Все цитаты из книги «Одна тень на двоих»
— Аудиторша, твою мать!.. — с усилием выговорил рядом Данилов. — Аудиторша хренова!
— Можно подумать, у меня есть, — фыркнула Марта.
— А как это получилось, что тебе проект заказал Тимофей Кольцов?
Мать звонила вчера. Воскресенье — это не ее день. Просто так — не по графику — она никогда не звонила.
— В том, что ты все знаешь о себе. Знаешь все свои слабые и сильные стороны. Сильные ты холишь и поощряешь, а слабым вздохнуть не даешь. — Она затянулась, искоса взглянула на дом и продолжила, понизи…
— Надежду Степановну? — уточнил Данилов. Он был так рад, что не знал толком, что говорить.
— Только оно остыло, наверное. Хочешь, я подогрею?
— Я расплатился, — объявил он, хотя Данилов его ни о чем не спрашивал, — мне теперь ничто не угрожает!
Марта открыла пассажирскую дверь его «Фольксвагена» и подтолкнула Данилова внутрь.
Марта замерла, стиснув пальцами внутреннюю сторону кармана.
— Тем более, тем более! Вы ей передайте, пожалуйста, что в понедельник мы ее ждем к восьми часам, и чтоб натощак, тогда сразу возьмем кровь из вены. Передадите?
— Ничего такого мне не надо. Моя секретарша перепутала все звонки. Она недавно работает и не все знает. Вот и все.
Эта темная машина странно встревожила Марту. Что там такое с перепадами настроения у беременных женщин?
— Ничего подобного! Разумеется, он тебя заметил.
— Кто это? — спросила Марта с ужасом, как будто это имело хоть какое-то значение.
— Андрей Михайлович, — позвала Ира, — а ваш портфель?..
— Почему в тот раз тебя пустил охранник? И откуда ты взял телефон Катерины Солнцевой?
Веник с силой швырнул что-то на свободный стол, на котором обычно лежали чертежи, — Данилов даже не посмотрел что, — подхватил свои перчатки и бросился вон. Сотрудники проводили его скорбными и сочув…
— Если бы ты был на машине, — успела напоследок выпалить Марта, — ты бы мне и не позвонил. Тебе нужна моя машина, а не я!
«Ты не справишься один», — сказала ему Марта.
— Ну что, — спросила Марта злым голосом, — развлек общественность? Выпусти меня, Данилов, мне на работу надо!..
— Ну и что? — перебил его Данилов. — Что из этого? Я ведь не стал музыкантом. У меня обыкновенная работа и никакой мировой славы. Чему ты завидуешь?
Принуждая себя, он сделал шаг, потом еще один и оказался совсем близко.
Пожалуй, в желудке его было слишком много. Где-то там, глубоко, спрятался и тихо сидит ее будущий — настоящий! — ребенок. Он тоже нюхает краску, корчится от страха, видел, как белые кости торчали из …
«Я тяну из него жилы, — молча констатировал Данилов. — Забавно».
Оно должно быть с самого начала, и только в самом конце выяснится, что оно подстроенное! Да. Вспомнил. Алиби, вот что. Лида и Знаменская ни при чем, конечно. Даже если напрячь все имеющееся у Данилов…
Утром он уходил, когда они еще спали, его жена и сын. Данилову было приятно, что они спят.
На узкой дороге было не разъехаться. По обеим сторонам в зимнем лесу лежали сугробы. Марта неслась в лоб встречной машине, и снег белой королевской мантией летел следом за ее машиной.
— Правильно делаете, что не отказываетесь! Очечки сверху на кровь упали. Прямо стеклами. Видите, на стеклах пятна? Убийца ударил, потерпевший упал, очки с убийцы слетели — и прямо в кровь. С кем, гов…
Самое главное, чтобы Данилов не узнал ничего лишнего. А то еще на дыбы встанет, разбирайся с ним тогда! И почему он спрашивал про вчерашнее утро? О чем-то догадывается? Или ему стукнул кто?
— Никто не может мне дозвониться, — пробормотал он, глядя в кофейную гущу, — я подам в суд на МТС.
Она ничего не слышала. Кажется, зубы крошились с противным песочным звуком. Она сбросила газ и одновременно нажала сцепление и тормоза, до предела вытянув ручник. Машину занесло, развернуло поперек, …
— Но тебе хотелось заранее знать о моих планах.
Еще нужно купить новый телефонный аппарат, подумал Данилов с удовольствием. Старый не работает. Он, Данилов, разбил его.
— Вечно у тебя одно и то же, — сказала она ему сердито, — этих допросить, тех посадить, а Дудникову — выговор! Ты что, в самом деле думаешь, что весь этот… — она обвела глазами следы разрушений, — вс…
— Господи, он мне так нравится, этот дом! — заговорила она рядом с его ухом. — Мне все в нем нравится! Я уже придумала, куда мы елку поставим. И это покрытие на лестнице для Машки! Все же было почти …
От одной мысли о том, что он выходит к микрофону и говорит «теплые слова», у Данилова взмок висок и шее под воротником стало горячо. Он потрогал висок и посмотрел на перчатку — на черных кожаных паль…
— Вышла бы ты на улицу, — негромко посоветовал Данилов, — здесь совершенно нечем дышать.
«Я приеду часа через два. Один. Если хочешь, можешь подняться».
Ира удивилась, даже пришла в некоторое замешательство.
— А эта девушка? — продолжала мать с неодобрением. — Зачем ты ее притащил? Ты же был с Лидой! Ты позволяешь себе приглашать на наш прием каких-то… крестьянок! Твой юношеский протест затянулся, Андрей…
Данилов достал из холодильника бутылку минеральной воды, налил в стакан и залпом выпил. Вода была очень холодной. Такой холодной, что заломило небо.
— Со мной все в порядке, — холодно сказала мать, — а вот с тобой нет.
— Это не янтарь, — улыбнулся Тарасов, — это…
— Только ты постарайся к этому времени остаться живым, — пробормотала Марта, и в голосе у нее послышались слезы, — заметь, Данилов, я не говорю — невредимым, потому что не ставлю невыполнимых задач…
Позвонила Катерина Солнцева, жена Тимофея Ильича Кольцова, и сообщила свой новый мобильный номер.
— Он боится, что в него будут стрелять! — заявил Данилов с пафосом.
— Постой, как же ее звали? — перебил Данилов. Он стоял в своей спальне в кое-как натянутом свитере и без штанов — почти! — и предавался воспоминаниям, и его нисколько это не смущало, а Марта гладила …
Он мог бы так ничего и не узнать, если бы не этот голос, черт его побери!
— Я пытался, — сказал Данилов и откашлялся, — но не смог. И сейчас не смогу.
— Тогда звони ему. Или его жене. Пусть приезжает их охрана или они сами.
Высокая дверь из кабинета на балкон была открыта настежь, ветер теребил штору, которая елозила по паркету как привидение. Данилов жил на последнем этаже, кроме того, не держал дома ни драгоценностей,…
— Что ты там говорила про толченое стекло и крысиный яд? — спросил Данилов.
Сквозь боль в голове Данилов вдруг подумал, что он, наверное, очень гордится собой.
Он прикрыл дверь к Знаменской, опрокинул в себя полбутылки воды, включил чайник — или не завтракать, что ли? — и кинулся в ванную.
Она еще потопталась, заставляя себя глубоко дышать, а потом повернулась к дому.
«А нам все равно, а нам все равно, станем мы храбрей и отважней льва!..»
— Ты что такой ужасный? — спросила она, когда он притормозил рядом и выбрался наружу. — Опять что-то стряслось?
— Надпись на зеркале в моей ванной была сделана губной помадой. В моем окружении пять женщин — ты, Знаменская, Лида, Таня Катко и Ира Разуваева. Таня и Ира никогда у меня дома не были. Ты ни при чем.…
Олигарх вздохнул так, что пальто на нем колыхнулось и пошло волнообразными складками, и за руку подтянул жену поближе к себе. Подтянув, он просунул ее руку себе под локоть, сложил ее пальцы в кулачок…
— Мне нужна большая тряпка! Эта не годится, Марта! — Не отрывая глаз, она смотрела, как белый носовой платок у него в руке мгновенно становится красным, словно в кислоту сунули лакмусовую бумажку.
— Говорите, — пояснила Знаменская, — вам же страсть как охота поделиться со мной душевными переживаниями. У вас на морде написано.
— Дом не твой, а Тимофея Ильича Кольцова.
