Все цитаты из книги «Одна тень на двоих»
«Если с ней что-то случилось, я перестану существовать, — подумал Данилов спокойно. — Я не умру, конечно, что за глупости. Меня просто больше не будет».
— А на дороге? — спросила Марта. — Он вправду хотел нас убить?
Данилов понятия не имел, сдавала Марта анализы или нет.
Похороны, подумал Данилов. Черт возьми, будут еще и похороны!..
Марта быстро и бесшумно вздохнула. Почему гостей встречает только одна пара? Где же вторая — чуть моложе, но столь же совершенная? Он — знаменитый архитектор, она — сногсшибательная красавица, его не…
Он не знал, что скажет ей, когда увидит. Марта уже поджидала его на расчищенном тротуаре, притоптывала ногами в ботинках. Наверное, давно стояла и замерзла. «Ей нельзя простужаться, — подумал Данилов…
Дело было как раз «в этом». Зря она подозревала Данилова в том, что ему была нужна ее машина, а не она сама. Ошиблась. На этот раз Данилову была нужна она сама.
— Почему? — Данилову наплевать было на его сотрудника. Он хотел знать, зачем Марку вообще понадобился компьютер, если через два дня он готов отдать его обратно.
— Ну что, — все так же весело спросил Тарасов, — прочел молитву? Давай покурим, что ли! Знаешь, мне как-то даже жалко, все-таки ты мой друг, в один горшок писали! И не верится — неужели сейчас я от т…
Черт побери, в его изложении все звучало очень глупо. Капитан смотрел с недоверием.
— Дальше давайте, — приказала Знаменская. — Ну, рассказывайте, рассказывайте. Зачем вам нужно было проверять, где я была?
— Странная. — Он хотел спросить ее о чем-то важном и никак не мог вспомнить, о чем.
— Ванночка тоже ничего себе, — заключила она, выходя, — стеклянных кирпичей нет, но более или менее. Совет Федерации не утвердил мораторий на исследования в области клонирования. Сейчас я достану ана…
— Черт побери, — отчетливо выговорил никогда не ругавшийся Данилов, — нет, конечно.
— Нет, конечно, не переживай. Но я не лезла в окно в сортире. Пригласили маму, а она отдала приглашение мне.
Из кабинета он принес записную книжку и ручку. Он привык записывать все, что ему было необходимо для работы и жизни. Даже то, что нужно купить апельсины, он всегда записывал. Это началось еще в школе…
Дыша в рукав, обходя кровавые лужи, она стала пробираться к двери, но выйти не успела.
— Ты мне сказал: я вечером позвоню. А как без машины остался, так приезжай, моя душечка! А я, между прочим, нежная, ранимая и вообще застенчивая. А ты меня используешь в личных целях.
— Я только хотел узнать, — пробормотал Данилов, — не вредно ли это. Для ребенка…
Ритуальные танцы сотрудников, для которых были бесконечно важны собственный статус и твердое разделение труда, иногда его раздражали. Какое может быть разделение труда, когда в конторе четыре работни…
— Ого, — сказала Марта, — что-то у тебя и чувство юмора прорезалось. Это подозрительно.
— Я просил тебя звонить, когда ты собираешься приехать, — сказал он чужим от недавней паники голосом. Постоял и стал снимать ботинки. — Почему ты не позвонила?
Марта осторожно пробралась по разгромленной гостиной к выходу и за толстым дверным стеклом увидела Тимофея Кольцова и его жену. Они разговаривали вдвоем, охрана отошла от них, и как она потерлась нос…
— Данилов, это не имеет никакого значения, и если тебе неприятно…
Хорошо бы, если б можно было так же — раз, и перестать думать и вытряхнуть все старые тревожные мысли, как он вытряхнул переполненную пепельницу.
— Ну вот, тебе даже сказать трудно, а я все это пересмотрела! И непонятно, зачем. Все равно мама сделает так, как ей больше нравится. Когда у тебя будет юбилей, я тоже сделаю все, как мне нравится. —…
За пять лет он почти не встречался с родственниками жены. Кто-то из них решил наконец напомнить ему о себе таким способом? Ну ладно ему, а Марте? Марта при чем?!
— Подожди, я заберу сигареты. — Данилов открыл заднюю дверь и потянулся за длинной коробкой. На полу, на черной резине коврика валялась видеокассета.
— Что случилось? — спросил Данилов, когда наконец понял, что это она. — Что произошло, мама? Все в порядке?
— Смотри на дорогу, — сказал он сквозь зубы. — Какая еще милиция! Это дом Тимофея Кольцова, а он сам себе милиция.
— Я утром машину на сервис отводил. Черт знает куда, почти за Кольцевую. Оттуда полдня выбирался. А что?
Шкатулка стояла в стенной нише, и Данилов побрел к нише, держа левой рукой правую, потянулся, морщась и охая, и достал ее. Открыл — в три приема — и снова закрыл. Ее легко было сломать. Открыть непро…
— Что нам делать, Данилов, — спросила Марта негромко, — ты знаешь? Что нам делать, чтобы совсем не пропасть?
— Нас Тимофей Ильич вызвал, — говорил Дима. Он шел и все время оглядывался, как будто боялся, что Данилов упадет. — Найдите, говорит, Данилова и помогите ему. Мы машину-то сразу нашли, у нас адрес бы…
Портфель?! Кому мог понадобиться его портфель?!
Почему Грозовский спросил про Кольцова, откуда он мог узнать?!
— Да я даже помыслить не мог, что у тебя по воскресеньям с утра куча деловых встреч!
— Мне звонила Светлана Сергеевна, — сообщил Олег, когда Данилов вернулся в машину и кинул на заднее сиденье блок «Мальборо», — у них прием в среду. Ты знаешь?
— Вам пишет, — охранник присел на корточки, оперся руками и смешно понюхал что-то на полу, — нам пишет…
— Ну, вот как раз этого — что пощады не будет.
— Это очень странно. Зачем ее прислали? Да еще нам обоим. Какое-то абсолютно нелогичное действие.
Для Данилова это не имело никакого значения.
— Не с тобой же! Конечно, со мной! Мне уже звонили! Угрожали! Я даже дома ночевать не хотел!!! Думал, найдут, пристрелят!
— Как номер два, — опять удивилась Марта, — почему номер два?! А налет на дом — это какой номер?
— Мне показалось, что у меня сотовый зазвонил, — сказала она Данилову.
Засипела и смолкла. Это был непонятный звук, но Марте вдруг стало так страшно, что она схватила Данилова за рукав.
Если неизвестный Ванька Терехин и вправду пришел в одиннадцать, значит, на Рижском шоссе Веника быть не могло.
— Вышли бы на улицу, — посоветовала Марте похожая на десятиклассницу супруга олигарха, — вы совсем зеленая, смотреть страшно. Тут же дышать невозможно!
Во вторник у него были Грозовский, Тарасов, Лида, Веник и — с утра — Саша Корчагин, которому проломили голову.
От этой мысли Венику стало не по себе. Так не по себе, что вся выпитая вода вдруг забурлила в желудке, изнемогшем от давешнего коньяка, пива, вина и водки.
Что ж, теперь их больше нет. По крайней мере, в поле зрения.
Не говоря ни слова, Данилов ухватился за торт и поволок ее за собой.
Придется, сам себе возразил он язвительно. Конечно, у него нервы, будь оно все проклято! Но он будет думать! Будет думать до тех пор, пока все не станет ясным. Он не даст своим нервам никакого шанса,…
— Я уже звонил Катерине. У нее телефон не отвечает, а никаких других телефонов я не знаю.
Лида выскочила из лифта, пробежала короткую лестничку и толкнула дверь на улицу, радостно чувствуя маслено-умильный взгляд Ивана Иваныча, «консьержа», проводивший ее. Машина стояла на той стороне пер…
— Ты вполне можешь не оправдываться, — сказала Марта негромко, — этот фильм смотрит все население земного шара в возрасте от десяти до восьмидесяти.
— Майор Мурашко? — пробормотала рядом изумленная Марта.
— Конечно, куда вам! У вас предназначение высокое, не то что у некоторых! А стены красить-белить вам неинтересно. А может, у тебя знакомые есть? Которые ремонтами занимаются? Посватал бы по знакомств…
Во-первых, он только что устроил разнос Тане за лестницы и фронтоны нового дома, которые оказались не готовы, а сам провел драгоценное утреннее время в разговорах и упаднических мыслях.
— Покажите мне этот ваш янтарь, — приказала она, — и записки.
— Садитесь, пожалуйста, — спохватился шеф. — Я не понял, почему не готовы расчеты. Мы должны сдать проект до Нового года. По-моему, я давно об этом сказал. Или не сказал?
