Все цитаты из книги «Вторая жизнь Уве»
– Зачетно, да? – радуется Йимми и уже готов дать Уве «пять».
– Вот папашка твой гордился бы тобой! У того то же руки из жопы росли, но чтобы хату свою спалить, это, сука, уметь надо! – кинул Том вслед Уве, когда тот входил в душевую.
Соскочив с подоконника, кошак идет из гостиной в кухню. «Слабо тебе супротив меня-то», – усмехается про себя Уве, подходя к входной двери. Годы прошли с тех пор, как они спорили, во сколько принесут …
– Это частная территория, слышь, ты! – уведомляет Уве.
– Соня живая! Хватит делать вид, что она умерла! – проорал он в коридор.
«Что ж, будем жить, как получится», – вздохнула Соня. Так они и сделали. Она продолжала учить своих любимых оболтусов, покуда хватало сил. Под конец, когда совсем ослабла, Уве каждое утро довозил ее …
Уве молча уставился на человека. Скорее всего, хотел убедиться – не шутит ли тот. Наконец кивнул.
– Ну с чего вы так разозлились? – поинтересовались ворота.
Присев на корточки в прихожей, Уве с кошаком ждали, когда же она свалит. Но она и не думала уходить. Забарабанила в дверь с криками: «Но ведь вы же герой!»
Мол, раз уж стою на морозе в исподнем, так уж, будь любезен, выкладывай все как есть, такое вот его мнение. Мирсад сглатывает. Точно хочет проглотить собственную гордость.
В отдалении воет сирена, куда-то спешит «скорая», Уве-то что с того. Он садится за руль, заводит мотор. Нажимает на кнопку, опускает заднее стекло сантиметров на пять. Выходит из машины. Плотно встав…
Жене нравится его костюм. Говорит, Уве в нем очень элегантный. Уве, разумеется, как всякий здравомыслящий человек, придерживается мнения, что в будние дни только пижоны щеголяют в нарядных костюмах. …
От продуктов он перешел к цветам. Там, естественно, устроил «скандал», как выражается жена. Хотя сам Уве настаивал бы на термине «дискуссия» как более адекватном. Он выложил на прилавок купон «2 цвет…
– Читай! – повторяет трехлетка, с ногами забираясь на диван.
– Но мне надо поговорить с вами, Уве! – упирается она, пытаясь протиснуться внутрь.
– Она из Ирана. У них там без еды шагу из дома не ступят.
Парване глядит на накрашенного мальчика так, будто всеми доступными ей средствами пытается донести до него, что Уве попросту сбежал из дурдома, из буйного отделения – а с психа велик ли спрос? Но пар…
Уве бросил письмо в мусор, к рекламе, завязал пакет, поставил у входной двери, вернулся на кухню, выудил из нижнего ящика магнит и повесил фотокарточку на холодильнике. Бок о бок со «взрывом на лакок…
– Уве сме-е-есно-о-о-ой, – заливается смехом младшая.
Соседи говорят, что за последние дни Уве будто подменили. Мол, никогда прежде не видали его таким «неравнодушным». Чушь собачья, возразил им на это Уве: то, что он не сует нос в их делишки, еще не зн…
Уве пристально смотрит на Парване. Та только диву дается. Уве властно указывает на педаль у нее под ногами.
Большущие карие очи Парване сканируют его, словно пытаются проникнуть в самое нутро: все чаще и чаще в последнее время стал замечать он за Парване привычку глядеть на него так. Не по себе Уве от этог…
Где-то через минуту слабость отступает. В правом глазу далекий мигающий отблеск. «Ауди» скрывается из виду. Уве разворачивается и медленно бредет к дому, держась за сердце.
Парване убирает со щеки прядь волос, мокрую от слез. Обеими руками неуклюже вцепляется в руль. Уве кивает, пристегивается, садится поудобней.
Та, судя по ухмылке, подчиняться не собирается.
– А вы-то чего сюда шли? – строго спросил Уве Парване, протягивая ей дрыгающуюся хохотушку, точно мешок с картошкой.
– Это все Адриан придумал, – начинает Мирсад, опуская глаза.
Стрелки при въезде на парковку велят заезжать справа, однако «мерин» (очевидно, тоже углядев два свободных места) попытался обойти Уве и прорваться напрямик, налево. Но Уве резко крутанул руль, прегр…
– Нет, кто-то, наверно, просто совсем не умеет слушать! – парирует Уве.
– Железо? – громко повторяет он для себя, будто пробует слово на вкус – так бывает, когда мы спросонья усиленно пытаемся вспомнить подробности сна.
– Да я бы тебе даже магнитофон перематывать назад не доверил, – отвечает Уве, гордо удаляясь.
– Мы поедем только в одно заведение, в наше собственное! К себе ДОМОЙ! – проорал Уве в коридор и, ополоумев от гнева и полной безнадеги, запустил в дверной проем Сониной туфлей.
– Старый хрен! Каз-зёл! – кричит ему шкет вдогонку.
– Возможно, в этих старых делах мы не найдем ничего незаконного, но наш главный редактор совершенно уверен: если пресса уделит им должное внимание, ваш департамент будут месяцы таскать по судам… А то…
Поскольку никто из присутствующих даже не пытается разъяснить врачу причину столь разительного несоответствия – Парване лишь пихает Уве в бок и ухмыляется («ближайшая родственница!»), а Уве только ши…
Уве, немного обиженный, расправляет газетку на переднем сиденье. Кошак перебирается на него, сворачивается калачиком. Уве задом заезжает в гараж. Запирает ворота. Ставит «сааб» на нейтралку, не выклю…
Уве ставит посреди комнаты стремянку. На ней пятна – семи цветов. С некоторых пор жена решила, что раз в полгода Уве должен перекрашивать одну из комнат. Вернее, придумала, что хорошо бы перекрашиват…
– Могу глянуть, ежели дозволите, – загорелся вдруг Уве.
– Да не заберет никто Руне, говорю тебе. Им бы только грозиться, а до дела дойдет, так еще лет десять с ним проваландаются, – уверяет Уве кота.
– Нет, – невозмутимо ответствует Парване.
Начальник сказал, медкомиссия будет «пустой формальностью». Но стоило поднести к грудной клетке Уве стетоскоп, как в ней обнаружились неположенные звуки. Уве направили в городскую поликлинику. Неделю…
– Вот тут дела пациентов, которыми вы и ваш департамент занимались последние годы. Тут про всех, кого так же, как и Руне, забрали из дома насильно, против их воли и воли их близких. Про все нарушения…
Почувствовав укол в грудь, Уве сперва думает, что кто-то из этих типов исхитрился обойти его и ударил кулаком сзади. Но следует еще укол – жгучий, будто кто шпагой проткнул насквозь, от макушки до пя…
Уве неопределенно покачал головой, но, похоже, ее это ничуть не смутило.
Впрочем, случались, как говаривала Соня, и перемирия. Нечасто, правда, но женщины – такие, как она и Анита, – умели мастерски выжать максимум из короткого затишья. Не всегда ведь их мужчины вели акти…
– Сериал есть такой… про одного типа… убийцу, – едва слышно лепечет увалень и начинает ковырять ботинком зазор между пленкой и порогом.
– Спасибо за место! – прокричала ему вдогонку беременная приезжая.
Все так, но для Сони Уве не был ни угловатым, ни угрюмым, ни резким. В ее глазах он остался тем, кто подарил ей чуть примятые розовые цветы, когда они впервые пошли в ресторан. И еще она запомнила от…
– Беременная, понимаешь. Гормоны и все такое… – пытается пошутить он.
– Из социалки приезжали, – кивает немочь на дорогу с ехидной ухмылочкой.
Впрочем, кошак, судя по виду, не въехал. Ведь если тот клоун был таким же назойливым, как эта трехлетняя егоза, то, может, кот и одобрил бы действия Уве.
– Ну, вообще-то… как сказать… Очень даже ничего… Все зависит от того, что вам надо.
Уве сунул руки в карманы. Андерс принял более непринужденную позу. И начал рассказывать. А когда рассказал, даже Уве вынужден был признать, что идея Андерса и в самом деле вполне осуществима.
«Не пора ли на заслуженный отдых?» – вчера с такими словами его выпроводили с работы. Мол, нехватка рабочих мест, вот и приходится расставаться с нашими ветеранами. Треть века служил на одном месте, …
– Дык, ёлы. Клевая училка была. Я чё и говорю. Я ведь это… как бы… типа ни писать, ни читать не мог… Не шарил ни фига.
– А это вас не касается, – отвечает чиновник в белой рубашке механическим голосом, словно автоответчик, сообщающий Уве, сколько тому еще томиться в ожидании ответа телефонного оператора.
– Хороша же любовь, когда бросаешь любимого при первой же невзгоде! Когда предаешь его при первом же испытании. Хороша, правда?