Олега оскорбляли его отношения с родителями. У него не было таких возможностей, как у Данилова, и тем не менее он все-таки стал тем, кем стал, — хорошим скрипачом в хорошем «выездном» оркестре. Он не…
— Я стараюсь. Но ты такой сексуальный мужчина, Данилов, особенно без штанов, что я за себя не отвечаю.
Он был трудный человек. От одних его правил можно сойти с ума. Его молчание могло означать все, что угодно, а он только и делал, что молчал. В его присутствии хотелось выпрямить спину, немедленно убр…
— Я еще точно не знаю, — признался Данилов, — мне нужно с Веником повидаться, а потом я решу.
Он пошел на звук и понял, что Марта забыла свой телефон. Куда он теперь будет ей звонить?! Ее рабочего телефона он не знал, а мобильный заходился на диване писклявыми руладами.
— В какой она больнице, и чем я могу помочь? — Данилов все-таки пристроился на табуретку, но дубленку из рук так и не выпустил, сложил на коленях.
— Нормально. — Данилов подхватил ее пальто и пристроил на вешалку. — Просыпались два раза.
По красному следу, стараясь не наступать в него, он добрался до двери в кладовую и распахнул ее.
— К Венику поперся!.. — ахнула Марта. — Зачем?! Ты же не собирался!..
— Он сейчас сам выключится. Он автоматический.
— Данилов, я не стану делать аборт, — сказала Марта холодно и выпустила его руку, — во-первых, уже поздно, а во-вторых, я не девочка. Это мой первый и последний шанс.
Кровь все еще шла, и он заставил себя сосредоточиться на ране.
— Тим, мы все прекрасно понимаем, почему никто не поделился своим мнением, — непочтительно перебила олигарха супруга Катя, — лично я думаю, что все было проделано исключительно для того, чтобы мы при…
Старый особняк, переделанный в новый, сиял всем своим начищенным, улучшенным, отреставрированным фасадом, и машин было море, и двое юношей в формах пытались как-то упорядочить автомобильную реку, раз…
Ночью ему было так плохо, что несколько раз он подходил к зеркалу, проверяя, не сошел ли с ума. Неизвестно почему, но он был уверен, что, если сойдет с ума, зеркало непременно покажет это, он увидит …
— У меня свой чайник есть, — сказал проницательный Данилов, — и свой чай, и свой кофе. И сахар даже. Поставить?
По сантиметру, как в замедленной съемке, Данилов протянул руку и снял трубку.
— Эти козлы в президиуме Академии наук считают, что исследования в области получения стволовых клеток в Штатах сейчас затормозятся, следовательно, и нам можно не спешить! — сообщила Знаменская и кину…
Дернуло сквозняком, послышались шаги, Данилов проворно сгреб крошки и сунул в карман. И торопливо выпрямился. На брючных коленях блестела въедливая алмазная пыль.
К тридцати годам он перестал кого бы то ни было в чем бы то ни было убеждать. Он работал, искал заказы, зарабатывал мало и нерегулярно. Когда однажды мать в порыве родительских чувств пригласила его …
— Я спросил у своей секретарши, кому она в пятницу говорила, что я собираюсь на дачу Кольцова. Она говорила Лиде, Венику и Знаменской, это моя клиентка. Я решил, что нужно проверить, где он был вчера…
Марта опять вздохнула. Чтоб он провалился, этот тон заботливого мужа!
— Что значит — сотрудник? Он кто? Бухгалтер, охранник, начальник?
Он не убивал Сашку, это точно. Он не настолько сумасшедший, чтобы не контролировать свои поступки. Он был не один, Знаменская подтвердит, что он спал дома, и все обойдется. Капитан Патрикеев поймет, …
— Ты… прояви осторожность, — посоветовал Марк холодно, — не помешает.
Ничего он теперь не добьется. Если станет настаивать, Веник покраснеет еще больше, закричит еще громче, стучать по столу начнет. Его сестра тоже обожала всякие такие представления. Очень ей нравилось…
Это Данилову совсем не понравилось. Ольгой звали пресс-секретаря его отца, и, как правило, помощь ей не требовалась — она сама могла помочь кому угодно, ее энергии хватило бы на небольшую электростан…
С ней все было в полном порядке, а с ним явно нет.
— Ну да, да. Да в том дело, что кража произошла по этому адресу. Вот прямо вчера и произошла. А? Что — откуда? А-а… От соседей. Соседи сказали, что вы приезжали в квартиру номер сорок три. Нет, утром…
— Зачем ты ее убил? — Данилов слегка переместился от края крыши, так, чтобы Тарасов не обратил внимания. Он и не обратил.
— Мама просила приехать пораньше. Она сказала, что возьмет на себя Степана, а мы сможем поспать и приготовить стол. Индейку она купила, а за вином мы в «Стокманн» по дороге заедем, ладно? Поедем прям…
— Кстати, краска мне помогла. В тот день, когда у меня на ботинке появилось пятно, я был только дома у Веника и в машине у Тарасова. Еще у тебя, но это не в счет. Если Веник ни при чем, значит, Тарас…
— Значит, так. Корчагин, Таня Катко и Ирина, это мои сотрудники, — он строчил в блокноте, — они знали, что я строю дом для Кольцовых, и знали, что в субботу утром я должен там быть. Лида, Веник и Зна…
— Тра-та-та, — пела Марта, лежа спиной на ковре, — тра-та-та, вышла кошка за кота. За кота-котовича, за Иван Петровича!..
— Пошел к черту. — Она отняла бинт, посмотрела и поморщилась. — Все еще идет. Последний раз я делала перевязки в школе, на уроке гражданской обороны. Хочешь повязку-шапочку, Данилов? Только ее делают…
Он вернулся через минуту и положил что-то на стол.
— Ну конечно, — согласилась Знаменская ехидно. — Так что в выходные я ела колбасу с ананасом и запивала шампанским. Кстати, я вам звонила утром. Думала, может, мне удастся завлечь вас хоть на колбасу…
Несколько маленьких телевизоров, поставленных друг на друга в два ряда, оказались за низкой кирпичной стенкой, которая как будто отделяла хозяйственное помещение от наблюдательного поста. Там был сто…
Полчаса назад он думал про этот проклятый янтарь, кучка которого лежала у него в деревянном блюдце. Он думал — откуда янтарь в доме Тимофея Кольцова?
— Данилов, — мрачно сказала она, приткнув машину к забору, — надел бы ты дубленку, ты весь трясешься. И учти, что на руках я тебя не донесу.
Он так и не выяснил, где был Веник утром в субботу и почему наврал про то, что мирно спал дома. Если он ни в чем не виноват, зачем ему врать?! Да еще на таком пустом месте?
По ночам ему снилось, как он умирает за роялем, один в пустом зале. Он играл и видел свои руки в ослепительных манжетах концертной рубашки, пальцы летали по клавишам, но не было звука, и там, во сне,…
В последнее время у Данилова появился враг, черный человек, черт знает кто. Он понятия не имел, что это за враг.
— Здрасьте, — пропыхтела Знаменская, вламываясь в дверь. Шапка съехала ей на глаза, она нетерпеливо задрала ее, как папаху. — Вы не могли бы взять мои сумочки, Андрюшик? Я как-никак девушка на выдань…
— Перламутр. — Марта тоже осторожно понюхала. Пахло действительно помадой. Она потрогала пальцем розовые остатки на лопаточке, размазала и снова понюхала.
— «Убийца должен быть наказан, пощады не будет», — монотонно процитировал Данилов. — Я не понимаю, какое это отношение имеет к тебе.
— Ничего, — отозвалась Марта, — просто ты проголодался. За столько-то лет!.. Позвони Тимофею Кольцову, — сказала она, помолчав, — позвони, Андрей. Ты не справишься один, это же ясно!..
Марта еще глотнула чаю и поэтому ответила не сразу.
— Светлана Сергеевна звонила маме, — сообщила Лида. Светланой Сергеевной звали мать Данилова. — Сказала, что она тебя неделями не видит, что ты все время на работе, а Михаил Петрович опять какую-то п…
Он мельком глянул на приглашение и так же интимно сообщил, что «гардероб направо».
Академик Знаменская в субботу в Кардиоцентре не появлялась. Профессор Василий Иванович Бестужев тоже не работал.
Самым главным ему казалось то, что на приеме все говорили, что у него нездоровый вид и вообще он выглядит как-то странно. И еще шкатулка.
— О том, что ты на своих родителей молиться должен. — Олег вытряхнул сигарету и швырнул пачку на щиток. Пачка подпрыгнула, Данилов поймал ее. — Ты получил все готовое и сразу! Когда ты родился, Михаи…
— Я не помню. Меня привез кто-то из мужиков. Ну, конечно, на машине, а не на метро! А что такое? Чего тебе надо-то?