— Кисть тут ни при чем, — сказал охранник рассеянно, — это из баллона рисовали.
Нужно было работать, а он путался в своих мыслях, как воробей в зарослях бузины на участке в Кратове, где весело и вкусно пахнет шашлыком и наглая ворона боком скачет по древнему шиферу крыши.
Марта все-таки посмотрела и покачнулась, схватившись за стену.
— Хоть бы пригласил куда посмотреть, что ты строишь! Или боишься, что отобью клиентуру?
— Что это за ерунда, что я плохо выгляжу?
Он знал, что нужно или немедленно согласиться, или не говорить вообще ничего.
Все утешали его мать, объясняли ей, что она ни в чем не виновата.
— А в кафе мы потом пошли, дня через три. Я уже в тебя была влюблена как ненормальная, а ты все таскал за собой свою девицу, и она была такая взрослая, красивая, белые волосы до попы…
Вся беда и была в том, что число раз не имело значения. Каждый новый раз было так же больно и обидно, как в первый.
Под ногами хрустело стекло, которое он давил.
— Я по одному, — объявил Грозовский весело, и все больше на реке Волхов. Как-то с Волховом у меня лучше получается, чем с Индийским океаном. Вот ты прославишься, Данилов, возьмешь меня к себе на рабо…
Конечно, он не слушал. Он смотрел на нее — и не слушал.
— Он в первый же день вечером на рабочем месте стал пиво кушать, — сообщил Марк раздраженно, — мне это не подходит. У меня работа с материальными ценностями, причем с чужими. Уволил к фигам. Уступи с…
— Почему один человек дежурил? Где его напарник? И что это вообще за лох, которому можно просто так по башке дать?! Это наша служба безопасности таких на работу берет?!
Даниловский телефон у него в руке по-мышиному пискнул, потом еще и еще раз.
Как чужой человек смог открыть шкатулку? Зачем он ее открывал, когда ее проще сломать? Проще и быстрее!
— Данилов, ты все-таки постарайся, чтобы с тобой ничего не случилось.
Она вернулась и оттеснила его от кофейника.
— Я тоже понимаю еще не до конца, — признался Данилов, — для того, чтобы все понять, мне нужно встретиться с Веником.
— Я уже понял, спасибо, — вежливо ответил Данилов. — Если у тебя нет никаких планов, может, поедем кататься?
— Он тут ни при чем! — возразил Данилов. Еще не хватало втягивать в свои дела Кольцова.
Данилов нажал кнопку на брелоке — сквозь снег желтым мигнули фары — и полез к водительской двери.
Оглядываясь через плечо, она сдала назад, посигналила, развернулась перед носом у запыхавшейся красной «четверки» и махнула рукой водителю, который возмущался за замерзшим стеклом.
Данилов был совсем один, когда приехали люди из милиции и «Скорой» и положили его жену на носилки.
Марта пришла в раздражение, и ухо Данилова моментально это уловило.
Веник еще только приготовлялся выступить на сцену — закатывал рукава белоснежной рубахи, ослаблял галстук, окружал себя телефонами и кофейными чашками.
Она налила в чайник воды, рассеянно сунула свою кружку в раковину и ушла в коридор.
— Что еще за майор Мурашко? — спросила рядом изнемогшая от любопытства Марта. — Мы играем в милицию?
Почему-то упоминание о том, что Марта «не девочка», Данилова задело.
— Спасибо. — Упоминание о нежности и утонченности ему не понравилось.
— Ну конечно! Конечно, Данилов! Я начал спать с ней, как только ты стал с ней спать! Мне нравится трахать твоих баб, может, я и ту суку трахну, прежде чем закопаю!
Данилов оглянулся. Громоздкий грязный джип занимал весь последний переулок. «Дворники» мели по стеклу, разметали снег.
— Я чувствую себя жирной коровой, — пожаловалась Марта. — Почему-то мне кажется, что мне малы все брюки. Может, я просто так растолстела, а ребенок тут ни при чем? Ему еще рано расти! Его еще не долж…
— Переодевайся, — разрешила Марта. Теперь, когда Данилову не угрожала немедленная смерть от потери крови, ей заметно полегчало, даже веселье какое-то ударило в голову, может, от того, что она так сил…
— Да ни на что я не жалуюсь, — с досадой сказал Данилов, — глупости какие!
— Марта, я правда никогда не был в тебя влюблен, — начал он быстро, боясь, что начнет копаться в себе, по своему обыкновению, и тогда сказать совсем ничего не сможет, — я вообще ни в кого не был влюб…
— Знаешь, — сказал он, глядя ей в макушку, которая двигалась на уровне его груди, — позавчера я нашел на своей кровати старую концертную рубаху, залитую кровью. А сегодня это.
Марта так говорила. Она раскладывала перед собой многочисленные справочники, включала компьютер, смотрела с тоской и спрашивала Данилова: «Нешто удавиться?»
— Ты понимаешь, что меня пристрелят, если я не заплачу?! — не зная, как расценить его молчание, нагнетал Веник. — Я вчера разговаривал с одной нашей… брокершей. Она, конечно, не мне чета, она королев…
— Во сколько? — буркнул Веник. — Мне чем раньше, тем лучше, так что ты особенно не тяни, Данилов!
— Нет, — сказал Данилов. Он и вправду не помнил.
Значит, он сидел за компьютером, и дверь была закрыта, и с улицы не разглядеть, что в конторе кто-то есть, потому что немецкие жалюзи плотно прикрывают каждую щель, и непонятно, горит за ними свет ил…
Сзади его так же плотно прижимала невесть откуда взявшаяся «Газель». Справа был высокий бортик тротуара.
Человек вошел и остановился, не вынимая рук из карманов длинного пальто.
Конечно, она пришла и сунула нос в дверь! Разве она могла не прийти!
— Там есть немного новых кинематографических фильмов, — он кивнул на стойку с кассетами и подтянул кашемировые рукава, чтобы удобнее было мыть посуду.
— Ковалев Вениамин. Он вам всегда звонит. Он в пятницу звонил, уже довольно поздно, и ему я тоже сказала…
Подушки валялись на полу. Одеяло сползало белым больничным краем. Где могут быть сигареты?
«Таня знала про дом, — подумал Данилов быстро. — Откуда она узнала, что его разгромили?» Он никому не говорил.
В трубке зашелестело бумажками, у Данилова взмокла спина.
— Конечно, это он, а не она, — заявила Марта уверенно, — женщина просто подложила бы тебе в котлеты толченого стекла или крысиного яда! И, уж конечно, не стала бы сбивать тебя машиной! Данилов, как т…
— Я тебе вечером позвоню, — пообещал Данилов как показалось Марте, чтобы отвязаться от нее.
— Я положила приглашение на тумбочку в спальне.
Черт его знает, вроде он не был законченным циником, этот самый Веник.
— Слушай, Данилов, — неожиданно сказал Грозовский, уже почти выдвинувшийся за дверь, — говорят, что дом одного уважаемого человека разгромили, а дом этот ты проектировал. Правда это?
— Да и не вникай, твою мать!.. — внезапно заорал он так, что ложка тоненько звякнула в стакане. — Ты спросил, я ответил, только и всего!..
Данилов закрыл коробку и посмотрел на нее сверху. «BASF» было написано на коробке красивыми иностранными буквами. Видеокассеты «BASF».
— Веник, я должен ехать. — Данилов протиснулся мимо хозяина в коридор и сунул руки в рукава дубленки, стараясь не задеть белые стены.
В тот день ему исполнилось четырнадцать. Он вернулся из школы и обнаружил, что в его комнате больше нет никаких игрушек. Он долго стоял посреди огромного почти пустого зала, в который превратилась ко…
— С любой стороны. К главному я тебя сейчас подведу. Есть еще два — со стороны леса и участка. А наверху, видишь, где перила? Там отдельные выходы из детских. Можно через дом выйти, а можно снаружи, …
— Данилов, ты чего? — спросила запыхавшаяся Марта. — Что ты нас пугаешь? Все в порядке?
— Пока ничего. Но я… мало думал. У меня почти не было времени.
В спальне было холодно — окно приоткрыто. Из него несло морозом и запахом снега. Данилов закрыл окно, поправил штору — он терпеть не мог беспорядка, и зажег свет.
— Я… увидеться с тобой хотел, — наконец сказал Веник, — а?
— Как раз в этом я и виноват. Его ранили из-за меня. Ты что, не понимаешь? Тот человек пришел, чтобы наказать меня, но ему мешал охранник, и он его покалечил. Если не убил.
