Все цитаты из книги «Зима тревоги нашей»
— Меня вдруг ошеломила мысль — как мало мы знаем о других. Даже под ложечкой засосало. Помню, в детстве, на Рождество, надо бы веселиться, а у меня «съешь перца».
— Зная, что шансов получить их обратно — один против тысячи?
— Виновен я! Таких скотов не сыщешь, брат, нигде.
Первое июля. Этот день делит год пополам, как прямой пробор — волосы. Я знал, что для меня он станет пограничной вехой — вчера я был одним человеком, завтра буду совсем другим. Я сделал ряд ходов, ко…
Эта суббота была не похожа на другие. Может быть, в каждом дне есть что-то свое. Но это был совсем особенный день. Мне слышался ровный бесцветный шепоток тетушки Деборы: «Сегодня Христос мертв. Это б…
— Что вы, миссис Янг-Хант, побойтесь Бога. Я тогда еще под стол пешком ходил. Это просто анекдот. Так вот является раз к нему аппетитная такая дамочка, хоть из краснокожих, но аппетитная, является и …
Они вышли на угол, где Вязовая улица упирается в Главную. И оба машинально остановились и посмотрели на розово-белые руины старинной гостиницы, которую сносили, чтобы освободить место для нового мага…
Марджи и Мэри затянули обычную светскую литанию: «Что вы сделали со своими волосами?»… «Мне нравится»… «Это ваш цвет. Ни в коем случае не меняйте его»… — безобидные вымпелы женской опознавательной си…
— Ничего не попишешь, — сказал я. — Тут требуется крем-сода со льда на всю компанию.
— Если ты продержишься, Дэнни, вот тебе и начало новой жизни. Не поступайся им. Вылечишься, вернешься обратно, а в гнездышке у тебя яичко.
— Расскажите папе, что вы собираетесь делать.
В июне прорастает сладостное семя лета. «Куда мы поедем на Четвертое июля?.. Пора уж нам подумать, как мы проведем каникулы». Июнь — мать сокрытых возможностей и опасностей: храбро плывут утята, не в…
— Если не забудете погасить электричество. Однажды там целую неделю горел свет. Это ты не выключил, Итен.
— Нет, родная. Теперь такое оружие несколько устарело.
— Сео лео гиф хо плай онбирит авит эрест айр лэдтоу.
Я стоял в холле, послушно отыскивая в шкафу свой дождевик, и вдруг услышал какую-то возню, какой-то шум, и топот, и Эллен, всхлипывая, шмыгая носом, кинулась ко мне. Она уткнулась кровоточащим носом …
— Не понимаю, что ты там несешь. Отомстить?
Мне всегда не по себе в Страстную пятницу. Еще в детские годы у меня сжималось сердце, когда я думал — не о крестных муках, нет, но о нестерпимом одиночестве Распятого. И до сих пор я не освободился …
— Скажу, что ты моя радость, моя прелесть, огонек в тумане жизни.
Я и про это рассказывал? Что именно? Надо же было. О Дэнни, отдай деньги обратно! Прошу тебя!
Мы гуляли по берегу, как нам мечталось, сидели на песке, подбирали маленькие пестрые раковинки и, конечно, показывали их друг другу, дивились чудесам природы — морю, воздуху, свету, охлажденному вете…
— Когда на тебя находит, ты бог знает что несешь. В перерыв придешь домой?
— Метод самый что ни на есть простой. Все наоборот. Никогда не совершайте налета на банк, если вы в чем-нибудь уже замешаны и за что-нибудь привлекались. Никаких сообщников — все в одиночку, и никому…
Желание причинить другому боль рождает в нас злобу. Лихорадка уже овладела мной. Свинские, исступленно яростные слова поднимались во мне, как яд. Я ненавидел угрюмой ненавистью.
Сейчас главное — деньги, а тут все подготовлено и выверено, как самый точный механизм.
Итен вышел через кладовую в переулок и постучал в боковую дверь банка. Джой принял от него молоко и сандвичи.
Я прибавил еще одно заключительное правило: не жадничай. Не хватай слишком много и остерегайся крупных купюр. Шесть — десять тысяч, предпочтительно десятками и двадцатками, — вполне достаточно, и удо…
— У меня была трудная неделя, Ит. Ужасная неделя. Вам, я вижу, хочется подразнить меня, так лучше не надо. Мне и без вас досталось за эту неделю.