— Напрасно, — пробасила Знаменская, — теплая водка, какая вкуснота!
С ним никогда и ничего не было в порядке. То он съедал неположенную грушу, то его заставали играющим в снежки с сыном дворника, то он отказывался играть перед гостями, это ему уже лет четырнадцать бы…
— Ой, господи, — пробормотала Ира, как нерадивая студентка, которая наконец поняла, что проваливается на экзамене, — как же тут вспомнить, когда после этого Сашу… убили! Тучков звонил, — это был прор…
— Спасибо, Олег. Если будешь разговаривать с моей матерью, передавай привет.
Вверх! — мордочка становилась восторженно-испуганной, кулачки сжимались. Вниз! — и Степан Андреич заливался счастливым смехом.
— Знаменская звонила, — наконец выдала она с неизбывной тоской в голосе, — а больше вроде никто…
Он сдвинул сковородку с пышущей жаром поверхности, вышел в холл и распахнул дверь, поджидая.
— Валенки поставишь у гаража под крышей. Я пойду вечером и заберу.
Он раздражался, когда теща с тестем — тесть, ясное дело, профессор, теща — доктор наук, — жалостливо смотрели на него или понимающе переглядывались, когда он опять попадал впросак. Есть еще бабушка с…
— Да что тебе льстить, — вздохнула Катерина, достала из сумочки пачку сигарет и быстро закурила, — ты сам все про себя знаешь. В этом как раз твое основное преимущество перед остальными людьми.
— Леша, оставь здесь человека и вызови дополнительную охрану. Все осмотреть и к понедельнику привести в порядок. Ему, — кивок головой в сторону Данилова, — не мешать. В понедельник все работы должны …
— Ну что же вы! — Голос стал еще чуть более постным. — Как же вы не знаете! Вы кто? Муж?
— Думаю, что ничего. Я же не прыгала с парашютом!
— А что такого? — задиристо спросил Веник. — Что ты ржешь? Я человек современный, пресыщаюсь быстро. Мне все время хочется чего-нибудь… надо же испытывать острые ощущения, пока еще…
Свесив голову с кровати, Данилов внимательно рассмотрел пол. Сигарет не было. Он побросал за спину подушки, подтянул край одеяла и опять свесился.
Кольцов неприятно поморщился, как будто Данилов сказал что-то неуместное.
— Да, — согласился Данилов, — конечно. Знаменская Ариадна Филипповна.
— Я был дома, — приободрившись, выпалил Веник, — я спал. Я приехал поздно и спал.
— Не получается у нас романтических объятий, — посетовал он и опять засмеялся. — Черт знает что!
— Да, — согласился Данилов, — я и хочу успеть. Конечно, я не знаю, смогу ли я быть хорошим отцом…
— Он не знал, что ты едешь на дачу, и вообще он только прилетел из Лиссабона, или откуда он там летел!
Нет. Он не вспоминал. Он просто не забывал.
Марта накрасила один глаз и посмотрела на себя в зеркало.
Из-за первой кожаной спины вынырнули остальные и моментально рассыпались по комнате, в центре которой в луже крови на коленях стоял Данилов.
— Ничего! — рявкнул он. — Пойду я от греха подальше, а то еще ненароком…
Появившийся к двенадцати часам Веник был печально-официально светел и облачен в офисный костюм.
— Я не изображаю благородство. Я спрашиваю, чем могу помочь. Ей ведь не обязательно говорить о моем участии.
— Об этом никто не знал, кроме меня и… милиции. И убийцы, конечно. Почему-то именно сейчас он решил разделаться со мной тоже.
— И Андрей будет рад, — сказала она весело от того, что все так хорошо придумала.
Прошло уже два дня из отведенных ему десяти, а он ни на шаг не приблизился к разгадке.
Во вторник Марта целый день выдерживала характер, и ей это удалось. В среду, приехав на работу, она первым делом набрала номер его конторы и положила трубку, услышав жеманное «ал-ло» секретарши.
— Не знаю. Как будто нет. Впрочем, я плохо умею замечать такие вещи.
— Кроме того, они приехали, потому что кто-то позвонил Катерине на мобильный, сказал, что это я, и попросил их приехать на дачу. Зачем? Она предположила совершенно правильно — чтобы застать здесь мен…
Книга была прохладная, увесистая, лаковая.
Теперь — то ли оттого, что он был «раненый боец», то ли оттого, что он приехал среди дня к ней на работу и что-то долго и невнятно мямлил, а потом их чуть не убили, — Марта рассматривала его во все г…
У каждого настоящего горца, вспомнилось Данилову, под плащом обязательно должен быть меч.
— Да я же тебе говорю! Когда все стало валиться, я решил, что позиции закрывать не буду, еще подержу открытыми. А под конец дня заявки вообще принимать перестали, только одна прошла, и то потому…
— Знаменская сказала — повторяющийся элемент. Во всех частях головоломки присутствовал Тарасов. Было много других людей, но зато он один присутствовал во всех. Я понял, когда стал думать, почему на п…
Где этот чертов лифт? Никогда его не дождешься!
— Заболел, — согласился Данилов и раскрыл блокнот, где были записаны «подозреваемые и вещественные доказательства». Ему было совершенно наплевать и на подозреваемых, и на доказательства.
— Так вы строитель, что ли, — спросил капитан подозрительно, — или нет?
Ему прислали записку, что он виноват. И дом разгромили потому, что он виноват.
Данилову почему-то казалось, что это именно декорация и все, кто работает здесь, пляшут ритуальные танцы, говорят в три трубки, шикарно и очень по-американски закидывают ноги на столы, прохаживаются …
В переулке, за офисом Марты, дремал покинутый «Фольксваген», слегка присыпанный вчерашним снегом. «Газель», намертво подпиравшая его сзади, уже уехала по делам.
На первый взгляд разобраться было трудно. Совсем мелких везли в колясках, видно ничего не было, кроме разноцветных кульков. Те, которые покрупнее, шли сами, некоторые бодро и деловито, другие, наобор…
Спрашивала она просто так, для соблюдения субординации — у них все давно было запланировано и готово, его разрешения не требовалось, но он, подыгрывая ей, все-таки разрешил.
— Вот молодец какой! Вся держава в курсе строительства, не только местный поссовет и окружающее бандитье! Кто это осмелится на твоей территории хулиганить?! Да еще просто так, от нечего делать! Даже …
— Ничего, — сказал Данилов, — дело не в этом. Дело в том, что Олег про дачу ничего знать не мог, он вообще к моей работе никакого отношения не имеет, но все равно я… струсил, когда увидел эту кассету.
— Никому не давал. С вашего разрешения я закурю.
Олег очень хороший скрипач. Конечно, не Спиваков, но все равно очень талантливый мальчик. И работоспособный! А техника какая, а самообладание и дисциплина! Очень достойный мальчик, очень.
— Ничего не нашли? — поинтересовался проницательный Дима, рассматривая даниловские колени.
— А к тебе какое? — Марта заволновалась, и Данилов пожалел, что заговорил об этом. Что-то он слышал о том, что беременным женщинам нельзя волноваться.
Марте показалось, что больше нечем дышать.
— Ну конечно, заметил, — согласился Данилов, — когда я к нему подошел и поздоровался. Он со мной тоже поздоровался.
— Конечно, конечно, — подхватил капитан, у которого волшебным образом изменился тон — с кислого на сладкий. Странно, но Данилов предпочел бы предыдущий, — ни при чем! Тимофей Ильич — фигура всем изве…
— Клиенты! Там один есть, очень серьезный! Он мне всю пятницу звонил, велел деньги вытаскивать, а я позиции так и не закрыл… Все надеялся, что отыграюсь. И вот… не отыгрался.
— Данилов, ну тебя в баню с твоими манерами! Я не хочу кофе! Я хочу компьютер.
— Пошел к черту, — пробормотала Марта. — Там написано «пощады не будет». Это означает, что тебе «пощады не будет»?
Какие-то доски были кучей навалены на плиточном полу, залитом вязкими языками разноцветной краски. Языки затекали друг на друга, ползли по полу, поглощали плитку и алмазные россыпи битого стекла. Оск…
Данилов вытер ладонью потный лоб и понял, что ему так жарко потому, что он сидит в дубленке. Через некоторое время он догадался ее расстегнуть, но почему-то так и не снял.
— То есть в пятницу!.. Конечно, в пятницу!
