, заохало множество голосов.
– Ты же вел следствие, – не отставал от него Ондрейка.
До диванной Ластик добрался почти без приключений, только один раз пришлось спрятаться за гардину, потому что навстречу шел лакей с подносом.
– Во-первых, не мадам, а мадемуазель. А во-вторых, так я тебе и поверила.
Он прищурился, немедленно погрузившись в какие-то, вне всякого сомнения глубоко ученые мысли. Ластика же поразило другое.
«Зрю, православные, зрю!» – закричал один, доселе слепой.
– Мы на какой вокзал? На Николаевский? – спросила Иветта. – Только смотри, я теперь кроме как в мягком не поеду. Мне понравилось.
– Ты мне поможешь произвести эту маленькую операцию. А взамен я обеспечу твое будущее. Дьяболо Дьяболини щедр, когда у него много денег. Ты увидишь!
Все же выбежал на Маросейку. Синего чиновника и господина в белом пиджаке не было, а вот Петух, оказывается, ни под какую землю не провалился – впереди мелькала красная рубашка, быстро перемещаясь в …
– Это мой дом, я здесь хозяйка. Куда хочу, туда и захожу. Ключи, каких батюшка мне не дал, я велела Проньке-кузнецу поковать. На-тко, поешь.
Он ждал, ждал начала Событий – и наконец дождался.
Было видно, что она напугана не на шутку – так сцепила пальцы, что хрустнули суставы. Дмитрий обнял ее, поцеловал.
Решившись, Иветта открыла шкаф. Полдела было сделано.
Первый: чему быть, того не миновать, а психовать из-за этого – туга зряшная, то есть бессмысленное самотерзание.
– Ты откель к нам пожаловал, честной отрок? Оттель? – Он показал на потолок. – Али оттель? – Палец боязливо ткнул в пол. – Яка сила тя ниспослала – чиста аль нечиста?
Это был дворник – в фартуке с бляхой, в черной плоской шапочке. Скуластое лицо, понизу обросшее клочковатой бородой побагровело от ярости.
– Интересно, интересно! – закричал мальчишка в мундирчике с золотой каймой на погонах. – Папенька, расскажите!
– Ну хорошо, хорошо, – улыбнулся генерал. – Сейчас принесу. – И вышел из столовой.
– Глядите, ишь прядку-то из-под венца выпустила, охальница. Тьфу!
– Медведю кинешь? – прошептал Ластик, вспомнив клетку с желтозубым хищником. – Не надо, пускай живет.
– К твоей милости княжна Соломония Власьевна Шаховская!
– Ладно, пойдем поглядим на твоего немца.
Потрескивала свеча, Митыпа с Клювом переминались с ноги на ногу. «Змеиное око» молчал.
– Царь хороший, – согласился бас. – Неча Бога гневить.
– Вон туда, – показал Ван Дорн на подворотню и дал парню зеленую бумажку.
Внимание, приготовиться! – скомандовал себе Ластик.
– Ты предложил зарезать какого-нибудь мальчишку, дурья башка, – сердито оборвал князь. –
– А сейчас будет о-очень, о-очень грустно. Большой коричневый квадрат, подрагивая, сполз в угол экрана и исчез. Запахло мокрой листвой.
Говорил больше Мстиславский, судя по речам, муж ума невеликого. Шуйский отмалчивался, поддакивал, горестно вздыхал.
– Я построил себе дом поближе к природе. Здесь хорошее место, земля вся пропитана позитивной энергией, – объяснила хозяин-хозяйка, ведя гостя внутрь.
На атанде главное – трюк с прыжком, дальше можно было расслабиться. Всю остальную работу выполнял маг, Пьетро был только на подхвате: плащ принять – полотенце подать, в ладоши хлопнуть, поклониться, …
Свою роль Ластик знал в доскональности. И ночью тысячу раз репетировали, и здесь, в малой гостиной, уже потренировался – наползался на четвереньках до «кормушки» так, что коленки горят.
А Соломка (такое имя носил фактор, до некоторой степени скрашивавший жизнь плененного «ангела») сетовала, что он худ и неблаголепен, аж зрети нужно (даже смотреть жалко). Но это у них здесь такие пон…
За лицо Ластик обиделся, подумал: на себя бы посмотрел, параллелепипед несчастный!
– Не спамятую. Годов будет тому с полтреть-ятцеть, как я Дмитрия зрел. И тож в домовине, бездыханна… Ино тот вроде помене бысть. Да сице не вельми важно. Кто царевича знал, тех ныне нету. Няньку и ма…
Барон же алчно рассматривал Райское Яблоко, гладил его своими толстыми пальцами, даже поцеловал.
– А где Ондрейка Шарафудин? – спросил Ерастий, нахмурившись. – Всё у батюшки твоего служит?
– Он! – прошелестело вокруг, и Ластик буквально ощутил, как качнулся воздух – это все разом судорожно вдохнули.
– Этот идиот взял только радужный алмаз, – больно пихнула Ластика в бок Иветта.
Со вчерашнего дня у него во рту не было ни крошки. Хоть честного отрока и разместили в светлице, но ни есть, ни пить не давали – должно быть, решили, что он в самом деле птичьим пением и росой питает…
– Хоть ты и ловок, Шарафудин, а всё едино дурень. Ненадобно резать. Аще убо мощи нетленны, то и злодейска рана позатянулась следа не оставя. Тако лепше будет… – Похрустел ореховой скорлупой, покряхте…
Но дала-таки маленькую бутылку. Видно, тоже, как мама: сердитая больше на словах.
– Я звездочет, алхимик, рудознатец (минералог) и балователь (медик), – важно ответил Келли. – Искусству постигать тайны бытия я учился у великого Джона Ди, придворного чародея королевы Елизаветы Англ…
Шарафудин схватился за змеиную рукоятку кинжала, завертелся во все стороны. Англичанин прижал к груди книгу. Один Василий Иванович не растерялся.
На эту тему у них с Юркой за минувший год много было говорено. Вот и сейчас переглянулись – поняли друг друга без слов.
– Соглашайся. Иначе пропадем все. Придет в Москву Вор со своими поляками да казаками, шатных людей показнит-пограбит. И тебе головы не сносить. Прознается он про твое воскрешение. Опасен ты для него.…
Впереди белела стена церкви, а вокруг, среди кустов, торчали деревянные и каменные кресты, серели приземистые надгробья.
– Твоя правда, князь, – набожно возвел очи к потолку Мстиславский. – Ладно, повезу новопреставленного Наверх, к царице. Ну, крику будет…
Протерзавшись неизвестностью еще минут десять, Ластик в конце концов не выдержал. Поднялся со своего жуткого ложа, полез глядеть в дырку.
Первый раз, когда выходил к народу на красное (то есть парадное) крыльцо, ужасно боялся – не разорвали бы на куски за шарлатанство. Но всё прошло нормально. Хворые-убогие исцелялись, как миленькие. В…
– Чего, барич, зря подметки топчешь? Садись, докачу. Если не дале Лубянки, двугривенный всего.
– Царевич это был, я доподлинно выяснил. На то мне Годунов особый наказ дал.
– Я очень рассчитывал на вашего американского семиюродного брата Берни. Он отлично подошел бы для Бруклинского кладбища – там неплохой выход в январь 1861 года. Видите ли, 3 апреля того же года в Нью…
Ощупав ушибленное темя, заодно потрогал и потолок. Он оказался не бетонный – железный.
В ту же ночь, косясь на дверь, Ластик спрятал унибук в печь, которую с наступлением тепла уже не топили. Да если случайно и зажгут, нестрашно – компьютер профессора Ван Дорна в огне не горел.
– Потому что такие уж это решения, – вздохнул профессор. – Ни один родитель не позволит своему ребенку впутываться в столь опасное дело. У меня и самого на душе неспокойно. Но что поделаешь, если без…
Наверно, если б родители тогда отправили его не на Черное море, а свозили в Юрмалу или в Пярну, султан с ханом жили бы себе спокойно – сейчас не поздоровилось бы шведскому королю.
За последние полчаса Ластик наслушался всякого, но это уж было чересчур.
