— Стряслось, — произнес Данилов, не глядя на нее. — Почему ты мне не сказала, что это мой ребенок?
Тот звук больше не повторялся, и он остановился, прислушиваясь.
— Господи боже мой, — пробормотала Марта, — я об этом не знала…
Веревка все запутывается и запутывается, и узлы на ней все туже и туже, и все меньше надежды на то, что Данилову удастся их развязать.
И Данилов рассказал. Знаменская слушала и непрерывно курила, и пепельница уже была полна, а она все курила и курила.
— Ты прямо в перчатках будешь сидеть? — спросил осмелевший Веник, который никак не мог понять, в чем дело и что такое стряслось с Даниловым.