— Да не заботься ты обо мне, — весело заявил Тарасов и ткнул его в спину пистолетом, — все в порядке с моим алиби! Я все время смотрел в окно и, когда увидел, что ты подъехал, сказал Светлане Сергеев…
— Хочешь, я к тебе приеду, — предложила Марта, изо всех сил надеясь, что он согласится, — прямо сейчас?
— Данилов! — закричала она оттуда. — Можно я надену твою дубленку?
— На полу? Под ногами? Ты не знаешь Тарасова! Он страшно гордится своими концертами, он с ними носится, как…
— Может, так, а может, и не так. Что за странные слухи, которые просочились, как раз когда дачу разгромили? Почему они раньше не просочились? Почему Марк меня только сейчас спросил?
Однако Данилову показалось, что мальчик напрягся и как-то подвинулся, словно занимая более выгодную позицию на тот случай, если ему придется вступить с Даниловым в рукопашный бой.
— Ничего. До которого часа ты спал? И во сколько приехал? Вы же в пятницу пили на работе, запивали обвал на бирже. Ты мне сам по телефону сказал.
Не любят, и все. Не заслужил. Не оправдал. Подвел. Нервы и все прочее.
— Ты что? — спросил он, близко глядя в серые несчастные глаза, полные слез.
Он называл ее Мартышкой примерно раз в пять лет.
Как в замедленном кино, он увидел изумленные глаза Тарасова, и распухающий купол зонта, ударивший ему в лицо, и увидел, как вздрагивает рука, сжимающая пистолет, и он конвульсивно дергается. Оглушите…
Он все понял сразу и до конца. Ему даже холодно стало от этой отчетливой и неумолимой догадки.
— Я тебя, козла, люблю всю свою жизнь! «Доверяешь!» Пойди у своей Лидочки выясни, доверяет она тебе или нет! А потом целуйся с ней, если хочешь! А нас оставь в покое! По-моему, я тебе не навязывалась…
Дом — его дом! — был еще цел, приветлив и оживлен. Это лучшее время для дома, когда он только что построен или отремонтирован, и его пока не загромоздили вещами, коврами и тряпками на окнах, когда он…
«Почему он спрашивает? Он никогда не интересовался моей работой, презирал ее, как и все остальные, кто был уверен, что для меня эта работа — просто вызов родителям и тому образу жизни, который они дл…
«Летучий голландец», тонна темного, смертоносного, разогнавшегося на асфальте железа, был в двух шагах от Данилова.
В общих чертах он знал, чем Ася могла не угодить своему воинственному мужу. Наверное, денег просила. С работы, наверное, ждала — так, чтобы не каждый вечер к полуночи. К Павлику в школу небось отправ…
Шеф поднял голову. Сверкнули очки — очень модные, две дужки и стекла, больше никакой оправы. Таня тихонько вздохнула.
Времени у него было мало. А может, наоборот, много. Он не знал, сколько времени ему оставил тот человек.
— Где ты был вчера утром? — спросил Данилов, внимательно рассматривая свои пальцы.
Господи, у них же есть кофе! Целый большой термос кофе! И бутерброды, и два яблока, прикрытые салфетками, — кусок нормальной вкусной субботней жизни!
«Фирма веников не вяжет», — подумал Данилов. Рука болела и мерзла, и хотелось надеть на нее еще одну перчатку.
«Мне надоели аристократы со следами вырождения на физиономиях, — кричала она, — мне надоели игры в высший свет! Я недавно была на одной вечеринке, там все были из „Маккензи“ и „Андерсен Консалтинг“! …
— Что? — спросила Марта и перестала жевать.
«Какого черта я держу их в холодильнике? — вдруг подумал он. — Они холодные, противные, мокрые какие-то. Почему я не держу их в шкафу, вот вопрос».
Марта посмотрела в зеркало заднего вида. Освещенное многополосное шоссе пропало за поворотом, и их как будто отрезало от окружающего мира, устойчивого, привычного, нормального, в котором по шоссе еду…
Катерина запахнула шубу и некоторое время постояла, дыша ртом.
— Со мной всегда трудно разговаривать. Я вся такая… внезапная, Данилов. — Ей не хотелось больше говорить о Пете. — Смотри, что это там такое? — С преувеличенным любопытством она привстала на сиденье …
— Что — Марта! — И тут вдруг она в первый раз посмотрела ему в глаза. И перепугалась. — Данилов, ты что? Что случилось? Что-то ужасное? Зачем ты приехал?
Он сидит внутри у Марты, скрюченный, маленький, Данилову казалось почему-то, что он непременно похож на мышонка. Голого страшного мышонка со сморщенным мышиным животом и лысым мягким черепом. Наверно…
Данилов аккуратно поставил ботинок рядом с другим и стремительно ушел в глубину квартиры, оставив Марту у порога. Хлопнула дверь, и больше ничего не было слышно.
— Думаю, что пока нет. Разговаривать с ним все равно нельзя.
— Ничего такого, — сказал он нетерпеливо, — я упал и задел кожей за железный прут. Не пугайся. Выйди лучше. Я сам все промою, а ты мне поможешь забинтовать.
Тяжело дыша, она вытерла рот и привалилась боком к стволу. Руки были мерзкие и липкие, и она брезгливо потерла их сначала о кору, а потом об снег.
Данилов улыбнулся, снимая ботинки. Он знал, почему Грозовский свистит в ванной.
— Зато меня пригласили, — возразила мать уверенно, — а это одно и то же.
— У меня такая полоса! — объявила Знаменская. — Мало того, что я академик, доктор, лауреат, я теперь еще орденоносец. Ну? Дальше куда? Помирать?
Тот звук больше не повторялся, и он остановился, прислушиваясь.
— Не зря, — сказала Марта упрямо, хотя запах краски уже был везде, даже в желудке.
— Возьми. — Данилов сунул ей в руку телефон. Она взяла.
Марта поскользнулась, чуть не упала и побежала к дому, колышущемуся над холмом в плотной снеговой мгле.
Может, у нее в организме уже начались необратимые изменения из-за беременности? Вчера, когда она не знала об этом, никаких изменений не наблюдалось.
— Я поставила у двери валенки, — объявила Надежда Степановна, появляясь на пороге ванной, где страдала ее дочь, — наденешь, когда пойдешь в машину. Все дорожки замело.
Данилов судорожно вздохнул и вытер висок. На перчатке остался мокрый след — след его позорной паники.
— Нет, — ответил Дима почти весело, — не затерта, Андрей Михайлович!
Он посмотрел-посмотрел, а потом стукнул по клавиатуре — прогнал кольца и вернул эскиз.
— Лида, — сказал Данилов — я не хочу, чтобы ты выполняла просьбы моей матери. Если сейчас изменить уже ничего нельзя и вы обо всем договорились, значит, все остается как есть. Но пусть это будет перв…
— Прибедняться тоже нехорошо, — сообщил Данилов, — а вы почему-то сегодня прибедняетесь.
— Прелесть какая! — Марта снова оглянулась. Сооружение все еще виднелось сзади. — А откуда ты знаешь про энергию и про гармонизацию пространства?
Данилов с силой вдавил в пепельницу сигарету.
Олег Тарасов всегда старался угодить матери Андрея Данилова, и у него это получалось очень хорошо.
— Нет, — сказал Данилов, — не хочу. Что тут проверять, все и так понятно. Считай, что свои десять тысяч ты отработал. У меня еще один вопрос, бесплатный.
— Не должно, но интересует, — пробормотала Марта и опять оглянулась.
— Так вот. Вы не пожелали проводить меня на банкет, и я весь вечер принуждена была выслушивать идиотские комплименты от разного рода козлов, которые с большим удовольствием перегрызли бы мне горло ещ…
— Не танкист, — пояснила Марта охотно, — у тебя мама педагог, а папа пианист. Какой из тебя танкист!
Свесив голову с кровати, Данилов внимательно рассмотрел пол. Сигарет не было. Он побросал за спину подушки, подтянул край одеяла и опять свесился.
Ему очень хотелось, чтобы она ухаживала за ним и жалела его, и стыдно было, что так хотелось.
— Вы не помните, кто меня спрашивал в тот вечер? Кто звонил, что просил передать?
— Шкаф уже продан, — сообщила она, — могу предложить никелированную кровать.
— Почему ты говоришь в нос? Ты что, простыла?
— Кстати, нам пришло приглашение на прием в честь Михаила Петровича Данилова. Если не ошибаюсь, это ваш отец?