Он поехал домой, в свой таунхаус, и полностью перекроил кухню, все шкафы со столами заменил новыми, пониже. Даже плиту особой конструкции где-то раздобыл. Переделал дверную раму, ко всем порожкам при…
– У вас ящик того, накрылся, ну, я и подумал – прям домой занесу, – говорит шкет.
Так и продолжали жить – тихо-мирно. Ну, по крайней мере, настолько «тихо и мирно», насколько это возможно для таких людей, как Уве и Руне.
И вот он стоит перед нею и гладит могильный камень. Гладит и гладит. Словно хочет оттереть ее у смерти.
Ему было семь, когда ранним августовским утром у матери отказали легкие. Мать работала на химическом заводе. В ту пору, как впоследствии выяснил Уве, мало что знали о дыхательных путях и технике безо…
– Пошли, – не взглянув на кота, зовет его с собой. – Покажем этой шавке, где раки зимуют.
– Ну, при мне-то хотя бы порядок был, – добавляет Уве и топает дальше, к гаражам.
– Это не та гребаная «читалка», про которую все нынче талдычат?
– Шестигранник, – в один голос восклицают Уве с Парване.
Чиновник в белой рубашке за всю беседу ни разу не выдал своих чувств. Он вообще, сколько ни встречал его Уве, был скорее не человек, а машина. Как и все остальные белые рубашки, повстречавшиеся на пу…
Уве застыл, словно ждет: сейчас кто-нибудь догонит ее, вернет, скажет, что Уве не договорил. Только догонять некому. Уве упирается кулаками в бока. Взгляд его падает на шланг. Сами берут лестницу, са…
Уве делает страшные глаза: мол, задолбал ты уже – понапридумывают всяких бессмысленных словечек, лишь бы народ честной смущать.
Поспешно кивнув, Адриан убегает на кухню. Через минуту выносит здоровенный ящик, спешит к выходу.
Зато увещевал Соню не подавать милостыню уличным попрошайкам (все одно на выпивку изведут). Но та все-таки подавала.
Рольфу Бакману, моему отцу, – за то, что я (надеюсь) отличаюсь от тебя в наименьшей из возможных степеней.
– А, ты… Здравствуй, здравствуй, – здоровается Уве.
В этот раз Уве захватил с собой синий складной пластмассовый стул, поставил – не на снегу же сидеть. Беседа небось выйдет долгой, чует он. Так всегда бывает, когда Уве надо рассказать Соне что-нибудь…
Уве с кошаком, прижухшие, сидят в «саабе», который стоит на грузовой эстакаде недалеко от входа в больницу.
Кошак уворачивается. Камень попадает в оконный отлив.
Этот Шоссе, кажется, знал по-шведски еще хуже, чем Уве по-испански. Вздохнув, Уве озадаченно посмотрел на перепуганных детишек на заднем сиденье. Те держали старушку за руки. Уве вернулся к мотору.
– Это кто такой? – спрашивает журналистка в «аляске» у него за спиной.
– Вот вы со своим пентюхом, какая у вас заправка?
А люди, что ж, они, верно, думали, что о чувствах мужчины нельзя судить по его машине. Они заблуждались.
Полчаса спустя кошак с Уве идут к «саабу», тут их догоняет Адриан, легонько дергает Уве за рукав куртки.
– Спасибо, что подвез нас сюда, – улыбается она.
– Никто никого не сдаст ни в какие гребаные приюты! – рычит он.
Дом-то стоял на границе двух муниципалитетов, вот пожарные и ждали четкой отмашки по рации от своего начальства: а тогда уж туши кто во что горазд. Но сперва надо выдать санкцию, поставить печать.
Ну а теперь баста – хорошего понемножку. Теперь Уве собрался умереть.
– Может, в спячку залег? – пытается пошутить он, заглядывая в отверстие. И добавляет: – А нет, так по весне оттает…
В ящике у Уве целое отделение для дюбелей. Он склонился, изучая их, точно шахматист фигуры. Уве не торопится с выбором. С дюбелями спешить – людей смешить. У каждого дюбеля свое применение, своя мето…
Уве, хмыкнув, открывает «сааб». Адриан топчется, все не уходит.
Но именно теперь, в тот самый момент, когда Уве говорит, что по телевизору не было ничего интересного, он вдруг впервые замечает, как у чиновника в белой рубашке подергивается висок. Может, выдавая с…
Высунувшись из дверей, Уве смотрит им вслед. Видит в дверях соседнего дома давешнюю беременную соседку. Впуская девчушек, та улыбается ему. Младшенькая, оглянувшись, весело машет Уве. Соседка машет т…
– Что это вообще за ерунда? Какой-то говорящий паровоз! А о машинах ничего нет?
– Здорово! – застенчиво отзывается Мирсад.
Снова останавливается посередине, смотрит на потолок. Вдруг понимает: прежде чем сверлить, хорошо бы примериться. Найти центр. А то хуже нет – дырявить потолок на авось.
Уголок его рта подрагивает. Тишина затягивается дольше чем на пятнадцать секунд, парень нервно теребит изнанку футболки. Уве жмет на кнопку, заслышав бульканье кофеварки, поворачивается, по-хозяйски …
– А мужик-то твой сам этого не может, что ли? В своем собственном доме?
Уве не отвечает. Только наблюдает в зеркало, как младшая на коленках у Парване, схватив увесистый фиолетовый мелок, машет им на кошака и вопит: «ЛИСОВАТЬ!» Тот глядит с опаской, явно не склонный разр…
Потому как всему есть предел. Застыв на пороге гостиной, Уве размышляет, сказать ли ей, чтоб хотя бы подложила газетку под кошака, или рискованно – снова запустит варежкой. Но когда Парване оборачива…
– Неси одеяло! – командует Парване и врывается в дом, не разуваясь.
Чиновник в белой рубашке не удостаивает ее взглядом. Он по-прежнему сверлит глазами Уве. Ни один из противников не проронил ни звука. Чиновник в белой рубашке медленно стискивает зубы.
– Здрасте! – поздоровалась с Уве беременная приезжая, вылезая с другой стороны и вынимая из «тойоты» младшенькую.
– Ну пожалуйста, – просит дежурный за плексигласом.
Прожив с ним вместе без малого сорок лет, Соня помогла осилить тома сочинений Шекспира не одной сотне труднообучаемых учеников с дислексией и дисграфией. За все это время Уве, как она ни билась, не п…
– Ну и как она? На ходу? – полюбопытствовал он.
– Какой же ты гад! – ревет без конца и лупит все сильнее. – Я не отпущу тебя, не смей умирать, слышишь?! – кричит она.
Парване с тревогой посматривает на колышущееся жирное плечо, осторожно прикладывает ладошку к кошачьей морде. Сияет.
Было за полночь, когда Уве заметил, как Руне, бренча ключами от машины, направляется к парковке. Обратно тот шел, неся в руках пластиковый пакет, о содержимом которого Уве мог только гадать. А наутро…
Смотрит в окно на одинаковые соседние дома. Вон в тот на днях семья многодетная заселилась. Иммигранты, насколько понял Уве. Что у них за автомобиль, пока неясно. Ладно, лишь бы не «ауди». Или, не да…
Он выскочил на веранду как был – в одних трусах. Месяцы перетаскивания бревен на стройке не прошли без следа: из юнца Уве превратился в дюжего мужика. Вид голого торса и молотка, зажатого в правом ку…
– А теперь слушай меня, – спокойно говорит Уве, аккуратно прихлопывая дверь. – Ты ведь уже родила двоих, а скоро родишь и третьего. Приехала из другой страны, наверняка сбежала от войны, преследовани…
Парване ободряюще обнимает Аниту за плечи.
– Здравствуй, папа, – смущается Мирсад, останавливаясь метрах в трех от отца, сжавшись, точно не зная, куда спрятаться.
Разумеется, дело было не только в отоплении. Уве и Руне знали друг друга почти сорок лет и не меньше тридцати семи из них жили в ссоре.
Проститься с ним приходит сотни три народу.
Уве смотрит на часы. Четверть третьего пополудни. Мотает головой, ему неловко. То ли из-за виски, то ли из-за Амелевых объятий. Крашеный бежит на кухню, продолжая на ходу отчаянно оттирать глаза.
Уве все так же хлопает бумажной трубкой по ладони.
– Пора траву стричь, – наконец сказал Руне.
Перед домом останавливается. Смотрит на сугроб у сарая. На кошачий лаз в сугробе.
И дальше следует то, что обыкновенно следует в таких случаях.
В конце восьмидесятых дом этот купил какой-то олигарх, кажется банкир, «в качестве инвестиционного объекта» (Уве краем уха слыхал его беседу с риелтором). Банкир сдавал дом внаем – одни постояльцы см…
– И чтоб твоя псина больше не ссала возле моего дома, не то я напряжение на плитку дам.
