Все цитаты из книги «Заметки на полях»
Это изумило Гошу ещё больше. Он вытаращил на меня глаза.
Оставив удивлённую Катю, я подошёл к учительскому столу и уселся за него. К этому моменту в классе собрались уже почти все мои одноклассники, и они безмолвно смотрели, как я достаю из сумки блокнот, …
Я прошёл половину пути до дома, когда вспомнил о письме. Вернулся на площадь, дошёл до почты и бросил конверт в синий ящик. Постоял минуту, размышляя, на фига я это сделал, потом пожал плечами и двин…
— Бл*дь, дебил! — взревела Аня и рванула с третьей. — Ты что творишь?!
— Знаешь, что, дядя Петя? — сказал я пустой комнате. — Иди ты в жопу. Если я не смогу написать эту историю так, чтобы в ней уместилась моя душа — можешь послать Дантеса меня пристрелить.
— Знаешь, с кем?! — прыгает от восторга Гоша.
— На кудыкину гору, и там — что-то про помидоры. В школу, блин, куда ещё! У нас приём, как-никак. Ещё целых четыре осталось. А потом ты мне справку выдашь.
— Давай, — поднялся и я. — Слушай… Заберёшь? — Я кивнул на жвачки и шоколадки, рассыпанные на подоконнике.
Первой подошла Катя, со своей удивительной улыбкой. Протянула руку, коснулась моих пальцев, погладила шляпку болта…
Давным-давно, когда деревья были большими, а мне было всего-то лет пять, или шесть, я впечатлился идеей Бога.
Но как же «Эра Огня»? Ведь это — реальное произведение Василия Криптонова!
Она вновь залилась смехом. И потом, через пару пролётов, — опять, когда увидела чёрную кошку, которая бежала куда-то, но замерла, стоя одной лапой на верхней ступеньке. Катя наклонилась её погладить.…
Достал последнюю сигарету. Смял пачку. Огляделся — урны не было. Да что я, в конце концов, как ребёнок? Переживаю за чистоту улиц, хотя сейчас устрою на улице такую срань, что без слёз и не взглянешь.
— Почему ты меня женой назвал? — спросила она.
Помолчали. Я физически ощутил спад эрекции. Не своей — их. Со своей я ещё в подъезде успешно справился.
— Гоша, свали отсюда в страхе! — крикнул я.
— А вот это? — Мама бесцеремонно указала мне на лицо.
Вспомнил я, что в каждой куртке в правом кармане обязательно носил блестящий болт с навинченной на него гайкой. Где я этот болт взял — убей не помню, но служил он мне чем-то вроде талисмана и чёток п…
Аня встала, подошла к двери. Открыла её, высунула голову, огляделась. Потом закрыла дверь и заперла её на ключ. Я сглотнул. Оп-па… Она что, всерьёз? Ну, Сёма, поздравляю, доп**делся. Теперь умри, но …
— И-и-и, милый, ты не волнуйся! — отмахнулась Зоя Павловна. — Зачем нам эти психиатры? Раз глупость совершишь — на всю жизнь ведь клеймо поставят. Мы лучше сами…
— Я щас поясню, — сказал Рыба и злобно сплюнул. — Я этому у*бку всю е**чку расх*есошу! И этой крысе тоже! — Это он про Гошу.
— Н… Не знаю, — дрогнувшим голосом сказал я и робко шагнул через порог. Захлопнул за собой дверь. А потом сделал то, что делал уже много лет подряд, переступая этот порог: обнял маму и поцеловал её в…
— Дура, б**дь, — буркнул сторож, врезал кулаком по навесному замку и, матерясь, сделал пару шагов в сторону.
— Никак не надо! Это риторический вопрос, я его сама себе задаю. — Она вздохнула, постепенно успокаиваясь, приподняла голову, посмотрела в зеркало заднего вида. — Похоже, я не справляюсь с этой работ…
— Ушибленный головой даун с раком мозга в терминальной стадии?
— А? — дёрнулся я. — Да нормально, нормально… Не знаю, правда, что дальше будет. Может, что-то будет. А может, ничего не будет…
— Работаем все, — сказал я. — Деньги поровну. Тебе сверху сотка на бенз. Или так, или я не в деле.
— Я тебе глаз вырежу, понял меня? — Цыган ловко развернул «бабочку» и поднёс лезвие к моему лицу.
За бодрым тоном дяди Пети чувствовалось какое-то напряжение. И я вдруг хитро на него прищурился.
— Нет, спасибо, — сказала она терпеливым голосом.
Но она не убегала. Она слушала и что-то там для себя понимала. Что-то своё, тринадцатилетнее, не детское и не взрослое, застывшее на границе меж двух миров. И эти мысли вновь заставили её залиться кр…
Для меня это — другой мир. У меня не было отца. «Изменяет» — слово из фильмов, из книг. Там и другие непонятные слова. Развод, например.
— Спятила, что ли? — фыркнул я. — Во-первых, какой нормальный человек рассказывает родителям о важных переменах в своей жизни? Это запрещено кодексом Нормального Человека. Для родителей существует ог…
— Это вы самую суть ухватили, — кивнул я.
Я остановился и тщательно затушил окурок о бортик попавшейся бетонной урны. При напоминании о стихах я понял, что меня реально вот-вот вырвет. Похоже, траванулся никотином на радостях. Кашлять хотело…
— О-о-очень непрофессионально, — покачал я головой. — Так за здорово живёшь вскружить голову несчастному мальчишке…
Коля заорал, схватился за грудь, скрючился. Ахнула Катя, ойкнул Гоша.
— Я сказала, хватит! — Аня отвернулась к двери, сложив руки на груди. Я остался лежать. Я вообще-то человек не привередливый, пол меня более чем устраивает. А зачем сидеть, когда можно лежать? Вот то…
— Хорошо. Главное — держись. И мы победим. Хочешь ещё посидеть?
Я сунул руку в карман и достал «бабочку» Рыбы. Одним движением привёл оружие в боевую готовность.
— Идём домой, — вздохнула мама и двинулась к подъездной двери. Я остался на месте.
— Да будь я хоть негр преклонных годов — это на всех работает одинаково, бестолочь. Нельзя просто так взять и показаться на глаза парню, который к тебе хорошо относится, в одном полотенце.
Про Аню я вообще забыл и выперся из ванны в чём мать родила. Даже не сразу отдал себе отчёт, что это за сдавленный писк донёсся из кухни, а когда сообразил — только рукой махнул. В комнате нашёл трус…
— Дебил, — отреагировал Гоша. — На фиг он тебе?
— Фигня делов, — сказал я потолку. — Как два пальца. Дайте ещё раз.
Первым уроком была математика. Ноги сами принесли меня к знакомому кабинету на третьем этаже, в конце коридора. И появилось давно забытое чувство тревоги, волнения. Екатерина Михайловна, математичка,…
— А… Ладно. Приготовься, сейчас будет непросто. Когда ты умрёшь — а ты умрёшь, рано или поздно, — ты попадёшь в помещение с бассейном, а в бассейне будет плавать дядя Петя. Он мужик грубоватый, но до…
— Семён, блин, у тебя что, на автопилоте похабщина уже лезет?
Уже в дверях она посмотрела на меня с каким-то новым беспокойством.
Сама идея свиданий — убожество в чистом виде, пережиток тех времён, когда родовые-племенные отношения рулили всем. Когда жениха с невестой сводили в одной комнате, садились кружком и, раскрыв рты, см…
— Познакомься со своим новым школьным психологом, Семён, — важно сказала она.
— Да не дай бог, — буркнул я. — Баклан, блин… Вторая ходка, ага.
— Да нет, — отмахнулся я. — В моём возрасте бедокурить уже как-то неприлично. Накосячить — мог, это да. Вопрос, где конкретно…
Повесив трубку, я повернулся и вздрогнул. Мама как раз вышла из кухни и остановилась передо мной. Явно услышала мои последние слова.
— У меня день рождения пятнадцатого, — сказал я, глядя в картошку. — Придёшь?
— Пляж — это другое, — покачал я головой.
— Ты чё, уже набухался, что ли? — сделал выводы Рыба.
— А потом просто начнутся воспоминания. И уж с ними делай — чего тебе угодно будет. Берёшь?
В школу я вернулся. Коллектив, подумав, меня принял. По фигу мне был этот коллектив, на самом деле. Коля Игнатьев меня избегает. Да и по фигу мне на этого Игнатьева, чесслово… Вот уж перед кем извиня…
— Её. Вот что бы ты сделал, если бы терял — её?
Даже у преисподней есть какой-то закономерный конец. Даже если конец этот стальной, раскалённый и лезет тебе в… Ладно, не конец. Финал. У всего есть финал. И когда в прихожей послышались шаги матери,…
Ну ладно, хрен с ним, половой инстинкт тоже просто так с подводной лодки не выкинешь. Шесть. Но любовь — это нечто совсем другое.
Я подобрал письмо. Сунул его во внутренний карман. Потом отпер дверь, шагнул в подъезд и выдохнул, когда щёлкнул захлопнувшийся замок.