Лязг, взвизг замочной скважины, и Ластик остался один, в кромешной тьме.
– Нет, никто мне не помогает, – твердо ответил Ластик.
– Интересно, очень интересно… Некоторые из рисунков мне понятны, другие нет… И буквы – вроде бы знакомы, а прочесть не могу…
Помолчал Василий Иванович, закрыл правый глаз, воззрился на собеседника левым.
С крепостной стены, хлопая крыльями, взвилась стая голубей и закружила в небе – пожалуй, единственная деталь московского пейзажа, оставшаяся неизменной.
В другое время Ластик с удовольствием послушал бы все эти занятные истории, но только не сейчас. На сердце было тоскливо, приближалось обеденное время. А мама иногда заскакивала домой между двумя и т…
Ехать к царю на совет вельможе такого ранга полагалось с честью, то есть с подобающим эскортом и с превеликим шумом, иначе зазорно.
Англичанин с любопытством взял книгу, открыл.
А еще, впервые за долгие века, Россия открыла границы: кто хочет – въезжай, кто хочет – выезжай. «Ничего, – говорил Юрка, – пускай наши, кто побойчей, на мир посмотрят. Это полезно, кругозор развивае…
– Ну что за церемонии, мы ведь не король с королевой, – проворчал Брянчанинов, но все же сел, куда следовало.
Супруга генерала Афина Пантелеевна восседала на противоположном конце стола, а стул рядом с хозяином занимала очень красивая молодая брюнетка, которую звали Иветтой Карловной. Генерал с нее прямо гла…
– Мели языком! Како-тако ведовство? – прищурился человек-кошка, и глаза блеснули опасным желтым пламенем. – Ты что, грибов поганых оелся?
И осталось у Ластика на душе сомнение – правильно ли сделал? А что бы, интересно, ей посоветовал папа, если б она пришла к нему в фирму за консультацией? Ох, вряд ли папа стал бы жену учить обманыват…
Мелко переступая, Ондрейка прошуршал на середину комнаты. В руках он держал тяжелый поднос, весь уставленный снедью.
– Замолвлю-замолвлю. Открывайте! Аи да Соломка! В минуту управилась! Загрохотала дверь, Ластик прищурился от света факелов на двух мужиков с боевыми топорами через плечо – один здоровенный (наверно, …
– Я – обладатель манускрипта, написанного самим Ансельмом Генуэзским.
– Вон он, воренок! – показал на Ластика боярин. – Хватайте! Я его, самозванца, нарочно для государя берег, в своей тюрьме держал!
Снаружи, на московских улицах, было темным-темно, а во дворе ярко пылали факелы, бродили вооруженные слуги, звенела сталь, ржали лошади.
На урок геометрии шестиклассник Фандорин не попал. Как и на все последующие уроки. Прямо от лицейских дверей, сопровождаемый воплями осатаневшей магнитолы, он был препровожден в кабинет директора Ива…
С одной стороны, Ластик, конечно, был согласен. Но с другой, ему сделалось страшно. Нет, не опасностей он испугался, а ответственности. Ничего себе – отвечать за будущее планеты!
– Как же, «просто», – засомневался один из бояр. – А поляки вору на выручку побегут? Их в Москве тысячи две, и все при оружии.
Ластик подбежал, запрыгал, пытаясь заглянуть поверх спин – не вышло. Тогда ввинтился в толпу, стал протискиваться вперед.
– Вы точь-в-точь такой, как я себе представлял. Я нисколько не разочарован.
– Не бойся, – вкрадчиво сказал барон. – Камень останется в твоей собственности. Ты всего лишь одолжишь его мне на время и будешь лично присутствовать при Великой Трансмутации. Я вижу в твоем взоре не…
Походив вокруг да около, Василий Иванович наконец подобрался к главному.
Да и здесь, 20 мая никакого года, было как-то скверновато. А что, если «никакой год» – это когда вообще ничего нет: лишь чернота, холод и вода по пояс? Унибук безвозвратно утрачен, спросить не у кого…
– Одни алхимики пропускают сквозь него свет восходящего солнца, другие – заходящего, третьи – свет Луны в разные фазы месячного цикла. Существуют разные теории относительно того, в каком из излучений…
Угнаться за Петухом, ловко рассекавшим негустую толпу, оказалось непросто. Не отстать бы, и то хорошо.
Жмурясь от солнца, Ластик вылез из дыры и для начала поскорей поставил плитку на место. Выпрямился, быстро огляделся по сторонам.
Главный из бояр, которого хозяин назвал «князем Мстиславским», махнул рукой, все снова склонились бородами до самого пола, распрямились.
– Хм. Хм, хм, – закашлялся мистер Ван Дорн. Похоже, он был немного сконфужен. – Ваш батюшка прекрасный человек, неплохой специалист по истории рода Дорнов и всё такое, но… спрашивать у него не нужно.…
Оно уж точно было необыкновенное: Эраст. По-домашнему – Эрастик. Когда он пришел в новую школу, все, конечно, спросили: как тебя зовут. А у него тогда еще не было передних зубов (они попозже выросли,…
Воевода присел на корточки. Сыпанул из рожка пороху, забил в дуло пулю, проверил, не сбилось ли кресало. Пистоль у Басманова был самоновейший, кремневого боя.
– Я не голомордый, я бороду брею. И тебе не мешало бы, а то вшам раздолье.
– А что в нем такого опасного, в этом яблоке?
– В Несбывшемся. Что туда попадает, назад не вернуть. Но про Несбывшееся я вам как-нибудь потом расскажу. Надо спешить. Это в прошлом время тянется медленно. А у нас уже почти половина первого.
Ластик знал: это называется «лохотрон»-жульническая уличная лотерея. Мама называла устроителей таких лотерей шакалами, которые спекулируют на людской глупости и жадности.
– Держи! – завизжала Иветта и проворная, как мышь, метнулась за Ластиком.
– Я Эраст Фандорин… из шестого класса… из Москвы… – лепетал Ластик, болтаясь в сильных руках Дмитрия, будто тряпичный петрушка. – А ты-то… вы-то кто? Почему «честное пионерское»?
– Ладно. Что с них, дураков, взять. Давай, Эраська, лучше вот про что репу почешем (это означало «подумаем» – не из семнадцатого века выражение, из двадцатого). Я тут велел грамотку составить, скольк…
– Нет, нас теперь 746. Некоторые были немолоды и нездоровы, они не дожили до окончательного решения всех медицинских проблем. Но, конечно, не пропали – это было бы расточительством. Я, например, собр…
– Его милость князь Солянский! – и стрельцы только бердышами отсалютовали.
«Перевод», – шепнул Ластик в раскрытую книгу.
– Боже Пресвятый, Pater noster, ну честное пионерское, – забормотал и вдруг как бросится к Ластику, как схватит за плечи и давай трясти. – Ты кто такой? Ты откуда тут взялся?
Не столь мало успели сделать и для истребления невежества. По всей Руси государь велел устроить школы, где бы мальчиков учили грамоте и цифирной мудрости. С девочками сложнее – считалось, что женщине…
Стекла задрожали от топота сотен ног, снаружи стало светло, как днем.
– Так деньги не отменили? – расстроился Юрка. – Жалко. Ну а на Луну мы слетали?
– Да, что с Пьетро? – зашумелии другие. – Он жив?
На первом каменном этаже дворца стражи тоже не было. На втором, где полагалось стоять немцам, повсюду валялись храпящие солдаты. Несколько человек (должно быть, те самые кальвинисты, что не пьют вина…
Подбежал к двери, сунул в замочную скважину первую из попавшихся под руку железок. При этом скосил глаза вбок, чтоб не упускать из виду Камень.
– Эй, лисья морда, иди сюда! Мы с тебя шкуру на барабан сымем!
– Нет. Он нужен, чтобы собирать пыль. Для гипертранспортации достаточно иметь энергетический аккумулятор, а он всегда со мной.
Впереди показалась знакомая улица – Лубянка. Он повернул направо, в сторону дома.
Солнце светило ярко, погода была чудесная, и Ластик довольно скоро согрелся, тем более что шел очень быстрым шагом, по временам даже скакал вприпрыжку.