Он понял, что ключей нет, и долго метался по квартире, искал, а искать он не умел, потому что никогда и ничего не терял, а Марта стояла у входной двери совсем готовая и посматривала на часы, а потом …
Она не сразу сообразила, кто это и что ему нужно, а сообразив, моментально отпустила газ. Стрелка спидометра стала стремительно падать к отметке в сто километров. Господи, какая же скорость у нее был…
— А чего тянуть-то? У тебя дома есть какой-нибудь завалящий компьютер?
— В моей квартире батарея французских духов и полка с кружевным бельем. Это не означает, что я женщина.
— Начало в восемь, — сообщил Данилов, заставляя машину осторожно перевалить через сугроб, — конечно, успеем.
— Когда ты займешься, мест нигде не будет. Может, я сама?
Выпил тоже с размаху и задышал, приоткрыв жалкий ротик.
— Давай, — моментально согласилась Марта. Ей тоже хотелось чаю и не хотелось в ресторан.
— Тебе нужно в больницу, Андрей! Из тебя кровь течет!
Данилов давно и прочно проникся сознанием собственной вины, и Венику было об этом известно лучше, чем кому бы то ни было.
Весной у нее родится ребенок и ей будет не до кабачков.
— Пожалуйста. Ты уже решил, что станешь делать дальше? В смысле детективного расследования?
Ничуть не похоже. Это гораздо лучше, гораздо уместнее и вовсе не напоминало «типовой дворец», как выразился Данилов. Или так выразилась жена олигарха?..
— Зачем ты так навязывалась со своим участием? Тебе не все равно, поедет она в Москву, эта барышня, или не поедет? И этого… как его?.. утешать кинулась!
— Наплевать на дороги, — пробурчала Марта. — Давай свое вино, Данилов.
Веник что-то пробормотал себе под нос, как будто выругался, а может, и в самом деле выругался и, сильно стукнув, поставил сковородку на плиту.
— Иван Терехин приехал к Венику в три. — Данилов щелкнул панелью телефона, закрывая ее, и зачем-то опять открыл. — Почему он мне наврал?
Пахло тальком, кремом и его, Данилова, ребенком.
Сердце в горле еще раз ударило и разорвалось на мелкие клочки.
Она опустила глаза и стала внимательно рассматривать его руку в перчатке, лежавшую на краю ее стола.
«Я не курьер», — объявлял Саша, когда Данилов просил эту бумажку куда-нибудь отвезти, и усаживался за свой компьютер с необыкновенно деловым видом.
Хуже всего то, что она даже представить себе не могла, как отреагирует Данилов на ее сногсшибательное сообщение. Скорее всего скажет в своей обычной манере «Очень хорошо», и ей придется после этого п…
— Я тебе ничего не затыкаю. Можешь продолжать, а я пока выйду, посмотрю твой ремонт.
«Глухарь», как пить дать «глухарь», капитанское сердце чуяло неладное.
Его потянуло на воспоминания — самое время! Его потянуло на воспоминания, а впереди у него встреча с Веником.
— Я не вожу с собой десять тысяч долларов в кармане. Завтра с утра заеду в банк. Приезжай ко мне на работу.
Что он станет с ним делать? Как он станет его растить?
Марта дернула ручку, включая блокировку дифференциала, отпустила ручник и что было сил вдавила в пол газ. Колеса мертвой хваткой держались за лед.
— Если бы у Тимофея Ильича были проблемы, его бы не пригласили на экономический форум в Давос. Впрочем, я не уверен, что даже это для него проблема. Вылить на полы в его доме несколько ведер краски д…
Данилов сел на край постели и потер руками лицо. Щеки кололись, а в глазах после бессонной ночи было как-то слишком сухо, хотя он позволил себе только три сигареты.
Ему никто не верил. Над ним все смеялись — даже «друг детства» Олег Тарасов. Его жалели — оказывается, академик Знаменская тоже его жалела.
— Андрей, я прошу тебя, опомнись. И так уже все говорят, что с тобой творится что-то странное. У тебя безумие в глазах, Андрей!
Тимофей Ильич усмехнулся змеиной усмешкой, снял очки и стал их рассматривать.
— На какое Рождество? — перепугался Данилов. — Завтра тридцать первое число, Рождество прошло!
— Доброе утро, — сказал Данилов, заглядывая в стеклянную будочку, где помещалась «фирма» Веника. На него оглянулись взлохмаченный молодой человек, больше всего подходивший под определение «юноша блед…
Он посмотрел на часы — начало десятого. Веник должен быть на работе, биржа открывается довольно рано.
Данилов молчал, и она оглянулась. На столе лежали ее очки, а у него в руках был длинный конверт.
— Так он же сказал, что это запись его концерта! — удивилась Марта.
Кончились сигареты, и он не сразу вспомнил, где лежит запасной блок, а вспомнив, полез на полку и вывалил на пол все ее содержимое. Сигареты упали сверху, Данилов посмотрел на них с отвращением.
— Да, — неожиданно ответил Данилов, — поезжай, Марта. Это будет лучше всего. Я пока не могу уехать.
Он был совершенно один, хотя толпа была огромной. Его родители из Америки прислали соболезнования и элегантный веночек, а друзей у него не было никогда. Шел снег, такой же, как сейчас, но Данилов был…
— Езжай, Данилов. — Марта шмыгнула носом. Он неловко поцеловал ее в ухо и с трудом выбрался из неудобной «Нивы». И захлопнул за собой дверь. Марта осталась по ту сторону, а он — по эту.
— Что — портфель? — спросил Данилов, не отрываясь от монитора.
Кое-как обернулся, неловкий от толстой куртки, и посмотрел вниз, на коврик, а потом опять на Данилова. — Что ты там увидел?
— Как — не было?! Что значит — не было?! Я же сама видела!
Хрупая стеклом, он решительно прошел в сторону кухни, и Марта двинулась за ним, как на поводке, неся в охапке его дубленку. Мех внутри был мягкий, нагретый Даниловым. Марта задышала в этот мех, и жит…
Данилов знал, что борется за жизнь, как тот, на худых жилистых лапах, и азарт у него был самый что ни на есть неподдельный.
— Ничего, — вежливо ответил Данилов, — все в порядке.
— Да ладно тебе! — Машина вильнула, объезжая сугроб, как будто тоже воскликнула «ладно тебе!». — Что ты все подтекст ищешь там, где его нет! Конечно, тебя пригласили! Ты же их единственный сын.
— Алло, — сказал он, когда ответили, — мне бы Ивана Терехина.
— Зачем? — спросил Данилов и медленно полез в карман за сигаретами.
— Почему ты решил, что он влез после того, как стукнул тебя машиной? Зачем было лезть, когда времени совсем не оставалось и ты мог в любой момент вернуться?!
Зазвонил телефон. Сигарета как будто сама по себе дрогнула у него в пальцах, выпала и покатилась по столу. Данилов почему-то с ужасом проводил ее глазами.
— Просто случайно… так получилось, что Тарасов завез меня сюда, а я без машины… если у тебя нет других планов, может, ты заедешь за мной, и мы в ресторан сходим, что ли… Или еще куда-нибудь. Можно съ…
— Что это такое? — спросила Марта, ни к кому не обращаясь. — Что — «только начало»?! О чем это?!
И когда он ее поцеловал, она заплакала и плакала до самой Москвы.
Семья жены так и не простила Данилова. Но Веник был единственным, кто его не только не простил, но и не уставал напоминать, как он виноват.
— Она считает, что ты должен взять себя в руки.
Зазвонил телефон, и это было так странно, что Данилов посмотрел сначала на Марту, потом на часы, а потом только снял трубку. Было половина первого. Звонила мать.
— У нас милиционеры спрашивали, — жалобно пропищала Ира, — мы не знаем. Он нам ничего не говорил.
— Я думаю, что он — или она — видел, что меня не покалечил.
Это было пятнадцать лет назад. Почти шестнадцать.
День только начинался, но когда Данилов вышел на улицу, там совершенно явно наступали сумерки. Мрачные ноябрьские сумерки, запорошенные снегом, проткнутые размытым светом автомобильных фар, промозглы…
Дверь сама собой распахнулась ей навстречу, и показались какие-то люди — довольно много.
— А говорил, что тебе солдатские ботинки не нужны, — пробормотала Марта, рассматривая комья, — как же не нужны, когда тут грязь такая!..
— Не вынет, — ответил Тарасов весело, — не беспокойся. Пошли, Данилов. Мне некогда. Мне еще чай с твоей матушкой допивать.
— Ты что, — спросила Марта и зевнула, — с ума сошел? Мне на работу надо. И вообще ты теперь от меня не отвяжешься никогда, не надейся даже.