– Мало ль что господин из «Сааба», помахамши мошной, фабрику укупил, – фабрика, она как «Скания» была, так и есть, – негромко буркнул он и, уже не так сердясь, отодвинул ногу чуть подальше от дочкино…
– Закон есть закон, – равнодушным голосом сообщал брандмейстер в белой рубашке в ответ на протесты Уве.
Едва это имя слетает с ее губ, лицо у Уве чернеет, от гнева словно превращается в маску.
– А еще у нас батарея не работает, – добавляет она как бы между прочим. – Может, посмотришь? Патрик в этом ни бум-бум, сам видишь, – говорит она, беря младшую за руку.
Валенок жмется к Андерсову дому и тявкает истошно. Уголком глаза Уве видит, что рядом топчется немочь и с прежней злорадной усмешкой смотрит ему вслед. И от этой усмешки Уве не по себе. Пробирает эта…
– Итак, Уве? – окликнул молчуна владелец «опеля».
– Вообще-то моя, а не твоя! – поправляет Уве.
Ненависть к белым рубашкам. Никогда прежде Уве не испытывал такой ненависти – той, что ныне раскаленным шаром выжигала его нутро. Этот дом купили его родители. В этом доме Уве рос. Ходил под стол пеш…
С таким умением шифроваться Уве вряд ли сгодился бы в русские шпионы, прибавила она. Но предположила, что, верно, у него были резоны для такого поведения. А еще ей нравится, как он слушает ее. И нрав…
– Во психованная баба! – заметил Уве коту.
И конечно, были люди, не понимающие, как можно судить о чувствах мужчины по маркам машин, на которых тот ездит.
Она снова озирается, поворачивается к спинке, к креплению ремня, словно сцепление спряталось именно там. Уве хватается за голову. Парване тут же вспыхивает, лицо ее – само негодование.
Взгляд чиновника мечется от Уве к Патрику и обратно. Зубы стиснуты уже так, что побелели скулы.
– Да Руне половину времени даже не знает, где он находится, комиссия сказа…
– Батя его… ну, Амель типа… Он, короче, не в курсах, что Мирсад того…
– Да ладно, фокусы у него все равно отстой, – вздыхает старшая. – Ну что, поедем домой? – интересуется она, вставая со скамьи.
Отодвинув шкета, берет емкость. Парване громко кашляет. Уве зыркает на нее.
Парване вытаскивает детское кресло вместе с младшенькой, ставит наземь. Девочка машет ручкой, лопочет что-то, не разберешь что. Парване, прислушавшись, кивает, идет к передней дверце, протягивает Уве…
– У меня прав нету, – отвечает соседка, отирая кровь с губы.
– Какая грязь? Нет у меня никакой грязи на ленте, понятно?! – тычет пальцем в стекло Уве.
– А такое: сейчас они увезут в богадельню маразматика из крайнего дома. А после – твоя очередь!
– У меня у самого такой же. Мегаофигеннейший гаджет! – с увлечением объясняет Йимми, показывая на коробку.
Но тут же, слегка приподняв морду, отрывисто шипит в ответ.
– Ну и работник нынче пошел. Только обед на уме, – хмыкает Уве.
– Спасибо, – сказал Уве и собрался уходить.
– Нет! – отвечает она, не отступив ни на дюйм.
А Парване что? Всего-то и сделала, что отперла ворота, выпустила журналистку да сунула ей визитку со словами: «Позвони мне, я сама расскажу тебе про Уве». Это называется «избавиться»? Нет, уж извинит…
– Он жив? – заполошно квохчет Парване, подлетает к сугробу (насколько позволяет беременное пузо), заглядывает в дыру.
В прогнозе погоды сказали, что не выпадет, – верная примета, что будет все в точности наоборот, считает Уве. Потому и предупреждает ее. Жена не отвечает. Уве сует руки в карманы синих брюк, нервно ки…
Тут глаза Парване округляются, но в них проскакивает что-то, до боли напоминающее иронию.
Вынес лопату. Вышел на дорожку между домами. Постоял – синяя куртка вздымалась-опускалась, вторя его дыханию. Он глядел на дом Аниты и Руне, и челюсти сводило так, аж зубы скрежетали.
– Интересно, как же это вы меня не пустите? А, Уве? – спрашивает чинуша наконец.
– Ага, задушевная песенка, – подтвердил Руне.
Уве чистит камень еще, хотя сметать с него уж нечего: весь снег, который был, давно сметен.
Парване долго смотрит на Уве, на младшую дочку, на старшую, на обоих охранников.
Уве кивает про себя, глядя из «сааба» на гараж Руне. Трудно вспомнить, когда в последний раз открывались эти ворота. Уве выключает «сааб», шпыняет кота, от тычка тот просыпается, вскакивает.
– Давайте его мне, – вклинивается юноша и показывает на кота, словно в упор не видит, что рядом вообще-то стоит Уве и пытается дать понять: мало того что вперся тут, понимаешь, незнамо кто без спроса…
Всунув голову в кухню, Уве вопросительно уставился на нее.
Имея в виду не столько то, что это не его кот, сколько то, что кот вообще ничейный.
– Ну да, может статься. А на что тебе Соня?
Уве встрепенулся. Энтузиазма ни малейшего. Еще не хватало: он совсем не собирался снова тащиться в эту больницу. Парване развела руками.
А спустя несколько недель Уве закончил ремонт, и, когда солнце вышло из-за горизонта, Уве, забив последний гвоздь и сунув руки в карманы синих штанов, гордо стоял в саду и любовался своей работой.
– Вполне резонный вопрос, – бормочет Уве, уверенно кивая Йимми.
– А ты надень майку. Иначе на километр тебя к «саабу» не подпущу. Понял?
Кавалер же, в свою очередь, вообразил, будто его ждет что-то вроде собеседования с начальником отдела кадров, а собеседник из него, по чести сказать, был не ахти. Вот почему, стоило Соне умолкнуть (д…
– Правильное? – растерянно переспрашивает она, как будто бывает железо неправильное.
И крики. Ему вовек не забыть этих криков.
Переходит через дорогу и принимается раскидывать сугробы перед соседними домами.
– Да этот клоун все равно не умеет колдовать, – ворчит в защиту Уве старшая, когда ее ведут в палату к отцу.
– Куда ты запропастилась? – спрашивает Уве.
На подходе к велосипедному сараю, возле стоянки, он замечает белую «шкоду». Та движется со стороны дома, в котором живут Руне с Анитой. Рядом с водителем сидит решительного вида женщина – на носу очк…
– А может, с вашей карточкой что-то не так? Может, грязь на магнитную ленту попала?
Паренек показывает. Уве смотрит на него, прищуривается.
Голос шелестит, точно страницы газеты. Уве теребит железный лист.
– Я возьму с чердака ружье твоего отца. Знаю, что тебе это не по душе. Мне тоже, – тихо признаётся он.
Следующей зимой Уве, однако же, отыгрался: уел Руне в «снегоуборочном конфликте», не дав тому ни взойти на трон заведующего снегоуборкой, ни продавить в собрании покупку огромной снегоуборочной машин…
Уве держится поодаль. Близко к стойке не подходит, точно боится, что кто-то полезет к нему с телячьими нежностями.
Уве издает звук, как если бы прихлопнули забухшую от сырости дверь избушки.
Информацию (по чисто объективным соображениям) было бы нелишне принять к сведению двум другим соплякам, Адриану и Мирсаду, которые без задней мысли стали ломиться в дом к Уве буквально через секунду …
Старшая же, перед тем как лечь спать, вкладывает ему в руку бумажку, на которой написано «Приглашаю на деньрожденье». Уве внимательно читает от корки до корки, словно ему дали ознакомиться с нотариал…
Чиновники тем временем слали и слали письма, все более грозные требования продать участок. Под конец Уве стал выбрасывать их послания, не вскрывая конвертов. Хотите отобрать отчий дом, что ж, придите…
Добрую половину суток он драил поезда, отбывающие из города на юг, затем спал часа три и весь остаток дня сновал вверх-вниз по строительным лесам, слушая, как мужики в пластмассовых касках обсуждают …
На следующее лето Руне, конечно же, изыскал способ отомстить: приобрел здоровенную дуру – газонный трактор. После чего наветами и интригами сместил-таки Уве с поста газонного начальника на годовом со…
Сегодня Уве просто обязан умереть. Этот день, будь он неладен, станет днем, когда Уве наконец сделает то, что столько времени собирался сделать.
– Да типа в кафехе одной по вечерам и на выходных подрабатываю, – отвечает шкет. В глазах его с новой силой вспыхивает надежда спасти им же придуманные отношения с подружкой, которая, похоже, даже не…
Все последние дни Уве ходил из дома в дом, хлопая дверьми, за что Патрик сравнил его с «рассвирепевшим терминатором из будущего». Смысла Уве не уловил. Тем не менее вечерами напролет сидел дома у Пар…
– Вам что, больше делать нечего, как в управдома играть? – вздыхает чиновник в белой рубашке.