Василий Иванович! Значит, хозяин дома, тот самый, на букву «Ш».
– Да разве можно попасть в другое время? – недоверчиво спросил он.
Ну и пожалуйста, подумал он с облегчением. Не хотите отзываться – не надо, а мне в школу пора.
– А может, царь вовсе не Иванов сын? – пропищал чей-то голос, явно измененный, но Ластик узнал – Мишка Татищев, думный дворянин.
Там стояла большая клетка, а в ней, развалившись на спине, дрыгал когтистыми лапами грязный, облезлый медведь. Вот он зевнул, обнажилась пасть, полная острых желтых клыков.
Ой, мамочка, что за штука такая – день без года?
– А где все? Ну, которые не «ваши»? – всхлипнул он, имея в виду нормальных людей, не похожих на Магдаитиро Ямададженкинса.
– Ты мой брат нареченный, первый вельможа царства, не говоря уж про то, что бывший ангел, – объявил Юрка и подмигнул. – Поедешь встречать государеву невесту. Посмотришь, какая она, моя Маринка. Увиди…
– Там воренок, самозванцев брат! Боярышню в полон взял! А ну разом – пали через дверь!
– А как же генерал Н.? – все еще колебался Ластик.
– Чего свистишь, Рашидка? – кричал человек. – А, цыганок! Тот самый! Ништо, теперь под землю не провалится! Попался!
– Да ничего, просто учебник. А кто это – пал-лукич?
В переулке мальчишки не было. Как это он взял да исчез?
Липовый Пьетро кинулся к своему шефу, но споткнулся и растянулся во весь рост.
– Бамбини, прего сюда, – показал на стулья Дьяболини. – Сеньоры е сеньоре – кресла, молто комфортабиле. Эччеленца, – поклонился он генералу, – полтроне для хозяин и хозяйка.
И низко поклонился. Остальные последовали его примеру.
Вошли. Один грузно, тяжело; второй мягко, будто пританцовывая.
Терпение у них тут в 17 веке было редкостное – царь стучался головой о доски, плакал и молился никак не меньше четверти часа.
Дело не в глупых людях, дело в Райском Яблоке, подумал Ластик. Ах, если бы я его не упустил, всё было бы по-другому! Я знаю, что произошло на самом деле. Очередной дурак или негодяй, завладев Камнем,…
И тогда Ластик обошелся с Райским Яблоком непочтительно. Взмахнул ногой и зафутболил его в самый дальний угол, под лавку.
Раздался звон металла о металл, потом противный скрежет.
Но не было у Ластика ни двугривенного, ни гривенника. А то можно было бы прокатиться до Сверчкова переулка лихо, с ветерком. И время, потраченное на Хитровку, наверстал бы.
– Слушайте, рабы, и будьте свидетелями. По своей воле я отрекаюсь от царского венца. Вручаю скипетр и державу царевичу Дмитрию Иоан-новичу, законному наследнику усопшего Иоанна Васильевича. Пусть пра…
– Меня, – трагическим шепотом начал Ластик. – Меня…
Гелька, конечно, нарочно топала ногами и громко разговаривала, но Ластик накрывал голову подушкой, и в эти полчаса ему спалось слаще всего.
– Нет. Государь дьячком, я монашком, а Басманов – он с нами был – бродячим попом. За реку ходили, по кабакам. Слушали, что в народе про новый указ говорят.
– Идем прямо, не робей, – дернула спутника за рукав Соломка. – Вишь, тут содом какой.
Теперь нужно было ждать условленного сигнала.
Лоб боярышни был сосредоточенно наморщен, розовые уши внимали новым словам, и некоторые из них потом выскакивали обратно, самым неожиданным образом.
Сам и улыбается, и кланяется, а глаза немигающие, холодные, Ластик старался в них лишний раз не заглядывать. Мороз по коже от такого прислужника. А другого нет – прячет Василий Иванович «ангела» от с…
Он мрачно слушал препирательства двух мошенников, чувствуя себя глупым, обманутым Буратино, которого обвели вокруг пальца лиса Алиса и кот Базилио.
– Тут он, вор! Неметчина, выдавай самозванца! – донеслось снизу.
– А это точно царевич? – тихо и как бы даже с робостью спросил Годунов.
Думать, искать выход – вот что должен делать настоящий фон Дорн в такой ситуации.
– А говорить с тобой, вором, не велено, – строго сказал жидкоголосый.
Зрители громко захлопали, а Ластик был вынужден схватиться обеими руками за спинку кресла – так задрожали колени.
Дождавшись чмока, мамки глаза открыли – стыдная (то есть интимная) часть была позади.
– Никто. Хошь на святу икону побожусь! – пришел на помощь Клюву Митыпа.
– Чудо! Уберег Господь Своего ангела! – прошептала Соломка, уставившись на книгу расширенными глазами.
Уловив краем глаза какое-то стремительное движение, Ластик повернулся и увидел, что Шарафудин пружинисто поднимается на ноги. Слегка пошатнулся, выпрямился, потянулся к рукоятке сабли.
Последней в окно сунулась девчонка-оборвашка. Из одежды на ней был лишь рогожный мешок: по талии перехвачен грубой веревкой, голова продета в дырку, но волосы нищенка покрыла платком, честь по чести.
– Когда господзин уезяет одзин и дазе меня не берет, разыскачь его нерьзя. Совсем нерьзя, – покачал головой Маса и тяжко вздохнул. – Приходи терез две недери, марьтик реарист.
– М-да. Хм. В общем, гибель Помпеи. Ну да не о том речь. У меня в обозе – то есть, я хочу сказать, в разъезде – один китаец был, по торговой части. Вроде маркитанта – еды достать, овса и прочее. Чунь…
– У меня ничего не вышло, профессор. Я потерял унибук. Райское Яблоко было у меня в руках, но я не смог его удержать. Оно безвозвратно утрачено. Я побывал не только в прошлом, но и в будущем. Там всё…
– Речешь, годящ отрок-то? – сказал князь. – Собою личен, не смердяч?
Ластик застегнул металлические пуговицы и принялся разглядывать пряжку на ремне.
– Почему «Патрикеевичем»? – тоже шепотом спросил Ластик, покосившись на влюбленных.
Посередине в одиночестве восседал сам Василий Иванович, явно бывший за главного. Князь был угрюм, пухлая рука нервно постукивала по столу, правый глаз возбужденно посверкивал.
Но в самый разгар пира Марина совершила новую оплошность.
Но что они подумают? Что он могилы обворовывает? За такое по головке не погладят.
Первое впечатление было такое: она выглядит взрослее своих восемнадцати лет. Взгляд прямой, гордый, совсем не девичий. Губы тонкие, будто поджатые. Непохоже, чтобы эта девушка часто улыбалась. В прин…
Выбежал через боковой выход, стал озираться.
– Мои дуры называют тебя врунишкой. Мол, не может москаль-еретик в Божьи ангелы попасть. А доктор Келли уверен, что ты истинно явился из Иного Мира. Я ему верю, он в таких вещах разбирается. Но про с…
Он втянул носом воздух, пытаясь определить, чем это пахнет – кисловатый, приятный, смутно знакомый запах.
Чудесное устройство вышло из строя. Теперь не будет ни справок, ни ответов на вопросы, а самое ужасное – больше нет хроноскопа.
– Ну, что же ты? – нетерпеливо воскликнула Иветта. – Хватит его вертеть, давай же, пили, то есть режь!
– Кыш отсюда, малец, пока не прибили сгоряча! Неча тебе тут делать!
– Вперед! – подал команду Ван Дорн. – Следите за окнами. Если кто-то смотрит, дайте знать.
– Сие, зри-ко, предивен папагай серебрен да золочен на стояние, – показала она блестящую птичку на подставке, настоящее произведение искусства. – А сие франкской работы змей золот-крылат с финифты ро…
– Так это как мой лицей! – обрадовался Ластик. – У нас тоже естественные науки.
Неужели совсем-совсем отравил, насмерть?!