В тот день мы с ним оба получили важный урок и разошлись в разные стороны, сохранив лицо. Собственно, не будь фирма мне должна порядка пятидесяти тысяч, всё могло бы сложиться иначе, но это детали. Г…
— Там у тебя так хорошо… Сидел бы и сидел, сидел и сидел…
Но это — моё сердце. Это меня нельзя убить, или втоптать в грязь полностью. А её — можно. Она слабая. Но слабая — не значит плохая, чёрт побери! Если она сама не может за себя сражаться, так дайте эт…
— Да какой там! — Я машинально присел рядом, достал сигарету и прикурил; мужик не заругался. — И не вскрылся я, а с балкона прыгнул.
— Это чё такое? — заорал он. — Ты где это взял?!
— Зашибись, Сёма, — выдохнул я и уселся на пьедестал. Холодный и не сказать, чтоб очень чистый. — Ты опять всё просохатил. Или тебя просто продинамили. Теперь ни болта, ни Кати, ни даже пачки сигарет…
— Да. Давайте поиграем в игру. — Я запер за собой дверь и посмотрел в удивлённые глаза Гошиного отца. — Представьте, что у вас вместо сына — дочь. Миленькая такая, хорошая. Умница, учится на четыре и…
Я дёрнул Катю за руку, и она легко соскользнула на пол, ко мне. Здесь я осторожно приблизился к ней, и мы поцеловались. Это было для нас что-то новое: поцелуй сидя, без верхней одежды. И, почувствова…
— А что за стрелка? — переключилась Аня на вопросы насущные.
Он, казалось, не верил в реальность произошедшего. В его мире взрослые люди не кидались друг на друга в подъездах. Они любой спор решали словами, с добродушными улыбками на открытых лицах.
— Да ложись ты, — небрежно сказал я. — Сам съезжу.
— Вы ангел, — вздохнул я. — Я там, в себе, уже заблудился и скоро там с голодухи сдохну.
Гошина комната была смежной с той, в которой лежала бабка. Комнатой этот закуток было смешно назвать, но на каморку под лестницей он тоже не тянул, так что нехай будет комната. Тут был стол, стул. Ма…
Под направленным на меня взглядом исполненных ужаса глаз я поднял с пола пульт и включил телевизор. Ничего такой, покруче нашего, экран плоский.
Аня только молча покачала головой. А мне сделалось стыдно. И правда, чего я к мужику пристал… Вчера я его уже наказал более чем достаточно за недостойное поведение. Хватит. Можно подумать, других про…
Такими вот размышлениями я развлекался, собирая по посёлку бутылки в одолженный у Гоши пакет.
Может быть, Семён на самом деле умер, и всё описываемое — околосмертное переживание? Такая трактовка ничуть не хуже любой другой.
Мир, населённый людьми, которые тоже как-то жили. Наверное, о чём-то мечтали. В чём-то отчаивались. Кого-то любили. За гроши выполняли тяжеленные работы, теряя человеческий облик. И не выпрыгивали из…
Дядя Петя плавал. А я один стою на берегу. Я поднял к глазам руки и с облегчением заметил, что они — взрослые.
Беспокойство усилилось. Катя как будто колебалась, но на этот раз не решилась сказать.
— Здравствуйте! — сказал я. — Мне бы Гришу.
Цыган промолчал, но я, косясь, видел, что он удовлетворённо ухмыляется. Закурил, протянул сигарету мне. Я взял, открыл окошко.
— Слушай, а это, — тихо сказал он. — А там, в будущем — я есть?
— И как далеко ты мог бы зайти? — спросила Аня.
— Тебе придётся раздвинуть ноги. И согнуть их в коленях. Хотя, если уж ты настаиваешь на полной откровенности, то есть вариации и неочевидные подробности. Например, потом, после проникновения, ты мож…
Первую половину стометрового пути до Аниной машины я её почти тащил — у госпожи психолога подгибались колени. Вторую половину она тащила меня — кажется, эта хрень с коленями оказалась заразной. Всё-т…
— Что значит, «нет»? — хором спросили мы с Анатолием Геннадьевичем. А от себя я добавил: — А списывать я у кого буду?
Вот располагал он к себе. Грубоватый, немолодой, жизнью тёртый. У нас в фирме такой мужичок был — умер потом. Коляном звали, царствие ему небесное…
— Расскажешь, почему ты стал такой? — спросила она.
— Про друзьяшек не забывай только, — похлопал я его по трудолюбиво согбенной спине.
Я всхлипнул, думал, что запла́чу, но вдруг тихо рассмеялся.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул — и выдохнул. Ещё раз, ещё… И вдруг вспомнил. Воспоминание было до такой степени ярким, что походило на полноценное переживание. Та же комната, только свет горит — бра…
— Да ну на фиг, — решительно заявил Гоша. — Это что, обязательно?
— Ты просто сексуально не удовлетворена, в отличие от меня, потому и бесишься. Если хочешь, я могу постоять за дверью минут десять.
— Давайте хоть ко мне зайдём, — предложил я. — Куртку отшоркаем.
— Да потому, что говно, Сём. Ты ж писатель. Ты ж проводник божественного в мир. Зачем тебе в таком говне мараться?
Я медленно, нехотя поднимался на третий этаж. С возрастом я понял одну вещь: жить с тем, с кем тебя не связывают сексуальные отношения, занятие глупое и разлагающее психику. Друзья, родственники — вс…
Он протянул мне полуторалитровую бутылку газировки.
— Руку давай. — Я закинул его руку себе на плечо, и мы поковыляли к его дому. Бетонному. Двухэтажному. — Эх, Гоша…
Меня пот прошиб от этого голоса и взгляда. Рехнулась бабка, что ли? Так не помню такого. Вроде до конца в себе была.
И повернулся, посмотрел на Катю. Она всё так же смотрела… Вот не описать. Вроде бы прямо перед собой, вообще не на меня, однако чувство такое, как будто вся её аура на мне сконцентрирована. Жуть, аж …
— Упал-отжался, сука! — заорал я у него за спиной и подкрепил слова завыванием милицейской сирены.
— Нормально, — фыркнул я. — «Мы» поспешили. Я, между прочим, вообще сдохнуть пытался, это ты за каким-то хреном альтруиста врубил.
— Какое? Расскажи. Мне кажется, это важно.
И вот уже вместе мы на цыпочках прошли мимо закрытой комнаты. В зале я усадил Катю на диван, а сам лёг на пол, положив на диван ноги. Катя озадаченно похлопала на меня глазами и машинально одёрнула ю…
— А ты — как маркетолог, — парировал я. — Наклеил ярлык и радуешься, душа спокойна. Да только смотри, что я сделаю с твоим ярлыком.
Я открыл окно, крутя тугую ручку. Потом взял с заднего сиденья матюгальник…
— Слушаю, — гаркнул ещё более недовольный голос.
Реальный мир изумителен. Мир художественного произведения радует хотя бы тем, что в нём есть какие-то правила. Как минимум, правила композиции. Начало, середина, конец. А в жизни? А в жизни позвольте…
— Да как мне в неё играть-то, если я уже всё изменил? — возмутился я. — Ностальгировать тупо, что ли? Лежать, вспоминать, как я интересно в школу ходил в прошлой жизни?
— Здесь, да, — пробормотал я и выбрался наружу.
В итоге они мне дали клочок бумаги, на котором совместными усилиями вписали номера упражнений по математике и русскому, и на пальцах объяснили, где находится Гриша. Туда я и направился, помахивая пак…
— Слава тебе… господи… — прошептал я заблёванной раковине, едва не падая туда лицом. По лбу катились крупные капли пота.
В конечном итоге мне даже удалось загнать маму спать и закрыть дверь в комнату. Вовремя удалось. Пиво начало творить в голове страшные вещи: я понял, что вот-вот начну бесконтрольно стебаться. Уже по…
— Это я, Сёма, умер, — откликнулся дядя Петя, отфыркиваясь в воде. — Причём, так неприятно умер, что аж до сих пор передёргивает. А ты спишь просто. И я тебе снюсь. Нет чтоб бабу голую во сне увидеть…
Левой рукой схватил Гришу за ворот куртки, правой врезал ему в лицо. Проклятые слабые руки! Плакать хотелось от этой слабости, и я бил ещё, ещё, ещё.
Как сейчас помнил, что — зассыт. И я зассу. И даже Санёк — одноклассник, случайно проходящий мимо и вдохновившийся нашей забавой — тоже зассыт. С перил — это уже очень ссыкотно.
Я думал, одновременно делая. Второй раз было уже не так страшно, даже интересно. Посмотреть на рожу дяди Пети, послушать, как он материться станет… Так, второй шпингалет, верхний — это уже на цыпочки…
— Некоторым удобнее жить в Средневековье, — усмехнулся я. — Прелесть, а не эпоха. Сри, где хочешь. Кто не нравится — латной перчаткой в морду. Индульгенции недорогие. Книжки читать не надо. Паши себе…
— Чё? — нахмурился Цыган. — Какой «отставить»? Ты чё, меня по-беспонту напряг, что ли? Ты мне сейчас эту пятишку отдашь тогда, понял?
Восемнадцать лет назад я просто отдал озадаченной Кате этот красивый конвертик и ждал какого-то чуда, что ли. День ждал. Два ждал. Будь это фильм или книга, я бы однажды увидел этот смятый конверт в …
Испугался, да. Протрезвел — мгновенно. Заорал что-то, кажется, матом. А потом — удар, боль, и — ничего.
