Все цитаты из книги «Заметки на полях»
— Ну. За одиннадцатое сентября мстить будут.
Вообще, я больше стебался. Но Катя посмотрела с сомнением на дверь, на меня, на дверь, снова на меня…
— Наверное, поэтому я и вернулся, — закончил я свой рассказ.
— Итак, Семён. О чём бы ты хотел мне рассказать?
Речь, разумеется, идёт о взрослых людях. Детям-то как раз необходимо жить с родителями, лет, скажем, до шестнадцати. Но мне-то формально тринадцать! Или двенадцать… А как мне юридически заверить, что…
Телевизора в комнате не было, чему я только мысленно поаплодировал. Зато был компьютер на письменном столе. Монитор с выпуклым экраном… Я из интереса ткнул круглую кнопку включения. Экран засветился……
— Ну что? — повернулся я к плите задом, к Кате передом. — Всё настолько плохо?
Цыган повернулся. Я тоже скосил взгляд. Гоша кое-как держал арматурину с куском бетона. Башку — вряд ли, разве что по почкам бы вдарил. Но главное — вера.
Я мог бы быть счастлив в понедельник, после возвращения домой. Я сидел один в своей комнате, и никто не разрушал моего одиночества. Вот пришло время, и закончились уроки. Я смотрел в окно и видел, ка…
Знаю, знаю. Я вернусь. Или всё сделаю сам. Я уже большой мальчик, не обязательно мне помогать. Пока — есть ещё дело.
Катя покачала головой. Я заинтересовался неожиданным поворотом.
— Поехали, — пожал я плечами. — У меня приём вообще-то. Я матери сказал, что вы перенесли на пораньше. И, кстати, у меня есть целых сто рублей. На проезде я, чувствую, сэкономлю. Гуляем?
— Ладно, убедил, мой любимый пациент. Только сперва надо домой заехать. Я должна переодеться, и… Ну…
— С чем ты там играешь? — насторожился Цыган.
На этот раз я угадал. Катя опустила голову и заплакала. Я задумчиво докурил сигарету, выбросил окурок. Прижал Катю к себе.
— Везёт тебе, — сказал я, стряхивая пепел вниз, на улицу. — А я вот понятия не имею.
— Знаю, — наугад брякнул я. — А ты Цыгана знаешь?
Но, чувак… Ты в любом случае будешь трахать резину. Может, в шарике, за счёт экономии на дизайне, даже внутреннее покрытие более аутентично, чем в резиновой бабе. Ты врёшь сам себе. И ты счастлив. Do…
— Я, вообще-то, ради других как раз и на стрелку пошёл. Мне оно не надо было.
Закончилось все тем, что Гоша меня послал и пошел домой, в бетонный двухэтажный скворечник. Я, наверное, сам был виноват — слишком настаивал, даже когда стало очевидно, что Гоша не купится. Оно и пон…
Насчёт аниме я опять анахронизм спорол. В эти прекрасные годы такого слова в посёлке, однако, вообще никто не знал. По телеку показывали «Сейлормун», ещё были какие-то «Покемоны» и — о, точно! — «Гре…
— Ага, поняла, о чём ты. Ладно, удачи. В одиннадцать позвоню!
— Договаривались поровну, — сказал я, глядя в окно.
— Короче, — сказал я, трогая пальцем разбитую губу, — если тебе вдруг интересно, то били меня Рыбин, Игнатьев и ещё какой-то мандюк, с Рыбиным трётся, не могу его вспомнить. Ну, это на случай, если т…
— Рано, — устало сказал я, чувствуя, как горят мышцы и ссыхается голодный желудок. — Я ж говорил — скажу, когда можно будет.
— Да ты уже как уголовник рассуждаешь! — воскликнул Гоша.
— Есть такая штука — называется «презерватив». Это тебе на будущее. Чтоб до «платочков» не доводить.
— Прикинь, я вдруг вспомнил, — сказал я, прикурив и усевшись на корточки на краю бассейна. — Первый эротический сон, кажется, мне как раз где-то в эту пору приснился.
Гошу я встретил, едва отойдя от подъезда. Он плёлся к дому, ощутимо хромая. Даже сильнее, чем после прыжка с бункера.
— Ясно. Не дозрел ты ещё до настоящего чувства…
— Ты меня понял. Ты постоянно об этом говоришь. В чём проблема? Расскажи, например, какие позы вы предпочитали.
— Ох*ел? — немедленно отреагировал дядя Петя. — Может, тебе ещё Фейсбук провести?
Слева и справа от монитора стояли дурацкие белые колонки. Одна — активная, с кнопкой. Другая — просто. Я усмехнулся. Кто-то, помнится, пустил слушок о том, что компьютерные колонки, при всей своей не…
— Давай, одевайся, — вздохнул я. — Поехали.
Да-да, погунди мне ещё. А я тут пока насущные вопросы порешаю. О, вот она, моя призрачная пачка. Как лежала в кармане, так и лежит. Другой разговор — «Kent» за номером восемь. Это вам не сраный «Косм…
Передо мной стояла машина. Аккуратно припаркованная к бетонному бордюру. А по ту сторону бордюра росли кусты, уныло шебурша на ветру увядшими остатками листьев. Это была «Хонда Аккорд» 93-го года вып…
— Нормально, Лёх, — вздохнул я, отвечая на рукопожатия. — Спасибо, пацаны. От души.
— Давай-давай, Сопля, — подбадривал Рыбин, прикурив сигарету. — Тренируйся, потом дрочить сможешь сутки не переставая.
А на хер ты его выслать не могла? Послать — на хер! Это ведь так просто сделать, когда кто-то тебе пытается что-то наговорить. Не обязательно «наслушиваться». Что за мания — впитывать в себя всё говн…
Однако рефлексы сработали — в ответ на вопрос о сигарете я сунул руки в карманы. Но там почти ничего, кроме болта-талисмана, не оказалось. Я ведь пачку благоразумно в сумке держал, чтобы мать невзнач…
Наши взгляды опять встретились, мы снова потянулись друг к другу.
— Подумай, — сказал он. — Сам смотри, чё творится. Возможности-то есть ещё. Чтоб от зарплаты до зарплаты х*й не сосать всю жизнь.
Он сунул мне под нос зажигалку, и я затянулся. Боже, ну и гадость… И как я этим дерьмом травился? Нет, бля буду, последняя. Аж на душе противно стало.
— Я не понял, — угрожающе сказал Цыган. — У тебя проблемы, что ли?
Я шёл дворами, дымя сигаретой. Опять ноги сами меня несли сквозь темнеющий воздух, разбавленный пятнами фонарей и людскими голосами.
— Да вообще п**дец, сам фигею. Ну и это… Ну, сам понимаешь: баб парализованных трахать не получится. Оне оживать будут и морду бить.
Гоша потряс головой, утрясая там новую информацию, и посмотрел в сторону спасительного окна.
Она колебалась. Мне вдруг сделалось страшно. Что если сейчас она повернёт? Перейдёт на бег, обогнёт дом, ворвётся в мой подъезд, взлетит на третий этаж и нажмёт кнопку звонка? Плюнув на всё, расправи…
— Я х**ни не скажу, — пообещал я и взглядом вцепился в Рыбу. — Ты мне уже раз п**дячек выдал. Тебе чё ещё надо? Х*ли ты до пацана до**ался? — кивнул я на Гошу.
— Это чё? — удивился Гриша, спустившись следом.
— Помнишь, ты спросил меня, знаю ли я, зачем живу? — спросила Катя.
— Ну как? — спросил я, встав на краю рядом с Катей. — Поинтереснее плотины?
— Сам сказал, тачка нужна. Вот, я намутил, — похвастался Рыба. — Чё, поехали? Отвечаешь, что по пятишке вымутим?
— Не, погодь, — поднял я палец. — Меня вот знаешь, что бесит? Что я ни хрена вспомнить не могу. Вот Гошу едва убедил, что из будущего. Мне б помнить чётко, по датам, чего в мире твориться будет…
Тонко. Даже завидно. Если б я на работе так же изящно аквариумами торговал — выпрыгивал бы не с восьмого этажа из съёмной однушки, а из личного пентхауса. Сарказм, конечно. Сарказм — наше всё.
Он посмотрел. Угрозы в его глазах было столько, что взвод фашистов бы обосрался на месте.
— Слушай, да ты брутальная! — воскликнул я. — Серьёзно твоя?
— Пф! Элементарно. Переспал бы с Катей, уговорил молчать о беременности до тех пор, пока аборт было бы уже запрещено делать, а потом женился. Поступками всё решается очень просто.
— И никто не знает, — успокоил я Катю. — Идём.