Ластик же подошел к окну, выглянул наружу. Двор был темный и узкий, со всех сторон запертый стенами сомкнувшихся домов – настоящий колодец. От подоконника тянулась веревка с развешанными простынями. …
Похныкал так минуты две, а то и три, и лишь после этого осмелился подойти, причем на цыпочках.
Пошарив, князь вынул из тайника какой-то предмет – и Ластик чуть не вскрикнул.
– А что, чай, они тоже люди, – засмеялся Шуйский. – Не трусьте, вор там один будет, много – сам-двадцатый, а нас пять сотен в кольчугах да с оружием.
– М-м-м… Право, не знаю, о чем и спросить столь почтенную субстанцию…
Вышли за дверь, а навстречу стрельцы в красных кафтанах кремлевской стражи, впереди всех – князь Василий Иванович.
– Это называется гипертранспортация – перемещение сквозь складки пространства. Время на путешествие не расходуется, только энергия. Идем же, пора завтракать. У меня режим.
Венчание состоялось в Успенском Соборе. Невеста опять нарядилась по-русски. Ее платье было так густо обшито самоцветами, что никто не смог бы понять, какого цвета ткань. Марина еле переставляла ноги …
Он достал плоский ящик, совершенно не похожий на лестницу. Щелкнул чем-то, и ящик сделался вчетверо длинней и вдвое шире.
На них, действительно, никто не обращал внимания. Какие-то люди в железных шлемах, должно быть, начальники, покрикивали на воинов, деля их на отряды. Возле одного сарая раздавали пищали, сабли и берд…
– Ну да, – беспечно пожал плечами Юрка. – Казаки с Запорожья подгребли, они с Москвой всегда на ножах – войско побольше стало. И потом, знаешь, как Суворов говорил: «не числом, а умением». У нас во Д…
А не подумал, что исчезновение ребенка – это шум и лишний риск. Не приведи Господь, еще родственники опознали бы. Этого-то не опознают? Смотри, Ондрейка, с топором играемся! Раздалось тихое, вкрадчив…
Дьяболини снова засмеялся. Смех у него был удивительно приятный, так что поневоле тоже захотелось улыбаться.
– Хорошо, сейчас буду, – сердито буркнул папа в трубку и разъединился. – Нет-нет, наоборот, – обратился он уже к гостю. – Сначала направо, потом налево. Знаете что? Давайте Эраст сходит с вами, а пот…
– Значит, вся надежда на подмогу Вишневецкого? – спросила она, и свет в ее глазах потух. – Я знаю князя Адама. Он осторожен и не захочет подвергаться опасности.
– Так что, в Питер? – спросила Иветта. – Идем на Николаевский.
– Что это? – с любопытством спросила Иветта.
Страх какой, осудила Соломка и пожелала узнать про одежду подробно.
– Бизнес прежде всего. Если вам необходимо вернуться в офис…
Про то, отчего боярин содержит Ластика в строгой тайне, она объяснила так: боится Шуйский, что слуги проведают о воскресшем отроке – то ли ангеле, то ли царевиче Дмитрии – и побегут в царский дворец …
Теперь пора объяснить про кличку «Ластик». Она возникла не из-за того, что наш герой был маленький. И не из-за того, что он был какой-нибудь квадратный или, там, очень упругий, а из-за имени.
– Ррроссия – Брразилия: шесть – ноль! – триумфально возвестил Штирлиц.
– Я с вами, маэстро! – поспешно сказал Ластик, помня об унибуке.
Чем меньше времени оставалось до 15 июня, тем страшнее делалось Ластику.
Ластик даже поплакал – ситуация, одиночество и темнота извиняли такое проявление слабости. Но долго киснуть было нельзя.
И стало шестикласснику Фандорину очень себя жалко. Он снова расплакался, на этот раз всерьез и надолго. А перестал лить слезы, когда жалость сменилась еще более сильным чувством – стыдом.
Какие-то гладко выструганные палочки. Не то корзина, не то клетка.
Шарафудин вскочил с колен, поволок пленника по траве. Идти Ластик и не пытался – какая разница?
– Застрелил китайца в спину, чтоб не делиться. Держу пари.
– Это говорят духи, они пытаются мне сообщить нечто очень важное о твоей судьбе, государь. Тебе угрожает какая-то страшная опасность! Но не могу разобрать слов. Ах, мой Магический Кристалл хорош, но …
– Квинтэссенция Зла. Невероятно концентрированный заряд злой, разрушительной энергии. Пока он находился под надежным присмотром, в Райском Саду, вселенная благоденствовала. Когда же Райское Яблоко вы…
Однажды, решившись, Ластик завел было разговор на эту тему. Но Юрка, продукт атеистического воспитания шестидесятых, в мистику не верил. Беседа не дошла даже до Запретного Плода. Стоило упомянуть об …
Папина секретарша, из офиса. Телефон у папы был громкий, а голос у Вали пронзительный, поэтому Ластик, стоявший в двух шагах, слышал почти каждое слово.
Ластик в замешательстве оглянулся на солдата. Из-под забрала донесся веселый смех, и рука в перчатке расстегнула застежки шлема.
Царь стоял на месте, смотрел на нее не отрываясь и, кажется, не мог пошевелиться. Тогда она сама шагнула ему навстречу, обняла своими тонкими белыми руками и стала целовать в щеки, в лоб, в губы. И п…
Глянул одним глазком, что делается в горнице. Князь сел обратно в кресло, Ондрейка Шарафудин стоял напротив. Беседовали.
«Убогий слуга», бесшумно ступая, выскользнул в низкую дверь, и мужики остались одни.
– Есть, – залихватски объявил профессор. – Быстро вниз!
Напечатанный текст исчез, лист сделался совершенно белым.
Пришелец из будущего поднялся на цыпочки, чтоб незаметно прокрасться мимо грозного Рашидки, но не вышло. Буян оглянулся на шоpox, и у Ластика внутри всё похолодело. Неужто снова по двору бегать?
У ворот Боровицкой башни двумя ровными шеренгами стояли солдаты в чем-то малиновом. Луч блеснул на бронзовом стволе пушки. Со стороны храмов бухнул зычный колокол, так что содрогнулся воздух. Подхват…
– Теперь ты не представляешь опасности, мальчик из хронодыры. Можешь садиться.
Государь уставился точнехонько на Ластика (на самом-то деле на икону, теперь понятно) и размашисто перекрестился.
– Ой, боязно, – прохныкал Тенорок-Антипка. – И так лихо, и этак. Что делать-то, Микиша?
– Половина двенадцатого, – перебил понесшиеся вскачь мысли шестиклассника мистер Ван
– Да. Мы ночью, тайно, вскрыли склеп в угличском Преображенском соборе. От царевича остались одни кости. Не было смысла везти – никто не поверил бы, что это чудотворные мощи. Сказали бы, что мы подсо…
Ластик очень боялся, что царица разоблачит самозванца, но Юрка был беспечен. «Узнает, как миленькая, – говорил он. – Думаешь, охота ей в глуши сидеть, на хлебе да воде? А так она государевой матерью …
– В набат-то ударят, как сговорено? Не промедлят? – спросил Татищев у Шуйского. – Глянь, скоро ль полнощь, княже. Я знаю, у тебя часо-мерная луковица любекской работы.
Где-то Ластик уже слышал это имя – Ансельм. Встречалось в дипломатической переписке с иноземными государями? Или упоминал цесарский (австрийский) посол?
К князю Солянскому за судом и правдой пришел Китайгородский купец с приказчиками.
Задумался Ластик – случай был не из простых. Баба смотрела на него с надеждой, мужик пялился в землю.
Поглаживая алмаз, Ластик мечтал о том, как выберется из этого чертова средневековья, как вернется к профессору Ван Дорну и торжественно вручит ему бесценный трофей.
Когда зажегся свет, умолк оркестр и публика, отхлопав, стала расходиться, маэстро стремительно пересек арену и направился к первому ряду.
– Кака-ая сенсация, – уныло протянуло существо. – Ребенок из хронодыры. Такого не было с тех пор, как в СЗ-72 забралась крыса из 1794 года.
– Хорошо ли вы успеваете по этому предмету?
– Нету часов! – ахнул пузатый. – Золотых! С боем! «Павел Буре»! Держи его!
