Да только я могу спасти одну душу. Этим и займусь. А потом — засылайте в какой вам угодно ад. Я буду там смеяться. Всю вечность — смеяться, как бы хреново не было, потому что я знаю, что нет ада страшнее, чем тот, что мы устраиваем для себя сами.
— Плакать в них буду. А ты о чём подумала, развратница?
Я поднёс указательный палец к губам, потом повертел им у виска. На всякий случай показал кулак. До Цыгана что-то дошло. Он нахмурился, огляделся, толкнул Рыбу, который как раз хотел что-то сказать.
— Пойду посплю, — выдавил я, отправив пропитанные лихорадочным по́том полотенца в корзину с грязным бельём.
— Всё ништяк, — отмёл я их сомнения. — Пушкин с вами. Для начала попробуем закончить вторую четверть без троек.
— Да присмотрю я за твоим Гошкой, — улыбнулась Катя. — Ладно. До завтра!