– Речешь, годящ отрок-то? – сказал князь. – Собою личен, не смердяч?
По утрам Ластик учился у гимнаста Федора Парменыча Лампедузо гуттаперчевости, то есть сгибаться-разгибаться, кувыркаться через голову и ходить на руках. Потом готовился к работе на канате – ползал по натянутой веревке взад-вперед, цепляясь руками и ногами. Когда приноровился, стало получаться довольно шустро.
– Его милость князь Солянский! – и стрельцы только бердышами отсалютовали.
– Хорошо, сейчас буду, – сердито буркнул папа в трубку и разъединился. – Нет-нет, наоборот, – обратился он уже к гостю. – Сначала направо, потом налево. Знаете что? Давайте Эраст сходит с вами, а потом вы вернетесь сюда. Это было бы самое лучшее. А я позвоню жене. Может быть, она сумеет вырваться пораньше.
Ластик даже поплакал – ситуация, одиночество и темнота извиняли такое проявление слабости. Но долго киснуть было нельзя.
Со следующим ходоком еще хуже вышло. Это был старик, по виду странник – в драных лаптях, с котомкой через плечо.