Сначала Ноздря лишь качал головой. Потом заметили, что лучник все время возвращается к одному и тому же месту – самой высокой и самой лысой из трех вершин, на которой даже колючки не росли.
Басманов, тот на стол не полез, тем более что доски вряд ли выдержали бы его многопудовую тушу. Неохотно оторвавшись от миски, воевода выдернул из-под себя трехметровую скамью и швырнул ее в противни…
Вот откуда треск-то – это он орехи грызет.
Проскочив кладовку и чулан, князь-ангел вылетел в коридор – и прямо в руки шустрому Ондрейке.
В оправдание Ластика можно сказать, что он просто еще не успел как следует вырасти – родители отдали его в школу на год раньше положенного возраста. Так что если сравнивать его с пятиклассниками, он …
Битва получилась недолгая. Количество уступило качеству – ловкости государя и медвежьей силе Басманова. Перед самым концом внес свой вклад в победу и Ластик. К нему под стол рухнул один из врагов, по…
Но Ван Дорн пропустил вопрос мимо ушей – так был увлечен собственным рассказом.
Князь Солянский, сидевший на вороном коне с кремлевской стороны моста, махнул шапкой – подал знак, и спрятанный внутри полотняного балагана оркестр из ста музыкантов ударил туш.
Хватит дрожать, приказал себе Ластик. Надо что-то делать – пока не вернулся убийца.
Глаза профессора засверкали, пальцы что было силы сжали плечо Ластика, но тот, охваченный волнением, не почувствовал боли.
– Как он вылез из шкафа? Ладно, потом. Иветта взмахнула ножом, и маэстро едва успел схватить ее за руку.
– Ничего, скоро будут, – заступился за отчизну Ластик. – А к алмазу ты, барон, не поползно-венничай (не подкатывайся). Я не уступлю его никогда и ни за что.
– Ты чё это шепчешь? – подозрительно спросил Петух. – Чё у тя там, в книжке? А ну покажь.
Что ж, сказал себе Ластик в горькое утешение, раз не спас человечество, по крайней мере укрою Камень в землю, на вечные времена, подальше от злодеев.
А кортеж уже подъезжал к Кремлю. Миновали Пушечный двор, где под личным присмотром царя в великой тайне строились некие штуки, о которых сегодня пойдет речь в Сенате.
Зато Юрка разработал проект создания в Москве университета, по примеру Пражского и Краковского, старейших в славянском мире. Уже и профессоров выписали, и учебники начали переводить. Пока же царь вел…
– Тогда, принц, быть может, ты приложишь к Кристаллу ухо и послушаешь? Ангельский слух гораздо тоньше человеческого.
– Ты чего? – скорчил плаксивую рожу Петух. – Ты вообще кто? Какая книжка? Знать не знаю! Вот я Трофимыча кликну, он тебе наваляет!
– Вон за той маленькой дверцей, государь. Как доставлен из Углича в гробу, так и лежит.
А еще минуту спустя те из разбойников, кто еще мог держаться на ногах, обратились в бегство. Последним за дверь выскользнул засоня, в драке участия не принимавший, но пробудившийся-таки к самому конц…
Полыхнул огонь, оглушительно ударил выстрел, и здоровяк Басманов, наверное, так и не поняв, что произошло, ткнулся лицом в пол. Резко запахло паленым волосом.
Надо же, и улица почти совсем не изменилась. Вон и Владимирская церковь на горке, и монастырская стена. Правда, мостовая не асфальтовая, а булыжная, и ступать по неровным камням с непривычки труднова…
– Это т-теща его с носом оставила, понял?
– Убей его, что медлишь? – поторопила Соломка. – А я этого аспида прирежу, не ровен час очухается.
Если сейчас сбежать, то потом будет перед самим собой стыдно, что струсил. Как тогда, после пятиметровой вышки.
Сидел так, наверно, с минуту. Беззвучно шевелил губами, пару раз перекрестился. Ондрейка напряженно глядел на своего господина, ждал.
Он достал из саквояжа аккуратно сложенную гимнастерку, фуражку с гербом, ремень.
Со следующим ходоком еще хуже вышло. Это был старик, по виду странник – в драных лаптях, с котомкой через плечо.
– Соломонией мя звать не моги, имя тоё тошнотное и душемутительное. Кличь Соломкой.
– Садись в аппарат. – Белые пальцы потыкали в пульт. – Только сначала я проверю тебя на биоопасность, нейроагрессивность и радиоактивность.
– Куда ты меня? – испуганно забился Ластик.
Эге, сказал себе Ластик, но виду не подал. Если торговцу на воришку указать – забьет до смерти, не поглядит на царский запрет.
Один из пришедших, правда, не орал, не пил. Надвинул на лицо шапку, привалился к стенке да захрапел – видно, ребята не в первое кружало зашли, успели подогреться.
Он опрокинулся на спину, рванул ворот – на пол брызнули большие жемчужные пуговицы.
Оставалось еще целых полминуты. Если быстро – вполне можно успеть, хотя бы одним глазком.
По утрам Ластик учился у гимнаста Федора Парменыча Лампедузо гуттаперчевости, то есть сгибаться-разгибаться, кувыркаться через голову и ходить на руках. Потом готовился к работе на канате – ползал по…
– Что ты так на меня вылупился, малыш? – неправильно понял его взгляд Дьяболини. – Считаешь, воровать нехорошо? Согласен. Но очень хочется быть богатым. Не потому что я алчен, а потому что заботы о х…
Хорошо было сестре Гельке. От нее никто не ждал, что она вырастет и станет героем. И геометрия с алгеброй не портили ей кровь шесть раз в неделю. Она жила, как сыр в масле каталась. Мужских качеств м…
Оказывается, не только Юрке умела она улыбаться, да еще как!
– Если публика хотеть – мальчик жив, – милостиво объявил Дьяболини. – Пьетро! Риторно! Назад! Где он, инферно фуриозо! Публика не будет андаре! О, пикколо бандито, сейчас ты будешь тут! Эй! Коробка!
– Ну, будет пол-то подметать! – прикрикнул на него Шуйский. – Что алебардщики? Сделал, как обещал?
Но у дочки характер оказался потверже, чем у отца.
– Ну мама! Ты же обещала: если это пристойно и если тебе понравится… – дернула даму за рукав девочка. – Ты обещала!
«Гений арены, талантище», – говорил про мага добрый Тим. «Такой зарежет – не чихнет», – мрачно ронял Том.
Просто бежал себе, задыхался, хлюпал носом – и вдруг оказался у знакомого бревенчатого тына.
Растроганно шмыгая носом, он смотрел на припаркованные автомобили, на фонари и водосточные трубы.
Он перевел взгляд на астролога и увидел, что «Едварий Кельин» смотрит вовсе не в лицо собеседнику, а на его грудь.
– Прелестное имя, сразу видно, что вы не из кухаркиных детей. Где вы живете?
Что правда, то правда. В каменных подвалах старого дворца, за коваными дверьми, лежали несметные сокровища, накопленные предыдущими царями. Весь уклад – или как сказали бы в 21 веке – вся экономика Р…
– Нет-нет. Показать народу царевича необходимо. А то уже в открытую говорят, будто польский самозванец и есть настоящий Дмитрий. И головы рубим, и вешаем, и на кол сажаем, да всем рты не заткнешь. Ты…
Маэстро отпустил извозчика на Площади трех вокзалов. Поразительно, но вокзалы были те же самые, что в 2006 году, нисколько не изменились. И сама площадь выглядела почти так же: полным-полно народу, с…
Ластик был до того увлечен представлением, что на время даже забыл о своем несчастье. Ну-ка, что Дьяболини выкинет на этот раз?
Выждав десять секунд, Дьяболини сдернул с плаща тонкий чехол, и в темноте засветился силуэт мальчика, весь состоящий из крошечных мерцающих точек: было видно голову, руки, туловище, ноги. Точка покру…
– Марина! – задохнулся государь, крепко прижал ее к себе.