— Ну, пеняй на себя! Ты первый начал! Я не позволю тебе прятаться за этими словесами. Люблю ли я деньги? Нет, деньги я не люблю. Но вечные заботы я тоже не люблю. Мне хочется высоко держать голову в …
— Вы здесь уже были, — сказал я. — Вы откуда?
— Ты точно живая аллегория, сын мой. Что-нибудь вроде: Юность, Война и Знание.
— Я ждать не буду, мне спать хочется, — сказала она. Став на некий путь, моя Мэри, видимо, ушла по этому пути дальше меня. А я все еще терзался из-за кроликов. Может быть, это вполне естественно, ког…
— Да, да! А бедная наша хромоножка Эллен. Правда, сердце у нее золотое, и личиком она недурна. Может, кто-нибудь и полюбит ее, а ногу ей ампутируют.
— Всем известно, что детям необходим хороший отдых.
— Никогда он к нам не заходил. Попроси у него прибавки, пока ему одиноко. Мистера Бейкера ведь он не навещает. Мне даже как-то не по себе стало.
— Да, но… не меньше служит тот высокой воле, кто стоит и ждет.
Пришел Дэнни Тейлор. Я не хотел думать о нем свои грустные думы, но он взял и пришел. Тогда я вспомнил об одной уловке, которой меня научил наш сержант, бывалый старый вояка. Уловка эта здорово помог…
Управляющий сидел у себя в конторе и проверял какие-то счета. Я приметил его, когда он записывал нас внизу, — лысоватый, не нуждающийся в ежедневном бритье. Взгляд у него был одновременно и бегающий …
Вошла Марджи Янг-Хант в свитере цвета сомон, вызывающе облегавшем бюст. Твидовая юбка любовно льнула к ее бедрам и подхватывала горделивый зад, но только в глазах Марджи, в ее карих близоруких глазах…
— С чего это он? Никогда с ним раньше этого не бывало.
Итен поднял шторы и снова открыл лавку, но торговля в эти часы шла вяло, — несколько картонок молока и кирпичиков хлеба ребятишкам, маленькая баранья отбивная и банка зеленого горошка мисс Борчер к у…
— И не говорите. Накануне Четвертого июля, да еще когда погода так хороша. А в довершение всего сам господь всемогущий тоже, изволите видеть, почувствовал потребность отдохнуть на свежем воздухе.
— Давай лучше дурачиться, — сказала она. — Не надо так говорить в Страстную пятницу, это нехорошо. Я тебя очень люблю.
Нью-Бэйтаун — живописное местечко. Его обширная когда-то гавань защищена от резких северо-восточных ветров островом, который тянется параллельно суше. Сам городок раскинулся по берегам сети узких зал…
И вот сейчас на Нью-Бэйтаун накинута петля, и те, кто затягивает ее медленно и осторожно, — честные люди. Если им удастся затянуть петлю до конца, их назовут не жуликами, а умными дельцами. И если во…
То, что происходило со мной, можно сравнить с маневрами большого судна, которое тянут, подталкивают, вертят и так и сяк множество мелких буксиров. Послушное им и волнам, оно должно лечь на новый курс…
Марджи Янг-Хант была привлекательная женщина, начитанная, умная, настолько умная, что знала, когда и как маскировать свой ум. Ей не повезло с мужьями: один оказался слаб, второй еще слабее — умер. Ро…
Несколько рыбачьих лодок были вытащены на берег. Я знаю всех рыбаков, знаю их с тех пор, как помню себя. Мэри оказалась права. Ничего у них не было, кроме камбалы. Я купил четыре штуки получше у Джо …
— Все течет, все меняется, Итен. Все меняется. Я знаю, вы сильно обожглись. Но теперь совсем другие времена, другие возможности.
— Ну, дай мне поволноваться немножко. Мне так лучше.
— Поместье Тейлоров. Нет, я им не поступлюсь. Я тоже дальновидный. — Он с нежностью посмотрел на бутылку.
— Я тут ни при чем. Такие уж они от природы. Есть, знаете, люди, у которых все из рук валится, а у Эллен и Аллена всегда были золотые руки.
«Зима тревоги нашей» — последний роман Стейнбека. Работая над ним в 1960 году, писатель изложил свою концепцию романа в письме Паскалю Ковичи: «…Роман — это крупное произведение художественной прозы,…
— Нет! — сказала она. — Так нельзя. Вы что, шутите или вас и вправду затронуло?
— Сейчас поветрие, такой вирус ходит, — сказал он. — То же самое было с моей женой на прошлой неделе.