— Просто случайно… так получилось, что Тарасов завез меня сюда, а я без машины… если у тебя нет других планов, может, ты заедешь за мной, и мы в ресторан сходим, что ли… Или еще куда-нибудь. Можно съ…
— Какой аборт!.. — перепугался Данилов. Он представил себе мышонка со сморщенным животом и мягкими ушами. — Я совсем не про это!.. Просто ты ничего мне не сказала, а я был уверен, что ты мне доверяеш…
Капитан с тоской посмотрел в сторону перегородки, и Данилов понял, что ему до смерти хочется чаю, но он уверен, что ничего не дадут, — народ толпится, секретарша рыдает, тело только унесли, какой там…
— Да что тебе льстить, — вздохнула Катерина, достала из сумочки пачку сигарет и быстро закурила, — ты сам все про себя знаешь. В этом как раз твое основное преимущество перед остальными людьми.
Есть пять подозреваемых. Данилов поморщился и закурил.
— Из дома, — ответил Данилов растерянно, — я живу на Сретенке, в Последнем переулке.
Резкий звук близко ударил в уши, и Данилов сильно вздрогнул.
Он хотел ее поднять и даже протянул руку, но остановился. Он понятия не имел, что станет делать, если увидит на ней буквы «БАСФ».
«Говорил, — согласилась Марта, — но это даже хорошо, что я не позвонила. Зато увидала, кто у нас муж».
Сухой лед на луже стал еще крепче, как будто ударил мороз.
— А по-моему, когда в кафе ходили, — произнес Данилов задумчиво.
Зачем он спрашивает? Чтобы оттянуть разговор о главном для Веника?
— Но у нее… края, — сказала Марта, рассматривая рану. Мокрый от крови бинт она швырнула в ведро. — Я никогда в жизни не видела рану… с такими краями у тебя будет заражение крови.
— Нет, — буркнул он в телефон, — пока нет. Не могу. Не могу, сказал! Хорошо. Да. Да. Але! — крикнул он в сторону кухни, куда удалился вежливый Данилов, чтобы не слышать, о чем говорит Грозовский. — Д…
— Что? — переспросила Марта с изумлением. — Кто должен выступить?!
— Кто-нибудь из них ненавидит тебя лютой ненавистью?
— Я тебя найму сидеть с ребеночком, — пообещала Марта.
Данилов сел на край постели и потер руками лицо. Щеки кололись, а в глазах после бессонной ночи было как-то слишком сухо, хотя он позволил себе только три сигареты.
— А дом большой? — торопливо спросила Марта. — Тот, который ты строишь?
— Это не только его работа, — буркнул Тимофей, подталкивая ее в салон, — это еще и мой дом. Леш, кто там остался?
Кутузовский проспект ревел машинами. В скверике — несколько деревьев вдоль шоссе — бежал малыш в красном комбинезоне, и старик бросал палку собаке.
Данилов пришел в раздражение. Зачем он спрашивает? Какое ему дело до Пети и его планов? Ему и до Марты теперь не должно быть дела! По крайней мере, нужно постепенно приучать себя к этому. Он был спец…
Книга была прохладная, увесистая, лаковая.
— Господи, — в сердцах проговорила Марта, — как это жена жила с тобой столько лет!
— Ты и так зануда, Данилов, — пробормотала Марта. — А уж если начнешь проявлять заботу, я от твоего занудства погибну.
Осторожно, стараясь не топать, чтобы не разбудить Марту, он прокрался в ванную и долго стоял под душем, а потом старательно брился и чистил зубы.
— Где ты был утром в субботу? — спросил Данилов, когда Веник достаточно набормотался.
— Потому что я сам пока не знаю. Я должен разобраться, Тимофей Ильич. Если вы позволите, — добавил Данилов, чуть запнувшись.
«Естественная молодость» стоила в аптеке семьсот пятьдесят рублей, и Марта ликовала, когда удавалось купить за семьсот тридцать. Экономия, таким образом, была налицо, и Марта чувствовала себя умницей…
Он был очень ей благодарен, она красива и, кажется, даже умненькая, ему нравилось с ней спать — хотя спанье это слишком напоминало кино, — она незаменима при выходах «в свет», она не досаждала ему, н…
— Я думал, что загоню тебя в карьер! Я полдня строил декорацию к картине твоего самоубийства! Ты притащил с собой сучку, и ничего не вышло! Но ничего. Ничего, — он глубоко вздохнул, как будто утешая …
— Я… занят очень в последнее время. Но перед Новым годом обязательно заеду.
— Ну конечно, — согласилась Знаменская ехидно. — Так что в выходные я ела колбасу с ананасом и запивала шампанским. Кстати, я вам звонила утром. Думала, может, мне удастся завлечь вас хоть на колбасу…
— Здрасьте, — пропыхтела Знаменская, вламываясь в дверь. Шапка съехала ей на глаза, она нетерпеливо задрала ее, как папаху. — Вы не могли бы взять мои сумочки, Андрюшик? Я как-никак девушка на выдань…
— Значит, так. Корчагин, Таня Катко и Ирина, это мои сотрудники, — он строчил в блокноте, — они знали, что я строю дом для Кольцовых, и знали, что в субботу утром я должен там быть. Лида, Веник и Зна…
— Не знаю. Но он всю жизнь ненавидел меня, а я даже не догадывался.
Данилов долго смотрел на эскиз, понимая, что ничего нового там не высмотрит, и игнорировал телефон, который звонил не переставая. Ира куда-то вышла вслед за Веником, а Саша с Таней трубку не брали, п…
Ничего он теперь не добьется. Если станет настаивать, Веник покраснеет еще больше, закричит еще громче, стучать по столу начнет. Его сестра тоже обожала всякие такие представления. Очень ей нравилось…
Охранник оглянулся, на секунду задержал взгляд на Марте, нажал какие-то кнопки, что-то переключил — маленькие экраны разом вздрогнули, пошли полосами, и появились черно-белые картинки, почти фотограф…
Данилов решил было мужественно отказаться, но потом вдруг подумал, что это очень глупо. Подтянул к себе стул и сел. Марта присела перед ним на корточки, не отнимая мокрый бинт.
— Да, конечно! У меня с лица вся кожа слезла, а я поеду на великосветский прием! Меня даже не приглашали!
— Ты… прояви осторожность, — посоветовал Марк холодно, — не помешает.
— Так. Дом разгромили, чтобы застать меня на месте преступления. Все логично. Я пока не представляю себе, что можно было изобрести, чтобы заставить охранника открыть ворота, но что-то было изобретено…
— Откуда он мог узнать, что в шкатулке?! Когда он мог это оттуда вытащить?!
— Я еще точно не знаю, — признался Данилов, — мне нужно с Веником повидаться, а потом я решу.
— Я стараюсь. Но ты такой сексуальный мужчина, Данилов, особенно без штанов, что я за себя не отвечаю.
Он был трудный человек. От одних его правил можно сойти с ума. Его молчание могло означать все, что угодно, а он только и делал, что молчал. В его присутствии хотелось выпрямить спину, немедленно убр…
— А во сколько вы приехали? Как — в три? Почему вы говорите — в три, когда мне точно известно, что приехали вы в одиннадцать?! Откуда!.. У меня источники есть! — Он послушал немного, глядя в окно и с…
Когда Данилов был в двух минутах от дома, позвонил Марк Грозовский, давний приятель и такой же давний конкурент.
— Со мной все в порядке, — холодно сказала мать, — а вот с тобой нет.
— Да, — сказал Данилов и оглянулся на приближавшегося охранника, — я про них не забывал, Марта. Конечно, это все… о том же.
Данилов достал из холодильника бутылку минеральной воды, налил в стакан и залпом выпил. Вода была очень холодной. Такой холодной, что заломило небо.
— Необходимо!.. — фыркнул олигарх, промышленник, политик, губернатор, член, кандидат в президенты и президент каких-то других кандидатов. — Вы позвонили ей, когда мы выезжали из дома, и сказали, что …
— Можно подумать, что ты не оголодаешь, — фыркнула Марта.
— Но тебе хотелось заранее знать о моих планах.
— Когда что, — ответил Саша осторожно, и Данилову не понравилась его осторожность, — по-разному.
— Очки вы забываете, — сварливым тоном сказал капитан, — ключи теряете. А за вами ходит человек, который все подбирает и использует против вас. Это-то вы хоть понимаете?
Ночью ему было так плохо, что несколько раз он подходил к зеркалу, проверяя, не сошел ли с ума. Неизвестно почему, но он был уверен, что, если сойдет с ума, зеркало непременно покажет это, он увидит …
Веник с силой швырнул что-то на свободный стол, на котором обычно лежали чертежи, — Данилов даже не посмотрел что, — подхватил свои перчатки и бросился вон. Сотрудники проводили его скорбными и сочув…
— Сейчас, сейчас, — забормотал Данилов, скатываясь с кровати. Спросонья он никак не мог попасть ногами в пижамные штаны, брошенные на ковре. Штанины все время закручивались не туда, куда надо, путали…
— Я рад, — сказал Данилов, не придумав ничего лучше.