– А-а! – подавился криком Борис, в ужасе уставившись на хромкобальтовую скобку. – Зуб железной! Яко речено пророком Даниилом: «И се зверь четвертый, страшен и ужасен, зубы же его железны!» Погибель м…
Его глаза понемногу привыкли к полумраку, и Ластик увидел, что профессор вовсе не выглядит расстроенным. Совсем напротив – необычайно довольным.
Этот не отвяжется, понял Ластик. У него пунктик, навязчивая идея. Придется поговорить начистоту.
Оказывается, ассистент поднимался наверх, где оркестранты, и прятался там за бортик. Как погаснет свет и маэстро прокричит «уно-дуэ-тре!», нужно прыгать вниз. Коробка наполовину набита упругим хлопко…
Жалко, Соломки нет – московских девиц на пиры не пускают. Уж как бы ей было интересно посмотреть на жениха с невестой, да во что польские дамы одеты, да музыку послушать. Надо всё хорошенько запомнит…
Руку с монетой бродяжка оттолкнула, залезла в карету по самые плечи.
Спасители человечества мельком посмотрели на засыпанный осколками паркет и тут же забыли об этом несущественном происшествии.
– Твоя правда, княже, – осекся Мстиславский.
– А какие языки для вас имеют значение? Прошу, входите.
– Красивая какая, – прошептал Ластик. – И большущая. Тебя как звать?
Внеся задаток, маэстро повел «жену и сына» (именно так он представил своих спутников служителю) по пыльной лестнице на самый верхний этаж.
– Ваш прадедушка, Эраст Петрович Фандорин. В 1914 году он снимал квартиру в Сверчковом переулке, в доме купчихи второй гильдии Матильды Коальсен.
– Что это за особые приспособления? – спросил Юрка, любитель технических экспериментов.
– Бене, молто бене! – похвалил зрителей Дьяболини. – Теперь мне нужен полный темнота. Семьон, давай!
ПЕКИНСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ – поход соединенного экспедиционного корпуса британских, российских, японских, французских, немецких, австрийских, американских и итальянских войск в августе 1900 г. на Пекин, гд…
Ничего не попишешь. Надо укладываться назад, в «домовину».
– Ах, увертлив, змей! Сызнова не попал! Поговори-ка с ним еще, матушка, а я перезаряжусь.
Ну, в момент вспышки пулей дунуть за кулису – это ладно. Для того есть тапочки на бесшумном ходу, да и униформисты заранее приоткрывают, а потом задвигают занавес. Ластик полчаса потренировался и ста…
Сыграли еще – на десятом ходе Ластик прозевал ферзя и был вынужден сдаться.
Будто бы он на том римскому папсту крест целовал. А польскому королю Жигмонту за покровительство и поддержку посулил царевич отдать все западные русские земли, за которые в минувшие годы столько кров…
– Ничего не пропало. Раз вы видели на знакомой улице много новых магазинов, значит в запасе у нас, скорее всего, еще несколько лет. Этого более чем достаточно. Через три недели я вернусь с новым униб…
Рыцарь наклонился, разгреб рукой пыль и увидел что-то маленькое, круглое, переливавшееся всеми цветами радуги.
Врываемся во дворец. Там беспорядок, всё вверх дном – видно, что удирали второпях. Казаки, конечно, давай шелковые занавески на портянки рвать, вазы крушить, серебро по сумкам распихивать, а мой Чунь…
Дверь открылась, однако Ондрейка не вышел – лишь высунул голову.
Что делать? Зашвырнуть камень куда-нибудь подальше в надежде, что затеряется? Но тогда она точно перережет веревку!
– Вот скажи ты мне, святое чадо, есть Бог али как?
Из глаз худого брызнули две струйки. Публика так и покатилась со смеху.
Кроме него никто для этой церемониальной роли не годился, потому что взрослым мужчинам недуховного звания вход в женский монастырь был заказан, князь же Солянский, хоть и почитался за первого вельмож…
– Куда бить-то? В шею? Где становая жила? Бледная, решительная, боярышня занесла клинок.
– Я еще больше вашего хочу дверь открыть. Мне бы только живым ноги унести.
Ондрейка двигался гораздо быстрее. Если б далеко бежать, непременно настиг бы.
Но после, когда поняли, что подвоха нет, понемногу осмелели и теперь вели себя свободно – по мнению Ластика, даже чересчур. Многие на Сенат вовсе не являлись, сказываясь больными, особенно если время…
– Побывал я у генерала. Потолковал со слугами, осмотрел весь дом. Выбрал «астральную точку».
– Сначала пожалуй ко мне, светлейший принц, – перевел толмач. – Я желаю обсудить с тобой кое-какие неожиданно возникшие обстоятельства.
Какое счастье оказаться в современности после тринадцати месяцев, проведенных в семнадцатом столетии!
– Пожалуй-ста, князь-батюшко, сам узришь.
– Но!Но!Импоссибиле\ – и тряс полотенцем. – Сухо! Совсем-совсем сухо!
– Беда, боярин! Гонец прискакал с-под Кром! Иуда Басманов передался!
Как только мальчик в красной куртке умчался за «чекушкой», бомж встал, огляделся по сторонам и скрылся за углом.
Дотронувшись до раны, ждал, что пальцы окунутся в кровь, но грудь оказалась странно твердой и ровной.
– Великий круль, пани крулева просит тебя вернуться до опочивальни. У нее до тебя очень, очень срочное дело.
– Реалист. То есть ученик реального училища. В гимназии делался упор на изучение древних языков и гуманитарных дисциплин. А реалистам в основном преподавали естественные науки.
– Ты умный отрок, умнее многих зрелых мужей. Я буду поговорить с тобой так, как ни с кем еще не говорил, – волнуясь и жестикулируя, начал он. – Знаешь ли ты, ради чего человек рождается и живет? Чтоб…
– Нынешние побоятся рты открыть. Виселиц вдоль улиц понаставлю – живо поумолкнут. А которые после народятся, будут моих летописцев читать. – Шуйский тряхнул кулаком. – Не токмо изничтожу вора-самозва…
Царь смотрел не на них, а на своих поверженных телохранителей, на его ясном лбу пролегла резкая складка.
Все-таки поразительно, до чего удобно было подслушивать отсюда, из чулана. Не пропадало ни единое слово. Опять же имелся глазок для подглядывания. Наверное, неспроста тут всё так устроено.
Шар рассыпал по стенкам шатра разноцветные блики – получилось очень красиво, как на дискотеке. Ось заскрипела, завизжала, этот звук был похож на сиплый, трескучий голосок, произносящий непонятные сло…
Над входом помигивала лампочками гигантская вывеска ЦИРКЪ-ШАПИТО. Что такое «шапито», Ластик не знал, а заглянуть за справкой было некогда. Да и некуда.
– Дьячком? Царь-государь? – осуждающе покачала головой Соломка. – Срам-то какой! Ну, чего смолк? Дальше сказывай.
– Пердоне, дамы и господа! – рокотал в темноте голос мага. – Это значить, что душа уставать. Но мы просить Пьетро говорить еще немножко.
Прямо сердце разрывалось смотреть, как Юрка из-за боярской косности убивался. И ведь не объяснишь ему, что бояре не виноваты. Не в них проблема, а в том, что Зла в мире на 64 карата больше, чем Добра…
– Кроме кальвинистов – тем вера запрещает пить вино. Но их в карауле всего 14 человек, я проверил. Ваших же, насколько я знаю, во много раз больше. С царскими телохранителями вы справитесь быстро. Ка…
Дмитрий Первый, волнуясь, произнес речь о том, что Россия не может долее существовать без выхода к морю, без собственных портов. Вся Европа живет торговлей, развивается, богатеет, и так уж на Московс…
– Сволочь какая Шуйский, – озабоченно сказал Ластик царице. – Это он клин между Дмитрием и поляками вбивает.
Ловко подсекла ногой его щиколотку, и незадачливый потомок фон Дорнов растянулся на полу.
Дочь польского магната Юрия Мнишка. Благодаря браку с Лжедмитрием I стала русской царицей. После гибели самозванца его жену оставили в живых, но на родину не отпустили – отправили в ссылку. Стоило по…
– Нельзя! Разве вы не знаете? Будет беда! Мировая война! Не трогайте его!