— Не успел… Мы с дядей Петей на балконе курили. Ну, он меня так к тебе и приволок. Я тебя смущаю? Можем зайти ко мне, натяну штаны.
— Справляюсь. — Аня улыбнулась поувереннее. — Так тебе, ты говоришь… Сколько? Тридцать?
— Ты задрал уже, Андрей Болконский, б**дь! — рявкнул он. — Ты мне про что в бассейне пел, а? Забыл? Напомнить? Ты не про то ныл, что всю жизнь смысл искал и не нашёл ни х*я! А про то, что жизнь, как …
В дверь постучали. Аня подпрыгнула чуть ли не до потолка.
— Беда, — вздохнул я. — Но это уже, как бы, не разумная предосторожность, а свершившийся факт.
И вдруг дядя Петя влепил мне подзатыльник. Такой мощный, что я чуть второй раз с балкона не полетел.
— Ну заходи уже, — буркнул Константин Павлович. — Встали в дверях, как…
Нет, это явно не школьница. Лет двадцать пять, наверное. Однако красотка, вся такая стройненькая, симпатичная, белые волосы замысловато уложены. Очки вот только здоровенные, в роговой оправе, впечатл…
До Даши у меня были попытки что-то серьёзное построить. Были свидания. И каждый раз я чувствовал себя, как взрослый мужик, надевший костюм деда Мороза, чтобы поплясать перед детьми на утреннике. Нет,…
Свою попаданческую одиссею я начал как-то неправильно. Катю зафрахтовал, Коле указкой чуть глотку не пробил, Грише накостылял, как взрослому. У меня сложилось обманчивое впечатление, будто я обладаю …
— Прямо сейчас, пока не начали, отвечай на пацана, что бабки делим поровну. На четверых.
Ей удалось меня немного развеселить. Я повозился на стуле, закинул ногу на ногу. С улыбкой посмотрел на Аню.
— Да, было что-то такое… — Я напряжённо крутил головой, недоумевая: неужели нужно лезть через теплотрассу?!
— Сём, ты е*ло-то не разевай попусту. Сам подумай. Всё могу.
— Весомо. Но его дочь тогда тебя возненавидит.
— Ладно, слушай. Я торжественно тебе клянусь, что не покончу с собой, окей? Договорились?
Он сфокусировал на мне свой мутный взгляд. Взгляд этот должен был меня уничтожить, но я был взрослым. И мне только скучно сделалось.
— А почему ты не захотела подарить мне фотку топлесс?
Вот опять в голове всё перепуталось. Жизнь — как литературное произведение. Заметки на его полях. Не Шекспир главное, а примечания к нему. Ха! Ну а почему бы и нет? Почему бы не наполнять новым смысл…
С этими словами дядя Петя одной рукой обхватил меня поперёк туловища и полетел.
— Как правило, именно в том, о чём мы не хотим говорить, и кроется…
— Ну, в общем, мне надо к ней зайти. Вернусь минут через двадцать. Хорошо?
— О, — сказал он и посмотрел на отца с немым вопросом. — А ты чего тут?
— Чё написать? — совершенно офигел несчастный пацан.
— Всё равно ты меня любишь. Ладно, до понедельника. Мне кушать пора.
— Если не хочешь — можешь не приезжать больше. Я выпишу тебе справку. Верю, что ты справишься…
— Говно ты, Сёма, — прошептал я. — Говно.
— Ага. То есть, ты признаёшь, что всё это из-за того, что я вёл себя как дурак?
— Ну и бери. Тоже мне, писатель. Нет чтоб интересное что-то попросить: невидимкой, там, становиться, или девок голыми сквозь одежду видеть. Нет же — Википедию ему…
— Ну, это… Сём… Я сейчас-то могу, по старой дружбе, тормоз на тебя повесить. Сам отключишь, как надо будет. Но имей в виду. Сколько время продержишь — на столько жизнь сократится. И ещё — отходняки б…
— А скажи как на духу, Сёма. По жене — скучаешь?
Мы долго смотрели друг другу в глаза. Он ничего не понимал. Я ничего не хотел объяснять. Природа не терпит пустоты, и вдруг что-то во взгляде Гоши изменилось.
— Ну-ка… — Я обошёл Анатолия Геннадьевича и увидел, что сзади куртка в извёстке. — Б**дь, да он что там, совсем ё**улся, что ли? — вырвалось у меня.
— Не-а, нет, — соврал я. — Но я могу позволить тебе подержаться за мой болт.
— Сукин сын, прошу заметить, — поправил я и, оставив ребят сношаться с искусственным интеллектом, подошёл к прилавку.
— Да ну, ты чё, какие проблемы, — сменил я пластинку. — Так, чисто прокатиться по приколу.
Я задумался. На душе как-то совсем тускло сделалось. Особенно теперь, когда выяснилось, что я даже своё астральное взрослое тело пролюбил безвозвратно. Как будто оборвалась последняя ниточка, связыва…
— А почему задваивается? — спросил я, с интересом посмотрев на дядю Петю.
— Да ладно, чё ты залупился-то? — проворчал мужик примирительно. — Давай, бомби дальше. Меня дядь Петей звать, кстати.
Н-да, хорошо хоть не услышал никто. Последняя фраза — это уже вообще что-то из репертуара первоклашек. Ладно, фиг с ним. Перекипит. Через пару дней зайду к нему, и он захлопнет дверь у меня перед нос…
Я оделся. Минуту стоял на пороге, пытаясь сообразить перегретым мозгом, всё ли взял. Ключи — да, деньги — да, сигареты — да… Вроде всё. Да господи, чего я туплю-то? Что мне ещё может быть нужно? Цепл…
— А где бы я его ещё взял?! — крикнул я. — Чё не так?
Я залпом прикончил психологически модифицированный чай. Он обжёг горло и все потроха. Я закашлялся, на глазах навернулись слёзы.
Одежда, в которой я был, наполняла меня отвращением. Я содрал её с себя, швырнул в корзину с грязным бельём и забрался в ванну. Врубил сначала ледяную воду, чтобы прийти в себя. Быстро понял, что иде…
— Теперь и об этом разболтает, — всхлипнула Катя.
Я хмыкнул. Так-то логично. Если пострадала Рыбья гордость — то проблема решаема.
Кто-то сунул мне в руку сигарету. Кто-то поднёс огонёк. Я прикурил машинально. Заполнить дымом душевные пустоты не получилось, но хоть что-то.
В этот раз у меня так и не было уверенности, вижу ли я сон, или на самом деле опять очутился там. В этом потустороннем бассейне.
— У-у-у меня друг был, в милиции служил. Он… Я… У него…
— Жвачки нет? — спросил я, хоть и понимал, насколько бесполезно пытаться заглушить мятной подушечкой пол-литра пива и сигарету в двух шагах от дома.
«Ну и зачем мне эти головняки? Господи, да я с того света вернулся полтора часа назад!»
Джиму Джармушу, Харуки Мураками, Егору Летову, Ермену «Анти» Ержанову, Глебу Самойлову, Деймону Албарну, Ватари Ватару, Хаяо Миядзаки, Макото Синкаю, Justice Ray, Лу Риду, Чаку Паланику, Крейгу МакЛе…
Ситуация казалась мне не просто серьёзной — безысходной. И хуже всего было то, что я понятия не имел, каково это — быть отцом взрослеющей девчонки. Я, собственно, не знал даже того, как вообще быть о…
— И как ты хочешь с этим справляться? — Что-то психологическое наконец проскользнуло в голосе Ани.
— Поймала, — произнесла она спустя слишком долгую паузу, так, что это уже не звучало, как часть игры.
— Потому что я не знаю, зачем мне жить, — сказал я. — Потому что всю жизнь я убеждал себя, что жизнь — это книга, которую мы пишем. А не так давно до меня дошло, что книгу пишут другие люди. А нам то…
— Ну, правда, — дёрнулся Рыбин. — А чё она лезет…
— На этот раз я не облажаюсь! Не-не, я не обосрусь, клянусь сердцем!
— Дочь с тобой, балда. О чём спрашивал — забыл? Да ты не радуйся. Я-то тебя знаю, ты у меня с детства на глазах. То, что ты в последнее время чудить начал — ну бывает, мало ли, возраст трудный. А Пал…
— Ты ох*ел? — возмутился Рыба. — Я тут вообще не при делах. Сам при всех херню спорол.
— Семён? — прервал мои размышления девчоночий голос.
— Правильно. Давай, на зло мне убейся по ЗОЖу и проживи долгую жизнь, ни разу не кашлянув. Толковый план, всецело од…
Хм… Интересно, что бы это могло быть? Ладно, посмотрим. Нет той фигни, с которой нельзя было бы справиться. Если это, конечно, не СПИД. Но если СПИД — при чём тут Гоша? Надеюсь, что ни при чём. На вс…
— Что с Гошей… Дурак Гоша. Не хочу об этом говорить.
— Мадемуазель — извращенка. Уважаю. Чту. Разделяю.
— Жизнь — не книга, Семён. — Теперь она заговорила без озорного задора, серьёзно, добывая слова из глубины себя. — Ты говоришь — «они». Так, будто у твоей жизни есть зрители, читатели. Ты и сейчас пы…
— Т огда чего ты боишься? Ответственности?
