Руку с монетой бродяжка оттолкнула, залезла в карету по самые плечи.
Он втянул носом воздух, пытаясь определить, чем это пахнет – кисловатый, приятный, смутно знакомый запах.
Он понуро развернулся, собираясь спуститься по ступенькам, но дверь вдруг взяла и отворилась.
Надо же, и улица почти совсем не изменилась. Вон и Владимирская церковь на горке, и монастырская стена. Правда, мостовая не асфальтовая, а булыжная, и ступать по неровным камням с непривычки трудновато.
С алебардщиками прояснилось. Не изменили царю боевые соратники, продался один только подлый Бона.
На каменном мосту у Фроловской (ныне Спасской) башни скучали караульные стрельцы. Поклонились царскому брату, подняли решетку, и кареты покатили по лабиринту кривых кремлевских улочек, где тесно, забор к забору, стояли дома знати.