– Вот письмо, которое вы передадите Эрасту Петровичу Фандорину. Здесь вся информация, которая ему может понадобиться. Краткая история Райского Яблока, мое пояснение, перечень войн и катастроф 20 века…
Собака кинулась, вмиг проглотила колбасу, но вместо благодарности оглянулась на Ластика и зарычала еще свирепей. Вот вредная тварь!
– Да чего там. Дальше быстро пошло. Польский король меня принял, как родного. У Жигмонта свой интерес, хочет русской земли оттяпать. Римский папа тоже рад стараться. Я ему обещал Русь в католическую …
Похоже, не только для него это было загадкой.
Однако такого, как при Дмитрии, испокон веку не было.
– Под стол! – крикнул Юрка князю Солянскому. – И не высовывайся!
«Дмитрия на царство! Дмитрия!» – зашумел тогда московский люд.
– Ну, застрелишь одного, а их там двое. Да слуги на пальбу сбегутся. – Соломка задумалась – на пару секунд, не больше. – Нет, не так надо. Давай за мной!
– Что это значит? – заморгал Ластик. – Я не понимаю.
– Государь велел мне сказать твоей милости нечто с глазу на глаз.
– Эрастик! – воскликнул папа. – Ты уже вернулся из лицея? Что так рано?
О, прости! – Барон прикрыл ладонью рот. – Само сорвалось. Но, раз ты владеешь Райским Яблоком, значит, ты, действительно, побывал в Ином Мире! Именно там ты получил Камень, и твоя миссия – вернуть ег…
– Эраст! Эра-аст! Сюда! – послышалось вновь. Из-за решетки, из черного зева подвала – вот откуда звал Ластика странный, придушенный голос.
Вдруг до его слуха донесся странный звук – не то сморкание, не то посвистывание. Не сразу Ластик понял, что царь и великий князь плачет.
Нет, сначала нужно рассказать про дом и про двор, а то будет непонятно.
Когда звон стих, жужжание усилилось. Кажется, оно доносилось откуда-то сверху.
Снова переместившись к левой стене, Ластик швырнул последний кусок, который тоже был незамедлительно сожран. Но гнева на милость собака не сменила. Стоило Ластику сделать шажок вперед – и злюка опять…
Поклонились оба низко, дотронувшись рукой до земли.
– Куда все подевались? И какой сейчас год?
– Если вы произнесете слово «хроноскоп», унибук перейдет в соответствующий режим – покажет все расположенные поблизости хроно-дыры. Помните: чем больше диаметр дыры, тем интенсивнее красный цвет луча…
– Что значит «достал»? – обиделся Ван Дорн. – Не достал, а изобрел. В свободное от поисков Райского Яблока время я возглавляю Королевский центр экспериментально-прикладной технологии. У меня, молодой…
Что же это был за голос? Может, просто сквозняк дул: с-с-с, с-с-с, а ему померещилось: «Эрас-сст, сссюда»? Если, когда вернется из школы, решетка все еще будет незаперта, надо взять фонарик и забрать…
{год рожд. неизв. – 1606) – русский царь (май 1605 – май 1606)
– Как замечательно вы рассказываете! – воскликнула Иветта Карловна. – Я вижу всё как наяву. Но дальше, ради Бога, дальше!
– А как мы к вору в терем-то войдем? – не унимался Татищев. – Ты так и не сказал. Там и ворота кованы, и караул крепкий.
Князь зевнул, прикрыв роток рученькой, но солнце все ж таки блеснуло на белорудном зубе, и в толпе заволновались, а некоторые и вновь на землю пали.
Маса молчал, цепко разглядывая реалиста. Выражение лица постепенно смягчалось – кажется, мальчик ему чем-то понравился.
И лицо ее преобразилось. Сухие губы раздвинулись в улыбке, обнажив ровные, белоснежные зубы – большую редкость в эпоху, когда о зубной пасте и слыхом не слыхивали. Глаза будто распахнулись, наполнили…
Там у подножия текла неширокая речка, над ней высилась двойная зубчатая стена.
– Свадьбу-то в четверток (четверг) наладили, грех это.
Как через две недели?! Но это же… Это поздно! Камень уже украдут!
Ластик растерянно прошел несколько шагов, и вдруг из-за водосточной трубы навстречу ему выскочила фигурка в красной рубашке.
– Будешь орать – сверну шею, – кратко предупредил маэстро.
– СЗ-284… 2006 год… Сентябрь… 29-ое… Маленькая… Опять маленькая… На дне реки – это не годится, утонешь… Ага, вот, кажется, подходящая. Диаметр 23 сантиметра, тебе хватит. Возле телевизионной башни в …
– Тех, кого ты называешь «нормальными» и которые на самом деле были ненормальными, больше нет, – ответил человек из будущего, продемонстрировав, что отлично слышит даже непроизнесенные слова. – Остал…
Замкнутое пространство. Каменный, верней, бетонный мешок, понял он. Сверху, кажется, и в самом деле узкий, глубокий колодец. Или шахта.
Проследовать по подвальным переходам за Ван Дорном и Другим было нетрудно. Один раз Другой оглянулся, кажется, расслышав шаги, но в темноте разглядеть Ластика не смог.
– Поня-ятно. – Существо слегка покивало. – Ты говоришь губами и языком. Спрашиваешь про год. Значит, ты из прошлого. Хронодыра, да?
– Хорошо, – вздохнул Дьяболини. – Поедешь, куда пожелаешь. Не хочешь послушать умного совета – адьё или, говоря по-итальянски, ариведерчи. Свою половину ты получишь.
Ластик снова вскарабкался на лавку, прижался глазом к отверстию.
Вдали показалось здание школы, донеслась заливистая трель звонка. Еще минута – и Ластик влетит в раздевалку. Если Михал Михалыч чуть-чуть задержится в учительской (а с ним такое бывает), то, может, в…
– Нет-нет, что вы! У нас с вами такой интересный разговор. И вообще, я ужасно рад знакомству!
С холма неспешной рысью съехал всадник – в кафтане с гусарскими шнурами, на голове нерусская круглая шапочка с пером.
– Вставайте сверху, – велел профессор, держа саквояж подмышкой. – Это одно из моих давних изобретений. Компактная самораздвигающаяся лестница. Обхватите меня за пояс, а то можете упасть.
– Мадам! Выпустите меня. Я помогу вам открыть дверь!
– Зря ты так. Я был юн и прекраснодушен. Мною двигала исключительно любовь к благородным камням и металлам. Во всяком случае, вначале… Нуте-с. – Он достал из коробочки алмаз и вставил его в тиски. Вз…
Что же ему сказать-то? Здравствуйте, я ваш правнук?
А во дворе, кажется, происходило что-то интересное. Там толпились люди, размахивали руками, кричали. Причем не ссорились, не дрались, а за чем-то наблюдали, наседая друг на друга.
И сегодня, перед исцелением, тоже отличился. В самый отвественный момент, перед заклинанием, проорал «Дурррдом!». Это слово Ластик у Дмитрия Первого перенял и повторял часто – вот Штирлиц и подцепил.
– Мы кружили по орбите, пока на Земле все не утихло. Потом вернулись и начали уборку. Продезинфицировали, сделали санобработку. Поскольку в живых остались только умные и ученые, дело шло быстро. Никт…
Обе колонны остановились на лугу в двухстах шагах одна от другой. Туда-сюда засновали гонцы, обуславливая детали церемониала. Ластик сидел в своей карете, как истукан – блюл перед поляками государеву…
Они уже были в гостиной. Ван Дорн и папа сели в кресла, Ластик топтался рядом, прикидывая, нельзя ли под каким-нибудь предлогом выманить папу из комнаты. Вряд ли. Раз речь зашла о Корнелиусе фон Дорн…
– Кому Маса, а кому Масаир Мицуевич, – строго поправил японец и прищурился еще больше. – Чебя кто присырар?
Государь, позвонив в колокольчик, вызвал боярина-дворецкого и стал отдавать ему распоряжения о подготовке торжественной встречи.