Внутри лавки все как будто изменилось, все было новым для меня. Я видел то, чего никогда не замечал раньше, и не видел того, что меня всегда огорчало и раздражало. Ничего удивительного. Взглянешь на …
— Ну а если, скажем, я решусь? Что вы имеете в виду?
— Спасибо, что помогли мне. Такого столпотворения никогда еще не бывало. Впрочем, это понятно — на одних остатках картофельного салата не проживешь.
— Мне, кстати, нужно повидать его. Очень нужно.
— Девичья фамилия у нее русская, она с Аляски.
— Итен, не обижайтесь и положитесь на меня во всем. Сейчас я ничего не могу вам сказать. Но обещаю: если деньги у вас будут, вы не прогадаете. Я имею в виду нечто совершенно конкретное, хотя тут еще …
К десяти часам все изменилось. Распахнулись широкие стеклянные двери банка, и людская речка потекла туда за деньгами, а потом завернула к Марулло и вынесла оттуда разные деликатесы, без которых Пасха…
Я достал свою мелкокалиберную, всю жирную от смазки, нашел старые завалявшиеся патроны с дробью № 5, сел вечером на ступеньки заднего крыльца и, дождавшись, когда оба кролика оказались рядом, уложил …
— За конкурсное сочинение… там наприсылали со всей Америки… похвальный отзыв!
— Он уехал отдыхать. Да, хотел бы я знать, каково ему сейчас.
— Что ты выдумываешь, чучело? Конечно, вернусь. Я всегда возвращаюсь. Пойди ляг и усни. Самой же лучше будет.
— Ага. — Он восхищенно взглянул на меня. — А ты и сам умен.
До чего же точный механизм — наш банк, под стать отцовскому хронометру! Ровно без пяти девять со стороны Вязовой улицы показался мистер Бейкер. Гарри Роббит и Эдит Олден, вероятно, подстерегали его п…
— Ну ладно. Что вы там хотели мне сказать насчет торговли? Чего я такого не умею?
Три года отличных успехов, а потом — исключение. Говорят, это убило его родителей, во всяком случае это почти убило самого Дэнни. Осталась лишь тень его — жалкий горемыка, полуночник-горемыка, выпраш…
На углу Главной улицы, у входа в игрушечный магазин Раппа ветер сорвал жестяной рекламный щиток и гнал его по мостовой с таким грохотом и звоном, как будто произошла автомобильная катастрофа.
— Что поделаешь… да. В погребе старого дома. Ящик виски, пустых бутылок только две, и склянка со снотворными таблетками. Я сам не рад обращаться к вам с такой просьбой, Ит. Он долго там пролежал, и ч…
Мэри была рассеянна. По-моему, ей хотелось домой — насладиться своим новым положением, увидеть, как женщины будут совсем по-другому смотреть на нее, услышать новые нотки в приветствиях знакомых на Гл…
— Да то вроде получше, а то опять словно тает. Горе мне с ней.
— Мне столько всего нужно тебе рассказать. Просто не терпится.
Аллен сидел у себя, на краю кровати, в одних трусиках. Его глаза… Я невольно представил себе мышь, загнанную в угол и готовую отбиваться от щетки.
Мэри была явно недовольна, что я нарушил рисунок застольной беседы. И отомстила мне, как могла.
В холле я надел шляпу и, сам не знаю почему, вынул из слоновой ноги нарваловую трость Старого шкипера. Возле меня вдруг возникла Эллен.
Эллен облокотилась на ручку кресла, в котором я сидел, и прислонилась худеньким плечиком к моему плечу. Провела розовым пальцем по моему рукаву, погладила волоски у запястья, так что мне даже щекотно…
— Ждите от меня подарок к Рождеству, Вилли.
— Ты говоришь ужасные вещи — и даже детям.
— Я вижу, что тебе некогда, — сказала она.
— Я предсказала вам удачу, и мое предсказание сбывается.
И, представьте себе, я проиграл, придется мне платить. Ступеньки скрипнули под ногами нашей знаменитости через тридцать пять минут после того, как мы попрощались с ним на ночь.
— Не завидую я твоему будущему счастливому супругу, моя дорогая.