— Ничего такого мне не надо. Моя секретарша перепутала все звонки. Она недавно работает и не все знает. Вот и все.
Эта темная машина странно встревожила Марту. Что там такое с перепадами настроения у беременных женщин?
— Я и так левой рисую, — сказал Данилов, — я левша.
— Неужели ты думаешь, что смог бы чего-то добиться, если бы не был нашим сыном? — холодно спросила мать. — Неужели ты вправду думаешь, что получил бы хоть какую-то работу, если бы не носил фамилию Да…
Мать звонила вчера. Воскресенье — это не ее день. Просто так — не по графику — она никогда не звонила.
Этого клоуна, предназначенного Степану, Данилов долго и старательно тянул за голову, проверяя, не оторвется ли, и вызывая недоумение продавщиц.
— Андрей Михайлович, — позвала Ира, — а ваш портфель?..
— Не завел, — сказал Данилов. — Останови где-нибудь на Сретенке, мне сигарет нужно купить.
— Знаменская сказала — повторяющийся элемент. Во всех частях головоломки присутствовал Тарасов. Было много других людей, но зато он один присутствовал во всех. Я понял, когда стал думать, почему на п…
— Доеду. Садись в машину, Марта. Садись, и поедем.
— У Веника, — сказал он неохотно, — у него ремонт. Там наверняка есть какая-то краска. Может, и голубая есть.
— Тебе не приходило в голову, что по утрам в выходной люди могут спать?
— Доброе утро, — сказал Данилов, заглядывая в стеклянную будочку, где помещалась «фирма» Веника. На него оглянулись взлохмаченный молодой человек, больше всего подходивший под определение «юноша блед…
— В том, что ты все знаешь о себе. Знаешь все свои слабые и сильные стороны. Сильные ты холишь и поощряешь, а слабым вздохнуть не даешь. — Она затянулась, искоса взглянула на дом и продолжила, понизи…
Самое главное, чтобы Данилов не узнал ничего лишнего. А то еще на дыбы встанет, разбирайся с ним тогда! И почему он спрашивал про вчерашнее утро? О чем-то догадывается? Или ему стукнул кто?
— На такие мероприятия принято опаздывать. И вообще я еще не решила, поеду или нет.
— Все в порядке. — Так и не дотянувшись до кассеты, Данилов взял сигареты и захлопнул заднюю дверь. — Пока, Олег.
— Если бы ты был на машине, — успела напоследок выпалить Марта, — ты бы мне и не позвонил. Тебе нужна моя машина, а не я!
«Ты не справишься один», — сказала ему Марта.
— Возможно. Или загнать обратно в машину, а потом в карьер. Проделать на «Фольксвагене» такую штуку, что ты проделала на своей «Ниве», невозможно. Он не ожидал, что ты… победишь его.
Он весь — от волос до ботинок — был холодный и надменный, и за это Тарасов ненавидел его еще больше.
— Можно подумать, у меня есть, — фыркнула Марта.
Это были мелкие камушки — или крошки от камушков, — прозрачно-золотистые, похожие на янтарь. Откуда тут янтарь?
Он долго не мог взять в толк, что такое «растекаться мысью по древу».
«Я тяну из него жилы, — молча констатировал Данилов. — Забавно».
Веник молчал. Зелень заливала его все пуще, уже подступала к вискам.
Данилов промолчал. Он был уверен, что никаких замечаний и не делал.
— Какие у тебя планы? — спросил Данилов, когда она отхлебнула первый глоток чая и замерла, как японец на чайной церемонии.
Он не хотел иметь никаких детей. С женой он сразу договорился, что с ребенком они… подождут. Жена согласилась легко — ей тоже не нужен был ребенок.
«Давно надо было его запугать», — подумал Данилов, глядя, как суетится Веник, ставший вдруг маленьким и жалким.
— Я уеду, — пообещал Веник, выбираясь из пальто, — мне только пересидеть, пока она там… Представляешь, я приехал, а она — дома!
Сухарь, каких мало, ледышка, леденец на палочке! Кроме того, есть же красавица Лидия Сергеевна, которая несколько раз заезжала за ним в офис, и еще какая-то полоумная звонит каждый день. Хотя он симп…
— У меня есть сигареты. Можешь пока мои курить.
«Это невозможно», — сказал он себе, чувствуя, как сердце шевелится и перекатывается в горле, очень горячее и большое. Сказал, потому что испугался.
— Ух ты! — прошептала Марта, и Данилов радостно посмотрел на нее. — Слушай, Данилов, дальше вполне можно не ехать. Это тоже ты придумал?
Свет ненавистных фар вынырнул из-за поворота и оказался очень близко.
— Господи, он мне так нравится, этот дом! — заговорила она рядом с его ухом. — Мне все в нем нравится! Я уже придумала, куда мы елку поставим. И это покрытие на лестнице для Машки! Все же было почти …
Кассеты оказались чистыми. Целая коробка чистых кассет. Интересно, куда деваются записанные? Отправляются «главному шефу» Дудникову, и он просматривает их на сон грядущий?
— Вы посчитали, что там получается с лестницами и сводчатым фронтоном?
Он озверел как-то по-киношному, как-то по-детски, нелепо, как кот Леопольд, переборщивший «озверином».
— Да уж мы сами, — сказал Леша, — без вас объясним. Пошли, пошли отсюда!..
— Ну ладно!! Ну и черт с тобой!! Ну и подавись ты!.. На том свете!.. Ты еще узнаешь!.. Твою мать…
Когда Данилов позвонил, она предавалась своим печальным мыслям и сердилась на себя за то, что им предается, но он позвонил, и «старый друг» весело выскочил из своей будки, радостно залаял и заскакал,…
Он выпил воды — привозная родниковая вода отчетливо отдавала краской, — поморщился, контролируя себя, чтобы не пришлось стремглав бежать к унитазу, и осторожно закурил. Тут дело пошло веселее.
— Хе-хе-хе, — произнесла Знаменская бодро. — Они эту сумку уже неделю ищут, найти не могут, с ног сбились. Как вы думаете, может, сказать им, чтоб перестали? Они так стараются потому, что я ведь не к…
— Как что! Камин! Я же предлагаю выложить камин. Живем один раз, так пусть хоть камин будет стеклянным!
— Пока ничего. Не ходи сюда. — Данилов посмотрел себе под ноги и присел. Что-то красное заметил на полу. Красное и явно не химическое. Не снимая перчаток, Данилов поднял с пола осколок, измазанный кр…
— Подожди, — велел он Марте, — постой там. Через некоторое время из-под снега раздалось негромкое, но бодрое урчание двигателя, откуда-то из района заднего бампера вырвалось облачко белого дыма, дерн…
— Тебе не нужна помощь? — спросил Данилов, аккуратно глотнув кофе. — Я имею в виду деньги. Или врачи?
Утром он уходил, когда они еще спали, его жена и сын. Данилову было приятно, что они спят.
Дернуло сквозняком, послышались шаги, Данилов проворно сгреб крошки и сунул в карман. И торопливо выпрямился. На брючных коленях блестела въедливая алмазная пыль.
— Нет, что вы. Как же, хозяин, на себя работаете! Вам положено первым приходить, последним уходить.
Марта опять вздохнула. Чтоб он провалился, этот тон заботливого мужа!
Он положил трубку, подумал и вылил остатки вина в чистый стакан.
— Доброе утро, Андрей Михайлович. Как сегодняшняя ночь?
— Пойдем лучше домой, — попросил Данилов, что-то чаю хочется горячего.
И еще запах краски. Густой и тяжелый, он как будто со всей силы обрушился Марте на голову.
— А что такого? — задиристо спросил Веник. — Что ты ржешь? Я человек современный, пресыщаюсь быстро. Мне все время хочется чего-нибудь… надо же испытывать острые ощущения, пока еще…
Сегодня особенно, потому что она нервничала и не знала, как скажет ему об этом.
— Дом не твой, а Тимофея Ильича Кольцова.
— Ваши сигареты нужно выбросить, — вдруг сказала жена олигарха и подошла поближе, — они все в крови. И платок вы в карман сунули напрасно.
Саша вошел и остановился в некотором отдалении.
— Ко мне сейчас хоть приставай, хоть не приставай, — пробормотал он, — толку никакого.
— Нормально. — Данилов подхватил ее пальто и пристроил на вешалку. — Просыпались два раза.
— Да. Лида. Только не надо меня спрашивать, что это означает. Я не знаю.
От Катерины и детей. Как это получилось, что он так влип?