Уве слегка огорошен, смотрит на Мирсада, как будто встретил на променаде лохотронщика, наряженного в костюм пирата, и тот предложил ему угадать, под какой из трех чашек спрятан серебряный пиастр.
Чесотка расползается, рука Адриана чешет уже подбородок.
– Да лезь ты уже в машину, ёшкин кот, а то до дому не доберемся.
– Да пусть зовут как угодно. Не бери в голову.
– Завтра в восемь вечера буду ждать тебя здесь. Надень пиджак и своди меня в ресторан, – без лишних церемоний приказала она, сходя с поезда в пятницу вечером.
Не спуская с нее глаз, Уве медленно качает головой. Немочь судорожно сглатывает. При виде сурового лица, будто вырубленного из камня, ее злобная самоуверенность вдруг куда-то девается.
А увалень словно и не слышит, будто речь и не о нем вовсе. Зато с любопытством разглядывает дрель – Уве держит ее как-то небрежно, но вместе с тем так естественно – словно рисуется, словно он африкан…
Но всюду рано или поздно на его пути вырастали чопорные, самодовольные физиономии, венчающие собой белые рубашки. А с ними не повоюешь. Они не только пользуются покровительством государства. Они и ес…
– Но, Уве, ты пойми… Если ты не скажешь, кто украл, если найдется свидетель, а то и несколько, которые скажут, что украл ты, а? Нам тогда придется думать, что это был ты, – сказал владелец «опеля» (к…
Уве опускал голову и помалкивал. Умно ли перечить мужику вдвое больше тебя самого? Он просто ходил каждый день на работу и добросовестно трудился. Отцу этого хватало, а мне и подавно, думал Уве. Оста…
– Кончай смотреть на меня так, будто это я виноват, – говорит Уве кошаку.
– Так неси. Велосипед сними с «сааба», тут рядом на стоянке.
Уве без особого энтузиазма разглядывает книгу.
– И кто же позаботится о нем, Анита? – задает он риторический вопрос и качает головой. А после шагает вперед, подавая знак троим санитарам: «На штурм!»
Когда варежка, взметнувшись, пулей летит в него, Уве отмечает про себя, что мысль встать на безопасном расстоянии была очень и очень благоразумной.
Употребить инструмент по назначению Уве было негде, а потому он бесцельно таскался с ним повсюду несколько дней. Наконец его сердобольная хозяйка, сжалившись, разрешила ему поискать по дому: вдруг от…
Отец ничего не сказал, лишь негромко фыркнул, встал с трубкой в одной руке, другой взял со стола газету. Направился было в гостиную, на кресло, да замешкался на полпути, встал, опершись на палку.
Тут только Уве понял, что горит не он. Горели его соседи. Галстуки повыскакивали на улицу и пялились на пожар, будто косули, ослепленные светом прожектора. Из дыма вдруг показалась фигура старика, по…
– Господи боже… ты что, кого-то закрыл в ГАРАЖЕ, Уве? – взревела она, хватая Уве за плечо.
Парване кивает, уже идет к выходу, как вдруг замирает – заметив что-то в гостиной. Уве, даром что стоит в дверях, прекрасно знает, что так привлекло ее взгляд.
– Айпады различаются по объему памяти, – переводит на более понятный язык Йимми: впору переводчиком в миграционную службу поступать.
И вот это как раз и есть главная причина, по которой Уве нынче оказался перед больницей. Кошак считает, что Уве предал лично его, усадив на заднее сиденье вместе с трехлетним чудовищем, которое тереб…
– Я на пенсии, – с виноватым видом отвечает Анита.
В понедельник она пришла к нему домой, принеся брошюры с информацией об инженерных курсах. Бабулька, у которой квартировал Уве, совершенно ошалела, когда юная незнакомка уверенной поступью направилас…
Старшая девчушка, идущая чуть впереди, жалуется, что платье воняет выхлопом. Даром он все стекла опустил на «саабе», все равно до конца не выветрилось. Парване еще спросила, что нужно было делать, чт…
Анита кивает. Берет со стены ключ от сарая, кладет ему в ладонь.
Сопляку лет восемнадцать, решает Уве, приглядевшись повнимательней. Пожалуй, скорее шкет, чем сопляк.
Первая белая рубашка нетерпеливо постучала ручкой по бумагам. Уве поднял глаза. Рубашка ткнула в низ бумаги: там стояло слово «подпись».
Письмо было подписано тем самым мужиком в костюме и полупальто, который брякнулся тогда без чувств на рельсы и которого вытащил Уве. От Лены Уве узнал, что впоследствии доктора установили причину обм…
Лена снова вздохнула. Еще тяжелей. И вполне возможно, именно вслед за этим вздохом она планировала перейти к сути и доложить о цели своего звонка: а конкретно, просить Уве переменить свое решение и н…
Анита останавливается в нерешительности. Оборачивается.
Не с возмущением, скорее обреченно. Большущие кеды, точно на вырост, куцые джинсы, примечает Уве. Олимпийка натянута на подбородок, от холода. Бледно-зеленоватая кожа, подернутая пушком и усеянная уг…
– Ну, готова, что ли? – спрашивает Уве так, словно не исключает продолжения – что это лишь временная передышка.
Десять минут они клеят камеру. Уве говорит, что делать. Адриан молчит. Однако вникает и работает на удивление споро: руки у паренька, как оказалось, растут из правильного места, это даже сам Уве гото…
Человек обязан выполнять какую-то полезную функцию. Вот и Уве всегда был полезен: уж в этом-то его не упрекнешь. Делал все, о чем просило его общество. Работал, не болел, женился, отдавал кредиты, пл…
– Да ну нах, скажите ему, Уве. У вас же места до фигища. Дайте ему перекантоваться у вас до утра.
«На заслуженный отдых…» – сказали ему на работе. Зашли к нему в контору в понедельник и заявили, мол, решили не тянуть до пятницы, чтоб «не омрачить ему выходные». «На заслуженный отдых», ишь! Вам бы…
Уве не проехал и двух километров, как меньше чем в полуметре за его «саабом» пристроился черный «мерседес». Напрасно Уве трижды моргнул ему тормозными огнями. В ответ «мерин» раздраженно помигал даль…
– Наверно, в туалет пошел, – бормочет старшая.
– Ах, Уве, мне так ужасно неловко беспокоить тебя, это так любез…
– На обратном пути надо заправиться, – говорит она, когда загорается зеленый. – В этот раз моя очередь платить, даже не думай возникать, – добавляет она.
Глаза у Уве уже черные от гнева. Татуированный бугай, быстро прикинув, счел это весомым аргументом – старичок-то, по ходу, реально разбушевался – и чуть приметно повел кончиком носа вверх, потом вниз.
– Да ты… да я чуть на хрен… смотреть надо, когда двери открывают… – лепечет Уве.
– И где же она живет? – интересуется Уве.
Они остановились в махонькой гостинице, с махоньким бассейном, с махоньким рестораном, и заправлял всем этим махоньким хозяйством махонький человек по имени… что-то вроде «шоссе». При этом писалось о…
Уве знает: как только жена начинает жаловаться, что в спальне стало зябко, значит, скоро выпадет снег. Причем такая ерунда, констатирует Уве, случается что ни год. Впрочем, зря коммунальщики надеются…
– Хорош уже фотомодель из себя корчить, так никакого утра не хватит. А ну, марш на двор!
Возле «сааба» с видом путника, заплутавшего в чаще, стоит Адриан.
Уве одаривает дежурного таким взглядом, будто тот только что назвал Уве импотентом. Дежурный за плексигласом замолкает.
Соня кинулась к нему на шею, и Уве почувствовал, как шея стала мокрой от слез. Бестолковые эти гормоны, что тут сказать.
Вопрос исчерпан. Перепуганный Патрик пытается не подать виду. Парване старается удержаться от смеха. Получается так себе – что у него, что у нее.
– Она… говорила, у вас своих проблем выше крыши, – тихо мямлит он.
– Я не из тех, кто закладывает других, – был его ответ.
Тома увезли в больницу. Стали допытываться, что с ним стряслось, но Том только прятал глаза и отвечал, что «поскользнулся». И странное дело, у всех присутствовавших при его падении разом отшибло памя…
Уве, как он был, в одном исподнем, с саднящими легкими, вдруг заметил, как над его домом взметнулись первые огненные языки. Опрометью кинулся было на лужайку, но тут понабежала пожарная команда, бесц…
Он пролепетал что-то невнятное, мол, наверное, может быть, но это дела не меняет. Соврать-то он ей все одно соврал. Она же попросила его снова сесть, и он исполнил просьбу – опустился в кресло. Вопре…
– Да, мы с Уве типа корешки, – кивает шкет.