Я медленно брел по тротуару и мысленно говорил «прощай» — не «до свидания», а «прощай». «До свидания» звучит нежной грустью и надеждой. «Прощай» — коротко и безвозвратно, в этом слове слышен лязг зуб…
— Может, я и псих. А, черт бы побрал этот замок! Его можно открыть чем угодно, только не ключом. — Он долго ворочал ключом в замке и пинал дверь ногами, пока она наконец не отворилась. Потом вытащил …
— Посмеют! Да еще возведут это в добродетель. Ты же знаешь, как в таких случаях поступают. Судья — человек тебе известный — вынесет решение о твоей неправоспособности. Назначит опекуна, и я догадываю…
— Он вроде меня. Я умею обращаться с разным жульем. Такая у меня работа. А порядочный человек портит мне всю механику, и я заношусь невесть куда. Вот так и с ним. Один только человек не пробовал его …
— Да, — сказал он. — Приду домой, сниму ботинки и буду смотреть телевизор — учиться у полицейских из телефильма. Знаете, иногда лучше отдыхать, когда дома никого нет. Ну, всего, Итен.
— И то верно. Слыхали про ограбление Фладхэмтонского банка?
— Что до меня, так я люблю морского окуня, — сказал Джо. — Смешно! Когда говоришь «морской окунь», никто на него и смотреть не хочет, а назови его «морской курочкой» — покупатели прямо рвут из рук.
— Нет, нет, не расскажу. Вы забыли свой обеденный набор, шеф.
— Чем жалеть, лучше заставьте ее слушаться.
— Мы большей частью заказываем у Вэйландса.
— Я думаю, что он решил подшутить надо мной. Он дал мне вот это. — Я вынул два листка линованной бумаги из внутреннего кармана пиджака, куда положил их несколько недель назад, зная, что именно при та…
— Зима тревоги нашей позади. К нам с сыном Йорка лето возвратилось!
Вошли покупатели, сразу человек семь-восемь.
— Не думаю, чтобы из этого что-нибудь вышло.
— Давно ли я знаю Марулло. Кто здесь еще его знает. С какого времени он живет в Нью-Бэйтауне.
— Хорошо бы нам иметь мотокосилку. Вот как у Джонсонов — садишься и едешь.
— Золотые ваши слова, — сказал он как-то по-старомодному. Он был явно озабочен. — Ничего не предпринимайте до моего звонка, — сказал он. — Господи, а я-то думал, что имею дело с наивным провинциалом.
— Вот такие волнения я одобряю. Посмотри направо. Видишь, как песок маленькими твердыми волнами набегает на дорогу из-под вереска и дрока? Дождевые капли ударяются о землю и отскакивают от нее мельча…
— Насчет подвоха вы правы, Итен. Эти документы в полном порядке, датированы, засвидетельствованы. Может, он вас ненавидел? Может, подвох в том и состоит, чтобы растлить вас морально?
— Нет, не называла, и это тоже в ее пользу. Марджи никому не хочет вредить, хотя сама ото всех терпит. Она только говорила, что про одного человека я бы в жизни не поверила. «Да вы, — говорит, — посе…
— Знаешь, кто ты? Милый маленький зайчик с цветочками на голове.
— Шика-арно! Вот и разбогатеете, и давно пора! Если обещает, значит, сделает. Выставляйте кока-колу. Ради такого дня.
— Еще большой шрам на левом боку после удаления части ребра. Он болел плевритом, теперешних средств тогда не было, и ему вставляли дренажную трубку.
Я всегда представлял себе гадальные карты засаленными, пухлыми и мятыми, но эти были чистенькие и блестели, словно пластмассовые. Они были длинней и уже игральных карт, и в колоде их было гораздо бол…
— Ты уже идешь? Да ведь у тебя еще целых полчаса. Вот и незачем было вставать так рано.
— Мне нравится этот галстук, он под цвет твоих глаз.
— Не о вас речь, а о ней. Что ж, пойду варить свою бурду. А насчет карт я еще подумаю.
— Ты не права, родная. Я просто хочу, чтобы он увидел жизнь, как она есть. А то у него складывается ложное представление о ней.
— Хорошо, — сказал он. — Кружок. Мэри, вы и двое деток. Тема занятий: мужчины, их слабые стороны, их глупость и как всем этим пользоваться.
— Это не комплимент, это чистая правда. И потом вы всегда так элегантны.
— Это было пиратство особого рода — они назывались каперами. Пожалуй, им жилось не так сладко, как кажется издали. Сухари да солонина, солонина да сухари. И цинга тоже была не редкость в те времена.
Память плодит воспоминание за воспоминанием. Стоит начать с какой-нибудь одной детали, и все оживает, а дальше и пошло, точно кинолента, которую можно крутить как угодно — и вперед и назад.
— Сандвичами будете погашать, — сказал Морфи.