И всё же глупо было бы говорить, что слова Гоши никак меня не зацепили. Зацепили. Как если бы я висел над пропастью, держась за шатающийся камень, а мне на голову пригоршню шишек высыпали. То есть, в…
— Не, — отмахнулся я. — Другое. Забей. Слушай, я пойду, а? У меня там мама не спит… Всё равно с тобой сейчас каши не сваришь. Приди в себя до понедельника, а там начнем все сначала. Пока.
Когда мы зашли в соседний подъезд, на Катю нахлынуло какое-то истерическое веселье. Она громко крикнула и замерла, дослушивая эхо. Потом рассмеялась, сделала ещё глоток из бутылки.
— Ага. А ты знаешь, что он с Цыганом гоняет?
— Думаешь, испортится за ночь? — подбавил я беспокойства в голос.
Олимпийские рекорды по бегу были покрыты в этот вечер многократно. Я глазом моргнуть не успел — а в садике уже никого не осталось. Даже Гоша убежал. Видимо, был предел и его отчаянной храбрости.
— Это не то, что ты подумала, — запинаясь, произнёс я. — На самом деле я тут занимаюсь онанизмом и… и ещё…
Первое, что меня поразило — ощущения в теле. Их как будто не было! Ничего не болело, спина — как будто и нет её, вообще не чувствую. Лёгкие дышат легко и свободно. Мистика, да и только. Но нет, не ми…
— Семён? — полуутвердительно сказала она. — Я…
— Рано или поздно сломается, — кивнула Аня. — Семён, ты сам разве не видишь, что все проблемы — только у тебя в голове? Ты готов оттолкнуть от себя своё счастье только потому, что волнуешься за Катю.…
Я выполз в прихожую, взял трубку, которую мама положила на холодильник. Торопилась — сериал в самом разгаре.
Аня вернулась на стул, и я мысленно выдохнул с облегчением — думал, она сразу ляжет на стол.
Я обернулся, и нехорошее слово застыло у меня на губах. Вот уж про кого-кого, а про Колю Игнатьева я и думать забыл. А он про меня помнил. Очень хорошо, судя по роже, помнил. Ещё и двух друганов прив…
— А ты чё, писатель? — заинтересовался Рыба.
Вторая же мысль, которую доносит до нас «Агата Кристи», ещё более печальна. Это — «с кем». Увы и ах, но девяносто пять процентов твоей жизни определяется теми, с кем ты дружишь.
— Ты каждый раз ставишь на огонь целую кастрюлю, — говорил я, сам себе напоминая шамана, впавшего в транс. — А у нас есть металлические тарелки. Суп можно разогреть прямо в тарелке!
Я смотрел на него с жалостью. Тяжело видеть, как рушатся колоссы. Из Анатолия Петровича, конечно, колосс такой себе, но всё же он был взрослым. И представлял себя авторитетом в моих глазах. Ему было …
Он исчез. Я повернул голову, осматриваясь, и увидел… Катю.
Глядя в её беззащитные глаза за стёклами очков, я понял, что эту победу, даром не нужную — одержал. Всё, что мне было не нужно, я получал в изобилии. И только необходимое тихо и скользко выползало из…
Когда я её приобнял, она расслабилась. Маленькое доверчивое существо, которое мне повезло приручить.
Она посмотрела на окно. Окно уже заклеили к зиме, только форточка открывалась. Но сейчас она явно была закрыта.
— Да ничё. Домой шёл, споткнулся, упал в бассейн. Ни за каких пацанов ничё не знаю.
— Ладно, замяли, — сказал я, добавив в тон мажорных ноток. — У меня к тебе просьба есть. Насчёт Кати. Не бросай её.
Я дрожащей рукой снова достал пачку. Вот тебе и ответ высшей силы. «Давай по-новой, Сёма, всё х**ня». И вопросы-то как-то рассосались. Ну о чём с этим вот говорить можно?..
— Представь себе. Причём — охренительный.
— Ну, так, — неопределённо ответил Гоша и толкнул подъездную дверь.
— А толку им всем с меня? — отозвался я, воскрешая в сердце все те мысли, с которыми шёл за водкой в супермаркет. — От меня ни денег, ни внимания. Внимания нет, потому что сутками пытаюсь деньги добы…
— Х*й в очо, не горячо? Харэ чёкать. Вечером не занят?
— И предкам уже донесли! Папа сказал, если ты хоть на десять метров ко мне приблизишься, он тебя сам из окна выбросит.
Я топтался в прихожей. Не нравилось мне здесь. Вот совсем. Этот затхлый старческий запах, смешавшийся с запахом чужого жилища. Эти обои, отстающие от стен. Эти плетёные выцветшие половички, как в дач…
— Ну… У меня не складываются отношения, — сказала она, глядя в окно.
— Понятия не имею. Нет, ну вы на меня посмотрите! Что вообще во мне может интересовать девчонку? Жалкое зрелище. Девчонки-то сами по себе интересны, по своей сути. А вот парень, пока он не начал зара…
Я постоял перед нужным подъездом, выкурил ещё одну сигарету для поднятия решительности. Потом, поколебавшись, выудил из пакета одну жвачку и сунул её в рот. Разжевал. Перед глазами всё поплыло. Н-да-…
— Ну начинается! — закатил глаза дядя Петя. — Я тебе уже одну бирюльку выдал — ты не играешь…
Может, это и есть ответ. Вот он, этот дом. Дом, который грозили превратить в могилу Кати. Но я умру здесь раньше, и послание достигнет адресата. Чёрт, а дом-то — огромный. Этажей девять. С повышением…
— Козёл ты, дядя Петя, — прошептал я. — Не просто козёл, а козлина! А я дебил. Мы прекрасная команда.
— Знаю. Но у меня сегодня день визитов. Так… я решил.
— Ты и сейчас неправа, — хмыкнул я, покручиваясь на стуле.
И правосудие свершилось. Musor ex machina — вот как я потом это обозвал. Потому что на голову Рыбе вдруг посыпался целый дождь из картофельных очисток, фантиков от конфет, консервных банок и прочего …
— Зря. Хотя из меня фиговый эксперт по отношениям.
— Чё ты сказал, а? — Меня толкнули. — Чё, крутой, а? — Толкнули ещё раз.
«Мам, — заканючил бы я прежний. — Ну ма-а-ам, ну чего ты? Прости, слышишь?»
Так, стоп. С каких это пор я думаю о Кате, как о жене? Не надо торопиться, Сёма. Давай постепенно. Ещё годик подожди, а там закон примут — и можно. Кстати, почему бы, собственно, и нет? Ко всем подво…
Я вот говорю — „помнишь, помнишь“. А ты не помнишь. Учишься себе в школе, может, с мальчишками целуешься. И знать не знаешь, что где-то за двести километров от тебя есть такое унылое чмо, как Сёма Ко…
— Да это чушь! — возмутилась она. — А если бы мы встретились на пляже?!
— Всё, Сём. Потрындели. Пора мне, — засуетился вдруг дядя Петя, видимо, получив втык по какому-то ментальному каналу. — Давай, меньше думай — у тебя с этим туго. Ну неужели так сложно просто жизни ра…
Но сейчас настало трудное время. Индустрия, воспряв после тяжёлых девяностых, наводнила прилавки сотнями видов различных бутылок. «Чебурашки» остались в меньшинстве, а всё остальное говно не принимал…
С другой стороны, может, это шанс? Ну на фига мне Катя? Сам ведь только что Ане плакался, что никакой свободы рядом с ней не ощущаю, и что вся наша «любовь» только на её аффекте держится. Вот он, шан…
— Мы безнадёжно отдалились от темы секса, — вздохнул я. — Такое чувство, будто вы избегаете давать обещания. Я не чувствую серьёзности отношения. Как я могу доверять психологу, который очевидно не ув…
— Мне кажется, вам легче даются метафоры. Что если попробовать?
— Ну а кто? Вчера на перемене в сортир меня затащили, чуть башкой не макнули. Сегодня в коридоре…
— Саечку за испуг. — Аня пальцем приподняла мне подбородок так, что зубы щёлкнули. — Ты рад?
— Очень хорошая метафора. Но, кажется, я её где-то уже слышал. А, точно! «Зелёная миля». Фильм ведь уже вышел, да?
Глупо было бы на тебя обижаться. За что? Полюбила другого, ушла. Почему ты должна была страдать рядом со мной, человеком, который едва находил силы жить в реальном мире? У нас даже детей ведь не было…
Пацаны приободрились. «Винста» пошла. Во взглядах, метаемых на меня, появилось больше уважения. Я мысленно себе аплодировал. Браво, агент внедрения. Первые победы.
Когда он разглядел меня, улыбка сползла с лица, как слизняк, и шлёпнулась об асфальт, забрызгав ботинки и брюки хозяина чем-то несмываемым.
