– Какая грязь? Нет у меня никакой грязи на ленте, понятно?! – тычет пальцем в стекло Уве.
Зато он усвоил, что люди нередко глотают химию, чтобы отправиться на тот свет. А химии у него, как уже сказано, завались. Как в любых домах, где есть больной раком.
– Я вижу, ты всегда в этот час выходишь, чувак, – ну, дай, думаю, прибьюсь к вашей тусовке? К тому же мне свои мяса́ бы подраструсить.
– Да ладно, фокусы у него все равно отстой, – вздыхает старшая. – Ну что, поедем домой? – интересуется она, вставая со скамьи.
Обреченность в его голосе ошеломляет и Парване, и стоящую позади нее Аниту. Уве и сам словно ошеломлен. Тянет носом воздух мелкими, короткими вдохами. Глядит на Аниту: с прошлой встречи еще поседела и осунулась.
А затем поведал: подруга его малость переживала из-за того, что Уве постоянно наезжает на нее и ее собачку. Но все эти переживания оказались легким бризом в сравнении с той волной, которую она погнала на Андерса, когда Уве обозвал ее собаку «валенком», а Андерс, услыхав прозвище (нет чтобы вступиться за нее), заржал как конь.