Высокая дверь из кабинета на балкон была открыта настежь, ветер теребил штору, которая елозила по паркету как привидение. Данилов жил на последнем этаже, кроме того, не держал дома ни драгоценностей,…
— Ты что такой ужасный? — спросила она, когда он притормозил рядом и выбрался наружу. — Опять что-то стряслось?
— «Вроде» мне не подходит, — сказал Данилов, — мне надо не вроде, а наверняка. Что Саша мог делать ночью на работе? Кто-нибудь из вас знал, что он приходил в офис по ночам, или он в первый раз пришел?
— Черт, — сказал он с тоской, — черт, черт!..
— Я пытался, — сказал Данилов и откашлялся, — но не смог. И сейчас не смогу.
— Тогда получается, что никто ни при чем! — заорал Данилов так, что на полке звякнули бокалы. — Нет человека, который мог бы все это! И самое главное — зачем?! Зачем?! У меня нет состояния, и я не за…
Ему не нравился ее Петя, не нравился его образ жизни, не нравилось его отношение к Марте. Ничего не нравилось.
— Наверное, я их забыл в конторе, и после того, как Сашку ударили по голове, они… упали.
Капитан сделал вид, что ничего не заметил.
Фотографические картинки вздрогнули, затряслись, побежали белые цифирьки, откручивая время назад, протянулась серая полоса, и Марта увидела себя — большая голова, короткие ножки, — как будто камера с…
— Выходит, он заранее знал или предполагал что-то такое! Все-таки Дудникова я уволю к…! Почему служба безопасности ни черта никого не проверяет?!
— У меня свой чайник есть, — сказал проницательный Данилов, — и свой чай, и свой кофе. И сахар даже. Поставить?
— Да ладно тебе! — Машина вильнула, объезжая сугроб, как будто тоже воскликнула «ладно тебе!». — Что ты все подтекст ищешь там, где его нет! Конечно, тебя пригласили! Ты же их единственный сын.
— Ничего, — вежливо ответил Данилов, — все в порядке.
«Ты виноват», — было написано сверху чем-то отвратительно розовым.
— Что это? — пробормотала она и перевела взгляд с зеркального Данилова на Данилова натурального. — Что там такое?
В середине дня выяснилось, что Данилов оставил дома договоры. Эти договоры он взял с собой в пятницу, еще не подозревая о том, что ждет его в субботу. В понедельник нужно было срочно все подписать, и…
Как проверить, что делал Веник вчера утром? Как узнать, где он был?
— Ты сегодня уедешь или опять останешься?
Уезжать — как уходить на войну — ему не хотелось. Рассказ Веника подтвердил все, о чем он уже догадался, и это означало только одно — самое худшее впереди.
— Я спросил у своей секретарши, кому она в пятницу говорила, что я собираюсь на дачу Кольцова. Она говорила Лиде, Венику и Знаменской, это моя клиентка. Я решил, что нужно проверить, где он был вчера…
Данилов снова взялся за ручку и нарисовал еще немного стрелочек.
— Нет там никакой сцены. Нужно просто сказать в микрофон, что ты гордишься отцом, знаешь, сколько сил он вкладывает в свою работу, как ему помогает мать и что-то в этом духе. Данилов, хоть раз в жизн…
— Как я могу остаться, Данилов, если у тебя вечером романтическое свидание! Конечно, я уеду, ты не беспокойся.
— Да, — неожиданно ответил Данилов, — поезжай, Марта. Это будет лучше всего. Я пока не могу уехать.
С ней все было в полном порядке, а с ним явно нет.
Вместо эскиза на экране опять изнемогали разноцветные кольца. Данилов посмотрел на них с отвращением. Ему нужно работать. Кроме квартиры академика Знаменской и разгромленной дачи олигарха Кольцова, у…
— Ничего, сойдет. — Марта притормозила на светофоре и отправила в рот какую-то мятную гадость. Она постоянно «освежала дыхание», в полном соответствии с рекламой. — Сама по себе кассета на полу ни о …
— Ты же через полтора часа оголодаешь, — сказал Данилов, — так что бери.
Жалкое, неуклюжее, глупое вранье. Как Мартино про ребенка.
— Марта, совершенно очевидно, что записка как-то связана с моей женой. — Данилов ополоснул ее кружку и налил кофе. — Прости, что я тебя расстроил.
— Ничего я не понимаю, — заключила Марта сердито.
Немного кофе выплеснулось от того, что Данилов хохотал как сумасшедший, и он опять пристроил кружку на стол.
Это ваши проблемы, и вы сами должны их решать.
Что надо говорить дальше, Данилов не знал.
«Что такое с твоими руками? Что ты ими делаешь? Разве можно играть на рояле такими руками?»
— Нет-нет, спасибо большое! Я хотела бы остаться с Андреем, если вы не возражаете, — забормотала она, вытащила руки из карманов, выпрямилась и уставилась куда-то мимо любезной жены олигарха, и кандид…
— Я не вожу с собой десять тысяч долларов в кармане. Завтра с утра заеду в банк. Приезжай ко мне на работу.
Лет тридцать назад мать работала переводчицей в Литературном институте.
— Я без тебя скучал, — сообщил он, когда Веник вывалился из лифта.
Веник смотрел хоккей и кричал, что не видит.
— Все хорошо. По крайней мере, Лида так сказала. Насколько я понимаю, самое главное в бальных танцах — это зрители. Зрителей было много, и все нужного уровня.
«Я не курьер», — объявлял Саша, когда Данилов просил эту бумажку куда-нибудь отвезти, и усаживался за свой компьютер с необыкновенно деловым видом.
Это Марта, устав бояться одна, все-таки пробралась следом.
Он усмехнулся. Пулевые ранения, черт побери все на свете!.. Какая у него насыщенная, интересная жизнь!
Охранник Дима, который был приставлен к Данилову еще в прошлую субботу, когда они остались одни на разгромленной даче, смотрел с сочувствием. Леша в кожаном пальто подобрал зонт, сложил его, скользя …
— Просто она не возлагала на него никаких надежд, а он все-таки чего-то добился, — пробормотала Марта, и Данилов удивился ее проницательности. — Когда ты узнал, что это он?
— Он даже не знал, что я туда собираюсь. Ему нужно было со мной встретиться, потому что моя мать просила его уговорить меня выступить на приеме и сказать несколько теплых слов моему отцу.
Лида? Секретарша из офиса? Служба безопасности Тимофея Ильича Кольцова, установившая несомненную причастность Данилова к разгрому? Номером ошиблись?
— Конечно, слышу, — отозвалась Надежда Степановна, — я считаю, что, наоборот, нужно съездить.
— Шут с ней, с романтикой, — решила Марта. Глаза у нее блестели. — Сейчас я натяну на тебя штаны, и мы пойдем есть. Ты сказал мне правду, Данилов?
— Давай, — моментально согласилась Марта. Ей тоже хотелось чаю и не хотелось в ресторан.
На обед она съела один салат, решив, что скоро вообще не влезет ни в какую одежду, загрустила, разозлилась еще больше и часа в четыре уехала домой.
— Да я от них и не отказываюсь, — пробормотал Данилов.
Собственно, потому и толковали, а вовсе не от того, что кого-то из них всерьез интересовала «роль писателя». Они толковали, а Надежда Степановна переводила.
От этой вкусноты и красоты Данилову всегда безумно хотелось курить — когда все заканчивалось. Курил он в гостиной.
— Нет, — сказал Данилов твердо, — не можешь. Снег, дороги очень плохие.
— Ничего, — отозвалась Марта, — просто ты проголодался. За столько-то лет!.. Позвони Тимофею Кольцову, — сказала она, помолчав, — позвони, Андрей. Ты не справишься один, это же ясно!..
— Сказали, Андрей Михайлович. Я не успеваю. У меня очень много работы, и еще звонки, и вчера с утра я в налоговую ходила…
— Не куча, а всего одна, — поправил Данилов, и они замолчали. Данилов молчал, стоя на асфальте, а Олег Тарасов — сидя в своей машине.
Однако, вместо того чтобы постучать в дверь, он почему-то уселся на узкое крылечко, подобрал полы дубленки и вернул на место упавший веник. Это слово напомнило ему что-то забавное, но он никак не мог…
— Она проверяет, Тимыч. Андрей Данилов один из лучших архитекторов в Москве. И в России, наверное. Он не очень знаменит, но благонадежен, как английский завтрак. Кстати, он родной сын Михаила Данилов…
— Ты мой хороший, — прошептал Данилов и, подхватив Степана под живот, привычно выдернул одеяло, — разве так спят?
Нервы, нервы. Все дело в нервах, Светлана Сергеевна. Он не справляется.