— Благодарю вас. А я понимаю ваши. Что можно похоронить, того будто и не было?
— Это чревовещание. Помнишь, ты мне принес коробку «Пикса»?
Он вздохнул — вздохнул осторожно, точно боясь потревожить что-то в горле.
— Нет. Конечно, нет. Но я попрекаю тебя тем, что ты погряз в своих неудачах. Ведь если бы не твои старомодные, выспренные понятия, ты давно бы выкарабкался на поверхность. Над тобой все потешаются. Б…
— И про брюнетов, конечно. Но если бы я умела читать в мужских сердцах, не было бы у меня в жизни таких промахов. Ox-ox-ox! И влопалась же я разочка два!
— По-моему, дело тут не в том, веришь или не веришь. Я, может быть, не верю в сверхчувственное восприятие, или в молнию, или в водородную бомбу, или даже в такие вещи, как фиалки или стая рыб, но я з…
— Если мне удастся выбрать время, я к вам зайду. О Тейлоре ничего не узнали?
Короткие толстые руки вытянулись вперед и несколько раз подряд согнулись в локтях.
— Нет, не отгадал, но моя новость ничуть не хуже. А скажу я тебе только тогда, когда ты умоешься, потому что такие вещи надо выслушивать чистеньким.
— Я приглашал. Он хочет поговорить с тобой во дворе.
— Здравствуйте, Ит, — сказала Марджи. — Какой денек! Самый раз для пикника.
Потом включил лампочку для чтения на спинке моего большого кресла с продавленными пружинами.
И как всегда, стоило мне только повести пальцем по извилине, и я почувствовал себя в его власти. В полдень он бывал розовый, а к вечеру темнел, наливался багряным румянцем, точно в него проникала стр…
— Ночничок? О-о!.. Погоди, обед не парадный, и сегодня понедельник. По-моему, Джорджа Брауна или Дориана, да, пожалуй, Дориана, это будет не парадно и в то же время достаточно парадно.
В уборной из-за неисправного вентиля все время подтекала вода. Марулло не спешил сменить вентиль: расход воды не контролировался, и ему было наплевать. Я прошел в передний угол лавки, где стояли стар…
— Шесть унций, если можно. — Она достала чековую книжку из белой лайковой сумочки и выписала чек на двадцать долларов.
Метла прочертила чуть заметный полукруг на тротуаре.
— Риск во всем, Итен. Носить при себе такую большую сумму наличными — уже риск.
— Очень приятно познакомиться, — приветливо сказала Мэри.
— Нет, правда. Помнишь техасского миллиардера, который недавно умер? Он жил в гостиничном номере с одним чемоданчиком. Не оставил после себя ни завещания, ни наследников, но при жизни денег ему не хв…
— Спасибо, ничего, — сказал он. — Я заходил минут пять назад, да услышал, что вы в уборной.
Я взглянул на ребят — как они проглотят это? Им уже ясно было, что они попались. Неясно было только, поняла ли это Марджи. Но они все еще надеялись найти путь к спасению. Я окончательно отрезал им эт…
— Вздор, Марулло. Мало ли я знаю дельцов, которые и приветливы, и дружелюбны, и вообще достойные люди.
— Видно, есть из-за чего стараться. Он вас не орешками угостил. Эта вещь не из дешевеньких. Даже с вашей монограммой — золотом.
— Когда же мне его носить? До сих пор все как-то некогда было.
— Что верно, то верно, — сказал Стони. — Это уж такое дело.
— Я тоже представить не могу, но тем не менее он ее дал.
— Только в дамском обществе. Пробовал пригласить в Монток Марджи — конфетка, а не дамочка! Какое там! Напустилась на меня так, что я не знал, куда деваться. Не понимаю я женщин.
— Да, но это надежные люди, почти все надежные.
— Нет. Преступление — это то, что совершает кто-то другой. Мне пора открывать лавку, хоть я и хозяин в ней.
— Стойте! Я ищу ключ. А вы пока нюхайте жимолость.
— Я, кажется, понимаю, что он хочет сказать.
— Я, может быть, и шучу, Мэри, но это чистая правда. Колдовство считалось самым тяжким преступлением, хуже убийства. У меня сохранились прабабкины бумаги — только там, конечно, все по-русски.
Никто в мире не способен так блеснуть, как моя Мэри, когда надо принять гостей или отпраздновать какое-нибудь торжество. Она переливается всеми огнями, точно бриллиантами и не столько дает что-то пра…
— Еще бы. Ну, желаю удачи. — Я тихонько спустился с лестницы, облизывая на ходу губы. Аллен был прав. На душе у меня скребли-таки кошки.