И тут в коридоре зазвонил телефон. Я сперва дёрнулся было, но потом передумал. Кому я, на фиг, сдался? Наверняка матери с работы звонят. Эти любят потрепаться. Хорошо, что я в доме не хозяин. В кои-т…
Раздался железный звук удара. Рыба сложился, как оригами, по которому хлопнули ладонью. Игнатьев и безымянный хрен, абсолютно деморализованные, стояли на месте. А Гоша, вскочив на перила, прыгнул…
Мы съездили в третий раз, пото́м — в четвёртый. Когда в пятый раз закрывали крышку багажника, я обнаружил, что солнце уже не так чтобы высоко. В сердце закралась гнусная тень…
— Да как бы ни вёл! Могла бы хоть позвонить, спросить, как у тебя дела.
— Кого нет? — спросил Гоша и, не дожидаясь ответа, сказал: — Я этой зимой с перил прыгну, отвечаю!
— Хотите сходить на свидание? — подмигнул я.
Скоро Гошина мама вошла в кухню. Улыбнулась мне. Я улыбнулся в ответ. Она была забавная. Почему-то всю жизнь напоминала мне маму-обезьяну из советского мультика. Не красавица вот ни разу. Но человек …
— Да. Одна из тех, что сделают нас с тобой богатыми. Пойдём пить чай? Или пусть себе стынет, а мы ляжем на кровать и будем пялиться друг на друга изумлёнными глазами, периодически целуясь?
— Нет никакого финала. Никогда. Река течёт. А потом впадает в океан. Огро-о-омный такой океан.
Пальцы вверх. Какое это дивное наслаждение — касаться живого. Аня — жила. По-настоящему жила. Это была чужая жизнь, неизвестная, оттого кажущаяся немного идеальной. Там, за этой гладкой и нежной плот…
— Ладно, уболтала. Чего там с твоими рыбками?
А на что можно рассчитывать, когда ты — бесполезный сопляк? Хлопнешь дверью — тебя отхерачат ремнём по жопе. Попросишь, чтоб заткнулись — отхерачат ремнём по жопе. Свалишь из дома — тебя найдут и отх…
— Козлы, — посочувствовал я. — Давайте их всех убьём?
Вот она, смерть, Катя. Смотри. Хорошенько смотри, в будущем такого не будет. Это сегодня ты, придя домой, можешь увидеть на площадке между этажами крышку гроба и с минуту смотреть на неё, борясь с су…
— Вольно, Гоша, — сказал я. — Теперь можно в истерику.
— А? — вслед мне удивился Лёха. — Чё? Ну заходи…
— Да вы ж сами только что сказали, что фигня! — возмутился я такой непоследовательности. — Месяца не пройдёт — все забудут.
Наградой за этот невразумительный лепет мне послужила улыбка.
— Нет. Я — ребёнок в теле взрослого, который не стал взрослеть, просто набрался опыта и научился показывать миру средний палец. Я — Питер Пэн, который прыгнул с балкона, забыв обсыпаться волшебной пы…
— Заткнись! — Она бросила в меня комом моей одежды. — А пока одеваешься, расскажи мне вот что. Почему ты начал писа́ть?
Они с минуту пререкались, потом он обул ботинки на босу ногу и вышел. В домашних шортах и майке, весь такой напряжённый. Дверь за ним закрылась.
— Я в прошлом году ездила в лагерь. В какую-то деревеньку, недалеко от Красноярска.
А я вернусь и выпью его кровь. Дядя Петя мне клыки подгонит, что ему, жалко, что ли. Нет, ну вообще и ситуация, конечно, нарисовалась. Ай да я, ай да е**нько…
Я услышал характерное журчание. Потом сторож принялся свистеть, подзывая собаку. Потом заорал. Эх, люблю я этот русский говор, живую речь! Ну какой иностранец сможет расшифровать: «И-и сда, ска!». А …
Он выбрался из «Нивы», вразвалочку подошёл к зданию и заглянул внутрь. Перешёл к следующему окну, покрутил головой.
Мне нужно было это объяснение. Я физически ощущал, как дома мучается мама, но стоял тут, с бутылкой пива и двумя гопниками, которые ещё вчера хотели меня убить. Почему? Потому что иначе не было бы см…
— Мам, я объективно в девятой школе, ты выдернула меня с приёма. Утром я был дома. Живой. Что, по-твоему, со мной такого страшного случилось?
— А, — сообразил я. — Так правильно, её только через три года запишут. Постойте! — Я вскочил с тяжело колотящимся сердцем и уставился на опешившую Аню. — Это что же получается, Летов — жив?!
— День рождения пятнадцатого, — напомнил я.
Наверное, на чердаке было пыльно. Но пыль, подчинённая странным, изменившимся законам, к нам не приставала, не клубилась в воздухе. Мы и правда были как призраки. Призраки, или ангелы.
Впереди, на ещё одном освящённом пятачке, стояли двое. Мы приблизились к ним и замерли, любуясь. В одном я узнал Лёху, соседа. Второго не узнал. Этот, второй, видимо, только открыл бутылку пива и под…
— Ты сильная, Катя. Но даже сильный может утонуть в болоте. Потому что чем сильнее ты дёргаешься, тем быстрее тебя засасывает. И… Нет, ты ни в чём не виновата. Хотя ты и обещала, что… Но нет, я не бу…
— Да, возле бункера, — сказал я, выпуская изо рта клубы дыма.
Баночки под окурки ни на одном лестничном пролёте не обнаружилось. Так я и шёл с дымящимся бычком до самого выхода. А на лавочке у подъезда обнаружил ту самую бабульку. Она уставилась на меня цепким,…
На столе было пусто и чисто. Аня — храни её Христос — всё убрала и даже кружку помыла. Все следы замела, умничка моя, одну только мелочь упустила…
Я посмотрел на него скептически. Сквозь призму памяти до меня доходило, что это нормально: припереться к другу домой и сказать: «Пошли на улицу». Всегда так делали. Просто: на улицу, и всё. Без всяко…
— Это просто кассеты, — пробормотала Аня, краснея и опуская взгляд.
— Охеренный дядька, — сказал я шёпотом. — Знаешь, я ему свою долю отдам, наверное. Устыдил ты меня.
— Ой, всё! — Она вытолкала меня за дверь. — Позвоню в среду в семь. Чтобы взял трубку.
— Привет, — сказала Катя, глядя как-то странно, вроде и на меня, а вроде и в сторону. — Ты куришь разве?..
— Толь, ты издеваешься надо мной, что ли? — возмутилась Ольга Петровна. — Да она либо мужу всю плешь выест, либо дочери верёвочную лестницу к окну приделает. Это ведь романтика!
— Потому что сторож — рядом. Услышит шум — больше сегодня ничего не сделаем. Да и завтра тоже лучше не соваться. Цыган будет сильно разочарован.
Тут я краем глаза заметил движение и увидел, что в класс вошла Катя.
А внизу шли они. Нестройные колонны зомби, которые унаследую мир. Шли в школу, чтобы оставить там ещё немного мозгов и стать ещё немного людьми. Ходить.
— Как ты решишь? — с сомнением смотрел на меня Гоша.
— Вернусь! Ещё как вернусь. Но ты — пообещай просто, хорошо?
В будущем пятисотка — это вообще не деньги. Так, бумажный самолётик скрутить от скуки, или в сортире подтереться — по настроению. Но в начале двухтысячных, да в нашем возрасте даже сто рублей — уже в…
— Я тоже хочу про любовь! — сходу заинтересовалась Гошина мама. — И чаю.
Мама присела рядом, пощупала мне лоб — наверное, ледяной совсем.
Я открываю дверь. За дверью — Гоша. Лицо такое, какое полагается пацану, когда он узнал что-то сногсшибательное.
Полезть-то Гоша полез. У него даже преимущество было перед нами с Рыбой: его так трясло, что пила буквально сама двигалась.
— А я ведь говорила. Говорила, что они всё уничтожат. Ты не верил.
Наверное, секунды три я героически терпел. Потом меня вырвало в раковину. Рвота неожиданно принесла облегчение. Пока меня выворачивало кислым пивом вперемешку с ужином, головная боль улеглась.
Зашумела вода. Я на цыпочках вбежал в спальню, опустился на колени и заглянул под мамину кровать.
— Я тебя чего и дёрнул-то, Сёмка, — грустно сказал дядя Петя. — Мне уже там, наверху, пистона вставили. Поспешили мы с тобой. Не тот мир выбрали…
— Ну… Пойдём, — сказала она и потянула меня за собой.
Так! Спокойно. Я остановился у двери, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Чего я боюсь? Итак, мне ломают об голову указку. Моя реакция? Правильно: гы))) Меня бьют головой об доску. Реакция така…
— Ты поэтому так расстроен? — спросила Аня.
— Да при чём тут деньги? В будущем деньги не имеют особого значения, Гоша. Все живут в кредит. Захотел бы машину — была бы машина.
— Окей, дружище, я понял всё, что ты хотел мне сказать. Не продолжай. — И вдавил круглую кнопку ещё раз. Подержал, пока экран не погаснет. Говорят, так можно вывести из строя жёсткий диск… Хм, а ведь…
Гоша хлопал глазами. Похоже, я перегрузил его по самые гланды. И решил сбавить обороты, тем более что пар после сцены с Катей вроде как выпустил, отлегло. Рука сама собой потянулась к карману. Так, н…
— У тебя чё, сигареты есть? — сдавленно прошептал он.
Буэ… Прозвучало, как порнуха. А уж мне так мерзко стало, будто я в этой порнухе снимался. Хотя почему, собственно, «будто»?.. В главной роли отжигал.