— Женщина не может ударить по голове так, чтобы треснули кости, — уверенно сказала Марта, — если только она не такая… как твоя Знаменская.
Данилов опять на нее посмотрел. Она жевала мясо и выглядела заинтересованной.
— Это мы проверим. А штука-то странная. Это что такое?
И она поняла, волчьей своей сутью уловила миг, когда тот, кто желал ей смерти, дрогнул во встречной машине.
— Нет там никакой сцены. Нужно просто сказать в микрофон, что ты гордишься отцом, знаешь, сколько сил он вкладывает в свою работу, как ему помогает мать и что-то в этом духе. Данилов, хоть раз в жизн…
Марта пошла вдоль правой стены — ей показалось, что так она быстрее проберется к выходу. Пусть это малодушие, но она все равно уедет. Ей здесь не место. Она приедет домой, поест и примется жалеть себ…
— Я не собираюсь от тебя отвязываться, — сказал Данилов терпеливо, — но на работу ты позвонишь и скажешь, что заболела.
— Ты просто… — прошипел он сквозь зубы, — просто…
— Потрясающая конспирация. А Лиду ты сегодня видел?
Темные рамы, белые стены, все окна разной формы. Остроконечная башенка, крытая черепицей. Кот в сапогах на вершине башенки держит уверенной лапой флагшток — флюгер. Какая-то невесомая галерея на уров…
Он переложил бумаги. Сначала левые направо, а потом нижние — наверх.
— Мои родители тут ни при чем, Данилов. Мои родители всю жизнь в секретном НИИ просидели, за колючей проволокой. В полдевятого уходили, в полшестого приходили. По выходным в Егорьевск на огород ездил…
— Он ненавидел меня. Очень сильно. Видишь, какую нагромоздил конструкцию! Ему мало было просто убить меня, ему нужно было, чтобы все вокруг и особенно родители решили, что я ненормальный, истерик, ко…
— Ничего это не значит, — возразил Данилов не слишком уверенно, — это значит, что он зачем-то мне соврал. И я не понимаю, зачем.
— Хватит, — попросил Данилов, — я все это уже слышал.
Когда понял, стало легче и проще. По крайней мере, он перестал спрашивать себя, почему его никто не любит.
— Американские. Десять тысяч американских Долларов. Ты получил их в понедельник. Когда ты мне их отдашь? Когда твой «Телеком» еще упадет? Или, наоборот, возрастет? Или что там он сделает?
— Таня, я прошу не носить на работу одежду, которая может вызвать инфаркт у наших клиентов. Мне все равно, — и тут он пожал плечами под безупречной черной водолазкой, — а люди пугаются. Договорились?
— Правильно, ваши, — согласился капитан с удовольствием, — вот и секретарша говорит, что они ваши.
— Ты что? — осторожно спросила Марта. Такого Данилова она никогда не видела. — Тебе больно? Плохо?
Марта сбоку посмотрела на него. В неверном машинном свете выражения его лица было не разобрать.
— Когда же? Через неделю? — спросила Лида с мягкой насмешкой.
— Что? — переспросила Марта с изумлением. — Кто должен выступить?!
— Я беременная, а не тяжелобольная, — буркнула Марта, — а денег у меня своих навалом.
И еще ему нужно выяснить, где был Веник вчера утром, не ездил ли, часом, за город, на дачку Тимофея Кольцова?..
— Господи боже мой, — пробормотала Марта, — я об этом не знала…
— Я уже заехал, — пробормотал Марк. — Смотри по сторонам, а то под колеса попадешь.
— Что это? — пробормотала она и перевела взгляд с зеркального Данилова на Данилова натурального. — Что там такое?
— Что ты ко мне привязался, Данилов? — начал он и, кажется, даже шмыгнул носом. — Ну что я сделал? Ты же знаешь, что я деньги тебе вернуть так быстро не могу, они у меня все в деле!
— Зря ты так, — помолчав, сказал «друг детства», — родителей, особенно таких, как твои, нужно любить и лелеять.
— Что? — раздалось из-за двери. — Освободи помещение, иди досыпай в постель!
Теперь она уехала, и Веник то ли празднует освобождение, то ли заливает горе. Совсем плохи дела.
Что за азарт, когда нечего терять? Кто против тебя зверь? Никто — кучка драного меха на худых костях. У тебя есть все, ты плотно позавтракал, а вчера на заимке еще и выпил хорошо, у тебя тулуп, лыжи,…
У него был очень интересный дом, его любимый дом, с забором из речного камня, с подвесными лестницами, с теплыми мозаичными полами, с английским гобеленом на стене.
Охранник Дима, который был приставлен к Данилову еще в прошлую субботу, когда они остались одни на разгромленной даче, смотрел с сочувствием. Леша в кожаном пальто подобрал зонт, сложил его, скользя …
— Ты мой хороший, — прошептал Данилов и, подхватив Степана под живот, привычно выдернул одеяло, — разве так спят?
— Мне ничего не нужно, — перебил Данилов, ужасаясь тому, что ее перебивает, — спасибо.
Данилов с его уравновешенностью, сдержанностью, рассудочностью, с его логическим умом и твердым представлением обо всем на свете!
— Можно подумать, что у нас улицы залиты голубой краской! Особенно зимой. Кроме того, ты и пешком-то не ходишь, Данилов!
Он или замолкал, или отвечал с тихим и твердым терпением идиота.
— А дом большой? — торопливо спросила Марта. — Тот, который ты строишь?
Данилов поднялся из-за стола, аккуратно нажал кнопку на чайнике, достал салфеточку, расстелил ее на столе — строго параллельно краю — и поставил китайскую кружку с крышкой в виде пагоды. Крышка звякн…
Опять какое-то активное шевеление, означающее, очевидно, что сковородка до сих пор не снята.
Таня, только завидев, что шеф поднимает голову от бумаг, немедленно пряталась за что-нибудь — за открытую дверцу шкафа, за монитор или даже за пепельницу. Ира шелестела в телефон едва слышно. Саша то…
— Твоя мать просила меня встретиться с тобой и еще раз напомнить тебе, что в среду прием и ты обещал там быть, — отчеканил Олег, — это раз. Два — она просила меня уговорить тебя выступить на этом при…
Накануне он даже не знал, что она опять собирается ночевать у него. Она часто приезжала без предупреждения, чего он терпеть не мог.
— То есть вы рисуете — вот стена, вот крыша, тут три метра, а там пять, — и вам за это платят?
— Найти его, — сказал Данилов, — больше ничего не остается. Или я его, или он меня.
— Не отыгрался, — повторил Данилов. Он не чувствовал никакого удивления — чего-то в этом роде он и ожидал, когда узнал, что Веник из своего научного института уволился и пошел работать на биржу.
Шее стало тесно в воротнике рубахи от того, что сердце метнулось к горлу, и замерло в нем, и разбухло так, что воздуху было не прорваться. Пот потек по виску.
— Ты давно запомнил, что он Данилов, — начала Катерина язвительно, но муж не принял подачу.
Он был очень ей благодарен, она красива и, кажется, даже умненькая, ему нравилось с ней спать — хотя спанье это слишком напоминало кино, — она незаменима при выходах «в свет», она не досаждала ему, н…
— А почему тогда он на Новый год поедет… в Гомель?
— Все равно, такую возможность нельзя исключить.
Он решительно вытащил трубку из гнезда и набрал номер. Он знал этот номер наизусть. Даже если он больше никогда в жизни его не наберет, все равно будет помнить его — через тридцать лет или пятьдесят.
Сухарь, каких мало, ледышка, леденец на палочке! Кроме того, есть же красавица Лидия Сергеевна, которая несколько раз заезжала за ним в офис, и еще какая-то полоумная звонит каждый день. Хотя он симп…
Он распахнул пассажирскую дверь и присел на корточки, рассматривая мокрый резиновый коврик. Стараясь не опираться на раненую руку, он нагнулся и посмотрел под сиденьем. Там было что-то довольно длинн…
Веревка все запутывается и запутывается, и узлы на ней все туже и туже, и все меньше надежды на то, что Данилову удастся их развязать.
— Доеду. Садись в машину, Марта. Садись, и поедем.
Данилов понятия не имел, врет он или говорит правду. И понятия не имел, как это можно проверить. В кино это делают как-то очень ловко, а как это сделать не в кино?
Кухня была полностью отделана, и мебель, которую Данилов нарисовал вместе со стенами и полом, — по его идее, неотделимая именно от этого места, — давно смонтировали, расставили и так же тщательно укр…
— В деле! — повторил Данилов. — В каком еще деле?
