– Это т-теща его с носом оставила, понял?
Царь стоял на месте, смотрел на нее не отрываясь и, кажется, не мог пошевелиться. Тогда она сама шагнула ему навстречу, обняла своими тонкими белыми руками и стала целовать в щеки, в лоб, в губы. И первым же прикосновением будто исцелила его от паралича.
– Нынешние побоятся рты открыть. Виселиц вдоль улиц понаставлю – живо поумолкнут. А которые после народятся, будут моих летописцев читать. – Шуйский тряхнул кулаком. – Не токмо изничтожу вора-самозванца, а еще и память сотру – и о нем, и о тебе, чертенке. Затеи ваши прелестные (вводящие в соблазн) искореню и враспыл пущу. Чтоб умы не баламутили!
– Я с вами, маэстро! – поспешно сказал Ластик, помня об унибуке.
– Соломонией мя звать не моги, имя тоё тошнотное и душемутительное. Кличь Соломкой.
– Убей его, что медлишь? – поторопила Соломка. – А я этого аспида прирежу, не ровен час очухается.