Всё-таки я первым остановился, добежав до подъезда ближайшего дома. От судьбы не убежишь. Зажмурился и сгруппировался…
Холодно не было, но Катя поеживалась. Больше, наверное, психосоматически: мозг утверждал, что должно быть холодно. Я, как истинный джентльмен, накинул ей на плечи свою куртку. Катя сперва обрадовалас…
— Так у Семёна сформировался комплекс, и он навсегда распрощался с мечтой выйти на сцену. А когда ему исполнился тридцать один год, он пьяным вышел на балкон, посмотрел напоследок в безразличные глаз…
Сцена затягивалась и вообще уже напоминала какое-то бессмысленное воло*бство. Я психанул и сказал: «Поехали». Втиснулся на заднее сиденье. Гоша влез следом. Гоп-дуэт упаковался на передние сиденья.
В её глазах отражались разноцветные огонёчки.
— ЖБК знаешь? Завод. Как из посёлка выезжаешь…
— Блин, я же просил её за тобой присмотреть! Хоть бы сказала, что…
Мама… Ну да, у психологов и красивых девушек бывают мамы. Бывает своя жизнь, сокрытая от нас.
— Напугал, б**дь, — буркнул я. — Ты чё тут?
— Кто это? — спросила Катя, неслышно подойдя сзади.
Грозило отчисление, но директор пошла навстречу маминым слезам и ограничилась двумя неделями. Это было для меня — вау. Даже не знал, что такое в наших широтах бывает. Наказание — не ходить в школу, н…
— И чё тут трёмся, а? — рыкнул на странно неподвижных и молчаливых пацанов.
— Вот! Вот это мне всегда было интересно, почему так получается? «Брат», «Брат 2» — в центре сюжета архетипический образ странствующего рыцаря. Герой-одиночка, сражающийся со злом, в данном случае — …
— Семён, не валяй дурака! Я у тебя помощи прошу, — обиженно сказала Аня.
— Что… Они — хищники, доминирующие особи. А я — травоядная зверушка. Набросившись на Гришу, я посягнул на их территорию. Теперь им интересно попробовать меня сломать. Ну что? Ну вот так всё работает …
— Я живу тама. — Рыбин кивнул на дом, что стоял перпендикулярно Катиному, по той же улице, что и Гошин. Такой же серый, бетонный, приземистый двухэтажный. — Сижка есть?
— Ну, тогда не интересно. У вас никакой уверенности в победе.
Твою мать. Блин… Она что, издевается? «Рыбки заболели» — и молчит. Как все до единого, мать их, наши клиенты.
То, что я пережил, и вправду немного напоминало мигрень по описаниям. Только вряд ли обычные мигрени были настолько лютыми.
— Есть обычная. — Она взяла с полки ложку и протянула её мне.
— Рыба, — сказал я, когда пацаны курили за школой на перемене. — Вол. У меня к вам серьёзный разговор.
— Прости. Вела себя, как полная идиотка. Я не знаю, верю тебе, или не верю. Не могу решить. Но ты — совершенно точно хороший человек.
Она не гуляла. Но от эксперимента не отказалась. Мы вышли на улицу и шли по безразличному вневременному асфальту босиком, будто ангелы, зная, что грязь не пристанет к ногам. Шли от фонаря к фонарю, л…
Вот, спрашивается, где логика? Спиртовую настойку — пожалуйста, а налить чуть не выпрыгнувшему в окошко ученику стакан вискаря — запрещено. А ведь вискарь — он… Он такой…
— Мам… Я сделал глупость. Вернее, попытался сделать. Мне жаль, я правда не хотел бы, чтоб такое получилось. Больше я такого не сделаю.
— В чём смысл жизни, например, — сказал я.
— Да уйди ты! — оттолкнул меня Анатолий Петрович и поправил шапку. — Поговорил я с ним…
— Да, — бросила она взгляд на подъездную дверь. Простую деревянную дверь. Без всякого домофона. У меня аж сердце сжалось от ностальгии.
Ведро валялось на земле, основательно расплющенное. Рыба, видать, в бешенстве долбанул по нему ногой. Теперь эта лепёшка на ведро даже не походила. Тем не менее, я заглянул внутрь и с мрачным удовлет…
И, зажевав «Орбит», я пошёл домой. Поднимаясь по ступенькам, я испытывал чувство вины за эту идиотскую задержку. Но что я мог поделать? Если дикий зверь вдруг затеял лизать тебе руки, лучше потратить…
— О, — сказал я с напускной бравадой. — Здрасьте, девочки. Вас по очереди, или групповушку замутим?
Если бы я тогда, в детстве, мог представить, что устроит в её сердце мой идиотский конверт… Но все дети — эгоисты. И я думал только о том, что Катя меня не любит. А она, может, и любила. Но не хотела…
— А может, ты хочешь, чтобы я тебе что-то рассказала?
— Понимаю, что в фильмах все ублюдки постоянно говорят такое, но всё же… Я не сделаю тебе больно никогда. То, о чём ты говоришь… Давай просто об этом забудем. Нам есть, что дать друг другу, помимо эт…
Это было как «заткнись», только вежливо. Правда заключалась в том, что мне, как человеку, пережившему собственную смерть и разом скинувшему восемнадцать лет, сейчас больше всего хотелось получить как…
— Нормальная киношка, — важно кивнул Цыган. — Там парняга — молодец вообще, мужик.
Блин, вот почему она всегда так? Нет чтоб задать вопрос, на который я могу ответить честно! Но она ковыряется и ковыряется в той теме, до которой лучше бы ей и вовсе не дотрагиваться: что происходит …
— Чё там, бля? Крыса забралась? А? Крыыыса…
Закурили. Все втроём, от одного огонька — Рыба чиркнул спичкой. Разделённый табак — древняя магия — заключил нас в некий единый круг, ка-тет, как сказал бы Кинг. Я бы в ответ ему сказал, что сумма кв…
— Учитесь, салаги! — довольно сказал Цыган и бросил ножовку. — Ну-ка, бл…
— Ладно тебе! — Я всучил ей термос и отобрал ключи. — Попей кофейку, попустит.
— К тем, кто тебя бил! Я… Я, наверное, схожу — с директором поговорю.
— Да не шепчи ты, я время остановил, нормально всё.
— Ты не сделаешь этого, потому что хочешь меня защитить. Тебе невыносима мысль, что девушка из-за тебя пострадает.
В конце концов, кого бояться? Я уже объективно самое страшное в жизни пережил, мне теперь облажаться просто физически невозможно. И чего я так всполошился? Зачем убежал?
— Да ничего. Отважный ты пацан, вот что. И чего тебе девки до двадцати лет давать не будут?..
И снова паника в голосе. Как же мне это надоело… Как-то ведь жил, терпел, даже не задумывался, что можно по-другому. Но теперь, когда за плечами опыт самостоятельной жизни, это уже ни в какие ворота …
Рыбин тоже не мог сказать ничего определённого. Вот интересно, херово учиться — это у них такая социальная позиция, или просто от тупизны? Ну, насчёт Вола не знаю, но Рыба, при ближайшем рассмотрении…
Трудно спорить, когда тебе приводят железобетонные аргументы. Нет, способы, конечно, есть. Всегда есть способ победить в споре. Например, заявить: «Если всё так, как ты говоришь, почему же тогда Союз…
А вот три бутылки — это хорошо. Это рупь-пятьдесят. Заберу.
— Жена — обычная. Жена как жена. Просто, знаешь, дядь Петя… Последняя капля. Ушла, записку оставила — к моему же бывшему однокласснику свинтила, прикинь! А он, я знаю, какой-то «Йога-центр» держит, т…
Узнаю мою маму. Семья — большое счастье в жизни человека. Прям как бетонный спасательный круг.
Они и исчезли. Настоящие друзья, братаны по жизни.
Я чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. Повернул голову. В дверях стояла мама с огромными глазами. Она уже надела ночную рубашку и, видимо, зашла пожелать мне спокойной ночи. Почему я этого н…
Грохот отложенных бомжом кирпичей заглушил бы трубы судного дня. Он упал, вскочил, поднял руки, вытаращился на меня. А я ржал до слёз, глядя на его злую и растерянную физиомордию.
Вот и всё. Эта книга закончилась. Вам она понравилась? Вы псих. Не понравилась? Мне насрать. Хотите что-то там проанализировать и указать на недостатки? Лучше идите потрахайтесь. Или попейте пивка.
— Жить, значит, — прошептал я. — На всю катушку… Эх, дядя Петя! Да если б я знал, как это делается — неужто раньше бы не жил…
— Куда попрощаться? На кладбище попрощаешься!
Тут что-то нехорошее промелькнуло в её взгляде, и я почувствовал, как вновь холодок заползает ко мне в сердце. Что за удар ножом в спину она для меня приготовила?..
И пошёл прочь, наслаждаясь тишиной, бьющей мне в спину. На душе стало легче. Гораздо легче. Пожалуй, почти все гештальты закрыты, что бы ни означало это загадочное выражение. Если уж уходить, то — за…
— В прямом. Ей без меня тяжело будет. Вот и подставь, там, плечо, по мере сил. Чтоб ей было, на что опереться первое время. А там, если тупить не будешь, может, и сойдётесь. Да ладно, чё ты, я ж вижу…
— Я! — вскочил я на ноги, вытянувшись по стойке смирно.