— Нет, Андрей. — Она глубоко дышала, стараясь успокоиться. — Мне ничего не нужно.
Потом вспомнил, что непременно должен был сделать. Он подошел к кухонному столу и очень медленно нагнулся. В мусорном ведре все еще лежала фотография Марты — лицом вверх. Данилов вытащил фотографию и…
Не опуская телефон, он переключил скорость и осторожно втиснул «Фольксваген» между двумя занесенными снегом машинами. Фирма, продавшая ему квартиру, обещала, что вот-вот начнут строить подземные гара…
— Никакие гости к одиннадцати не приезжали. Твой первый гость приехал после трех. Зачем ты соврал?
Лекарства делали свое дело — Данилов отдыхал от боли, плохо соображал и чувствовал себя прекрасно. Остаться на ночь в больнице он отказался наотрез.
— Может, хватит на сегодня, Данилов? Ты победил всех врагов, ты молодец, ты справился, а сейчас пойдем, я буду тебя холить, нежить, спать укладывать. Пойдем?
И тогда он стал звонить по телефону, по всем известным с детства номерам — 03, 02, 01, плохо соображая, что делает, и надеясь, что это как-то ее спасет.
— Видов не имеется. И Лида тут совсем ни при чем.
Голубая краска, которой было написано «Это только начало», и голубая краска у Данилова на ботинке. Веник собирался красить ванную в голубой цвет.
— Завтра в двенадцать я у тебя, — напомнил Веник, как будто он был проверяющим из налоговой полиции, — не забудь.
— Давай я сниму с тебя штаны, Данилов. Не пугайся, я не буду к тебе приставать.
Вывороченная земля была грязно-белой, в коричневых комьях, как будто припудренных крупитчатым снегом.
Данилов так удивился, что перестал смотреть в окно и уставился на «друга детства».
Телефон пискнул, информируя о том, что разговор окончен, и Данилова это огорчило. Не осталось совсем ничего, чтобы еще потянуть время, хоть чуть-чуть.
— Данилов. — Веник взял себя в руки и решительно пошел в наступление: — Я же не спрашиваю у тебя, где ты был вчера утром!.. Ну, да, да, дома меня не было, ну и что?!
Она подошла, очень высокая, даже слишком, — может, от каблуков? — в норковой шубке и бриллиантовых серьгах, которые сверкали как-то сами по себе, независимо от серого бессолнечного ноябрьского света.…
— У меня есть сигареты. Можешь пока мои курить.
— Подожди меня минут пятнадцать. Сейчас начнется торжественная часть, и можно будет незаметно уехать. Ты собираешься вернуться в Кратово или… останешься? — Ему показалось, что вопрос прозвучал как-то…
— Откуда он мог узнать, что в шкатулке?! Когда он мог это оттуда вытащить?!
Он не хотел иметь никаких детей. С женой он сразу договорился, что с ребенком они… подождут. Жена согласилась легко — ей тоже не нужен был ребенок.
Данилов промолчал. Он был уверен, что никаких замечаний и не делал.
И Данилов рассказал. Знаменская слушала и непрерывно курила, и пепельница уже была полна, а она все курила и курила.
— А зачем ему дом, — спросила она, вспомнив все это, — или в Швейцарии земли не хватает? Данилов пожал плечами.
— Так что ждем, ждем. Передадите, не забудете?
— Я позвоню тебе, — сказал он Лиде и легко поцеловал ее в щеку, — я должен ехать.
«Как это вы ее не боитесь? — спрашивал у него нервный, замученный бригадир строителей. — Она же танк. Как наедет, так и раздавит».
Умение себя вести и самоконтроль. Ежеминутный. Жесточайший. И так с трех лет.
Вениамин моментально осекся и посмотрел на Данилова настороженно.
Данилов перехватил пудовые сумки, стараясь не таращиться на нее.
— Стряслось, — произнес Данилов, не глядя на нее. — Почему ты мне не сказала, что это мой ребенок?
— Носится, — согласился Тимофей Ильич и взглянул на жену внимательно. — Ты что, Кать? Плачешь?!
— Я особенно не беспокоюсь, — заявил он холодно, — просто мне хотелось заранее знать о твоих планах.
— На самый верх, — скомандовал Тарасов. — Сегодня ты научишься летать. А если не научишься, разобьешься.
— Проходи. — Он распахнул двери в квартиру, в привычное тепло и домашний запах. — Замерзла?
Ничего такого не пришло ему в голову, когда он обнаружил, что у него пропали ключи от офиса. Он решил, что потерял их, как люди обычно теряют ключи, — вытряхнул из кармана или вытащил вместе с сигаре…
— Просто она не возлагала на него никаких надежд, а он все-таки чего-то добился, — пробормотала Марта, и Данилов удивился ее проницательности. — Когда ты узнал, что это он?
Не было и не могло быть в его жизни ничего лучше, чем возвращение домой.
Что надо говорить дальше, Данилов не знал.
Данилов зажмурился. Ледяное крошево плескалось уже почти в ботинках, и некуда было деться от этого снега, холода, серого света. Он выбрался на утоптанный тротуар, посыпанный песком, и достал телефон.
— Мальчику лет пять, а девочке около трех. Его жена однажды с ними приезжала. А почему ты спрашиваешь?
Сегодня вечером у него были — по порядку — Грозовский, Лида, Тарасов, Веник.
— Кстати, нам пришло приглашение на прием в честь Михаила Петровича Данилова. Если не ошибаюсь, это ваш отец?
Он снова уткнулся в компьютер с таким видом, что Таня поняла — аудиенция окончена. Она встала, и он неожиданно поднял голову. Опять сверкнули очки.
«Консьерж» Иван Иваныч выглянул из-за двери и благожелательно проводил Данилова глазами. Ивану Иванычу от роду было лет двадцать пять, и до определения на тихую должность смотрителя подъездной двери …
— Когда ты об этом узнала? — спросил он сосредоточенно, как будто это имело значение.
«Говорил, — согласилась Марта, — но это даже хорошо, что я не позвонила. Зато увидала, кто у нас муж».
— Никакой, — тихо сказал Данилов, — в истории с домом ничего непонятного нет.
Она перестанет звонить ему на работу — «просто так».
Вставить ключ, повернуть, распахнуть дверь, зажечь свет, войти и оглядеться.
— Вон, — охранник поднялся с пола и отряхнул ладони, — на стене, за гобеленовой… за бывшим гобеленом.
Строить дома чужим богатым людям — что за плебейство, что за странное занятие для молодого человека из хорошей семьи! Мне нравится эта работа, мама.
— Ой, это из женской консультации беспокоят, — заторопился голос и стал менее сдобным, — вы ей передайте, пожалуйста, что в понедельник мы ее ждем на прием. Почему она анализы не сдала? Должны были с…
Она приехала после десяти. Точно не знаю, но если вам нужно, можно спросить у нее. Она время тоже никогда не знает, но у нее водитель, а он…
— Да, — ответил Данилов и повесил трубку. Через минуту зазвонил его мобильный телефон, но он не взял трубку.
— Я сам их боюсь, — пробормотал Данилов и улыбнулся в ее серые глаза. — Как ты себя чувствуешь?
— А конюшня? — спросила Марта. Совершенно неожиданно масштабы строительства начали ее раздражать. Как представителя масс. — Где конюшня с чистокровными текинскими жеребцами?
Тогда ей было шестнадцать, а ему двадцать три, полжизни прошло с тех пор, и единственное, что в ней было постоянным и неизменным, — это она, с ее готовностью мчаться к нему, слушать его, жалеть его, …
— Ну вот. Я тебе звонил, тебя не было, мобильного я не знаю, автоответчика нет.
— Я же тебе утром предлагала — давай приеду! А ты что мне сказал?
Это была не правда, но она никогда не брала у него деньги, даже в самые трудные времена. Лучшая подруга Инка фыркала и плевалась.
Какие разные женщины ночуют в последнее время в его квартире! Уму непостижимо!
— Моя семья уехала от меня! — пропел Веник бодро. — Положи ты свою шубу куда-нибудь! Или что? Брезгуешь?
— Я пойду спрошу, — вдруг засуетился Дима, — она на улице?