Олег очень хороший скрипач. Конечно, не Спиваков, но все равно очень талантливый мальчик. И работоспособный! А техника какая, а самообладание и дисциплина! Очень достойный мальчик, очень.
— Я не помню. Меня привез кто-то из мужиков. Ну, конечно, на машине, а не на метро! А что такое? Чего тебе надо-то?
— Все — нет. Остановись. Ты меня утомляешь. Рассказывай лучше про дом. Мы остановились на привязке к местности.
«Естественная молодость» — чушь какая! А старость что, противоестественна?
— Я заехал сказать, что родители просили встретить их завтра в Шереметьеве. «Эр Франс» из Парижа, вечерний рейс. Светлана Сергеевна не могла тебе дозвониться, а завтра утром звонить ей будет некогда.
— Это она тебя боится, — проинформировала мужа Катерина. — Тебя все боятся. Какой-то ужас.
— Мне его заказал Тимофей Кольцов. Слышала о таком?
Теперь она уехала, и Веник то ли празднует освобождение, то ли заливает горе. Совсем плохи дела.
— Ну да. Он поссорился с женой или что-то в этом роде. По крайней мере, мне так сказал Веник.
— Все в порядке, Тимофей Ильич. Туда не добрались. Только лестница вот… попорчена сильно.
— Да я же тебе говорю! Когда все стало валиться, я решил, что позиции закрывать не буду, еще подержу открытыми. А под конец дня заявки вообще принимать перестали, только одна прошла, и то потому…
— Я тот, кто есть, вопреки тому, что я член вашей семьи, — тихо сказал Данилов.
— Ну и что? — Тарасов еще чуть-чуть повернулся и скосил глаза, как бы пытаясь рассмотреть кассету. — Это моя концертная запись, я ее уже месяц вожу, все вытащить забываю. Ты чего? Хочешь послушать, к…
— Заболел, — согласился Данилов и раскрыл блокнот, где были записаны «подозреваемые и вещественные доказательства». Ему было совершенно наплевать и на подозреваемых, и на доказательства.
— Эти очки у меня просил Веник, когда приехал в понедельник вечером. Он сказал, что Ася собирает вещи, а он не может ее видеть и что-то в этом роде. Он смотрел хоккей и попросил у меня очки. После эт…
— Что ты ко мне привязался, Данилов? — начал он и, кажется, даже шмыгнул носом. — Ну что я сделал? Ты же знаешь, что я деньги тебе вернуть так быстро не могу, они у меня все в деле!
— Ты смеешься? — спросил Данилов подозрительно.
Марта накрасила один глаз и посмотрела на себя в зеркало.
Мать промолчала. Она отлично умела не слышать того, что, по ее мнению, не нужно слышать.
— И тебе тоже ничего не нужно. Я знаю, что ты благородный сверх всякой меры. Мне на твое благородство наплевать.
В дверях он столкнулся с Нинель Альбертовной, которая теперь приходила каждый день.
— Да, — ответил Данилов и повесил трубку. Через минуту зазвонил его мобильный телефон, но он не взял трубку.
— Да, — согласился Данилов, — я и хочу успеть. Конечно, я не знаю, смогу ли я быть хорошим отцом…
— Пишут, что для того, чтобы ребенок не орал, его надо носить привязанным к себе и вообще не спускать с рук. Написано, что доктор Спок дурак, и по новой теории ребенок плакать не должен. Никогда. Слы…
Утром Данилов обнаружил, что не знает, где его ключи от офиса.
Данилов осторожно, контролируя каждое собственное движение, взял рубаху за воротник, вынес из спальни и сунул в первый подвернувшийся под руку пакет, затолкал изо всех сил. Потом швырнул пакет в мусо…
— Я уже заехал, — пробормотал Марк. — Смотри по сторонам, а то под колеса попадешь.
Лоб и шея были мокрые. Рука, державшая сигарету, сильно тряслась.
— Думаю, что ничего. Я же не прыгала с парашютом!
— Ты на нем сидишь, — сказал Данилов и улыбнулся. Ему было смешно и трогательно. — Ты сидишь на моей ноге, а в брюках телефон. Звонить никуда не надо.
— Спасибо, Олег. Если будешь разговаривать с моей матерью, передавай привет.
— Кто тебя пристрелит? — тихо спросил Данилов.
— Как же ты его нашел? Там было сплошное стекло.
Даже мобильный молчал. Только раз кто-то позвонил и корректно извинился — ошибся номером.
— Если нет, разбирайтесь как можно быстрее.
— Что за записки? — спросил охранник равнодушно. — Вы получили какие-то записки?
Он сдвинул сковородку с пышущей жаром поверхности, вышел в холл и распахнул дверь, поджидая.
В портфеле была папка с договорами и еще одна папка с распечатками предполагаемых интерьеров квартиры нового заказчика, какие-то ничего не значащие счета, которые он собирался передать своему бухгалт…
Скорее всего этой весной шашлыки на участке у Марты будет жарить Петрысик, а Данилова, может быть, даже и не позовут.
— Знаменская звонила, — наконец выдала она с неизбывной тоской в голосе, — а больше вроде никто…
Пиджак спереди был мокрый и темный от крови. Рубашка, наоборот, оказалась ярко-алой, как та, что лежала на его кровати. Данилова замутило. Он расстегнул маленькие перламутровые пуговки, одну за друго…
И еще ему нужно выяснить, где был Веник вчера утром, не ездил ли, часом, за город, на дачку Тимофея Кольцова?..
— Можно подумать, что у нас улицы залиты голубой краской! Особенно зимой. Кроме того, ты и пешком-то не ходишь, Данилов!
Чайник вскипел, Данилов разлил кипяток в две большие белые кружки и смотрел, как вода наливается густым янтарным цветом, поднимающимся от чайного пакетика.
— Никто не знал, что сегодня здесь окажетесь вы, Тимофей Ильич, — сказал Данилов негромко. — Вы ни разу не были с начала строительства и могли бы до конца не приезжать. Если бы все это обнаружили раб…
— Это еще не все, — сказал он, — на самом деле он не ужасный, а добрый и хороший. Светлая сторона силы возьмет верх.
Грязная машина тронулась с места, расплескивая воду. Данилов смотрел ей вслед.
— О том, что ты на своих родителей молиться должен. — Олег вытряхнул сигарету и швырнул пачку на щиток. Пачка подпрыгнула, Данилов поймал ее. — Ты получил все готовое и сразу! Когда ты родился, Михаи…
— Разве я спорю? — удивилась Марта и куда-то ушла.
В последнее время у Данилова появился враг, черный человек, черт знает кто. Он понятия не имел, что это за враг.
По ночам ему снилось, как он умирает за роялем, один в пустом зале. Он играл и видел свои руки в ослепительных манжетах концертной рубашки, пальцы летали по клавишам, но не было звука, и там, во сне,…
— Подожди меня минут пятнадцать. Сейчас начнется торжественная часть, и можно будет незаметно уехать. Ты собираешься вернуться в Кратово или… останешься? — Ему показалось, что вопрос прозвучал как-то…
С женой ему было невыносимо скучно, и соскучился он уже на второй день.
— Аська приехала за вещами, — сказал он, тяжело дыша, как будто жена гналась за ним с пистолетом и вот-вот могла настигнуть, — я ушел. Не могу ее видеть! Не желаю!.. Пусть берет, что хочет! Пусть все…
И сделала движение, как будто собиралась закрыть за собой дверь.
— Тра-та-та, — пела Марта, лежа спиной на ковре, — тра-та-та, вышла кошка за кота. За кота-котовича, за Иван Петровича!..
Он не был готов к разговору с Тарасовым и не был готов к воспоминаниям и к тому, что ему опять придется оправдываться, на этот раз перед «другом детства», а не перед матерью, и к кассете на резиновом…
— Он не знал, что ты едешь на дачу, и вообще он только прилетел из Лиссабона, или откуда он там летел!
Он отказался от Марты — той, которую не знал. Он отказался от того, что она тогда предлагала, — и она отказалась от того, что предлагал он! — чтобы не усложнять, не запутывать отношений, не поверить …
Звонить им? Спрашивать, что они делали в субботу утром, и потом проверять, правду ли они сказали? Ире, например, он только что звонил и, кажется, поверг ее в глубокое уныние, не говоря уж о том, что …
— Нет еще. Не переживай за меня, Данилов, я успею. Господи, что там у тебя за шум?
Самым главным ему казалось то, что на приеме все говорили, что у него нездоровый вид и вообще он выглядит как-то странно. И еще шкатулка.
В ежедневнике, на чистой и хрусткой странице, Данилов записал: «Узнать, где на самом деле был Веник в субботу утром. Узнать, есть ли у него в доме голубая краска. Узнать, был ли у охранника янтарный …
— А нельзя словами сказать — уезжай, ты сегодня вечером будешь мне мешать?