— Ладно, давайте так, — вздохнул я. — Дайте мне «Сникерс», «Марс», «Натс», всего по одному. Ещё вот, жвачку, вот эту, да, с наклейкой. Штук десять. Пару «Чупа-чупсов». И ма-а-аленькую пачечку синего …
— Короче. Вечером слышал, как батя с мамкой разговаривали. Короче, батя говорит, у него на работе кто-то видел… Ну, короче… Ну, в общем, Катьку знаешь, да?
— Никуда он не пойдёт! — заговорила женщина и тем самым подписала себе приговор.
— Я хочу научиться полностью тебе доверять, — сказал я. — И хочу, чтобы ты мне доверяла. И поэтому… Поэтому, наверное, сегодня я тебе всё расскажу. Если ты захочешь дослушать.
— Чё? Ты обоснуй! Я ей вообще слова не сказал!
Спустя десять минут у меня была уже другая стратегия. Женская.
— Сёма! — Мама прижала руки к груди, будто молилась. — Я тебя прошу — не надо! Она за всё это время даже не позвонила ни разу.
— Не, Сём, ты лучше не начинай. Думать — не твоё. Я тебе дам мысленную тропинку в подсознание. Каждый раз, как захочешь вспомнить будущее — закрой глаза и трижды спокойно глубоко вдохни-выдохни. Это …
Взгляд Кати изменился. Аня уже отперла дверь своего нового кабинета. Открыла дверь, которая, сколько я себя помнил, стояла запертой.
— Я думала, он меня убьёт. А потом… он заставлял читать их вслух, каждое, и заставлял меня рвать и выбрасывать. Там была фотография… он прислал мне свою фотографию. Папа сказал, что посадит его за… —…
Ну и да, Катя. К ней вернулась улыбка. Слабая и нежная. Я хотел сделать из неё бойца — не сделал. Ей не пришлось учиться летать — пока хватает и моих способностей. И я буду рядом, пока могу. Слава те…
— Вот именно, Аня. Я устроился в эту грёбаную контору в две тысячи десятом году. Аквариумистика тогда и сейчас — это небо и земля. Я понятия не имею, существуют ли сейчас такие препараты, как Bactopu…
К 2005-му году баг, наверное, поправят. А может, сторож умрёт своей смертью на посту, и его труп обглодает собака. Но сейчас он был жив и стоял за дверью. Жаль, я не мог просто сказать ему: «Тебя не …
— Логично, — не мог не признать я. — Ну а если он тебя побьёт?
Гоше места за столом не досталось, и он мялся в дверях.
— Сём, ты не влюбился случайно? — пошутила она за завтраком.
— Я Кате звонила, тебя искала. — Мы сидим за столом, и я поднимаю взгляд, который пытается быть виноватым. — Её отец трубку взял.
Да, лучше так. К чёрту последнюю строфу. Их лучше обрывать чем раньше, тем лучше, оставлять вопрос. Вопрос заставляет искать ответ. Ответ заставляет думать, что ты всё понял.
«Нива», прилично проседая, укатила. Мы с Гошей проводили её взглядами.
— Не, не прыгнешь, — протянул я Гоше сигарету. — Зассышь, точно тебе говорю.
— Не фигня, Семён, — покачала головой Зоя Павловна.
Я перепрыгнул через неё, схватил за руку, поволок за собой. Аня подчинялась безропотно. Позволила затащить себя в спальню.
— Постараюсь, — вздохнула Катя. — Так это ты с Рыбиным, что ли? — Она кивнула на моё лицо.
Гоша, с воплем «да иди ты!» — шарахнулся в сторону. Эх, весело это, мелкоту троллить! Как у них всё обострено. А со взрослым Гошей мы бы над этой шуткой только посмеялись, как два дебила.
Мы сидели на длинной скамье, где, видимо, предполагалось сидеть зрителям в те стародавние времена, когда стадион был стадионом, а не раздолбанным бетонным кругом со ржавыми турниками неподалёку. За с…
— Да не, — зевнул я, демонстрируя сонливость, которой не было. — Спал.
А потом отец Кати отвернулся и поддал газу.
Она встала. Я поманил её рукой. Она обошла стол.
— Фигасе — неважно! А если я на тебя так же кинусь?
— Да что вы беспокоитесь? — Я отхлебнул из крышки термоса омерзительного подобия кофе. — Никто ведь не умер.
— А была, что ли, другая? Познакомились, потрахались, пожили, расписались. Весело вместе было, не скучно. Сколько выбирать-то, чего ждать? Я всю жизнь ждал, надеялся, добивался, а мне вечно — хрясь п…
— Тихо, тихо, — шептала Аня. — Всё хорошо. Покажешь, где живёшь?
— Думай. Если чё — вон, Рыбе скажи, он сведёт, побазарим нормально.
Цыган добавил ярости во взгляд, но я не обосрался. После минувшей ночи страха у меня осталось ещё меньше. Я лениво представлял себе самые дикие пытки, которым может подвергнуть меня Цыган, и не наход…
Да, отлично! Воняет — от них. Давай на этой мысли и остановимся. Прекрасная мысль! А то, что меня слегка штормит — так это от истощения. Позавтракать-то не успел. И Аня не накормила. Вот в чём разниц…
— Вот у меня даже фантазии не хватает, что такого развратного можно придумать с бумажными платочками.
Моя рука коснулась её напряжённого живота, пальцы скользнули вверх, замерли у самой груди, чуть касаясь её костяшками, потом спустились ниже и повторили свой путь. Будто бродит кто-то, неприкаянный, …
— Понял, что ни х*я не надо людям вещи возвращать. Х*й «спасибо» дождёшься.
Авторучка дрогнула. Аня подняла на меня взгляд.
— Стопудово, он и есть, — проворчал дядя Петя. — Давай, до скорого, поживи там как следует!
— Когда мне было лет восемнадцать, «Гражданская Оборона» приехала в Красноярск, я как раз там жил. Но я не пошёл на концерт, потому что потратил деньги на подарок одной девчонке… Подумал, мол, в друг…
— Протестую, это не позор! — возразил я и, стянув ногами с ног ботинки, прошёл в ванную.
— Ты уже больше трёх дней не держалась за мой болт, — мрачно и громко сказал я. — Он скукоживается. Смотри, видишь, меньше стал?
— В этом есть некий особый шарм. Когда любимая девушка смотрит на тебя сверху, одновременно наслаждаясь превосходством и не желая его. Я мог бы лечь на диван и положить голову тебе на колени, но я вс…
Рыбин посмотрел на меня как-то странно. Чувствовалось, что он удивлён. Цыган тоже озадачился.
— У тебя очень грамотная и взрослая речь, Семён. Хотя и пересыпана лишними словами.
Грёбаное пиво, что ты делаешь, ахахах, прекрати! Если меня сейчас сорвёт и понесёт, Катя сквозь запертую дверь убежит. Во хмелю я страшен.
— В Назарово. Там моя тётя живёт. Мамина сестра. Он уже говорил с ней, она меня возьмёт. Я буду ходить в другую школу.
— Игнатьев! — завопила Екатерина Михайловна. — Встать!
Она развернулась, приоткрыла дверь. Я увидел кусочек прихожей, услышал мяуканье кошки. Улыбнулся. Значит, кошку ты себе отвоевала. Молодец.
— А может, я — примерчик, того?.. — предложил я, пытаясь хоть немного отыграть назад сотворённое говно.
— О чём речь? — Я пристегнул ремень. — Побывать у вас дома — это честь. А можно я буду подглядывать, как вы переодеваетесь?
— Семён, хорош гнать, — ныл Гоша. — На физру опоздаем.
— Пошли, — сказал я. Из двух зол — заново познакомиться с мамой, или симулировать свидание с Катей — я временно выбрал второе. Конечно, это не навсегда, но домой я сейчас совершенно не хотел. Было та…
Я решительно надвинул на глаза капюшон, сунул руки в карманы и быстрым шагом подошёл к лавочке.
Вот интересно, а тогда она тоже подумала, что стихи «красивые» и написаны «от души»? Стерва лицемерная. Значит, как от суицида меня спасать, так я гений уровня Пушкина, а как просто подружить с пацан…
Фраза вырвалась сама собой, я не успел прикусить язык. Зато это было правдой. Избавиться от проблем с Рыбной компанией можно было двумя способами: либо напугав их до усрачки, либо… присоединившись. Н…
— Пожалуй, это мой любимый тип ног. — Я натянул джинсы и встал, застёгивая ремень. — Они не очень длинные, с хорошо видными мышцами. Держу пари, в шортах ты — просто бомба.
— Знаешь, почему я на Гришку кинулся? — тихо спросил я. — Потому что к нему уйдёт моя жена через восемнадцать лет. Нет, я не из ревности. Просто мне сдохнуть хотелось от одной мысли, что они ещё раз …
— Прикол в том, что я старше вас всех. И я знаю, как устроена жизнь. В ней никогда не бывает «долго и счастливо», не бывает сказки. В худшем случае финалом оказывается прыжок с балкона, в лучшем — по…
— А ты кто такой? — вдруг посуровевшим голосом спросила она меня.