Два года спустя, уже после путча (так сам Уве называл историю его низвержения с председательского кресла), вопрос подняли снова. Появилась, дескать, некая ультрасовременная камера с сенсорными датчик…
Уве надевает синий пуховик, обувает башмаки, выпускает кошака первым. Смотрит на Сонин портрет, висящий в прихожей. Она смеется в ответ. Стало быть, помереть еще успеется, часом раньше, часом позже, …
Тринадцать лет назад Уве взял себе синий комби – «Сааб 9–5». А немного погодя янки из «Дженерал моторс» выкупили у шведов остатки акций концерна. В то утро Уве отшвырнул газету, после чего разразился…
– Так, выжми сцепление, а потом делай, как я скажу.
– А по телевизору не было ничего интересного.
– Вот ведь, языка не знаю, а все равно понятно, что матерится! Да это ж ты в квадрате, Уве!
Краем глаза замечает, как соседка сощуривается. Словно сидит за игорным столом и пытается угадать козыри соперника. От этого прищура Уве становится не по себе.
Кошак глядит с издевкой, будто вот-вот надует в ответ розовый пузырь бабл-гама.
– Из социалки приходили, хотят забрать его, прикинь, – поясняет Йимми, догнав его.
– Да ПИПЕЦ какая жесть! – кивает Йимми, сотрясаясь всей верхней частью своего студенистого тела.
– Деньги украл Том, так? – сказал директор.
И хочет продолжить, как вдруг замечает, что Уве ее не слушает. Взгляд его переключается на что-то позади нее. Зрачки сузились.
Этот же спиногрыз, как ни крути, ни капельки не похож на Эрнеста, заключает Уве. Разве только самодовольной харей, ну да это сущность всей их породы, предполагает Уве. А так экземпляр весьма мелкотра…
– Совершенно верно. Айпад. Только что ж это вы, не надо бы его так трясти-то…
Уве даже не знает толком, что подвернулось ему под руку, вроде какая-то белая розетка – в любом случае штука довольно увесистая: продавцу мало не покажется, если что. Продавец глядит на Йимми, уголки…
Он пытается просочиться мимо, но Анита стоит на пороге, незыблемая, как древний рунический камень на голой скале. Набирает побольше воздуху, смотрит чиновнику в глаза.
«Бог отнял у меня ребеночка, любимый Уве. Но дал мне тысячу взамен».
– У этой машины не совсем обычное устройство, я мог бы показать, где тут что крутить, – кашлянув, говорит увалень.
– Скажи ему лучше, чтоб хозяйство свое поменьше чесал у меня под окном, – отвечает Уве.
И уже собирается описать в воздухе пальцами эдакую загогулину. Но, глянув на супругу, передумывает – вдруг это не самая удачная мысль?
Уве, впрочем, безнадежным себя не считал. Просто, по его мнению, вещи любят место и порядок. Нельзя идти по жизни, вот так вот влегкую разбрасываясь и размениваясь ими. Будто постоянство нынче ничего…
Уве кивает про себя, одобряя самодостаточность трехлетнего ребенка, и переключается на семилетнюю девчушку.
Нет, подъехав к первому месту, Уве встал как вкопанный. «Мерседес» бибикнул. Уве ни с места. «Мерс» бибикнул еще. Махонькая «тойота» между тем тихонько подбиралась к ним справа. Тут только водитель «…
Уве, точно под гипнозом, выуживает из кармана ключи, будто уже не владея собственным телом. Будто голова его вопит: «СТОЙ! КУДА?!» – а туловище назло ей продолжает идти, словно взбунтовавшийся подрос…
Дама вылетела из палаты по тому же адресу, что и врач. Правда, на этот раз Уве все же потрудился предварительно открыть дверь.
Уве смотрит на нее, как на блондинку, собравшуюся заправить машину жевательным мармеладом.
– Фу, с меня хватит… – Парване, вздохнув, щупает свой лоб. Глядит на дочерей: – Будьте умничками, посидите тут с дядей Уве, а мама сходит посмотрит, как там папа. Хорошо?
– Ну, там, может, ты есть хочешь? Или пописать тебя отвести? Чего еще там?
– Ну ладно, не смею задерживать, – пробормотал Уве.
И тут Парване как расплачется! А Уве, вздохнув: «Одно слово, бабье», разворачивается и идет во двор.
Уже прощаясь, весельчак вдруг спросил про страховку. Уве ответил, что ему в голову не приходило страховать дом. Отец вот не больно жаловал страховщиков.
– Нет. Руне в последнее время очень болеет. Говорят, вроде Альцгеймер. Он, ну понимаешь, ему уже такое больше не потянуть. И вообще он в инвалидном кресле теперь. Тяжеловато, конечно.
А еще Соня говорила: «Всему своя пора». И частенько. Например, когда четыре года назад врачи поставили диагноз. Она простила тогда с легкостью, не то что Уве. Простила и Богу, и свету, и всему, что е…
Справившись с собой, Анита гордо вскидывает голову, откашливается.
В дверь снова звонят. Уве поворачивается и смотрит на нее с упреком. Делает несколько шагов в сторону прихожей, но тут чувствует, что тело его закаменело, как застывший гипс. Стук – то ли от половиц,…
– Шалишь, нам тут попрошаек не надо, чай, не айтишники, ишь, губы-то раскатал, – добавляет Уве и строго тычет пальцем в кошака на случай, если тот не понял, к кому обращаются.
Чиновник в белой рубашке вздыхает, словно его следующая угроза адресована карапузу.
Она поворачивается кругом. Взгляды их скрещиваются. Руки Уве преспокойно лежат в карманах, ее же кулаки пляшут у него под носом, будто отгоняя двух мух величиной с микроволновку. Ни один мускул не др…
Уве знал, как отговаривали ее подруги: зачем за него идешь? И в общем, не сильно обижался на них из-за этого.
Уве в полном недоумении глядит на этот ходячий дефект дикции.
Отойдя на пару шагов, шкет останавливается.
– Поможешь мне сдать на права? – поясняет Парване.
– Ну-с, с чего начнем? – бодро кудахчет она, едва он отобрал у нее лимонад.
День этот пришелся почти аккурат на вторую годовщину похорон отца. Уве только что исполнилось восемнадцать, а Том погорел на краже. Когда он опустошал билетную кассу в вагоне, видеть его мог только У…
Кошак пристально смотрит на него. Точно говоря: «Ты шутишь, да?» Сунув руки в карманы, Уве качает головой.
– Они хотят забрать у меня Руне, – вздыхает она.
– Маху дал! Извини! Сорри! Ящика-то в зеркало не видно! С этими прицепами вечно фигня – никогда не знаешь, куда вывернут.
Весна сменяется летом, а с наступлением осени эта журналистка Лена в своей вечной «аляске» не по росту переезжает в дом к пижону Андерсу, который на «ауди». Грузовик с ее пожитками Уве ведет лично. Н…
– Одного солнечного луча довольно, чтобы прогнать все тени, – ответила она, когда он поинтересовался, откуда в ней эдакая прорва оптимизма.
Из-за стеклянной двери пахнет свежими круассанами. Парване замечает: через дорогу, как раз напротив них, та самая стоянка, на которой они припарковали «сааб». От нее до кафе было только дорогу перейт…
– Я Лена. Журналистка. Из местной газеты. Я… – Она протягивает руку.
– Слыхали, ты погорел? – спросил он, почесывая черную бороденку.
Он пешком вернулся на станцию, улегся на лавку в зале ожидания и закемарил. В четверть четвертого снова пешком дошел до портного, подождал, сидя в туалете в одном исподнем, пока портной погладит руба…
«Идиот!» – подумал Уве про Руне в тот день и повторял себе это слово в каждую последующую годовщину этого события. Впрочем, так он думал и во все остальные дни. «Блин, да как тут толком общаться, ког…
И вот наконец Соня вышла. Вышла и села, бесшумно затворив дверцу «сааба» – научилась не хлопать ею, чтобы Уве не глядел на нее каждый раз, словно она бьет живое существо, – и бережно вложила свою руч…
– Звони ему. Скажи, что снова понадобился! – сказал Уве и, не дожидаясь особого приглашения, ввалился в прихожую.
Уве прикинул, что такой расклад непременно сулит ему прорву неудобств. Но делать нечего. Он развернулся, отыскал знак, указывавший направление в центр университетского городка, куда занесла его нелег…
Когда сгорел дом, Уве стал ночевать в «саабе». Наутро после пожара принялся было в одиночку разгребать золу и завалы. На другое утро смирился, осознав, что не сдюжит. Дом не вернуть, а все труды по е…
Уве нехотя усаживается на диван в метре с лишним от девчушки. Та нетерпеливо вздыхает, куда-то ныряет, через секунду ее головка высовывается у него из-под мышки, пальцы цепляются за его коленку, как …
Уве иной раз недоумевал, уж не он ли сам тот скрипучий шкаф? Недаром Соня, осерчав на него, нет-нет да проворчит: «Иной раз только руками разведешь: как поправить дом, когда у него даже фундамент нап…
Он уже вставал, когда она, перегнувшись через стол, накрыла его руку своей.
Йимми, похоже, пытается осмыслить ответ. Уве трижды дергает за ручку ворота своего гаража.
