Телефон пискнул, информируя о том, что разговор окончен, и Данилова это огорчило. Не осталось совсем ничего, чтобы еще потянуть время, хоть чуть-чуть.
— Ну хорошо, — согласилась она. — Мама тебе передает привет, а Светлана Сергеевна вчера сказала, что мечтает о внуках, представляешь?
— Принеси мне аптечку. Она в ящике над кухонным столом. Знаешь?
Вчера с ним пил водку великий врач. Вернее, пила.
— Данилов, встань на тряпку, или тебе придется перестилать полы. И дай я сама сделаю.
Данилову казалось, что если он услышит звук, то не умрет, и он начинал лупить по клавишам так, что болью заходились расплющенные от ежедневных репетиций подушечки пальцев, а звука все не было, рояль не пускал звуки наружу, и он не мог снять руки с клавиатуры, его засасывало в черно-белую глубину, и у него больше не было пальцев, и на том месте, где они были, надувались кровавые пузыри, из которых медленно, капля за каплей, вытекала кровь, разбавляя черно-белые цвета красным.