— Так, мелочь… Я в субботу с пацанами завод грабил. И нас спалил Катин папаша, чтоб ему земля стекловатой была.
В результате на пробежку я забил, о завтраке вспомнил ближе к обеду, но зато получил исчёрканную тетрадку и остался весьма доволен собой. Теперь дайте мне сутки, чтобы всё это оформилось в голове, и завтра я вернусь в игру. К тридцати годам у меня будет целая библиотека охренительных текстов, только и ждущих, чтобы покорить мир. И уж теперь-то я знаю, как их правильно подать и что сделать, чтобы мир хотя бы заметил, что его пытаются покорить. Кате не придётся жалеть о своём выборе, мы с ней будем… Ну, может, не миллионерами, но людьми небедными.
— Прыгни с балкона — и у тебя столько же будет. А, забыл, у тебя же нет балкона. Ты живёшь на первом этаже. Лошара.
Комната тонет в серости. Оттенки меняются. Чернее и чернее. Сторона не солнечная, шторы задёрнуты. Как будто кто-то заглянет в окна четвёртого этажа.
— Не надо! — сказала она. — Он на тебя очень злится. Я ему не сказала, конечно, что вчера с тобой была, но…
— Не, серьёзно, — вдруг воодушевился я. — Любовь — это ведь хорошо, да? Прекрасное, светлое чувство, облагораживающее человека. Ты не будешь против?