— Где-то был. Сейчас… — Он нагнулся, пошарил в тумбочке, ничего не нашел и перебежал к шкафчику. — Вот, есть. Тебе в стакан налить?
— Давай. Вот сюда голову, а сюда руку. А правую как мы засунем? Или так оставим?
— Тот, кто устроил погром. Откуда он знал, что я приеду не к девяти утра, а к началу одиннадцатого? Откуда он вообще узнал, что я приеду? Вся декорация имеет смысл только в случае моего присутствия в…
— Она заезжала, — нехотя признался Данилов. Ему не хотелось говорить Марте, что она заезжала.
— Андрей, — воскликнула Надежда Степановна, — вы с ума сошли! Почему вы здесь сидите? Вы замерзнете! Да еще без шапки! Марта, Андрей приехал и сидит на крыльце! Марта! Андрей, сейчас же идите в дом!
— Было бы странно, если бы у них была дача в деревне Анискино, — заметила Марта. — Или в селе Хлобыстино.
— У тебя такой тон, как будто я в чем-то виновата. — Она бросила щетку в раковину, вид у нее был рассерженный. — Я просто хотела помочь.
— Меня? — почему-то удивился милицейский. — Меня зовут Патрикеев Владимир Иванович. Капитан Патрикеев. Там, — он ткнул рукой в сторону стеклянной перегородки, за которой толпился народ и всхлипывала …
Перед ним ревело многополосное грязное коричневое шоссе, за спиной толпились не правдоподобно огромные дома, как будто составленные из гигантских кубиков, набитые людьми от земли до самых крыш и такж…
Из-за первой кожаной спины вынырнули остальные и моментально рассыпались по комнате, в центре которой в луже крови на коленях стоял Данилов.
Поначалу мать все-таки пыталась его исправить, но он начинал трястись, едва увидев пустую сцену и на этой сцене рояль и стул. Крышка рояля была поднята, стул слегка отодвинут — все готово для того, ч…
— Марта, — сказал Данилов встревоженный ее тоном, — все обойдется. Я знаю совершенно точно.
Старый особняк, переделанный в новый, сиял всем своим начищенным, улучшенным, отреставрированным фасадом, и машин было море, и двое юношей в формах пытались как-то упорядочить автомобильную реку, раз…
Ядовитый запах уползал, освобождая место холодному воздуху, и нос у Марты замерз, только не было большой ладони, в которую можно было бы уткнуться.
— Данилов, я не стану делать аборт, — сказала Марта холодно и выпустила его руку, — во-первых, уже поздно, а во-вторых, я не девочка. Это мой первый и последний шанс.
— Он сейчас сам выключится. Он автоматический.
— Вон, — охранник поднялся с пола и отряхнул ладони, — на стене, за гобеленовой… за бывшим гобеленом.
— Ой, это из женской консультации беспокоят, — заторопился голос и стал менее сдобным, — вы ей передайте, пожалуйста, что в понедельник мы ее ждем на прием. Почему она анализы не сдала? Должны были с…
— Хватит, — попросил Данилов, — я все это уже слышал.
— Ну вот. Я тебе звонил, тебя не было, мобильного я не знаю, автоответчика нет.
Ему вдруг показалось, что она непременно упадет в обморок. Беременных женщин нельзя пугать, это очень вредно.
Девицы горестно и вразнобой закивали. Ира начала было причитать, но Данилов прикрикнул на нее, и она моментально остановилась, глядя на него испуганно.
— Так он же сказал, что это запись его концерта! — удивилась Марта.
Хорошо, что так много снега. Его можно есть. Можно вытирать им лицо и руки. Можно смотреть, как, цепляясь за ветки, шатается по лесу метель.
Он дома, в своей постели, в полной безопасности. Просто ему приснился кошмар. Ему часто снятся кошмары, и сейчас приснился.
Убийца его жены так же материален, как снег за окнами или пустая кофейная чашка на столе, и он решил теперь доконать Данилова.
Ничего такого не пришло ему в голову, когда он обнаружил, что у него пропали ключи от офиса. Он решил, что потерял их, как люди обычно теряют ключи, — вытряхнул из кармана или вытащил вместе с сигаре…
— А ты сказала, что играешь не слишком хорошо и боишься, что мне с тобой будет неинтересно, а я ответил, что это не имеет значения, — подхватил Данилов.
— И ребенок, и повышение, Данилов. Мне надо семью кормить, а чтобы кормить, надо повышение получить, а чтобы получить, надо экзамены сдать.
— Я и не обращаю. Двери стеклянные. Я их заказал в Гусь-Хрустальном, там делают отличное стекло, между прочим, даже лучше, чем в Венеции. Собирались оттуда везти, а я договорился с Евгением Васильеви…
— Давай я сниму с тебя штаны, Данилов. Не пугайся, я не буду к тебе приставать.
— Марк, я ничего не боюсь. А пригласить пока некуда, ничего интересного у меня нет.
Как всегда, стоило ему только подумать о Марте, как жить стало легче.
Очень заинтересованный, Данилов приткнул свою кружку на кучу бумаг и взял газетенку.
— Нет, — призналась Марта с сожалением, — я на нее и не смотрела. Я только на тебя смотрела. Вроде бы темная.
Теперь они с Мартой жили в бывшем кабинете, а бывшую спальню занимал восьмимесячный Степан, которого нежные родители именовали поросенком.
— Вечно у тебя одно и то же, — сказала она ему сердито, — этих допросить, тех посадить, а Дудникову — выговор! Ты что, в самом деле думаешь, что весь этот… — она обвела глазами следы разрушений, — вс…
Еще нужно купить новый телефонный аппарат, подумал Данилов с удовольствием. Старый не работает. Он, Данилов, разбил его.
— Ты прямо в перчатках будешь сидеть? — спросил осмелевший Веник, который никак не мог понять, в чем дело и что такое стряслось с Даниловым.
Саша звонил из его квартиры. Папка с договорами никак не находилась.
«Ну, это ихнее дело, не наше!» — так обычно комментировал орангутанг выступление по телевизору какого-нибудь иностранца по какому-нибудь иностранному вопросу.
Он снова уткнулся в компьютер с таким видом, что Таня поняла — аудиенция окончена. Она встала, и он неожиданно поднял голову. Опять сверкнули очки.
— Катерина, мне нужна помощь. Я в двух словах расскажу вам, в чем дело и куда я сейчас поеду, а вы… оцените ситуацию и подумаете, сможете ли мне помочь.
— Не вынет, — ответил Тарасов весело, — не беспокойся. Пошли, Данилов. Мне некогда. Мне еще чай с твоей матушкой допивать.
— Пошел к черту, — пробормотала Марта. — Там написано «пощады не будет». Это означает, что тебе «пощады не будет»?
— Это хорошо, — похвалил Данилова милицейский, — хорошо, что остались, нам возни меньше. Адресочки? Фамилии?
Не обращая внимания на хозяина, он протопал сначала в одну, а потом в другую комнату. В спальню он заглянул с порога, а в ванной длинно присвистнул.
Правила есть правила. Запивать шампанским картошку — преступление.
— Переживем, — согласился Данилов. Вдвоем с Мартой он мог бы пережить что угодно.
— И не забудь поздравить отца, — непререкаемым тоном, который так хорошо знал Данилов, напомнила мать. — Не обязательно лишний раз демонстрировать ему, что тебя не интересуют его успехи. Хорошего теб…
— Ну и что? — перебил его Данилов. — Что из этого? Я ведь не стал музыкантом. У меня обыкновенная работа и никакой мировой славы. Чему ты завидуешь?
— Нет, спасибо, — сказала жена Кольцова светским тоном, как будто он предлагал помощь ее больной бабушке, — мы справимся сами, Андрей.
Выпить бы водки, но всю водку он выпил, когда нашел на своей постели окровавленную рубаху.
Она не сразу сообразила, кто это и что ему нужно, а сообразив, моментально отпустила газ. Стрелка спидометра стала стремительно падать к отметке в сто километров. Господи, какая же скорость у нее был…
В плоском флаконе было чудодейственное немецкое средство «от порезов и царапин», приобретенное Надеждой Степановной в местной кратовской аптеке.
— Доброе утро, — откликнулась мать после паузы. — Откуда ты знаешь, что это я?
Данилов засмеялся нормальным человеческим смехом.
— Зимой? — удивился Данилов, осторожно протискиваясь между газетной стеной и залитой побелкой стремянкой. Тут тоже воняло краской, и Данилов подумал, что этот запах будет теперь преследовать его всю …