— Нельзя, глупышка. Пойдем лучше в кухню, я тебя умою.
Наш Нью-Бэйтаун — красивый город, старый город, один из первых в Америке, заслуживших название города. Его основатели, в том числе мои предки, были, наверно, сыновьями тех буйных, шальных, вероломных…
— Выборы назначены на седьмое июля. Вы думаете, все может раскрыться раньше?
Нарваловая трость стук-стук-стук по сырому обломку свай.
— Крышку с коробки срезают, потом надо приложить десять центов, и они пришлют такую штуку для чревовещания и как ею пользоваться. Только что передавали по радио.
Итен подошел к холодильнику, достал оттуда заиндевевшую бутылку, сорвал с нее колпачок и полез за второй.
— Я всегда все путаю, Итен. Ты что, не знаешь меня?
— Думаешь, я сам этого не знаю? Еще как знаю, лучше вас всех. — Он потянулся за койку и достал оттуда бутылку «Старого лесничего», на две трети пустую. — Хочешь?
— Не думайте, что только вам трудно. Людям ведь и продукты приходится запасать.
— Не знаю. Странно, что он до сих пор ни разу туда не съездил. Итальянцы такие горячие родственники.
— Век живи, век учись! — сказал я. — Ну, мне он, во всяком случае, ни к чему. Отдать его разве Стони? Скажу, что случайно наткнулся на него на полке за товаром — так оно, кстати, и было.
Она тут же заснула. Она не слышала, как Эллен осторожно спустилась по лестнице, а я слышал. Я лежал и всматривался в красные пятнышки, плавающие в темноте. Но я не пошел за ней, так как услышал легко…
— Да, но тут я скис. — Он хмыкнул и снова поднес бутылку ко рту, и при свете свечи я увидел в горлышке у нее совсем крохотный пузырек. Он глотнул одну каплю.
— В банке нельзя иначе. Один раз оплошал — кончено. Достаточно кому-нибудь шепнуть.
— Что ж, попробуйте его поймать. Но предупреждаю, это не так просто. Он скачет, как монета в бубне цыганки.
— Я не поклонник мертвых капиталов, Итен.
— Причастие тоже не кока-кола, родная моя.
— У них, разумеется, были соответствующие полномочия.
Мне тоже было спокойно и хорошо. Но моя Мэри обычно сразу ныряет в сон, а у меня его не было ни в одном глазу. Мне хотелось как следует насладиться своим хорошим самочувствием. Хотелось думать о конк…
— Что ж, риск всегда есть. Когда режут пирог, хорошо тому, с чьей стороны он крошится.
А после — тихая упорная борьба из-за посуды.
— Поди узнай. Наш отдел — это точный механизм. Нажали кнопку, а дальше уж само собой заработало, как стиральная машина.
Она сошла вниз и вскоре вернулась с сандвичами, картонкой молока и двумя стаканами.
— Я просто поражен. Я считал, что у него слог не лучше, чем у генерала Эйзенхауэра. Ведь за Аллена невидимки не пишут.
— Это вы зря. Сказал же я вам, что пришел не по делу.
— Шляпа рыцаря-храмовника. Перо пожелтело. Хочу узнать, не возьмут ли его в отбелку.
— Будут работать все станции, — сказал он и кусочком ваты стал удалять усы, причем я с удивлением убедился, что у него полный набор косметики — тушь для ресниц, и кольдкрем, и губная помада.
— Да, плохо, когда нет какой-нибудь одинокой пожилой родственницы. Но, может быть, ты что-нибудь придумаешь? Жаль, что нельзя их засолить или замариновать на время. Мэри, мадонна моя, ну постарайся п…
Он впился в меня взглядом, точно надеялся выжать из меня что-то, какое-то лекарство.
Вот и Старая гавань. Чему же я говорил «прощай»? Не знаю. Не могу припомнить. Кажется, я хотел пойти в Убежище, но всякий, кто вырос на море, знает, что сейчас время прилива и Убежище залито водой. П…
— Я еле удержался, чтобы не дать ему пинка в зад.
— Вы говорите, порядочный? Ну, знаете, нашли благотворителя! Мой хозяин такой кремешок, только держись.
