— Лида, — сказал Данилов — я не хочу, чтобы ты выполняла просьбы моей матери. Если сейчас изменить уже ничего нельзя и вы обо всем договорились, значит, все остается как есть. Но пусть это будет первый и последний раз.
— В первый раз, — вежливо ответил Данилов, — до этого никто и никогда не громил домов, которые я… проектировал.
— И Лиды тоже. Он сказал, что ему нравилось трахать моих женщин.
Ребенок, который будет у Марты, неожиданно подумал Данилов, станет есть груши, и скакать по диванам, и забираться «в домик» под столом, и елку он будет наряжать, а не томиться под дверью, ожидая утра первого января, и пироги таскать из кастрюли, и малевать карандашами абракадабру, и вытирать о штаны грязные ладошки, и проливать суп, и Марта будет любить его просто за то, что он есть, а не за то, что он… дисциплинированный.
— Только оно остыло, наверное. Хочешь, я подогрею?
— С тобой разбираться? — уточнил Данилов. По его представлениям о жизни, десять тысяч долларов были не такой суммой, чтобы из-за нее стоило «разбираться».