– Тогда жди, через два часа за тобой заеду. Будем учиться на моей машине.
Кошак смотрит как будто с обидой. Уве прочищает горло.
– Я же не прошу тебя стать нейрохирургом. А всего лишь – научиться водить машину. Тут газ, тут тормоз, тут сцепление. Самые тупые болваны на свете и те смогли разобраться, что к чему. Так неужели ты …
– Привет, Соня! – выскакивает из-за его спины Парване и машет так энергично, что огромные варежки птицами слетают с рук.
– Да и у него кровь. Выходит, квиты, – заключает Уве.
– Знаешь… такая… фигня вышла с твоей женой, Уве. Она мне всегда нравилась. И хавчик такой отпадный готовила.
Они вылупились на Уве практически так же, как только что разглядывали свою яму. Видимо, работа у них такая – зенки пялить. Уве недовольно смотрит в ответ.
– Тут поезда ходят, нечего ему на рельсах отдыхать, понял?
В конце концов Уве догадался выглянуть в окно – взгляд его остановился на грузовике.
И сегодня это сделать – в самый раз. Вот только кто-то где-то догадался, что единственный способ остановить Уве – это подослать к нему кого-нибудь, кто разозлит его настолько, что Уве опять отложит з…
Парване, ойкнув, бросается к юноше, отнимает кошака, быстро заворачивает в одеяло.
Уве сует руки в карманы синих брюк. Легонько стукает ногой по плинтусу. Да, он готов признать: для них с супругой это жилье великовато. Ну, зато за него уплачено сполна. Весь долг, до последней кроны…
– Ты чего это… заголяешься? Какого, понимаешь… – запинается Уве.
Уве волей-неволей смотрит на рисунок. Одни черточки да закорючки.
– Это ты не понимаешь, что говоришь. Ты хоть раз имела дело с властями? Знаешь, каково это, тягаться с ними? – отвечает он упавшим голосом, и плечи его никнут.
Фигуры у дома замирают. Слышно, как перешептываются.
– Написано же: проезд по территории запрещен. По-шведски читать не умеете?
– А работа моя при чем? – удивляется она.
– Принц не ссыт на твою гребаную плитку, урод! – фыркает немочь и, сжав кулаки, подступает к Уве на два шага.
– Да ты сам понимаешь, что говоришь?! – рычит Парване.
– А знаете что? Может, мой напарник уже обслужил покупателя, так он вам лучше все покажет и расскажет!
– А можно мне с вами? – тут же напрашивается Мирсад.
Вот холера, ругнулся про себя Уве и посмотрел на свои часы. Без двух шесть. Надо поторапливаться, а то из-за паршивой животины едва не опоздал с обходом. Даром что вышел вовремя.
– Тише, Уве! – кидает Парване и с мольбой смотрит на юношу: – Что нам делать? Он весь как ледышка!
Круглая физиономия Йимми расплывается в добродушной улыбке.
– Стало быть, не твой, – подводит итог Уве.
– Ездить по территории запрещено! – говорит Уве.
Йону Хэггблуму, моему редактору, – за талантливые и въедливые замечания по поводу стилистических огрехов в моей рукописи. И еще за терпение и снисходительность всякий раз, когда ты принимал огрехи, к…
Уве выставил вперед здоровенную пятерню, перегородив тетке дорогу, и машинально выпихнул за порог – она чуть не полетела головой в сугроб.
Кота же, похоже, больше занимает вопрос, что бы еще такое пометить.
Все последние двадцать лет кто только не норовил попрекнуть Уве, что тот не пользуется пластиковыми картами. Он же считал, что живые деньги надежней, как-то обходилось ими человечество тыщи лет, и ни…
И про ребеночка, которому не суждено появиться на свет.
Когда он вышел за порог, в соседних домах было еще темно и тихо. Само собой. Кто тут станет напрягаться и вставать раньше положенного? Ведь теперешние соседи Уве – сплошь индивидуальные предпринимате…
– Интересное дело. Что ж, получается, героем может быть кто угодно, только не я? – ворчит он.
– Как нельзя? Голубым? А как же тогда прикажете его величать?
Уве слышит, как она запнулась перед словом «аллергия». С недоверием глядит на ее отражение в стекле. Вместо ответа поворачивается к Йимми.
– А этот пусть остается здесь, – говорит второй, указывая на Уве.
– А по телевизору не было ничего интересного, – говорит Уве.
– М-да, так тебе твоих девяти жизней ненадолго хватит, – произносит Уве.
Когда вся разношерстная компания наконец движется обратно в сторону парковки, Парване немного задерживается. Уве пытается спросить, но та лишь отмахивается («а, ерунда, забудь») и еще улыбается хитро…
– Ты вообще кем работаешь? – спрашивает он.
Парване смотрит то на старшую, то на младшую, то на Уве, то на охранников.
Она не двигается с места, Уве в сердцах пинает плинтус.
Двадцать минут погодя Парване, мало что понимая, выходит из дверей дома. На ее крыльце стоит Уве, мерно похлопывая по ладони трубкой, свернутой из газеты.
– Уве? – повторяет она наигранно бодрым тоном, точно скаут, который, постучавшись в дом обывателя, не хочет выдать с порога, что на самом деле постучался единственно ради того, чтоб впарить ему свои …
Уве получил несколько официальных уведомлений насчет «пересмотра административных границ муниципалитета». Вникнуть в смысл этих уведомлений было мудрено: Уве понял только, что его домишко не особо вп…
Через неделю после того, как ему исполнилось восемнадцать, совершеннолетний Уве сдал на права, позвонил по объявлению и пешком отмахал двадцать пять километров, чтобы купить свой первый собственный «…
По вечерам ужинали колбасой с картошкой. Потом резались в карты. Лишнего в доме никогда не водилось, но на жизнь хватало.
– Нашла себе нового. На «лексусе», – добавил Андерс.
За почти сорок лет их жизни в поселке, бывало, иной раз кто-нибудь из новоприбывших соседей решался полюбопытствовать у Сони, в чем, собственно, причина вражды между Уве и Руне? С чего бы двум мужика…
– Знаки чита… – подойдя к машине, суровым голосом заводит Уве, но тип уж поднял стекло.
Она оглядывается. И, убедившись, что никто не видит, улыбается во весь рот и обнимает его.
Надевает пиджак, проверяет внутренний карман – на месте ли конверт.
Уве кивает, словно припоминая. Словно жена ему тысячу раз об этом говорила, а он всякий раз умудрялся забывать.
– Мы не из тех, кто закладывает других, – ответил отец.
Уве и сам точно не знал, отчего превратился в сурового молчуна. Оттого ли, что стал больше беседовать сам с собой. Или же мало-помалу выживал из ума. Сам нет-нет и задумывался об этом. Выходило так, …
– А, ну тогда… – Уве отворачивается к кофеварке, наливает в чашку еще бурлящий кофе.
– Здрасте, Уве! – восклицает кто-то с таким напором, что голос срывается на фальцет.
– Поберегитесь, будьте добры, – предупреждает он Уве.
Адриан резко останавливается. В два шага Мирсад подскакивает к Уве, кладет ладонь на ствол.
Уве сам не ожидал, что будет так польщен этими словами. А весельчак всучил ему бумажку со своим телефоном и сказал, что охотно зайдет еще – попить кофе, о ремонте побеседовать. Впервые кто-то изъявил…
– Здравствуй, – говорит он, приосаниваясь, и тут же переступает обратно на правую.
– Движение запрещено! – повторяет Уве, показывая на соответствующее предупреждение, и идет на «шкоду» с кулаками.
Соня называла Уве «злопамятным». К примеру, он восемь лет кряду обходил стороной местную булочную, после того как в конце девяностых купил там плюшку и продавщица то ли ошиблась, то ли обсчитала его.…
Уве повернулся. Вышел в коридор. Закрыл за собой дверь. Голова закружилась. Он уже был у парадной двери, когда к нему подбежала секретарша, – Уве слова не успел сказать, как она всучила ему какую-то …
Потом выкапывает из твердокаменной земли мерзлые розовые цветочки, принесенные в прошлый раз, сажает свежие, встает, складывает синий стул и при этом все бормочет себе под нос что-то до боли похожее …
– Пентюх твой дома? – проревел ей и, не дожидаясь ответа, прошагал мимо.
– Ага, а потом хотел подсунуть мне чужие пять крон, во как, – замечает Уве и с чувством оскорбленного достоинства смотрит на стоящих рядом охранников, словно его замечание объясняет всю ситуацию.
– А я на службу вон еду. – Он неопределенно махнул рукой.
– Чего с велосипедом-то? – спрашивает наконец Уве.
– А знаете, чем удобно нашему брату журналисту выводить на чистую воду вас, бюрократов? Тем, что вы устанавливаете свои бюрократические нормы и сами же первыми их нарушаете.