Я фактически проводил блондинку до подъезда — она, по закону подлости, шла в тот же самый подъезд, что и я. Тут я всё же тормознул. Ну её в баню, ещё подумает, что преследую, баллончик достанет, или …
Спокойных людей я люблю. Сам бы хотел таким стать однажды, но чего-то дзен не качается. Однако управлять эмоциями в некоторых пределах всё же могу. И сейчас я понимал, что если Гоша ломанётся наружу,…
Жалкие, печальные глаза, как у раненого оленёнка. Грёбаная перестройка, за что ж ты так с людьми… Переломала хребтов столько, что до сих пор эхо от треска стоит. А нам потом у них, сломанных, жизни у…
— Х*й тебе, — прошептал я, трясясь, как настоящий наркоман. — Оно того стоило.
— В том-то и дело. Мне нужно взять задания.
— А ты чего так рано? — крикнул я из кухни, где опять готовил чаепитие.
— Ты настолько уверен в себе, что это порой кажется противоестественным. Ты просто берёшь и подчиняешь себе обстоятельства. Может, тебе самому так не кажется, но со стороны видно: ты просто сам созда…
— Никто. — Помолчал, подумал. — Или я сам.
— Они не могут тебя сломать, — сказал я. — Это самое главное. Не могут! Они могут лишь убедить тебя сломать себя. Как убедили меня. Эти твари, осмелившиеся назваться взрослыми, чтобы порвать на куски…
— Да ни хрена подобного! Через две недели вы что — дадите мне справку? А я потом убью этого пидора Гришу, или сам с собой покончу. И к вам придут. А вы не сможете смотреть им в глаза и врать. Вы разр…
В ванне я разлёживаться не стал — не то настроение. Ополоснулся в душе, вытерся, надел чистую одежду и вышел. Мама не оставила меня одного. Завтра я под домашним арестом. Уроки совсем забросил. Армия…
— Ты это брось, Семён. — Передо мной опустилась на стол огромная белая кружка с коричневой жидкостью. — Ты его, что ли, бил?
— И чё ты вообще, нам не доверяешь, или чё? — с угрозой начал Цыган. — Ты говори, если проблемы.
— Нет, — сказал я, и голос у меня сломался при этом. — Совсем не страшно. Лучше, чем здесь.
— Это жизнь! Твоя жизнь! Она тебе богом дана, это — чудо. Будь благодарен за это чудо! Что ты о смерти-то…
— Охренел, что ли, салага? — рыкнул на него Цыган. — Так дойдёшь. Свали, пацанам выйти мешаешь. Давайте, пацаны, до другого раза. Не пропадайте.
Да чтоб тебя! Почтовый ящик на площади, статуя — в другую сторону. Мне уже придётся бежать, чтобы везде успеть. Не тащиться же с Катей отправлять письмо своей бывшей. А я тут, по ходу, в очередной до…
— Здрасьте, — сказал я, остановившись в проёме.
— Это когда тебе банк даёт денег — сразу, много, — объяснил я. — А ты потом отдаёшь с процентами. Долго-долго отдаёшь. Тут тебе и машина, и квартира, и дача, и новый смарт, и ноутбук — ты только плат…
Мы разделились. Цыган с Рыбой сложили в «Ниве» сиденья и стояли снаружи, а нас с Гошей назначили подавать. Мы старались. Сперва забили машину дерьмецом попроще — шестерни всякие, трубы, ломики, инстр…
— Тринадцать скорррр… — Он запнулся. Я кивнул.
— Замяли, короче, — подвёл Рыба итог переговорам.
— Тебе ничё не предъявляю, — пожал я плечами.
— Нет. «Девяносто шесть». Это когда вы отворачиваетесь друг от друга и таращитесь каждый в свою маленькую вселенную с сенсорным экраном, снова и снова лаская её эрогенные тач-зоны большим пальцем, ис…
Эта фраза расставила всё по местам окончательно. Я чётко понял, что говорю с ребёнком. С ребёнком, которому… влетит.
В детстве, помнится, это была нерушимая клятва, на полном серьёзе.
Гоша с мрачным выражением лица шлёпнулся на стул.
— О чём задумался? — спросила мама, пока мы с ней ехали в автобусе домой.
— Не катит, — вздохнул я. — В смысле, если ты хочешь на плотину — давай прогуляемся, но встретиться надо в посёлке. Мне как-то не по себе от мысли, что ты одна пойдёшь через лес. В семь уже довольно …
Мне надоело жевать эту тупую жвачку, отвечать на тупые подростковые вопросы. Я задумался о Кате. «Сама Катюха», ишь ты. Не настолько уж высоко она у нас в классе котировалась, помнится. В записных кр…
— Пусти его, я тебе башку разобью! — завизжал Гоша.
— Хорошо, я принимаю пари. Пусть будет так: если за шесть встреч я не смогу указать тебе верную дорогу к свету, то займусь с тобой сексом. Но при одном условии: ты, глядя в глаза, меня об этом попрос…
— Потому что в глубине души всю жизнь жалел о тебе. Знаешь… В тот первый раз я просто отдал тебе конверт, а ты ничего не сказала. Мы ни словом не перемолвились до конца школы.
— Чё, б**дь? Какая тебе столица? Дрочильня уродская твой Бор, понял?
На этот раз, чтобы остановить Рыбу, Цыгану пришлось схватить его за шкирку. Я терпеливо смотрел. Уже привык как-то.
У Гриши, к примеру, родители — местные шишки. Батя на ГРЭС каким-то начальничком трудится, мамаша — индивидуальный предприниматель. Магазин держит. В общем, пальцы веером у людей. Домой к нам приходи…
— Да х*ли ты ссышь, ё**ный? — дружелюбно сказал он. — Солдат ребёнка не обидит.
— Пойду посплю, — выдавил я, отправив пропитанные лихорадочным по́том полотенца в корзину с грязным бельём.
Я улыбнулся, стоя в позе террориста, демонстрирующего развешанную на нём взрывчатку. Ну… Свершись, правосудие!
Аня повернулась и посмотрела на меня сверху вниз.
Катя медленно подняла руки и взяла букет. Когда она поднесла цветы к лицу, её щёки были краснее роз. Она попыталась что-то сказать…
— Семён… Ты тоже хороший ученик. Но с тобой сейчас что-то происходит. У всех у вас возраст тяжёлый. Но ты уж постарайся не заблудиться. Хорошо?
Я поднёс указательный палец к губам, потом повертел им у виска. На всякий случай показал кулак. До Цыгана что-то дошло. Он нахмурился, огляделся, толкнул Рыбу, который как раз хотел что-то сказать.
Ответ: Много. В школе таких чисел не проходят.
— А мои интимные отношения с женой, по-твоему, транслировались через онлайн-кинотеатры? Ань, ты херню какую-то несёшь, честно. Сама бы рассказала, какие позы предпочитал тот твой парень, который с ме…
Кто из них, из величайших, был здоров? Достоевский бился в эпилептических припадках, Андреев рехнулся так, что его надо было бы замотать в смирительную рубашку. Эдгар По бухал, курил опиум, а когда т…
Я рассмеялся и тут заметил Катю. Она остановилась внизу, под балконом, и смотрела на меня. Я улыбнулся ей и помахал рукой. Вот, мол, как мне классно: отвисаю тут, в своё удовольствие, пока вы учитесь.
Бабушка посмотрела на меня диким взглядом и молча поковыляла дальше. Я проводил её добродушной улыбкой. Интересно, это Гриша тут курит постоянно? Вряд ли. Он же спортсмен, он хороший мальчик. Правиль…
Сказал — и собой загордился. Пусть будущее у нас и дурацкое, но там, благодаря интернету, даже первоклашкам, по-моему, уже стрёмно не знать про Гейзенберга, Шредингера, квантовые взаимодействия, теор…
— Я настоятельно рекомендую вариант с унитазом.
В результате на пробежку я забил, о завтраке вспомнил ближе к обеду, но зато получил исчёрканную тетрадку и остался весьма доволен собой. Теперь дайте мне сутки, чтобы всё это оформилось в голове, и …
Подписка, да будет вам известно, это не только когда вы покупаете впроцессник любимого автора. И не только когда с вас каждый месяц сосут деньги за сервис, которым вы пользуетесь раз в полгода. Подпи…
— Зубы не заговаривай, — грозно сказала Аня. — Где будешь?
— Чё ты гонишь? — продолжал дуться Гоша. — Чё я изменился?
— Вот что я тебе скажу, Гоша, — сказал я, выпуская в небо вонючий дым. — Если взрослому мужику нравится взрослая женщина — это норма. Если ему нравится малолетка, обладающая формами и повадками взрос…
— Ну п***ец! Писатель… — Перед мужиком из воздуха возникли поручни, за которые он уцепился и втащил жирное тело на бортик. Трусы мерзко шлёпнули по кафелю. — А чего вскрылся-то? Из-за любви?