Третьего июля, в воскресенье, дождь лил весь день, как и полагалось, и его жирные капли были какие-то особенно мокрые. Мы пробирались по шоссе в извивающемся, точно червяк, потоке машин, немножко важ…
Я почувствовал, как она улыбнулась в темноте уму непостижимой женской улыбкой. Это называют мудростью, но тут дело, пожалуй, не в мудрости, а в том даре всепонимания, при котором и мудрость не нужна.
— Вам, может быть, неизвестно, потому что вы вроде как бы иностранцы. Деньги не имеют не только души, у них нет ни чести, ни памяти. Но они автоматически вызывают уважение, если сумеешь удержать их н…
— У тебя никогда не поймешь, что в шутку, а что всерьез.
Это неправда, что есть содружество огней, единый мировой костер. Всяк из нас несет свой огонек, свой собственный одинокий огонек.
На этот раз скопилось много вопросов, в которых нужно было разобраться, и все они выскакивали наперебой, требуя внимания, точно школьники, выучившие урок. Но тут я услышал мерный стрекот мотора. Люге…
— Хотела бы я все-таки знать, в чем тут дело.
— Кофе приятно пахнет, верно? Я рада, что ты опять дурачишься. Хуже нет, когда ты в миноре. Нелепый это был разговор насчет богатства. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я несчастлива.
Эллен успела проскользнуть в комнату и клубочком, по-кошачьи свернуться на диване. Она тотчас же отозвалась журчащим смешком, в котором было спрятано стальное лезвие.
— Да я вообще каждому готов рассказать все, что знаю. Оттого, должно быть, мне никто ничего и не рассказывает. Вы домой?
— От вас я этого не ожидал, Итен. Если вы хотите чего-то добиться, прежде всего сумейте быть хозяином в собственном доме. Можете повременить с новой мебелью еще немного.
Мэри спала с улыбкой на губах, но, когда я тихонько лег рядом с ней, она шевельнулась, просыпаясь. Тоска где-то внутри по-прежнему терзала меня — холодная, сосущая тоска. Мэри повернулась на бок, при…
— Выслушай меня, Дэнни. Какой-нибудь голодранец волен поступать как ему угодно. Но ты не голодранец, у тебя есть нечто такое, чем весьма интересуется группа дальновидных граждан нашего города.
— Опять твои шуточки. Наверно, скажешь, что решил залить газон асфальтом…
— Нет, нет, потом — не сейчас. Итен, не верь, не верь пьянице. Когда он… когда я страшен, когда я как труп, мой хитрый умишко втихомолку продолжает свою работу и работает против тебя. Вот сейчас, сию…
Марджи не смотрела на меня, но я знал, что она чувствует растущее беспокойство Мэри и ждет указаний.
— А-а, мурашки? Так если он опять мне встретится, сказать ему, что вы пошли домой?
— Спешить некуда, — сказала она. — Времени для ответа у вас достаточно — вся жизнь. Пейте еще.
В зарослях тростника гнездились утки, выводя там целые флотилии утят, рыли свои норы ондатры, ранним утром проворно шнырявшие в воду. Скопа неподвижно парила в воздухе, высматривая добычу, а высмотре…
Марджи знала многих мужчин, и среди них были люди, угнетенные чувством вины, уязвленные в своем честолюбии или просто отчаявшиеся; оттого у нее постепенно выработалось чувство презрения к объекту, ка…
Я было вознамерился разъяснить ему, в каком качестве я подвизаюсь на ниве коммерции, но Марджи предупредила меня.
— Привет, Марджи, — сказал он. — Итен, вы поразмыслили над моим предложением?
— Когда тебе говорят приятное, это только на пользу.
— Себя не помнит от гордости. Марджи так волновалась, что говорить не могла. У него будут брать интервью для газет… и телевидение, он выступит по телевидению! А телевизора у нас нет, и мы даже не смо…
Днем в лавку не так валил народ, как с утра, но все-таки дела было много. Не знаю отчего, но между тремя и четырьмя часами всегда наступает затишье минут на двадцать или на полчаса. Потом идет новая …
— Кажется, я вас понимаю. Вы разжигаете в себе ненависть, чтобы взмахнуть мечом. А меч-то у вас картонный, Марджи.