Уве застыл с блюдцем в руке. Закрывает глаза, старается мысленно отрешиться от этих посторонних звуков. Не может. Вздыхает. Встряхивается. Отвинчивает крышку и высыпает таблетки обратно. Спускается п…
Парване отбирает у Уве одеяло, принимается кутать кошака.
– Это ты его так называешь, – отвечает другой.
– Мало кто решился бы вернуть эдакую прорву денег, – улыбнулась она Уве.
Дежурный за плексигласом смотрит с каким-то сомнением.
Но он не смеется, и тогда начинает смеяться она. Сперва будто покашливает, потом прыскает, будто подавляя чих, но тут же заходится долгим заразительным смехом. Вся палата наполняется протяжным, оглуш…
Тут Парване долго-долго смотрит на доктора. А потом очень внимательно – на лежащего на койке Уве. Потом снова на доктора, словно ждет что тот засмеется и скажет: «Шутка!»
– Чего-чего? – удивляется Уве, не веря своим ушам.
Клоун, энергично кивая, выхватывает у него монетку.
Уве только крепче вцепился в свои вещи одной рукой – другая, в кармане, сжалась в кулак. Зашел в пустую раздевалку. Стянул с себя грязную заношенную спецовку, снял отцовские пузатые часы, положил их …
– Сами ведь знаете, зачем мы приехали. В крайний дом, чтобы пристроить Руне.
– Ну, ёпрст! – невольно вырвалось у него.
«Все люди хотят жить достойно, просто достоинство понимают по-разному», – рассуждала Соня. Люди вроде Уве и Руне, с юных лет привыкшие жить своим умом и добиваться всего самостоятельно, полагали дост…
Уве словно подсчитывает в уме, сколько это будет в месяцах.
– А чего ж тогда у тебя самого этого железа нет? – все еще мнется она, больше для поддержания беседы.
Кошак съеживается на сиденье, явно не горя желанием попасть под раздачу, которая, видно, скоро начнется. Скрестив руки на груди, Парване обиженно отворачивается к окошку. Уве монотонно хлопает газето…
Девчушка смотрит на него так, словно он предложил ей пиво и сигарету.
Уве кивает, смотрит на бычок, вмерзший в щель между двумя плитками. Краем глаза замечает: Анита стоит как-то криво. Из-за операции на бедре, вспоминает он – Соня рассказывала несколько лет назад. А т…
Они снова поладили. На два месяца. Потом опять разругались, из-за системы отопления. А покуда ладили, славное было времечко, говорила Анита.
Кошак между тем без лишней суеты зализывает израненную шкуру. Держится чинно, точно на переговоры пришел и теперь анализирует предложение. Наконец неспешно встает и вразвалочку скрывается за сараем. …
Дальше Уве миновал узкий проход между домами. Встал перед своим домом на дорожке, вымощенной плиткой. Наклонился к земле и шумно втянул носом воздух. Моча. Воняет мочой. Отметив это обстоятельство, о…
Подчас трудно объяснить, отчего некоторые вдруг поступают так, как поступают. Бывает, конечно, они знают: рано или поздно все равно придется это сделать – так чего ж откладывать? А бывает наоборот – …
Курильщицы с муниципальным логотипом на груди вопят от ужаса, патлатые малолетки смотрят на рельсы, вцепившись в лямки своих рюкзаков так, словно боятся свалиться сами. Уве же, стоя на краю с другой …
– Да я много чего про вас знаю, – говорит чинуша.
А парень в соседнем доме – четверть века от роду и четверть тонны весу! Еще и волосья отрастил, как баба, и носит все не пойми какие майчонки. Раньше с матерью жил, третий год как померла. Зовут, каж…
– Скажешь, не сработало бы? Сработало бы. Еще как! Ясно?! – кричит он вдогонку кошаку.
Уве вздыхает. Кошак на заднем сиденье, судя по виду, отчаянно жалеет, что коты так и не научились пристегиваться ремнями безопасности.
– Дай ему пять крон, – велит старшая сестра.
Уве не помнит, сколько просидел на табуретке с дрелью в руке, сердце зашлось, кровь загудела в висках. Рядом с парадной дверью висит фотокарточка – на ней Уве и жена. Соня. Снимок скоро сорок лет как…
Да еще кошак этот окаянный снова утром приходил. Сел чуть не у них под дверью, холера. Да и не кот, а так – огрызок.
Так и поплыли его дни, медленно и размеренно. И вот однажды утром он встретил ее. Каштановые волосы, синие глазищи, красные туфли и большая золотая заколка.
Смолкает. Мотает головой. Чувствует себя полным идиотом.
– Земельный участок, на котором стоит ваш дом, отводится под строительство новых домов, – подхватывает первая рубашка, указывая на ряды новых коттеджей, где поселились галстуки.
– Я ему макбук показываю, а он мне: «Что у тебя за машина?»
– Да что вы… в самом деле… Я тут при больнице клоуном работаю. Это ж для детей. Я верну.
– Подумать только, у них тут даже туалет п-л-а-т-н-ы-й! – восклицает Уве за спиной у Парване.
А вот смотрите сами: у Уве был девяносто шестой «сааб», а у Руне – «Вольво-244». После аварии Уве купил девяносто пятый «сааб», чтобы туда поместилась коляска Сони. В том же году Руне приобрел «Вольв…
После этого десять минут они едут практически в тишине и наконец приближаются к гаражу Уве. Поравнявшись с велосипедным загоном, Уве, не выключая мотор, ставит машину на нейтралку и выразительно смот…
Парване приставляет палец к его губам, говорит «тсс». Уве в ярости выворачивается у нее из-под руки.
Уве снова пинает мерзлую землю ногой. Хочет еще рассказать про кошака. Как тот торчал перед домом, когда Уве вернулся с утреннего обхода. Уве уставился на него. Кот – на Уве. Уве замахнулся, рявкнул,…
– Мне типа тут, короче, тему одну надо, по ходу, решить, – обрушивает Адриан на парня штабель слов, точно пустые коробки. – Мой босс! – кричит он Уве и Парване, указывая на парня с сажей вокруг глаз.
Так он и сидел, не выпуская ее пальчика, много, много часов. Пока не пришли врачи: ласковыми словами и мягкими движениями убедили его, что надо вынести тело. Тогда Уве встал со стула, кивнул сам себе…
С того самого дня Уве утратил покой и сон.
Но поздно: все семейство уже приближается к дому.
– Небось красоточка – ишь, как вырядился!
– Обоссали. Все как есть обоссали! – в сердцах бормочет Уве.
Шкет, чувствуется, уже клянет себя за то, что заикнулся о Соне. Поворачивается, чтобы уйти. Уве, кашлянув, бьет ногой о порог.
У Уве тотчас возникли определенные возражения насчет «безобидности».
– Да ну, они там еще сто лет провозятся с этими постановлениями. Сказали, что заберут на неделе, значит, еще год или два не почешутся, – хмыкает он.
Малышка радостно кивает. Парване смотрит на Уве, потом на пластмассовый шланг на полу гаража. Снова – на Уве: по лицу пробегает тревога.
И пошла пересказывать содержание книжек, снова вернувшихся к ней на колени. А Уве тотчас понял, что до самой смерти готов слушать ее рассказы о том, что она обожает.
Через неделю в гараже у Руне уже стоял «Вольво-740». Седан.
И один за другим вешает рисунки на холодильник. А выше всех тот, на котором написано «Любимому дедушке». Парване пытается сдержать улыбку. Не получается.
Тот забился в дальний угол за сараем. На шкуре пятнышки крови. Вернее, на остатках шкуры. Валенок скалит зубы. Кошак шипит в ответ.
– Так, так. Это, стало быть, компьютер или как?
Она, похоже, заметила, как он изменился в лице, едва услыхав слово «автобус». А может, нет. Во всяком случае, соседка кивает ему, словно это обстоятельство решает все дело.
Руне ни разу не заикнулся на этот счет. Правда, все, кто знал его много лет, заметили, что с отъездом сына Руне будто укоротили на вершок-другой. Словно сосед выдохнул горестно, а снова вдохнуть не с…
– Так что он не очень-то обрадовался. Как-то так.
– КНИСЬКА! – восклицает младшая, кидаясь в угол приемной, где громоздится куча пластмассовых машинок, плюшевых мишек и детских книжек с картинками.
– Хотеть не потеть. Не вредно, – огрызнулся Уве и заработал лопатой с такой силой, что не поймешь – не то он чистит дорожку, не то роет яму.
– Отца с матерью прибрал, так и деньги свои себе оставь! – прорычал он в потолок.
– Я знаю, кто вы. И я просто делаю свою работу. Постановление есть постановление. И тут ничего не поделаешь. Вам ли не знать?
Сбоку от них, съежившись, сидит бедный Патрик и силится поудобнее пристроить загипсованную ногу, которую закинул на подлокотник между передними сиденьями. Задача не из простых – Патрик страшно боится…
– Ждите здесь, – сказала Парване детям, когда вошли в фойе.