— Ничё. Ты что, думаешь, кто-то стал бы восстанавливать эти станки? Работать на них? Да ни хрена подобного. Рано или поздно кто-то другой додумается вскрыть этот цех, или новые хозяева точно так же в…
— Там ещё, вроде, пиндосы Ирак кошмарить начали, — промямлил я. — А, нет, это завтра. Пардон, запутался. День такой долгий…
— Мам, поверь, если человек хоть что-то подумает в результате мною сказанных слов — это уже мне плюсик в карму. Девяносто пять процентов людей не думают вообще никогда.
Я попытался заинтересовать Гошу растворяемой втулкой от туалетной бумаги, но он посмотрел на меня, как на идиота. Я рассказал про шестого «Терминатора» — он покрутил пальцем у виска. Растерявшись, я …
— А я и так сошла! Лезу в пижаме на чердак с бутылкой пива, посреди ночи, а время остановилось.
Яростно ворча, дядя Петя сжал своей мясистой дланью мою крохотную ладонь. Потом закрыл глаза и надолго залип. Я даже начал беспокоиться — вдруг он астрально куда-то упорхнул, а мне свою физическую ту…
— О чём? — не выдержал я монотонного брюзжания медички.
Впервые с начала разговора она чуть заметно улыбнулась. Не потому, что ей так хотелось. Но потому, что она думала, этого хочется мне. Я ещё недавно сиял в её мире, как ядерное солнце, но теперь опуст…
— У тебя нет микроволновки, — прошептал я.
— Думаю, вам надо познакомиться, — заметил я, усевшись обратно на табуретку.
Я встрепенулся. Мы, оказывается, уже пришли.
— Да? — спросил я из вежливости. Последнее, что мне сейчас было нужно — это религиозная беседа. Нет уж, с дядей Петей у меня свои, особые отношения, которыми я ни с кем делиться не буду.
— Б**дь, — вырвалось у меня. Надо было у дяди Пети интерфейс просить, как в литРПГ. Чтоб хоть дату, время показывал. Но дядя Петя опять начал бы залечивать, что «человеческий мозг так не работает». Б…
— Девушка, мне лет за тридцатник. «Поцелую»?.. Не смешно.
— Тьфу на тебя, — расстроился Гошин папа. — Выдумал тоже. Смолоду травиться. Эх…
— Я на самом деле не знаю, — сказала Катя.
Наверное, у меня были галлюцинации. В какой-то момент, подняв взгляд на зеркало, я увидел в нём вместо отражения страшную, иррациональную тень. Она смотрела на меня своим ничем и будто спрашивала: «Р…
— Ты е**нись, меди сколько! — ответил Цыган. — Ща я её на чермет повезу, ага. Потом в посёлке сдам.
Я молчал. Вопрос был, собственно, очевидный, я его предвидел, но как ответить — не знал.
— Да она и так уже не стоит, нормально всё, — возражал я. — Дело не в этом…
— Семён, погоди. Дай мне сказать. Справку тебе я выдам сегодня. Ты вернёшься в школу через неделю. Мы с тобой сможем созваниваться…
Мысль эта меня приободрила — всё-таки творчество всегда давало мне некую отдушину в жизни — и я вернулся в мир. А в мире было так себе… Катя, хоть и сидела рядом со мной, будто бы отгородилась невиди…
Обычно взрослые люди такие вещи понимают. Мама — нет. Она до последнего пыталась подавить родительским словом. Снова и снова, с маниакальным упорством человека, хлещущего сдохшую лошадь. Не понимая, …
— Чё-то ты сейчас х**ню спорол, — вмешался я. — Ты при своих же пацанах, что ли, п**даболить будешь?
— Всё равно. Я был бы вам очень, очень благодарен!
— Слушай, точно… — Я сделал вид, будто вглядываюсь в зеркало заднего вида. — Жми, Аня! Аня, он достал записную книжку! О, Аня, скорее, я вижу блеск его бомжачьего «Паркера»! Аня, гони!!!
— Не, я прошаренный — перед стрелой поссал.
— Так вот мы с тобой и поговорим, чтоб — не «того», — подхватила Зоя Павловна. — Помнишь ведь, как в прошлом году Илюша Римский, за школой…
Возле подъезда я сел на скамейку, открыл пачку. Три сигареты…
— Сейчас только семь часов, — сказал я как можно беспечнее. — Хочу прогуляться. До Гошки дойду…
— Сам удивляюсь. Должно быть нервное. Щас дожму… Ну вот, теперь я отлично себя чувствую. Здорово, Рыба! Здорово, друг Рыбы! И вам всем тоже здоровьюшка.
Ну как тебе сказать… Потому, например, что когда у меня в восемнадцать лет возникнет большая и чистая любовь, ты костьми ляжешь, чтобы всё обгадить. И пусть по прошествии лет станет ясно, что ты была…
— Пожалуйста! — Аня практически вскрикнула, и я осекся. — Ты можешь быть серьёзным? Может быть, я и правда кажусь тебе смешной, молодой, с ветром в голове. Но разве нельзя подарить мне хотя бы пять м…
— В том-то и дело, что нет. Нормальный психолог позвонил бы в милицию.
Не оставили. Пришлось побеседовать с участковым, с директрисой школы. Тут всплыла история с суицидом. Мать нашла в портфеле пачку «Космоса»…
Я соскользнул на опору, оттуда прыгнул на землю рядом с Катей.
— Встань. — Я поднялся на ноги. — Ну? Вставай, говорю.
— О, ну ты глянь, — усмехнулся я. — Наши детишки подружились. Трогательно как. Ради таких моментов и сто́ит становиться отцом.
Она вдруг чуть-чуть улыбнулась. А руки наши всё ещё были сцеплены.
Дядя Петя долго кряхтел, ёрзал, думал, жевал сигарету.
— Нас убьют, — прошептал он. — Или посадят.
— Ну, блин. Тебе семнадцать лет. Я думал…
— Ты так говоришь, как будто уже много раз…
— В школу опоздаешь, — выдернула меня мама из облака фантазий. — Что, уже о девочках задумался?
— Да. — Катя повернулась ко мне, и больше её глаза не светились. Теперь огоньки отражались в моих глазах, и она продолжала на них смотреть. — А ты меня?
Пункт приёма лома чёрных металлов выглядел примерно как свалка. Из постороннего там был только кран с весами, да пьяные мужики, которые пытались работать, а не просто так бухать. Один даже чего-то та…
Мама молча швырнула письмо на скамеечку под зеркалом, развернулась и ушла в комнату.
— Добился, забухал — дядя Петя. Всё. Хватит вы*бываться, Сёма. Живи. Нарабатывай воспоминания. Всё у тебя пока хорошо получается. Я прям вот смотрю на тебя — и слеза наворачивается. Я ж за тебя, как …
Я сидел на смятых простынях, смотрел в темноту и шептал, как молитвы, обрывки текстов, сливая их в немыслимое попурри.
— А как иначе? — Я спрятал пачку в сумку. — Лёха, а ты съезжать когда собираешься?
— Ух, бля! — выдохнул Цыган, когда двигатель упал на усыпанную осколками шифера землю. — Давайте сюда, потаранили в тачку.
— Увы. Речь о любви. О самой большой в мире мега-любви.
Бедность — это, наверное, состояние души в первую очередь. А ведь если разобраться, то вряд ли Гошина семья беднее моей. У него хоть двое родителей вкалывают, а у меня — одна мать.
Кате было не до смеха. Покусывая губы, она, видимо, прикидывала, стоит ли мне рассказывать. Я молчал, помешивая картошку в тарелках. Она уже начинала булькать и издавать съёдобный запах.
— Да вроде, — вздохнул я. — Некоторые трудности, конечно, есть…
— Сам-то как думаешь? — буркнул он. — Рыбин, сука…
— Потому что писатель, ёб! Всё, Сопля, давай, пошёл!
Она открыла, не спрашивая. Святые люди, открывающие двери всем и доверчиво заглядывающие в глаза каждому встречному.
— Слышь, ты достал, сколько с тебя ещё литься будет? — рыкнул кто-то сзади. — Вон Рыбин чешет.
— Он Пушкин, он, сука, гений, — гыгыкнул Рыба.
— Я вас умоляю! — Мне стоило великих усилий не рассмеяться. — В России деятельность психологов не лицензируется. Вы работаете на работе, которой, по сути, нет. А эти отношения «доктор-пациент» — это …
Голос я узнал — это был Катин папа, с которым я разговаривал по телефону.
— Да кому он нужен, — отмахнулся я. — Лучше уж ВКонтакте тогда. Там хоть музыку послушать можно.
— Это чудо, — сказал я. — Так бывает. Пойдем, покажу кое-что.
— Да ты чего? — удивилась русоволосая. — Хороший у нас посёлок ведь.
Катя заглянула мне в глаза. И, вопреки чаяниям, я не заметил в ней ни испуга, ни смущения, ни радости. Только глубоко затаённую боль. Тонкую ниточку, за которую ещё можно было осторожно потянуть.
