– Мы поедем только в одно заведение, в наше собственное! К себе ДОМОЙ! – проорал Уве в коридор и, ополоумев от гнева и полной безнадеги, запустил в дверной проем Сониной туфлей.
– Все глаза мне этот велосипед промозолил, а то повез бы я его сюда, как же! – вяло оправдывается Уве.
– Господи, да не правильное, а к-р-о-в-е-л-ь-н-о-е. Для крыши которое.
Впрочем, кошак, судя по виду, не въехал. Ведь если тот клоун был таким же назойливым, как эта трехлетняя егоза, то, может, кот и одобрил бы действия Уве.
Час спустя все вместе стоят возле гаража Уве. Увальню наложили гипс на руку и на ногу – выпишут через несколько дней, так сказала Уве Парване. Хотел Уве ответить ей, что увалень ее – пентюх, каких свет не видывал, но не ответил, лишь губу прикусил, чтоб не вырвалось. Чутье подсказывало: Парване и сама думает о муже не лучше. Уве убирает газеты с сидений «сааба», в салоне все еще воняет выхлопом.
– А ты хочешь, чтобы ребенок извелся от скуки, а потом набивку тебе из сидений повыдергивал? – спокойно парирует Парване.