С полминуты Уве наблюдает за ним. Отхлебывает еще. Кивает с чувством законной брезгливости, словно покупатель, нечаянно раздавивший перезрелый авокадо. Передав мальцу чашку, подходит и сам снимает ве…
Уве поднимает на толстяка глаза, и впервые за утро в них нет раздражения.
И с этими словами входит в дом и затворяет дверь.
– А? Я-то? Да так, там мониторчики позырил – думал, свежачок какой подвезли, – оправдывается Йимми.
Бывало, обе четы собирались поужинать вместе. Поужинать – это, правда, громко сказано. Большую часть вечера Уве и Руне коротали на стоянке: обстукивали шины любимых драндулетов, сравнивали объемы баг…
Она заснула и спала всю ночь. А наутро сиделки вызвались сообщить ей правду, но Уве был непреклонен – сказал, что справится сам. И голос его не дрогнул, когда он стал говорить с ней и нежно потирал е…
Шкет ковыряет носком снег. Сконфуженно трет нос всей пятерней.
– Не-а, – ответил Уве и поднес телефон к глазам, пытаясь сообразить, где тут нажать отбой.
– Да просто мы с котами не больно ладим, – информирует ее Уве, зарываясь каблуками в снег.
Кошак меж тем вылизывается, чуть не доставая языком до глаза.
– У тебя кровельное железо есть? – спрашивает Уве, не тратя времени на пустой обмен любезностями.
– В тюряге мой отец, – чуть слышно мямлит Адриан, принимаясь чесать плечо.
Кроме истории ворчуна Уве Фредрик Бакман является автором еще трех книг. Он живет недалеко от Стокгольма с женой и двумя детьми.
– Который на машине сзади прикручен? – обрадовавшись, уточняет Парване.
– А, вон чего, – бормочет он, вынимая из кошелька пятачок.
– Я хотела узнать, как вы… – пытается спросить она, но Уве уже протиснулся наружу и бросается в погоню за белой «шкодой», которая, обогнув парковку, едет в сторону домов.
– Мне некогда, – коротко говорит он Парване, покрепче ухватывая дверную ручку.
Вот ведь общество! Веревку – и ту справить не могут, злится Уве. В сердцах чертыхается, пытаясь расправить ноги. ВЕРЕВКИ разучились вить! Где ж такое видано, а?
Том почернел. Попятился еще на несколько шагов, не выпуская портфель из рук. Всю свою жизнь он проработал на железной дороге, но никто из путейских слова доброго про него не сказал. Пропустив одну-др…
– Сдай назад. Включи заднюю передачу, – цедит сквозь зубы Уве.
БМВ. Есть люди, которым и так все понятно, а есть – которым все равно не понять. Ну не видят они никакой связи между машинами и человеческими чувствами. А объяснить доходчивей, почему эти двое друзей…
– Да уж, ежели тебя голодом уморить, тут такой хай поднимется!
Из ее ноздрей показались густые алые капли. Одной рукой соседка ощупывает лицо, другой – машет ему.
– Ты же не дашь девчонкам замерзнуть ночью, правда, Уве? Хватит с них того, что ты у них на глазах избиваешь клоунов!
Накрашенный мальчик не возражает. После того как незнакомый посетитель, завалившись к тебе в кафе, самолично назначает себя в баристы и за первые пять минут общения с тобой успевает учинить допрос о …
– Кого это «нас»? Это твой летчик окошка открыть не может, с лестниц падает, вот ты и вызывай «скорую»…
И с самым беспечным видом выуживает из кармана круглую жестянку и отправляет себе под губу табачный ком величиной с гандбольный мяч. И, видимо, уже собирается дружески хлопнуть Уве по спине.
Вдруг из кармана его раздается пиликанье. Йимми выуживает смартфон величиной с добрую лопату и принимается бешено барабанить пальцами по экрану.
– Без тебя день-деньской по дому слоняюсь как неприкаянный. Вот и весь сказ. Нет, так жить нельзя.
– Другой родни в городе у меня нет. Хотел переночевать у Адриана, но у его матери дома новый хахаль…
Не сказать, чтобы Соня никогда не пыталась подбить Уве с кем-нибудь подружиться. Пыталась. Впрочем, не настаивала и не зудела, в чем Уве видел свидетельство ее беззаветной любви. Для многих из нас жи…
– Да так, ничего, – ответил Уве. Сам опустил глаза в асфальт. Кошак – тоже.
Парване многозначительно пихает увальня в бок. Тот косится на нее, словно собираясь с духом. Наконец смотрит на Уве – затравленно, словно весь мир собрался расстрелять его из рогатки.
– Это тебе, – застонала Парване, держась одной рукой за живот, другой утирая пот со лба, даром что на улице мороз. – Помнишь ту журналистку?
А после идет по дорожке к стоянке, а позади плетется кошак. Через черные ворота, вокруг «сааба», с которого забыл отклеить знак «У», открывает правую переднюю дверь. Огромные карие очи Парване глядят…
Заметив в глазах Парване сплошные вопросительные и восклицательные знаки, доктор вздыхает снова, как вздыхают все молоденькие доктора в очечках всякий раз, когда им приходится сталкиваться с теми, ко…
После обеда Патрик стал мыть посуду, а младшенькая потребовала, чтобы Уве почитал ей на ночь сказку – а то не уснуть. Уве было воспротивился и попытался привести свои доводы, но они, как видно, слабо…
Говорят, в момент падения мозг соображает быстрее. Словно от внезапного прилива двигательной энергии ум, хочешь не хочешь, начинает работать с такой лихорадочной скоростью, что мир вокруг нас замедля…
Затем оба поднимаются на кладбищенский холм по смерзшейся щебенке. Сворачивают в нужном месте, пробираются по снегу, наконец становятся перед Сониной могилкой. Уве ладонью сметает порошу с камня, лег…
– Вот как, значит, она сказала? Не захотела просить Соню о помощи, потому как у нас «своих проблем выше крыши»?
Круглое лицо весельчака вдруг вытянулось. Он стал уговаривать Уве: приключись что с домом, без страховки – беды не оберешься. Уве, поддавшись на уговоры, отчасти признал свой промах. Сам-то он прежде…
– Не, по чесноку, чувак. Ты реально ходишь к гаражам КАЖДОЕ утро? – с воодушевлением допытывается Йимми.
Водитель высовывает левую руку, лениво стряхивает пепел. В его синих глазах ни капли беспокойства. Они смотрят на Уве как на зверя в зоопарке. Без злости, с полнейшим безразличием. Точно Уве нарисова…
Наутро бугая след простыл, и больше его в поселке никто не видел. Молодая соседка две недели ночевала с сыном у Аниты и Руне, не решаясь вернуться в дом. Тогда Руне и Уве наведались в город к банкиру…
– Черт возьми! Как будто я не знаю, что такое ноутбук! Обязательно говорить «портативных»?
Больше Уве Тома не видал. А еще, решил он для себя, впредь никому не дам обмануть себя.
«Сааб» набит под завязку. Уве, отъезжая от больницы, ежесекундно поглядывает на датчик уровня топлива, боится, что стрелка вот-вот сорвется вниз и запляшет в глумливом танце. В зеркало видно, как Пар…
– У меня? Нет, во всяком случае, не с велосипедами. И не с любовью вроде бы. И уж точно… Точно не с женщинами, – отвечает парень и замолкает.
И тут ему попадается бледная немочь. Ее валенок, едва завидя Уве, заливается истошным лаем. Они стоят перед домом, дверь открыта. Видно, Андерса своего ждут. У валенка из уголков пасти торчат какие-т…
– Читай! – весело командует девочка и, вытянув руки вперед так, что едва не падает, тычет ему книжку.
Началось все вроде совершенно невинно, вскоре после испанской аварии, когда Соня с Уве вернулись домой. Тем летом Уве затеял перекладывать плитку на площадке перед домом, а Руне решил огородить свою …
– Дурацкая была затея. Тебе только морока.
– Нечего делать, решение принято муниципалитетом, – добавляет вторая.
– Ну, какого… обычного размера, – отвечает увалень, обнаруживая свою принадлежность к породе людей, говорящих прежде, чем успеют подумать.
– Не наш, – поправила Соня и ласково положила свою руку на его.
На десятый день – дождь барабанил по стеклам и транзистор бубнил что-то про самый сильный ураган за последние надцать лет – Соня, с трудом разлепив щелочки глаз, увидала Уве и тихонько вложила руку в…
– Скоро и тебя упекут, старый хрен! – злобно шипит кто-то позади него.
Они прошли метров двести вдоль железной дороги, когда Уве, кашлянув, осмелился спросить отца, почему тот ничего не рассказал про портфель и Тома.
Водитель, худощавый тип с сигареткой в руке, кажется, услыхал его. Когда «шкода» сворачивает у велосипедной стоянки, тип глядит в боковое окно, и взгляд его пересекается со взглядом Уве. Тип опускает…