Я в своей жизни залажал многое. Многое! но не всё. Самоубийство исполнил как по нотам, даже немного собой горжусь. Заранее подготовился, перебрал все способы. Резаться было стрёмно, таблетки жрать… Х…
— Да на фиг надо. Тут посидим. Если кто остановится, вопросы задавать начнёт?
— Кошмар?.. — Я почесал кончик носа. А, ну да. Все эти временные отчисления, психологи и участковые — это кошмар, а не аттракцион, чтобы Сёма постебался. Разница в восприятии реальности — это всегда …
— А ты чё, добить его собрался? — заржал Рыба, исходя дымом, как огнедышащий дракон.
— Ну! — Мама с облегчением махнула рукой. — Чего там спрашивать-то. Выжить, детей вырастить…
— You got a new horizon, it’s ephemeral style!
Катя, побледневшая, так и стояла, держась за дверную ручку, повернувшись ко мне в профиль.
Хорошая она была, Катя. Настоящая. Я, пожалуй, самый прекрасный миг в ней поймал. Скоро взрослеть начнёт. И внешне изменится — к выпускному классу она уже какой-то серой мышкой будет. И внутренне. Ст…
Я сделал вид, что не заметил, как мама внимательно посмотрела мне в глаза, как, будто невзначай, обследовала вены на руках.
— Слушай, Кать… Я тут столкнулся с уроками. В дневнике вроде разобрался, но на последнем русском меня как бы не было. Скажи, чего там назадавали?
Последним уроком числилась физкультура. Мы все подошли к залу, но преподша нас обрадовала, сказав, что заниматься будем на стадионе. Поднялся вой, стоны. Помню, что раньше я и сам выл и стонал от ста…
— Ты вот иногда кажешься взрослым, а иногда — как малое дитя. — И вышла.
— Не подумал… И обо мне не подумал. Как бы я после такого…
Тут автобус подъехал к остановке, и все три калеки, ехавшие в нём, потянулись к выходу.
— Я бы и кассеты привёз, но у меня сегодня конвой, — сказал я. — Вопросы всякие ненужные…А наушники сунул под куртку.
Я фыркнул. Гриша тоже засмеялся. Потом встал.
Катя помолчала. Съёжилась, будто ждала выговора. Не дождалась.
Сегодня я не стонал. А чего мне было стонать? Я вообще форму не взял. Не, я, конечно, не обломаюсь в трусах побегать, но, боюсь, Ангелина Власовна не оценит. А она не только физрук, она ещё и классух…
— Семён. Я не буду заниматься с тобой сексом.
Вот это в яблочко. Когда она спалила, что я ей не просто пургу гоню, а душу изливаю, у меня внутри что-то вздрогнуло. Не сказать, чтоб испугался, но всё же…
— Ну и что она сделает? — скептически посмотрел на супругу Анатолий Геннадьевич.
Я приуныл. Гоша подсел к столу, посмотрел на меня, на отца.
— Семён, пожалуйста! — Она повысила голос. — Ты для меня — не просто работа.
Народу туда набилось примерно столько, сколько было на фестивале Вудсток. Я втиснулся последним. Это в Красноярске возможны варианты, а тут остановки две: Назарово и Бор. Это я, конечно, сильно преум…
Скорее всего, сарафанное радио уже донесло до Екатерины Михайловны о моём вчерашнем фэйле, но она до этого мгновения как-то не соотнесла меня с окном. А тут я, значит, соотнёс. И к Римскому ниточку п…
— Молчать, — приказал я и, выпустив Гошу, осторожно переместился к окну.
Может, зря, конечно, напомнил. Поставил между нами стену. Мол, я взрослый человек, мне с папой твоим интереснее… Тем более, на самом деле это было не так. Каким-то непостижимым образом с ровесниками …
— Я говорила с твоей мамой, она сказала, что у вас никогда не было аквариума, и ты…
Разбудил меня «динь-дон» дверного звонка. Сквозь сон я подумал: и кого там принесло? Кто до такой степени оборзел, чтобы ранним утром звонить в мою дверь? И вообще, откуда у меня звонок? Надо отключи…
— Давай, короче, я пацанов позову, — сказал Лёха. — Чисто постоим, чтоб всё ровно было. Побазарим. Длинный вроде Волохина знает. Забьём стрелу на семь.
— Не, всё пучком. Сигареткой не угостите?
«Нива» тем временем бодро тарахтела, катясь под горку. Посёлок оставался позади. По бокам тянулись лесные массивы, слева красиво стремилась в небо водонапорная башня, воскрешая в памяти известный ром…
Наконец, подвалил трясущийся жёлтый выкидыш с выпученными круглыми фарами, в которых так и читалось: «Это со мной происходит? Я еду? Как такое вообще возможно?!».
— Воровать, — пояснил я. — Перед нами загадка мироздания. Полузаброшенный завод. Как мы можем видеть, он тщательно укрыт за бетонным забором от таких злоумышленников, как мы. Но вот бетонный забор пл…
Я ли не воплощение того, во что упёрлось человечество? Стоя на пороге, я не могу выдать ничего, кроме компиляции всего, что уже было. Закрыты двери в вечность, не льётся больше божественный нектар в …
Помолчали, глядя в стороны. Слышали дыхание друг друга. Она дышала мелко и часто. Я — неожиданно спокойно и глубоко.
— А во-вторых, я писатель. В моё время читать научились даже обезьяны, а у умных людей на чтение, в основном, времени нет. Ну и кто, по-вашему, среднестатистический читатель?
— Угу, долгая история. Можно ещё метиленовой синькой подбодрить. Дозировку — убей не вспомню. Сделай пять миллилитров на десять литров. Кстати, если маразм мне не изменяет, то обычная синька, которой…
И я получил первый удар по морде. Не сильный — такой, разминочный. Но довольно обидный. Меня просто стукнули, как неодушевлённый предмет.
— Наверное… — только и сказал я. А что тут ещё скажешь?
— Угу. Мне после школы сразу домой сказали.
Хреново было в прошлом: мобильника нет, часы у подростка не приживаются, и как во времени ориентироваться — поди догадайся.
Но это всё были цветочки. Сейчас я приду домой, и на мне ещё и спляшут. От души так, вприсядку.
Я вывалил на прилавок всё, что у меня было. Семьсот рублей с копейками.
— Мы все оступаемся. И все готовы дорого платить за то, чтобы наши проступки забылись. Простились.
Я прикрыл рот ладонью, изображая смущение.
А теперь — благодарности. Как всегда — спасибо Миле Бачуровой, которая читала с самого начала и поддерживала. Спасибо Асе Криптоновой, которая помогала вспоминать. Спасибо Игорю Гуторову, который тож…
— О любви, — сказал я. — Чтоб её… А машина у Палыча есть? Я могу ему колесо пробить. А потом заклеить. На самом деле, конечно, только пробить могу. Но вдруг это чем-нибудь поможет?
— Господи, я не твой, — пробормотал я почему-то. — Ближних я не могу любить…
— Я хожу к психологу, окей? Она говорит мне делать всякие психологические штуки. Ну, вот, например, подружиться по переписке…
Я говорил, но голос слышал свой как бы со стороны. Как и в тот раз, с Игнатьевым, я почувствовал, что меня переполняет. И противиться этому я не хотел.
В детстве я с ужасом понимал, что плохо соблюдаю заповеди. И если «свидетельский» Бог меня ещё худо-бедно простит, то тот, древний, странный — вряд ли. Что я мог сделать? Мне пришло в голову гениальн…
— Стоять. — Цыган остановил Рыбу, хлопнув по плечу. — Я скажу, когда.
— Восьмой микрорайон, одиннадцать. Квартира двести семьдесят три.
Нет, нет, в задницу Гошу. Не надо сейчас дёргать меня жизнью, когда я подошёл так близко!
Тут Рыба вынул из кармана нож-«бабочку» и ловким движением его раскрыл. Волнистое лезвие хищно уставилось мне в живот.
Рыба далеко не сразу осознал происходящее. Когда он втянул голову в плечи и попытался посмотреть вверх, было уже немножко поздно — в рожу ему полетело прицельно пущенное ведро. Нет, не пластиковое го…
— Вот, это уже конструктивный разговор. Давай торговаться. Предлагаю абонемент на полгода.
— За то, что научила меня сливать финал. Ты подумай о курсах антилитературного мастерства. Немного раскрутки — и…
— Ох уж эти нормальные. С ними от скуки сдохнешь, правда?
— Хватит чушь нести, — перебила меня мама и тут же смягчила тон: — Я тоже иногда молюсь.
Я вспомнил вдруг это стихотворение от первой до последней строчки. Сочинил его однажды, когда… Когда нужно было его сочинить. И сейчас оно пришло, напомнило о себе.
Михайловна замерла. Михайловна побледнела. Я совершенно случайно угодил ей в такое наиболезнейшее место, что аж самому плохо стало. Тут нужно немного предыстории, которая как раз всплыла у меня в пам…
— Смотри. — Цыган завёл мотор. — С медью вообще красиво будет. Ты тему подогнал. Можно пацанам по пятихатке выдать, остальное пополам порвём.