— То-то же, — сказал я и пристукнул его трубкой.
Я ушам не верил. Появилась реальная возможность закончить вечер без мордобоя. И я решил повысить шансы. Шагнул навстречу Рыбе, сунув руку в карман. Достал сложенную «бабочку» и протянул ему. Слава бо…
— Чё, до дома докинешь? — вяло спросил Рыба.
— Губы распухнут… — остановилась вдруг Катя.
— Слыхали про внедрение? — спросил я, сделав первый большой глоток холодного «Джоя».
Снова недолгая игра в гляделки. Задняя передача.
— А… Ну да. С чего ты взял, что у меня нет парня?
Интересно, это она про дыру на колготках, или про какую-то женщину? С разбегу бывает трудно въехать в чужую языковую схему.
Я медленно повернул к ней голову. Было такое ощущение, что волосы на голове начинают шевелиться и седеть. Мне сейчас, блин, страшно! Какой-то потусторонний ужас…
Как же смешно это прозвучало. Каких же трудов стоило мне не заржать. Справился.
Я взял одну ножовку, другую протянул Рыбину. Он выбрался наружу, матюгнулся, ступив в заросшую травой канаву. Отогнул кресло.
— Привет. Нет, я — с Леной… — Она обернулась и посмотрела на одну из парт среднего ряда.
— Слушай, — как-то быстро потерял я терпение, — не понимаю, чего ты от меня хочешь? Чтобы я дома сидел сутками? Так сообщаю новость: проблемы от этого не рассосутся.
— Да чего ж ты обидчивый-то такой? Подростки так утомляют…
— Ну чё, идёшь? — буркнул Лёха, стоящий во главе стаи товарищей. — Только не говори, что зассал. Я за тебя уже там базарил.
На площадке между вторым и третьим этажом стояли парни. Взрослые, большие, страшные — такими они мне в детстве казались. Завидев меня, они замолчали и стали изучать взглядами. Без угрозы, так, чисто …
Освещение было так себе, но мне показалось, что Кате понравилось услышанное. Ну а почему бы нет? Я проявил надёжность, заботу. Девчонки вроде это ценят, до некоторых разумных пределов.
Девушка, только что перебиравшая бумаги — видимо, злостные кляузы на меня — вскинула голову.
— Да не вопрос. Я весь день свободен. Хотя нет, не весь, вру — с утра к психологу еду.
— Пацаны, вы не шарите, — сказал я, поздоровавшись с обоими. — Богатство в пятирублёвые монетки не конвертируется. Богатство — это пластиковая карточка, а лучше несколько. Вы про**ываете молодость на…
Ну вот, уже кое-что ясно. Первое октября, понедельник, две тысячи первый год. Через две недели мне исполнится тринадцать. Что мне это даёт?.. Ничего. В четырнадцать можно будет хоть паспорт получить …
— Не рановато? — фыркнул другой. — Курить будешь — не вырастешь.
В этих ваших интернетах тоже до чёрта умников, которые лезут каждую запятую править. А на три буквы пошлёшь — обижаются. Они же, мол, к тебе с добром, а ты их — на буквы, да ещё и на три. А ведь и се…
Я остановился. Катя прошла ещё пару метров и тоже остановилась, повернулась, вопросительно глядя на меня.
— На хрена? — спросил над самым ухом Рыба. — Загнуть внутрь, и всё.
— Новый психолог. Это к ней я ездил тогда… Ну, ты помнишь.
— Да ну тебя! — Русоволосая рассмеялась, явно не приняв всерьёз слова подруги. — Сегодня у тебя?
— Стоять, ты чё! — заорал кто-то пацанячьим голосом.
— Ну да. Не только актёров. Режиссёров, сценаристов. Порнуха должна быть более приближена к реальности, понимаешь? И это не только гигиены касается, но и психологии. Сколько юных идиотов выходят в жи…
— Мне это кажется важным. Выглядит так, будто ты меня отталкиваешь.
— Это крайне идиотский ответ, но я — Семён Ковалёв. Покончивший с собой в тридцать один год и получивший за каким-то хреном второй шанс слепить из своей говножизни что-то более-менее приличное. Однак…
Деньги… Вот никакого интереса, честное слово. Спрашиваю — чисто чтоб линию выдержать. Игра. Роль.
— Да нечем пока. Вчера уроки сделал, а сегодня ещё нет заданий.
P.S. Тебе, наверное, будет интересно узнать, что у меня сегодня свидание с одноклассницей. Её зовут Катя. И, если у меня будет настроение, я постараюсь побыть с ней счастливым хоть немного. Аня на эт…
Передо мной медленно двигалась похоронная процессия. Люди несли гроб по улице. Закрытый гроб, алый, с чёрным крестом на крышке.
— Ты говорил… Ну… У тебя была жена, да? — пробормотала Катя, теребя пальцами подол юбки.
— Если от остановки идти — то слева. Наверное. Во всяком случае, сколько помню, на разборки все туда ходили. Справа садик какой-то не такой. Не та атмосфера, фэн-шуй не фэн-шуится.
— Ну… Жестковато, конечно, но… В общем, не вдаваясь в подробности, растягивать текст за счёт излишних конструкций смысл есть. Тут главное — чувство меры и стиля. Я постараюсь говорить более сжато, ес…
— Фигня, — поморщился я. — Мозг не задет.
Катя вцепилась мне в руку мёртвой хваткой. Я рассмеялся.
Дрожать Катя перестала далеко не сразу. Сначала в ней бушевал испуг, потом он сменился страхом другого рода: в ее комнате, на её постели сидел пацан в трусах и расстёгнутой куртке. Правда, этим пацан…
— Ладно. — Я встал. — Если мешаю — пойду домой. Один. Через лес. Погружённый в мрачные мысли…
Я сделал ещё шаг назад, ещё. Мама принялась часто всхлипывать.
Сказать подростку, что он чего-то не должен делать — само по себе глупая затея. А сказать при другом подростке… Да даже если бы я тут стоял с целой толпой гопников, которые ненавязчиво поигрывали бы …
— Ну, я про посёлок. Бор, йоу. — Я сделал руками какой-то условно-рэпперский жест.
— Передаю по буквам: Петя Игорь Захар Денис Емельян Цукерберг. Так и передай. Всё, кончай беспокоиться, дуй в школу, кто мне, блин, домашку таскать будет?! Один эгоизм на уме!
Был небольшой соблазн выпотрошить Рыбу и загреметь уже серьёзно, потестить тёмную сторону жизни, но я сложил нож, сунул его в карман и отправился поднимать Гошу.
Я замолчал, не стал шептать стихотворение дальше, потому что вдогонку к словам пришёл смысл. Это было не о том, что делают с нами против нашей воли. Это был не гимн всепобеждающему человеческому серд…
Кое-как отделавшись от сердобольной Кати, я справил малую нужду, заодно обогатив свои знания относительно периода начала полового созревания. У Кати наверняка бритва есть, зря скромничает.
— Перестань, — сипло сказал я. — За такие стихи срок давать надо…
Я молча расстегнул сумку, выудил скуренную наполовину сигаретку.
Ничем не заполнить эту пустоту, просто иногда, в некоторых случаях, у тебя получается её не чувствовать. Для этого только и надо — что-то делать, с увлечением и самоотдачей. Бежать. Писать книги. Раб…
— Чё делать будешь? — спросил Цыган у Рыбина. — Либо бьётесь, либо расходитесь, пока трезвые. Но пацан прав.
Что-то в ней говорило не детское. Что-то давнее, пережитое. Что-то, до чего мне придётся докапываться долго и осторожно. Когда мне будет поверена эта тайна, я стану посвящённым. Это будет некий новый…
Открывая дверь, блондинка повернулась в профиль. Меня она не заметила, а я её вдруг узнал. И сразу чуть не засмеялся.
Я улыбнулся. Она понимала, что мама после суток спит. Она шептала. Она едва слышно скреблась в дверь. Но она пришла.
— Ты, случаем, с Гришей не созванивался? — спросил я, вспомнив, что Гриша поприветствовал меня примерно таким же образом.
Рыбин вытащил пачку синего More. Вол протянул руку.
Вот теперь… Теперь, когда у неё задрожал голос, я заставил себя заткнуться и перезагрузиться. Не всегда полезно быть центром вселенной. Иногда надо дать другому человеку почувствовать себя таким.
— Не, спасибо, я на улице покурил, — вежливо ответил я.
Старческое морщинистое лицо осветила улыбка. Бабушка расслабилась и отвела от меня взгляд. Я было испугался — ну как она прямо сейчас преставится. Но — минуло. Дрожащая рука подняла пульт и прибавила…
Звонок. Динь-дон. Шаги. В этих шагах — ад. Девять шагов — девять кругов ада, и в последнем сам дьявол.
Тут игра слов. Я про «и ничего». Удар, боль, а потом я встал — и ничего, живой. Только трезвый. И стою не на асфальте, а на плитке — кафельной. В бассейне.
— Ну так нехай Рыбин тут потусит, а мы с тобой съездим!
— Ни х*я себе! — вырвалось у меня. — Ты с матерью так же разговариваешь?
Говоря «мы», я имею в виду «вы». Везучие сукины дети… А пока мы с мамой выясняем отношения, подумайте-ка вот о чём.