«Житие», датированное 7114 (1606) годом, как почти все письменные свидетельства той смутной эпохи, впоследствии было уничтожено. Из рукописи, принадлежащей перу неизвестного автора, чудом уцелел всег…
Наверное, ей был в диковину язык, на котором разговаривали государь и князь-ангел. Ластик никогда не знал, многое ли она понимает из их беседы. Иногда казалось, что ни бельмеса, но если Соломка по ка…
– У меня померла теща. У-у-у! Снова взрыв смеха.
– А никакого брака не было, – легонько, одними углами губ, улыбнулся иностранец. – Была мимолетная интрижка с Беттиной Сутер, трактирщицей из Лейдена. Корнелиус уехал, так и не узнав, что у трактирщи…
Про князя-батюшку всей Москве ведомо – как он, будучи малым дитятей, жизнь за государя царевича отдал и был годуновскими душегубами до смерти умерщвлен, и за тот подвиг великий взят на Небо, в Божьи …
– Стотысячный клиент! – заорал жулик фальшиво радостным голосом и схватил шестиклассника за плечи. – Ну, братан, тебе подвалило!
– …И судьбе человечества. Я не забываю, профессор, но я и сейчас с трудом протискиваюсь в дыру. Конечно, я могу поменьше есть, но все равно через полгода или через год я вырасту и перестану пролезать…
– Сам Васька тут! – азартно сообщил Басманов, оборачиваясь. – Уговаривал покориться, рычаг поднять. – Он показал на торчащую из стены железную палку, такую же, как на государевой половине. – Пальнул …
– Ох, что страху-то натерпелась, – всхлипнула боярышня и прижалась к нему еще сильней.
Авантюрист неизвестного происхождения, выдававший себя за царевича Дмитрия Углицкого. Согласно официальным источникам, беглый монах Юрий (в иночестве Григорий) Отрепьев, однако эта версия оспариваетс…
И, не дожидаясь разрешения, полезла пальцами в рот.
Попробовать объяснить самому? Но разве Эраст Петрович поверит мальчишке-реалисту, несущему фантастическую чушь? Кто вообще в такое поверит! А в конверте были и факты, и доказательства… Ох! Там ведь е…
– Ты прости меня, преславный отрок, что я поступил так, как был вынужден поступить, хотя царская воля, а возможно и прямое соизволение Небес – или, не Небес, а совсем наоборот, тебе это виднее – указ…
– Скажи нам, Пьетро, кто задаст тебе первый вопрос?
– Ох, рискованное дело мы затеяли, Ондрейка.
Как в раю одеваются женщины? Красят ли лица, плетут ли косы?
Только о ней подумал – за воротами раздалось конское ржание, стук копыт, грохот колес, зычные крики «Пади! Пади!»
У отдела компьютерных игр, где они с папой, бывало, проводили по нескольку часов, Ластик на секунду остановился. Всхлипнул, зашагал дальше.
– Мой сын, Эраст. Назван в честь Эраста Петровича, чиновника…
– Мне больно. Мне страшно, – жалобно сказал барон. Вдруг его глаза выпучились, на лице отразилось крайнее изумление. – Тайна… бытия? – пролепетал умирающий. – Это и есть Тайна?!
– Что-что? – переспросил Ластик, покосившись на унибук, но не решаясь прибегнуть к его помощи в присутствии мага.
Кладбище было совсем маленькое, с десяток рядов, не больше. Особенно не спрячешься.
– ННЯ – это одновременно раздел и физики, и истории. Наиважнейший раздел двух этих наиважнейших наук, потому что самый таинственный. Тема, которую я разрабатываю всю свою жизнь, неизмеримо главнее вс…
Точность здесь совершенно необходима, потому что без нее эта повесть будет восприниматься как сказка. А между тем, все описываемые в ней события произошли на самом деле. И, может быть, даже не один р…
Первыми к крыльцу подошли мужик и баба. Она вся красная от волнения, он набыченный, морда злобная, глядит в землю.
Остолбенев, Ластик смотрел на чудо-пылесос. А тот долетел до центра площади и завис прямо над головой.
– А, шайтан жиганский! Сбруя тырить хочешь? Уздечка воровать?
– А что наш ангел-князюшка про то думает? Какую подать завести, чтоб его величеству на войну денег добыть?
Он подошел к стене, из которой торчал рычаг. Повернул – в коридоре лязгнуло: это опустилась и отсекла лестницу прочная стальная решетка. Такое же устройство имелось и с противоположной, женской сторо…
После столь интригующего начала Ластик нарочно сделал паузу, чтоб потомить слушательницу. Будто случайно выглянул в окошко, да словно бы и засмотрелся на улицу.
Широкая лестница вела вниз, в довольно большой зал с квадратными пузатыми колоннами. Там бегали слуги, ставили на длинный стол блюда и кувшины, накрывали большое кресло ковром, наваливали на скамьи п…
Дмитрий слушал князя с насмешливой улыбкой, на Ластика поглядывал с любопытством.
– Да уж, любезный, вы потерпите! Мне жизненно необходимо выяснить…
Копыта застучали суше и звонче – повозка ехала уже не по земле, а по деревянному настилу.
– Конечно. Это очень просто. Но зачем тебе возвращаться в твое кошмарное время? Там антисанитарно, опасно, шумно, тесно – ужас. А, я поняло. Ты, наверное, пошутил. Хе-хе-хе. Смешно.
Марина была бледна и тоже в одной ночной рубашке, распущенные волосы свисали до пояса, но голос не дрожал, взгляд пылал решимостью, а в руке она сжимала заряженный пистоль. Юрка мог гордиться такой ж…
С алебардщиками прояснилось. Не изменили царю боевые соратники, продался один только подлый Бона.
– Не дам, – отрезал Ластик, и на всякий случай спрятал Камень под кафтан – очень уж расходился почтенный доктор.
– Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, – негромко приговаривал фокусник, двигаясь между могил. – Чур-чура, водить до утра. Кто попался, без башки остался.
И руки растопырила. Но, разглядев заплаканное лицо князь-ангела, охнула, прикрыла рот ладонью.
Лицу стало тепло от близкого пламени свечей.
– Любимцы публики, непревзойденные клоуны Тим и Том!
Иногда в карету к Василию Ивановичу садился старший посол, князь Федор Мстиславский, и двое царедворцев подолгу между собой разговаривали. До Ластика доносилось каждое слово. Только лучше бы ему не с…
Говорили в Думе тоже по старшинству, и чем выше место, тем длиннее. Тут главное было не что сказать, а как встать, как поклониться, да загнуть повитиеватей и чтоб сказанное можно было истолковать и в…
– Вот что, Илюшка, ты иди, – сказал наконец Ерастий. – А ты, баба, поди поближе. – И спросил шепотом. – Он у тебя щи, ну шти, ест?
– Солнце-государь, дозволь рабу твоему словечко молвить, с глазу на глаз. Дело великое, тайное.
– Сейчас, еще секундочку! – сказал он, крадясь на цыпочках к окну.
– Я тебе узелок собрала. В нем десять рублей денег да крынка меда. Он особенный: выпьешь глоточек, и весь день сыт-пьян. Бреди на север. Спрашивай, где река Угра. Там по-за селом Юхновым есть святая …
И все время, с утра до вечера, чем бы ни занимался, думал только об одном: когда же?
Малая колымажка ждала там же, где Ластик ее оставил. Возница клевал носом на козлах.
– На всё воля Божья, – ответил бас. – А ты умолкни. Не велено с тобой говорить.
Дверь сотрясалась от выстрелов. Засов уже пробило в двух местах, он держался, что называется, на честном слове. Еще пара попаданий, и конец.
– …Нельзя, выдаст, – донесся приглушенный голос мага. – Придется…
– А деньги? – встрепенулся Митыиа. Ондрей Тимофеевич потряс кожаным кошелем, в котором звякнуло.
Смела с дороги растерявшихся немцев, Ластика отшвырнула в сторону.
– Пошто неистинно рек боярам, княже? – спросил Ондрейка.
– Беда. Сидят у батюшки в горнице бояре. Сговариваются нынче ночью царя кончать. А убьют Дмитрия, тебе тож головы не сносить.