Будет «море цветов», как принято говорить в репортажах о знаменитостях, микрофоны, резкий свет лампочек на камерах, восторженные дамы интеллигентного вида, патлатые юнцы вида богемного, журналисты ви…
— С удовольствием. — Щеки у Тани зажглись, и маленькие уши стали похожи на розовые раковины. Она взглянула на шефа, вытянувшего от любопытства шею, и отвернулась. — Когда хотите. Во сколько? Хорошо. …
Записка — одна, та, что была прислана Марте. Свою — Данилов усмехнулся — он отдал охраннику Диме для представления шефу. Видеокассета «Сони», вставленная в магнитофон вместо кассеты «BASF». Следовате…
— Я плясал голый много лет, — отчеканил Данилов, — только все равно ничего не добился.
Когда они оказались в своих «апартаментах», все произошло само собой. И это было так легко, так правильно, так не похоже на «идеальный секс» из кино, который хорошо удавался им с Лидой!
Таня Катко за стеклянной перегородкой встала и зачем-то пошла к другому компьютеру. Веник проводил ее глазами — Таня была длинноногой, стройной, и юбка у нее открывала ровно столько, сколько можно, ч…
Стоп. Утром он посылал за договорами Корчагина и еще руководил его действиями по телефону, потому что бестолковый Корчагин никак не мог найти папку с договорами.
Включить зажигание нужно было правой рукой, и Данилов долго приспосабливал руку к этому действию — очень простому, если в руке нет пулевых ранений.
Марта никоим образом не подходила Данилову, а объяснить королеве-матери, что она не претендует, на кронпринца, Марта не могла. Не скажешь же просто так — вы знаете, я иногда живу у вашего сына, но эт…
— Звонили в половине одиннадцатого, — доверительно сообщил главный охранник Данилову, — вы в это время уже из Москвы выехали. Следовательно, могли звонить только с мобильного. Позвольте ваш телефончи…
— Работа, — сказал Веник и скривился. На Данилова он не смотрел — нервно косил глазами по сторонам, как заяц. — Я же не знал, что все так упадет! Я всю неделю откупался, и все было нормально, даже в …
— Да, наверное. А дом еще интересней, ты сейчас увидишь. Я очень долго думал над ним, потому что здесь все-таки очень специфическая природа, и многое из того, что я придумал, не подошло именно потому…
— А что ты писал в своем блокноте? — вдруг спросила Марта. — По-моему, ведь ничего особенного. Только какие-то фамилии.
— Вчера у одного брокера день рождения был, — продолжал Веник, отворачиваясь от яичницы, как от пыточного стола, — ему из Еревана коньячишко переслали. Ну, мы выпили. Еще вина выпили. А потом в баре …
И кто-то ведь уронил его очки в лужу Сашкиной крови.
Данилов слушает, и солнце греет его ухо, и хитрая ворона боком подскакивает все ближе, и так ему хорошо, что ничего лучшего, кажется, и не надо в жизни.
— Я не молчу, — сказал он, разглядывая ее тонкие наманикюренные пальчики, — я не знаю, как это нужно говорить.
— Прекрасно, — оценила Знаменская, — просто прекрасно! Пусть принимает «Маттерну», и у вас родится здоровый ребенок. Знаете, что такое «Маттерна», Андрюшик? Это витамины. Если нужно ее кому-то показа…
— Торт, торт! Осторожней! — но он не слышал. Он обошел машину, завел мотор и отъехал за угол. Какой-то мужик на стоянке, очевидно, водитель, потрясенный даниловским способом парковки, весело покрутил…
Из-за этих проклятых правил он почти не спал ни в субботу, ни в воскресенье. Ждал, как будто его должны были тащить на эшафот.
— Я постараюсь не беспокоиться, — ответил Данилов и посмотрел на часы.
Кто прислал записку? Данилов рассматривал в зеркале свое отражение, как будто чье-то чужое, и думал.
Сзади послышался грохот и звон, как будто посыпалась с полок посуда, Марта оглянулась и увидела, что оставленный Кольцовым охранник что-то высматривает, приподнимая доски, наваленные на полу. Вид у н…
— Наливайте, Андрюшик. Так, за здоровье присутствующих. — Она ловко опрокинула в себя водку, отломила кусок курицы, примерно половину, и положила на тарелку перед Даниловым. — Ешьте. Вам надо поесть,…
— Андрюшик, — позвала Знаменская интимным басом, — как вы там, мой мальчик? Что-то давненько я не руководила строительством моего дома. Сегодня в Думе я купила прелестный журнальчик. Называется «Ваш …
Почему на биржу? Зачем на биржу? Какой из него биржевой спекулянт? Это же совершенно особенный мир, как казино или игорный дом. Не каждый человек может всю жизнь провести в казино, да еще без пагубны…
— Вы и без нас справились, — сказал Леша, — ничего. Обошлось.
Ах, как Данилову не хотелось звонить!.. Тимофей Кольцов дал ему десять дней, чтобы разобраться в ситуации. Сегодня этих дней осталось уже девять, а завтра, согласно законам арифметики, станет восемь.…
Милицейский сидел в его собственном кресле. Нелепая облезлая шапка с ушами лежала сверху на компьютерном мониторе, и почему-то именно эта шапка, а не то, что милицейский сидит в его кресле и с толсты…
«Ты должен взять себя в руки. Ты просто распускаешься, Андрей! Человек должен контролировать свои поступки».
Они обе старательно отводили глаза от темного пятна на полу. Толку от них не было никакого. Из разговора с капитаном Патрикеевым Данилов не понял, опечатают комнату или нет, но в любом случае нужно б…
Данилов почти дошел до своей машины, зарывшейся в снег, как аляскинская ездовая собака, когда у него за спиной негромко скрипнули тормоза. Он оглянулся, делая шаг в сугроб. Грязный бампер замер в дву…
Никто не знал, что Данилов проектирует дом для Тимофея Кольцова. Он никому не говорил об этом. Даже Марта узнала всего два дня назад. Тимофей Ильич был фигурой слишком серьезной, а заказ от него удач…
Изумрудные газоны поднимались к ухоженной набережной, оркестр играл, визжали дети, прогуливались парочки, пароход гудел басом, здороваясь. Невозможно было вернуться в Москву, и они не стали возвращат…
Она была красивой, избалованной, вздорной и очень молоденькой, а ему очень быстро стало на все наплевать. Она скандалила, требовала внимания, какой-то необыкновенной любви, на которую Данилов был в п…
— Каких еще кредиторов, Данилов? — подозрительно спросила Марта. — Он спасается от кредиторов на твои деньги?
Он и сам не понимал, почему так взволновался. В доме всегда дежурила охрана. Кроме того, Тимофей Ильич Кольцов был фигурой слишком серьезной и слишком известной, чтобы его строящуюся дачку просто так…
— Ясно. Я все время забываю об этом, — добавил он совершенно серьезно, — о том, что ты… о твоей беременности.
Веник, шумно глотая, выпил еще кружку воды.
Он шевельнулся, и барышня подняла на него любезный взгляд.
— Откуда он мог знать, что в доме никого нет?
— А помада? Тоже Лидина? Она тебе дала или ты украл у нее?
Корчагин был в его квартире один и мог делать в ней все, что угодно.
Данилов посмотрел удивленно. Что там может быть на его ботинках, чего она так испугалась?
— И поцелуй, — согласился было Данилов. — Какой поцелуй?
— С этим как раз ничего не нужно делать. Мне двадцать пять лет кажется, что я сумасшедший.
Когда в очередной раз залился трелями домофон, Данилов засмеялся.
— Заперли? — спросила из-за плеча запыхавшаяся Марта. — Поедем на моей! Пошли. Быстрее!
— Пожалуйста. — Теперь она ответила почему-то весело.
— Данилов, — предостерегающе сказала Марта из трубки.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь мне объяснил, что здесь происходит.
— Аська, зараза… Короче, выгнал я ее. Она ушла. А я к бабе пошел.
— Меня не приглашали, Лида, — произнес он холодно, — кроме того, до Парижа далеко, а у меня полно работы.
Она не может тебе нравиться! Что ты хочешь продемонстрировать нам с отцом, Андрей? Ты не можешь писать, не хочешь заниматься музыкой, тогда что же?
— Торт? — удивилась Марта и оглянулась по сторонам как бы в поисках торта. — Он где-то здесь. А что?
— Как же сильно нужно ненавидеть человека, — сказала она задумчиво, — чтобы просто так пойти и разгромить всю его работу!
— Поросенок, — невнятно пробормотала рядом сонная Марта, — хрюкает. Твоя очередь.
— Я так устала, — пожаловалась Лида, — мама меня опять таскала в «Мариотт». У папы юбилей, ты же знаешь. Мы сто залов пересмотрели. Маме больше всего нравится «Мариотт», а мне «Гостиный двор». А тебе?