А Катя засмеялась. По-доброму так. Я стоял, как дурак, глядел на неё и улыбался. Чёрт его поймёт, что у меня на душе в этот миг делалось. Вот вы говорите: «любовь, любовь»… А я даже и не знаю. Вроде …
— У тебя есть любовь? — заинтересовалась Аня. — Речь о Кате Светлаковой, правильно?
— И всё равно, — гнул своё Гоша. — Это — не наше, а значит, мы — воры.
— Меня теперь вся школа «женой суицидника» зовёт, — прошептала она. — А тебе и этого мало?
Ну вот и нужная дверь. Я перевёл дух и нажал на кнопку звонка. Заиграла самая настоящая мелодия. Кажется, что-то из Моцарта, только ускоренное и оболваненное. Но всё же с прицелом на интеллигенцию. Н…
— Здорово, пацаны, — буркнул Рыба, который выглядел каким-то пришибленным.
— Это да, — не стал спорить я. — А ты — лучшая.
— Продразверстка, — буркнул я и поспешил зарулить в противоположную дверь. После того жуткого разговора с бабулей продолжения мне не хотелось.
— Я ещё и ворую. Пачку у кого-то из кармана вытянул, — небрежно заметил я.
— Там, в шкафчике, медицинский спирт, — пробормотал я.
— Плакать в них буду. А ты о чём подумала, развратница?
Да только я могу спасти одну душу. Этим и займусь. А потом — засылайте в какой вам угодно ад. Я буду там смеяться. Всю вечность — смеяться, как бы хреново не было, потому что я знаю, что нет ада стра…
— Всё ништяк, — отмёл я их сомнения. — Пушкин с вами. Для начала попробуем закончить вторую четверть без троек.
В общем-то, я мог целый список составить из вещей, которые делать в жизни не нужно. Вот только что делать надо — я понятия не имел. Как говорится, голосуй не голосуй — всё равно получишь… болт. С гай…
— Семён… Девушки подчас оказываются выносливей парней. Почему ты заранее готовишься к поражению?
— Э, алё, не залипать! — Я щёлкнул пальцами, и Гоша встрепенулся. — Забей, слышь? Просто забей. Я решу.
— Поссать бы, конечно, не мешало… — замешкался я. Потом посмотрел на мрачные лица пацанов на четыре-пять-шесть лет старше меня и вздохнул: — А, вообще, там поссу. На природе — оно даже лучше. Правда?
— Переживём. Главное — это любовь, остальное — фигня. Мы со всем справимся! А Гоше — пиздец, так ему и передай.
— То, что выглядит так, не обязано быть таковым на самом деле, — тихо сказал я. — Иллюзии очень легко делаются. Зря я тебя убедил…
— Сохраняйте спокойствие, — сказал я. — Рыбок много?
Я выскочил из подъезда и, не колеблясь ни секунды, повернул налево. Не успевал я уже на почту. Может, и успевал, конечно, но решил не рисковать. Ни часов, ни телефона, чтоб позвонить, объяснить… Вот …
— Нет. Ты думала поймать меня на противоречии. Спалить, что я не разбираюсь в аквариумистике.
— Ну что, Сёма. Гамлетовский вопрос: сперва подрочить, или героиновые ломки?
— Ну, можно и не задваивать. Можно на двоих расписать, которые вне времени будут. Да только ты разве распишешь?
— До завтра. Слушай, Кать… Я, конечно, подонок, но у меня к тебе просьба. Можешь сегодня присмотреть за Гошей?
— У-у-у, в какие материи полез, — протянул дядя Петя. — Ты тогда, Сём, это — папироску давай. А то как бы забухать не пришлось.
Сделал шаг к подъезду, открыл дверь, придержал её для Кати. Она шагнула, но задержалась на крыльце, посмотрела мне в глаза.
— А чё такое? — спрашиваю я, оглядываясь на кухню. Там мама сидит.
— Во мелет! — восхитился Цыган. — Надо его с собой на стрелки брать, да, Рыба? Залечит так, что даже п**дить никого не придётся.
— И письма писать, — кивнул я. — Ань, не смеши. Я всё понимаю. Не надо пытаться впихнуть невпихуемое. Решай свои проблемы, они всегда будут важнее чужих. Я — работа, мама — жизнь. Когда жизнь зовёт —…
И вот так вот, под дружеское ржание, наша маленькая компания добралась до места.
— Ничего, — погладила она меня по голове. — Плакать не стыдно…
— Ну так вот с этого и надо было разговор начинать. Чё дашь?
Я закрыл глаза, потёр лоб свободной рукой. Картинка потихоньку сложилась.
— Ох*ел? — выдавил я, согнувшись в три погибели.
— Сейчас! — донёсся приглушённый дверью крик. — А тебе надолго? Мы просто опаздываем уже…
— Колян! — воскликнул я и схватил его за волосы. — Ты чё на углу встал? Деньги зарабатываешь? Сколько поднять успел? Где процент?! — С этими словами я приставил острый обломок к его горлу и чуть-чуть…
Боюсь даже соврать, сколько эта хрень весила. Трудно прикидывать, когда привык ощущать вес взрослым, а тут — подросток. Причём, хилый. Ну, килограмм семьдесят, наверное, было. Попыхтели втроём знатно…
— Мам, она тут вообще ни при чём. И я же пообещал, что больше никаких суицидов и банальных ходов.
А до меня дошло, что я опять рассуждаю, как взрослый. Тогда как в пятнадцать-шестнадцать лет все ещё мыслят иначе. И девчонки в том числе.
— Чё ты? — невнятно сказал Лёха, держа сигарету одними губами. — Бросаешь, что ли?
— Ой, как ты тут спишь? — сокрушалась мать, открывая балкон в зале. — От соседей куревом несёт — аж глаза слезятся…
— Слышь, Вол, иди покури, нам побазарить надо, — сказал он.
— Да, мне говорили, что ты разговариваешь почти как взрослый. Что ж, давай так. Можешь называть меня Аней, а тебя как называть?
— Что вы хотите услышать? — поморщился я. — Что я люблю Катю? Ну хрен бы с ним — люблю, если вам так хочется.
Душа у меня в этот миг будто на две части раскололась. Одна половина — подростковая — забурлила от гнева пополам с отчаянием. А другая осталась холодной. Настолько холодной, что охладила и первую. Ду…
— Просто спрашиваю, чё ты напрягся-то? Порнуху, что ли, гомосячью смотришь?
— Ну так и хрена ты тогда меня с арматурой защищать кидался? Убили одного друга — скорми волкам второго и радуйся жизни.
Рыба поёрзал. Ему явно было неудобно переходить к основной части разговора. Я решил ему помочь. Я всегда всем помогаю. Добрый.
— Знаю. Ты молодец. Ты — самая лучшая. Люблю тебя.
— Сорри. — Упал за стол, уставился в чашку. — Что-то мне как-то муторно.
— Угу, делать больше нечего. Знаешь, нет?
Психологи скажут, что у всего этого есть глубинные причины, и даже найдут их, помогут решить. Но на самом деле всё гораздо проще. Когда мы любим, мы изо всех сил стараемся обкромсать жертву своей люб…
— Не вопрос. Буду ждать в кроватке без трусиков. До связи.
Эк её накрыло. При чём тут, спрашивается, милиция? Видимо, «скорая» не так страшно звучит.
— Хтой там? — привычно испугалась бабушка.
— Семён! — грозно крикнула мать из комнаты. — Что за слова? Ты с кем там разговариваешь?
Гоша угрюмо сопел, глядя в пол. Я раскаялся, оставил в покое мяч и уселся на Гошину кровать.
Рука сама собой потянулась к карману — достать смартфон, посмотреть дату. Если мне действительно двенадцать, значит, скоро будет день рождения. По идее. Но никакого смартфона в кармане закономерно не…
Судя по тону, Гоша был готов опять сорваться в визг и нравоучительные истерики. Я махнул рукой — мол, остынь, нормально всё. И протянул ему металлическое ведро, которое держал за спиной.
Он дёрнулся, нога вдавила газ, двигатель взвыл.
Хотя он и торопился, но поматерился всласть. Долго, нудно и обстоятельно.
— Ты чё хочешь, а? — тут же ощетинился Рыба, почувствовав свободу.
— Но это же бред! — воскликнула Аня, опустив руки. — Сейчас ведь не Средневековье!
— Потому что если ты будешь думать, что я гуляю с Гошей, то ты будешь беспокоиться в десять раз меньше.
Предчувствие прекрасного переполняло меня. Да, вот такой он, этот альбом — как предчувствие. Подготовка к чему-то удивительному и невероятному. Вступление. Начало…
Был миг — она хотела отказаться. Но вдруг что-то чуть ли не яростное сверкнуло у неё в глазах, и она легла на пол.