— Бросьте вы, Ариадна Филипповна, — сказал Данилов весело, — вы — национальная гордость и достопримечательность. Я, например, горжусь знакомством с вами, как пионер красным галстуком.
Кто может звонить ему в восемь утра в воскресенье?!
Он понятия не имел, что станет делать, когда все подтвердится.
— Мне нужно довести все до конца, — раздраженно сказал он, — сегодня я это сделаю.
— Тех, которые не в личной охране, Владимир Алексеевич на учебную базу не отправляет…
И он услышал его на секунду раньше, чем рассчитывал человек, вцепившийся в руль белыми от ненависти пальцами. Эта секунда спасла Данилову жизнь. Он прыгнул, не назад, а вперед, перед самым хищно оска…
Она опять сияла глянцевой, персиковой европейской красотой и казалась совершенно спокойной и удовлетворенной. Притворялась? Или ей в самом деле наплевать?
Данилов уже видел сегодня такой конверт. Этот был неаккуратно разорван. Свой Данилов разрезал ножницами.
Ваня Терехин был записан не на букву «Т» и даже не на букву «В».
— Затем, что я без тебя не могу, — произнес Данилов недовольно, — ты это прекрасно знаешь.
— Ты лучше ничего такого не бойся, — посоветовала Марта, — давай я тебе чем-нибудь помогу.
— …а я сказала Олежке, что просидеть ноябрь в Москве — это самоубийство…
Он посмотрел на Марту несколько свысока и вздохнул байроновским вздохом. Ему было двадцать пять лет, шеф оставил его «за главного», он чувствовал свое превосходство над Даниловым, за которым он долже…
Что-то засопело и завозилось, как будто Веник на том конце пытался втиснуться в трубку. Данилов ждал.
— Ну и что? Разве это так важно, что из-за этого можно убить человека?
Данилов не понял, хвалит его капитан или осуждает.
— Она уехала на работу и оставила телефон, — сказал Данилов. — Что-нибудь передать?
— В доме Кольцова не было голубой краски, — сказал Данилов, рассматривая ботинок, — ничего не предполагалось красить в голубой цвет. Не было никакой голубой краски, кроме…
— Петя не знает. Давай я положу тебе рыбу, Данилов.
Что-то туманное опять проплыло в голове, когда она сказала про кошелек.
— Я не пойду, — сказал Данилов и вложил Марте в руку ключи, — я пока посмотрю, может, найду что-нибудь…
Его жену подняли и сунули на носилки, как будто она была вещь. Никому не нужная, ни к чему больше не пригодная сломанная вещь, с которой, однако, приходится возиться, прежде чем отправить ее на помой…
— Что я, с ума сошла? — спросила Марта обиженно. — Кстати, у моей подруги дочка университет закончила, возьми ее на работу. А, Данилов? Она девочка сообразительная, хорошенькая, по-английски понимает.
Он звонил и держал ее, не давая упасть назад, на диванные подушки. Он думал, что, если она упадет, будет еще хуже. Хотя куда уж тут хуже!
— Не помню, а что? Спал, наверное. Да, точно спал. Мы в пятницу на работе накатили малость, я и…
Аристократ. Белая кость, голубая кровь. Или наоборот, что ли? Голубая кость и белая кровь?
— Ты как в целлофане живешь, ничего тебя не касается, а я… а мы…
— Выйду, — сказала она очень близко. Он вздрогнул и оглянулся. Она стояла у него за спиной и улыбалась. — Конечно, выйду. Хоть ты и не танкист.
Ну почему он не вышел хотя бы посмотреть, что с ней?! Почему ему нет до нее никакого дела?! В конце концов, именно он притащил ее в этот жуткий дом и втравил во что-то страшное, отвратительно воняюще…
Данилов протянул кому-то трубку, вовсе не уверенный, что это лейтенант.
— Никак. Она знает, что у нас с тобой… высокие отношения. А потом я же у тебя не каждый день ночую!
«Чистая дружба», продолжавшаяся пятнадцать лет, закончилась.
— Ну конечно. Все свои дома я первым делом привязываю к местности магазинным шпагатом.
— Ты… собиралась мне сказать? — спросил Данилов, как будто это имело значение.
— Тогда я лучше пойду, — объявила она и не двинулась с места.
— Какая разница — давно, недавно! Уехала, и дело с концом. Мне забот меньше. Да не хочу я вообще про нее!.. Что ты ко мне привязался!..
Марта сунулась еще ближе, почти касаясь носом его руки, в которой была зажата лопаточка.
— Он что, среди леса живет, твой Кольцов? Разве ему не полагается периметр с вооруженной до зубов личной королевской охраной?
Он представил, как они судачат. Он сошел с ума. Этим все и должно было кончиться. Эта дикая жизнь, без семьи, без друзей, без прошлого! Наверное, это началось уже давно. Наверное, когда он перестал и…
«„Слово о полку Игореве“ проходят в третьем классе церковноприходской школы, мой милый. Вы в какой-нибудь школе случайно не учились?»
«Я все равно не умею стрелять. Зачем мне пистолет?»
Снег ударил в лицо, и это было просто замечательно, потому что Марта успела все-таки добежать до деревьев, прежде чем ее вырвало.
— Как убили? — мертвым голосом переспросила Марта — Совсем? До смерти?
— Это я раньше в милиции работал. — О том, что он работал там восемь месяцев или даже чуть меньше, Дима умолчал. — Кое-что понимаю.
Грозовский, конкурент, умница, молодая акула, подходил на роль злодея идеально.
Самое главное — зачем ему громить дом Тимофея Кольцова, а перед этим еще посылать какие-то дикие записки о том, что «убийца должен быть наказан»?
Кольцов искоса взглянул на жену. Охрана застыла в своем ледяном бетоне.
— Да это чертовщина какая-то, а не совпадение, Данилов! — возмутилась Марта. — Она не могла стукнуть охранника по голове и все там разгромить. Она слишком… нежная и красивая.
Он сунул стакан в руку удивившемуся Грозовскому и перехватил Марту.
Зря он выдумывал что-то душещипательное про собственное одиночество.
— Ну конечно, — согласился Данилов. Почему бы ему не согласиться?
Она знает, как он думает, как молчит, как отчетливо выговаривает слова, когда сердится, какие предпочитает галстуки и что ест на завтрак, и это нисколько — даже чуточку! — не приближает их друг к дру…
Сотрудникам было запрещено говорить о заказах. И хотя Марк бывал в офисе, они проболтаться не могли. Или могли?
Вениамин Ковалев был братом его жены. Единственный человек из той жизни, оставшийся в этой. Марта не в счет. Марта была, есть и будет всегда.
Марта врала ему, и он не хочет ее видеть. Все так. Все так.
Возразив, он подтвердит свою причастность и к Кольцову, и к дому, и к разгрому.
Он подцепил на палец крохотный розовый сгусток и размазал его.
Как бы ему заманить ее ночевать? Пообещать, что все расскажет, но только дома?
Данилов был один с тех пор, как появился на свет. Он не сразу понял, что — один, он был маленький, глупый и очень хотел, чтобы его все любили.
— До сегодняшнего дня я не знал, что от меня, — продолжал Данилов жалобно, — и не знал, что она моя девушка. И не знал, что я ее люблю.
Приглашение на прием в честь Михаила Петровича Данилова. Дата. Адрес.
Папаха ударилась о крючок и непостижимым образом осталась висеть.
Ему не хотелось заглядывать внутрь, но он заглянул и, помедлив, вытянул четвертушку листа.
— Не близко. У тебя там кто? Прораб? Или любовницу новую завел?
Данилов промолчал, и Марта замолчала тоже.
— А почему тогда никто не высказывался, когда я спрашивал, у кого какие соображения? — спросил Тимофей Ильич ядовито. — Почему все ждали, пока моя жена выскажется?
Данилов купил клоуна, похожего на Пафнутьича, который был у него в детстве и у которого как-то слишком быстро оторвалась голова. Маленький Данилов страдал ужасно, но голову так и не пришили — смешно!…
В этот момент Веник как раз уронил на кухне что-то тяжелое и громкое.
— Оч-чень хорошо, — ответила Марта почему-то зловещим тоном, — я себя чувствую ничуть не хуже, чем два часа назад.
— Марта, пусть он голову тоже покроет платком. Можно легко заболеть менингитом!
— Ты и так нарушил все свои правила, Данилов! Пришел голый в гостиную, рубаху кинул в ванну, ботинки так и не снял!
И — зачем?! Данилов никак не мог понять — зачем? Он был совершенно уверен: если он поймет, зачем это сделали, он поймет, кто это сделал.