— Короче, валить надо, — закончил я своё маловразумительное выступление. — Личности нужно пространство для роста, вот. Удачи, пацаны, берегите себя.
Красиво она меня зафрендзонила. Но ладно. На самом деле даже не знаю, как бы я психологически перенёс, если бы выиграл пари, и как бы соотнёс произошедшее со своими чувствами к Кате. Вы**ываться-то м…
— Это? Это меня жестоко избили плохие хулиганы. Здесь я — жертва.
— Приложу все усилия, — пообещал я и запил остатки бутерброда подобием кофе.
— Ладно… До завтра! — И она исчезла в жерле подъезда.
Я, поднатужившись, вспомнил. В этой жизни я ещё ни разу не посетил магазин «Яблоко». Это была такая бестолковая бакалея, которые в Красноярске стоят в каждом дворе. Пиво и сигареты там было брать удо…
Я на цыпочках прокрался в прихожую, взял с пола свою сумку, вернулся в зал. Где этот ваш сраный «Космос»? Вот он. Отлично. Ночь ветреная, холодная, у мамы наверняка форточка закрыта.
— Знаешь, по Юнгу, в твоём случае поссать в бассейн — это попытка восстановить утраченную связь с бессознательным. Нелепая и обречённая на неудачу.
Жила Аня в центре, недалеко от школы, в которой работала. Я, как истинный джентльмен, помог ей занести на второй этаж мегафон и фонарь.
— Значит, говоришь, нож на улице нашёл, да? — сменил вдруг Цыган тему.
Дома я выложил все бутылки в ванну и набрал воды. Пусть поплавают до вечера. Я хорошо помнил, что приёмщики охотнее брали чистенькие бутылки, без этикеток.
Остальные объяснения я приберёг до утра. Когда без двадцати восемь я сел в прихожей на скамеечку и стал зашнуровывать кроссовки, мама вылетела из кухни и уставилась на меня полными ужаса глазами.
— Семён, пожалуйста, пошли домой! — звенят в дрожащем голосе грядущие слёзы…
Цыган вообще на него внимания не обратил. Он пёр на меня. Я отступал. Вдруг под ногой кончилась земля, и я, взмахнув руками, полетел… Недолго я летел — упал в бассейн на груду битых кирпичей и шифера.
— Знаю я тебя, грязный извращенец. Ладно, давай. Вселенная, отомри!
Я рискнул приблизиться к Кате, однако в этот раз она оказалась готова и ловко отстранилась. Не так отстранилась, что «отвали, между нами ничего нет», а так, что «не сейчас, Сёма, надо разобраться в о…
Впрочем, полной удовлетворённостью и не пахло. Наоборот, сконцентрировав взгляд на Ане, я, впервые со своего перевоплощения, почувствовал себя мужчиной. Мужчиной, который знает, чего хочет. И это ощу…
— Ох, Сёма… — Дядя Петя не плавал. Он лежал в шезлонге и загорал под солнечными лучами, которые невесть откуда брались в этом помещении без окон.
— Порядок, — отозвался я. — Только бритву найти не могу, ты где свои хранишь?
— Это как? — с интересом уставился на меня Рыба.
Но, видимо, отец Кати был настоящим мудаком. Либо Анатолий Геннадьевич ещё меньше, чем я, представлял себе, что это значит — быть отцом девочки в начале двухтысячных.
— Не жалею, — покачал я головой. — Было б о чём жалеть — не прыгнул бы.
Хотя… Если уж копать на полный штык, то Коля на меня наехал именно что из-за Кати. В исходном временном срезе — из-за того, что я подогнал Кате конвертик. Так что можно сказать, что Катя во всём и ви…
— Э, курить есть? — «наезжательным» голосом спросил кореш.
— Ну, за жизнь мою — чё дашь? Тебе-то хорошо, ты тут откисаешь, кайфуешь. А мне, между прочим, ещё четыре года в школе лямку тянуть, потом универ, работа, семья — говнища не расхлебать. А до пожарной…
— Рыба, слышь, ну его на фиг, — промямлил безымянный.
— Ни хрена себе «не лезь»! А если они тебя?..
Бросив окурок в специально поставленную банку с водой на донышке, я развернулся и пошёл домой. Мозг тут же отключился от всего, что осталось позади. Я не слышал, что говорилось мне вслед. Мне было пл…
— Без понятия, — отозвался я. — Но по пятисотке реально должны срубить, насколько я помню. А то и больше.
— Не, — радостно заверил я её, — у меня уже сперма вырабатывается, представляете?
— Так чё ты там делал-то, а? — спросил Гоша.
Я уже начал воспринимать это как некие маркеры. Она говорит «вы» — и передо мной психолог. Говорит «ты» — и просто Аня. Просто девушка, которая пытается быть мне другом. А самое интересное, что и я г…
Она побледнела. Кивнула. В руке у неё звякнули ключи.
— Гоша? — крикнула она из комнаты, пока мы разувались. — Ты?
Я положил трубку и подумал: «С этой девушкой я лежал в постели. И мы были без одежды. И она изменила мою жизнь… Что за великие силы сокрыты в этих девушках?!»
— Какие цветы? Какие цветы, на х*й, чё ты несёшь, слышь?!
Оп-па… Вот и какая-то определённость появилась.
— Много, — сместил я акценты. — А пункт приёма метрах в пятиста.
— Как видно, нет, — сказал я, запулив окурок щелчком с балкона. — Все те, кто пишет нашу книгу, сразу впадают в графоманскую истерику. «Стоять! Не смей! Мы ещё не всё написали!»
Я поёрзал на стуле, размышляя. Мне, честно говоря, ни о чём ей рассказывать не хотелось. Я бы купил ей алкогольный коктейль, и пусть себе щебечет, а потом… Ну, потом — да…
Умом я понимал Анатолия Петровича. Умом я его жалел. Но всё равно его слова иглами вонзались мне в сердце. Хотелось бежать следом и надрываться, орать: «Я не такой! Я не идиот, я не тупой малолетний …
— В семь у фигни, — кивнул я и послал Кате воздушный поцелуй. Она покраснела и быстро убежала. Чудо такое…
— Погоди-погоди, пять на десять, синька… Ага, записала, спасибо, Семён, ты настоящий друг.
— Базару нет, — поддакнул Рыба, правда, с осторожностью. Прижимать старшего по званию ему не хотелось — соображал, что есть серьёзный риск потом огрести по-полной.
— Спасибо, — сказал я в трубку. — Мне этого не хватало.
— Ты чего? — спросила она, готовая не то рассмеяться, не то рассердиться.
Выражение её лица чуть-чуть изменилось, пальцы слегка сжали мою ладонь. Я почувствовал её облегчение.
Мама чуть в обморок не грохнулась. Мужик раскрыл было рот, но супруга что-то там быстро сообразила предпринимательским мозгом и зашептала ему на ухо. Пафос куда-то сдулся, и оба удалились, пообещав н…
Звонок привёл меня в чувства. Я открыл глаза. Коля, обоссанный с ног до головы, шёл от доски к своей парте. Я поймал его бешеный взгляд. Ну, сейчас «разговором по душам» я не отделаюсь. Однако вряд л…
— Ковалёв! — тут же переключилась на меня Михайловна. — Эт-т-то что за выходки?!
— Ну и вот. Ты от проблемы не спрятался. По-мужски себя повёл. Но в другой раз, если прижмёт, ты это… Взрослыми не стесняйся пользоваться. И милицией.
Дома было… весело. Мать рыдала. Тот факт, что я пришёл домой на своих двоих и даже на позитивчике, роли не играл. Разбитая рожа и порваная куртка говорили однозначно: дитё во гробе и уже воняет.
— Что такое? — снова растревожилась Катя, увидев слёзы у меня в глазах.
Она в ответ выронила пакет со сменкой. Физкультура, видать, была…
Идти было уже недалеко. Пройдя перелеском, мы вышли к обрыву. Катя восторженно вскрикнула, и я мысленно пожал руку Сане Перевалову, который и показал мне однажды это романтическое гнёздышко.
В сущности, ничего бы это не значило. Ну, посмотрел и посмотрел. Ну пусть даже понял, что воруем. Мы бы сели в свой гроболёт и улетели в прекрасное далёко. Хрена с два поверю, что найдётся сознательн…
Я вдруг понял, что пла́чу. И Аня это поняла. Она встала из-за стола, подошла ко мне.
— Дурак ты, — прошептала мне в ухо трубка.
В каком-то безумном искажении всех мыслимых и немыслимых измерений мы с Цыганом пересеклись в одной точке. Он говорил о том, о чём я только что думал, но видел только одну проблему: деньги. А деньги …
За то время, что я добирался до дома, можно было подсесть на наркотики, переспать с несовершеннолетней проституткой, вскрыть себе вены и вступить в какую-нибудь секту, досконально вызубрив их вероуче…
Ну а я что, виноват, что у нас такое стремное будущее? Я его, что ли, строил? Постойте… А что если это — мой шанс внести свою лепту? Изменить будущее, сделать его лучше? А что, у меня есть всё: время…
Я чиркнул зажигалкой, втянул горький и мерзкий дым. Уставился на фонарь, светящий сквозь крону дерева, на которой почти не осталось листвы.
— Да я вообще молчал. Ладно, пацаны. Пошли.
— Ты будешь с бабами рамсить — сам бабой станешь, слышь? Харэ на пацана кидаться, он пока ничё лишнего не сп**дел.
Ощущение ушло. Я как будто добрался до конца пути… Но куда? В какой подъезд? В любой?.. Где ты, река? Помоги мне!
В нагрузку, правда, дали психолога. Через две недели я должен был предоставить справку, что встретился с ним шесть раз и признан нормальным учеником. А поскольку своего психолога у нас в школе не был…
— Ты почему мне не сказал, что тебя арестовали?
Этого он не ожидал. Покраснел, как девочка, забубнил что-то. Я не слушал — ничего важного там по определению сейчас быть не могло. Ведро Гоша взял. Так и стоял с ним, как дурак, до конца.
— Такие парни тебе нравятся? — усмехнулся я.
— Письмо отправить. — Я помахал конвертом у неё перед носом и нагнулся зашнуровать ботинок. Письмо положил на пол, и мама тут же его схватила.
— Это ты, Сём, правильно. Вот в мои времена, помню, мальчишки чуть не каждый день дрались в школе. И хоть бы кто слово сказал. А нынче… В глаз кому-то дадут — так и на весь посёлок новость.
— Я в тот момент не подумал, — соврал я. — Просто… Под влиянием момента, импульса…
— Ты мне сумку сейчас отдашь! — пообещал я.
— Во-первых, — сказал я, когда он прервался подышать, — тебя я с собой не звал. Я тебе, если помнишь, сразу сказал — пошёл нах*й.
— Звучит странно, с учётом обстоятельств, но ладно, — сгладил я неловкость. — Кстати, раз уж у нас так наладилось неформальное общение, предлагаю окончательно перейти на «ты».
— Подожди меня у двери, хорошо? — попросил я и, найдя взглядом Гошу, сказал ему: — Ты тоже. От двери не отходите. Скоро фокус покажу.
— Нет времени объяснять, остановись вот тут, тихонько…
Я огляделся. Лес да лес кругом… Что тут вообще есть? Плотина, стрёмный стадион, гаражи с собаками, огороды с собаками, нерабочий каток, заброшенные детские садики, две штуки… Ну и подъезды. Все, скол…
— Семён, я тебя ни в чём не ограничиваю, — говорила она в двенадцать ночи, глядя в стол покрасневшими от слёз глазами. — Но я же вижу, что как только ты с ней связался, ты совсем другим человеком ста…
— Бывает, — посочувствовал я. — Берегите себя, пацаны.
— Моё имя. Или фамилия — хоть что-нибудь.
Чего-то такого она и ждала, судя по доверчивом взгляду.
— Наше соглашение: по одному вопросу на рыло, помните?
Она смотрела вниз, как загипнотизированная. А у меня от воспоминания все интимные мысли из головы выдуло. Оно и к лучшему, конечно… Захотелось курить. Я достал пачку.
Протянув руку через порог, я взял её за рукав и втащил внутрь Ну, так, потянул немного — она сама вошла. Я тихонько запер дверь, взял у Кати сумку, поставил на скамеечку, помог снять куртку.
Я, наконец, глотнул чаю, но больше расплескал и грязно выругался.
— Немой, что ли? — заинтересовался мужик.
Я, блин, как-то неправильно взрослел всю жизнь, оказывается, вот что я в этот момент понял. Потому что даже представить не могу, какую кучу говна надо иметь в голове, чтобы сказануть подростку: «в тв…
Вот теперь голос дрожал. Блин, неприятность какая.
Вздохнув, я выудил сборник ремиксов на «Scooter» и воткнул кассету в магнитолу «Атланта» с одним динамиком. Два года уж старушке, если память мне не изменяет. Если сейчас выяснится, что она уже начал…
Почему-то сразу же услышал облегчённый вздох. Не слёзы, не ругань — вздох.
— Кто-то из нас должен ему отсосать, вот и всё.
Легко сдаться и утонуть, уступить обстоятельствам, когда вокруг серое ничто. Но я раскрашу эту серость яркими тонами. Я сделаю этот грёбаный город ярко-красным, устрою праздник жизни и смерти.
— А? — Рыба, щурясь, посмотрел на меня сквозь дым.
— Семён… — Катя попятилась, но быстро упёрлась спиной в холодильник. Низенький, советский — «Бирюса». Он, будто от толчка, нарушил тишину и заворчал на всю кухню, позвякивая какими-то своими деталька…
— Я это, мам, — послышался усталый женский голос.
Я долго ходил взад-вперёд. Дядя Петя, посасывая сигарету, следил за мной сквозь светлый дым. Наконец, я остановился перед шезлонгом.
Я вздрогнул и вытаращил на Рыбина глаза. Мимо нас, тяжело стеная, прополз жёлтый автобус.
— Только читателей — нет! — Она повысила голос. — Кто бы дочитал до этого момента? Кто бы поверил в эту сцену? Да она же тут — как хер на лбу, ни к селу ни к городу!
— Вообще, это было очень плохо, Семён, — взяла себя в руки Аня. — Он не виноват, что жизнь заставила его выглядеть таким образом… Этот человек ничего тебе плохого не сделал.
Мы сидели всё там же, на деревянной скамеечке, кем-то заботливо вкопанной метрах в десяти от обрыва. В десятом классе скамеечка будет серой, сейчас она ещё радовала глаз свежей желтизной.
Я посмотрел в её глаза и увидел, что ей нужен не папочка и не старший брат. И не друг даже. Ей нужен был кто-то ближе. Кто-то, кто не станет отговаривать от нисхождения в Аид, но пойдёт рядом и покаж…
Динь-дон. Ди-и-и-инь-дон. Динь-дон, динь-дон, динь-дон.
Катя смутилась, и у неё одновременно заурчало в животе. От этого она смутилась ещё больше.
— Чё не так? — удивился я. — Он меня едва старше.
— Я прошу прощения за то, что сказал и сделал.
— Хрен тебе, — буркнул я. — Спирт на тебя тратить…
— Ты не Сёма! — отрезала бабка и попыталась привстать, будто забыв, что тело её не слушается, что её слушается только пульт от телевизора.
— Мам, да что за чушь? Никто меня не арестовывал.
Мимо нас пронеслась стайка девчонок. Среди них я разглядел Катю и помахал рукой. Она тоже бросила взгляд в нашу сторону. И тут вдруг между нами выросла монументальная фигура Ангелины Власовны.
— Не габарит, — повторил дядька. — Здоровенная.
Истории не хватало двух важных вещей. Названия и имени героя. На обложке я написал большими буквами: «Эра Огня. Первые искры». Потом открыл первую страницу и задумался.
— Двенадцать, — ответил Гриша, совершенно сбитый с толку. Послать на х*й суицидника с нестабильной психикой он опасался — мало ли. Виноватым потом останется.
— Как ты там, осваиваешься? — участливо спросил дядя Петя.
— Чё ты там? — хрипло, страшно заорали с той стороны. — А? Чё нашла, сука, я тебя спрашиваю?!
— Ковалёв! Давай, побегай! Сразу мозги продует!
Как будто в голову медленно погрузилось бешено вращающееся раскалённое добела сверло. Слепящая вспышка в глазах. Я заткнул себе рот ладонью, чтобы не заорать. Почувствовал, что голова дёргается, что …
Я открыл глаза. Воспоминание потихоньку растворилось, оставив по себе горькое послевкусие. Подумать только, как больно может сделать девчонка, просто ничего не делая. Интересно, этих её нынешних чувс…
Поржав, Рыба двинулся в сторону дома. Гоше было по пути с ним, но он не пошёл. Всё стоял рядом со мной и всё так же держал деньги. Вот что в этой бесхитростной душонке сейчас такого глобального сверш…
— Нельзя! — Она даже привзвизгнула. — Ты совсем обнаглел? Ещё домой к нам пришёл! Я твоей матери позвоню сейчас!
— Эм… — задумался я. — Мама, конечно, не в зале спит обычно…
— Да пошёл ты! — Гоша уже начал кричать. — И что, ты теперь всегда так будешь?
Сон из головы выбило напрочь. Я прилёг обратно на подушку и стал смотреть в потолок, освещённый фонарём из-за окна. Тихо… В этом посёлке ночами тихо — как в могиле. Не понять только, нравится мне это…
— Ага, — улыбнулась она вдруг и озорным девчоночьим взглядом посмотрела на меня. — Одни дебилы. «Покупатели»! Иногда «читатели» попадаются. А я, может, всю жизнь «писателя» ищу.
В: Мне сначала понравилось, а потом перестало. Как быть?
Раздался характерный звук спички, чиркнувшей о коробку. Вскоре потянуло сигаретным дымком. Душным таким. «Прима», небось, или «Беломор».
— Семён, ты почему так на телефон отвечаешь?
Мы поднялись на последний этаж. Я сам нажал кнопку звонка. Шаги Кати узнал и улыбнулся. Она открыла дверь и застыла, широко раскрыв глаза. У меня за спиной стоял её отец, и я был жив.
— Друг. Одноклассник. Он мне помог. А теперь эти утырки точат зуб на нас обоих. За себя-то мне не страшно, а вот Гошка… Для него всё это серьёзно ведь. Ну, подростковые загоны, социальная иерархия, в…
«Зато она тебя теперь любит, — ответил я себе с усмешкой. — Совсем!»
— Влюблённая девчонка? — Аня фыркнула. — Нет, Семён, не соблазнишь. С тобой гораздо интереснее.
Вторая затяжка легче пошла, но голова закружилась. Прикольно быть сопляком. Этак мне пачки на месяц хватит. Забычковать, что ли, пока не траванулся?
— Так, просто говорили, — пожал я плечами.
Я медленно-медленно улыбнулся. Встал, открыл холодильник и вытащил банку сгущёнки.
— Спасибо, — сказал я. — От души. За всё. Может, ты мой ангел-хранитель, как знать…
— Проблемы, пацан? — пробухтел его дружок.
— Я буду звонить каждый час, — сказала мама.
— С детства приучена к алкоголю, — вздохнул я. — Что ещё я должен о тебе знать? Наркотики? Беспорядочные половые связи? Членство в партии «Е**ная Ро**ия»?.. Говори, я всё стерплю!
Я осмотрел руки, ноги. Всё было целым. Ну, руки слегка дрожали, однако это, мне кажется, простительно после самоубийства.
Я наконец-то смог перевести дыхание. Прошёл в кухню, открыл кран и поплескал в лицо холодной водой. Скула болела, рёбра болели, ободранные руки болели. Надеюсь, я хоть куртку запасную не порвал… Она …
— А если в школу? Класс в восьмой? Слабо?
— Да, вот так. — Катя в ответ смотрела смело, с вызовом.
— Катьку? — Я вздрагиваю. Катьке я несколько дней назад вручил конверт, но так и не дождался ответа. Даже взгляда не дождался. Мне больно про неё слышать. — С-светлакову, что ли? — как можно небрежне…
— Слышь, я те обязан чем-то, что ли? — набычился он.
— Почему? Если не говорить — она придёт позже? Она слышит? Она — живое существо?
— А мы не играем, — тряхнула она головой. — Я хочу узнать, кто ты такой.
Мы спускаемся по лестнице. Дверь в субботнее утро. На улице пусто, нет никакой белой «Нивы». Неподалёку сосед с нижнего этажа выгуливает добермана. Крепкий лысый мужик, не без странностей, но смирный.
— Шагать — нет. А лететь — очень. Всё исчезает. Только асфальт, летящий навстречу, и — ужас.
— Завтра заходи после школы, — сказал я. — Мама на сутках. Придёшь?
Я обхватил её обеими руками. Она взъерошила мне волосы. Открыв глаза, я увидел выражение её лица. Она как будто удивлялась, что может вот так вот взять и запустить пальцы в мои волосы, и ничего за эт…
— На, — огрызнулся я. — Чтобы по школе такого больше не говорилось. Жена, жена…
Первым порывом было разорвать конверт. Но я подумал, что это было бы неприлично — конверт-то красивый. А, он даже не заклеенный. Мои поздравления, Шерлок, доставай письмо, леди ждёт!
Я замолчал. Сердце гулко заколотилось в груди, кровь отхлынула от лица. Слава богу, сигарету я поджечь не успел.
— Угу, я сам. Видишь, какой расторопный. Предупреждаю желания женщины.
Думал своим тридцатилетним сознанием. Однако какая-то частичка меня, уже смирившаяся с тем, что я стал двенадцатилетним школьником, думала, что не такой уж я и дебил. Вот, вместо урока, лежу себе на …
Она мигом проснулась. Открыла глаза, увидела меня и резко вдохнула, готовясь закричать.
— Да! — крикнула она. — Гришка мне два слова сказал, а ты тут же налетел на него с криком: «не смей трогать мою жену».
— За бабло можешь и получше. Ты не спеши, Сём. Подумай. Оно само придёт, когда время настанет.
Бабка закашлялась. Я прошёл в комнату исключительно из вежливости. Как-никак, я уже был введён в сей дом и представлен его обитателям, а значит, при очередном визите игнорить бабку было бы невежливо.
— Подари Кате цветы, — категорически заявила Ольга Петровна, мать Гоши. — Против цветов никакая женщина не устоит.
Комната тонет в серости. Оттенки меняются. Чернее и чернее. Сторона не солнечная, шторы задёрнуты. Как будто кто-то заглянет в окна четвёртого этажа.
— Так вытащи его и забей рядом, — предложила Катя.
Я и вправду задумался, прислонившись лбом к стеклу, но вопрос мамы застал меня врасплох. Что я мог ей сказать? Думал я о том, насколько это вообще физически возможно: тринадцатилетнему сопляку сексуа…
— Да ты чё? — удивился я. Уже и забыл про то своё настоятельное пожелание.
Так вот, о чём это я? А, да! Есть всё-таки в соплячестве свои преимущества. Вот если бы я взрослый так вот, ни с того ни с сего, отоварил гражданина, который спокойно себе болтался на турничке, меня …
Я с лёгким офигением наблюдал, как эти скауты мутят кастрик при помощи сухого горючего, бумажек, листиков и веточек. По ходу, долгая стрелка будет… Нудная. Главное не уснуть — не поймут…
От прямого в голову я увернулся. К счастью, Лёха быстро охолонул.
— Излагай, чё. — Цыган остановился от меня на расстоянии удара.
— А ты? — спросил я, подбавив в голос дрожи. — Ты не хочешь потрогать мой болт?
Вспомнил пацана из параллельного класса. В прошлой жизни мы с ним неоднократно оказывались в одной луже. Не дружили, не общались. Тяжело сходиться на почве собственной ничтожности. Каждый думает, что…
— Я не «немного» дура, — сказала она. — Много. Очень. До меня только сейчас дошло, что я не искала способа опровергнуть твои слова. Я хотела получить доказательства.
А, да, ещё был Гоша. Гоша стоял рядом со мной и трясся, как алкаш поутру. Но не убегал. Вот ведь отважный… Надеюсь, ему хотя бы не перепадёт.
— Прыгни с балкона — и у тебя столько же будет. А, забыл, у тебя же нет балкона. Ты живёшь на первом этаже. Лошара.
— Так, мелочь… Я в субботу с пацанами завод грабил. И нас спалил Катин папаша, чтоб ему земля стекловатой была.
В одиннадцать мама не позвонила. Я сидел на полу под телефоном и смотрел на него глазами преданной собачки. Ну же, ну! Может быть, в этот раз я смогу сказать что-то важное?
— Ты главное учёбу не запускай, — сказала мама, с облегчением съехав на привычные рельсы.
Мама замерла, приоткрыв рот. Да, мне было её жалко. До слёз жалко, но слёзы я проливать себе не позволил. Мама допустила чудовищный тактический просчёт.
— Вот и хорошо, — еле разобрал я шёпот старушки.
— Узнаю мою психологиню, — улыбнулся я. — Всегда поддержит дельным советом.
«Сёма, — омерзительно-ласково говорит Коля, — а чё это ты за конверт Светлаковой вчера подарил?»
Я забрал с Колиной парты свой учебник и пробрался к своему месту. Катя смотрела на меня со страхом. Но ничего не сказала. Умница, соображает, что лучше дождаться конца урока, а потом уже вломить мне …
— Смысл? — переспросил я. — Смысла не существует. Жизнь — вообще штука бессмысленная. Ты вот знаешь, зачем живёшь?
— Сейчас ты отдашь мне письмо, — сказал я. — Я выйду с ним из дома. Брошу его в ящик на площади, потом дойду до статуи на углу посёлка и встречусь там с Катей. Потом мы с ней прогуляемся до плотины и…
— Ну… На самом деле, не очень, но, учитывая обстоятельства, думаю, по начитанности уделаю даже вас.
Наверное, если б я ширинку расстегнул, Катя бы офигела меньше. Ну да, я так-то всю дорогу робким был, пока в школе учился.
Показалось, или она хмыкнула? Нет, если она ещё и над моими шутками начнёт смеяться, я точно попал. Уровень опасности зашкаливает.
Когда ноги вынесли меня на Арбузова, на меня налетел пьяный мужик. На нём была драная телогрейка, которую он даже не застёгивал. Под ней — матросский тельник.
— Бегом! — прошипел я в перепуганное лицо Ани.