— Не хочу повторяться и надоедать тебе. Но в душе у меня твое имя гудит, как колокол. Верующий ли я? Что за вопрос! Разве так бывало, чтобы мне хотелось придираться к каждому блистательному слову в Н…
У края занесенной илом и песком Старой гавани, на месте причала Хоули, еще сохранился каменный фундамент. Во время отлива он целиком обнажен, а когда набегают волны, они плещутся о каменную кладку. Ф…
Когда огонь гаснет, становится так темно, что лучше бы он совсем не горел. Мир полон темных обломков крушения. Есть лучший способ, известный тем Марулло, которые жили в старом Риме: приходит час, ког…
— Заметь себе третий выступ Троицына рифа, — говорил он. — Заметил? Теперь проведи от него черту до мыса Порти, до высшей точки прилива. Готово? А теперь отложи полкабельтова вдоль этой черты — вот т…
— Только если бы ее вынудили. Она сама так говорит. Только если бы пришлось в защиту… э-э… ее чести и доброго имени… Как ты думаешь, кто это?
— Чтоб ей пусто было! Какое она имеет право?
— Подожду, — сказал я. — Увлекаетесь рыбной ловлей?
Большинство магазинов у нас в городе открывалось в половине десятого. Но Марулло, стараясь урвать хоть на грош побольше, заставлял меня делать фальстарт получасом раньше. От этого, пожалуй, надо буде…
— Дожидаться меня незачем, мое жемчужное зернышко. Розовый камешек? То есть талисман? Конечно, можно.
— Не знаю. Может быть, мне надоело стоять за прилавком.
— Но не снаружи. Это будет уж чересчур. Марджи говорит — может, нам лучше притвориться, будто мы ничего не знаем. Пусть он сам все расскажет.
В понедельник весна предательски вильнула назад, к зиме, разразившись холодным дождем и сырым, резким ветром, который сек молодую листву чересчур легковерных деревьев. Нахальных распутников воробьев,…
— Что ты такое сделала со своими волосами?
— Ухожу, ромашка… Только позволь, я поднимусь на минуточку наверх и спущу шкуру с Аллена и Эллен?
— Если ты поставишь кавычки и сделаешь сноску с указанием, кто автор, это только придаст твоей работе солидность и значительность. Пожалуй, половина американской литературы состоит из цитат или подбо…
— Я уже отдохнул. — Он через плечо оглянулся на Мэри, стоявшую у двери в гостиную. — Трудно людям понять друг друга, — сказал он и на мгновение улыбнулся ей уже с порога.
Итен разговаривал с каким-то моложавым брюнетом в модных брюках и шляпе с узкими полями. Лет под сорок, подтянутый, крепкий, деловито сосредоточенный. Он стоял, далеко перегнувшись через прилавок, сл…
— Как тебе сказать. Может быть. А это карканье меня приводит в бешенство.
— А то эта пакость захлопнется, когда не нужно. Понятно, после того, как открою сейф, Бейкер сам проверяет все замки. Смотрите же, не проболтайтесь Марулло о моих подозрениях. С такими клиентами шути…
— Я вас стала бояться. Раньше этого не было.
Гарольд Люс — говорят, он в родстве с издателем журнала «Тайм», но ведь кто это говорит? Он сам. Угрюмый человек с репутацией умницы, основанной на его неумении связать два слова.
— Слишком жарко. Духу не хватило. Пойдемте выпьем, Итен. Что-то я совсем раскис.
— Пойди позови детей. У меня все готово. И вели им потушить там свет.
— А мне ничего не стыдно. Я ведь тебя предупреждал.
— Нет! — крикнул он. — Я этих денег не трону. Они твои и так и останутся твоими. Ты сама это придумала или…
— Что за вздор, — сказала Мэри. — Вам достаточно пальцем шевельнуть, и у вас будет муж.
Я порезался во время бритья и сошел к завтраку с заплаткой из туалетной бумаги на подбородке.
— Да, сержусь. Потому что ты говоришь глупости.
Итен пришел домой с полной сумкой продуктов. Хорошо, когда вечер такой длинный! Он шел, приминая подошвами пышно разросшуюся траву газона. Войдя, он смачно поцеловал Мэри.
— Пьяница способен на любую подлость, Ит. Не верю я тебе. — Он облизнул свои пересохшие губы. — И дашь деньги мне в руки?
— Ну, будет, будет. Вот взбесился. Я же добра тебе хочу.
— Двести лет назад твои тоже были нездешние.
— Так, может, мне сразу отступиться и не путаться в это дело? Но если бы вы знали, мистер Бейкер, как мне надоело стоять за прилавком!
Что она там затеяла, эта миссис Марджи Янг-Хант? Колдует на манер своей бабки? Откуда Марулло все узнал? Вернее всего так: мистер Биггерс — миссис Янг-Хант, а миссис Янг-Хант — мистеру Марулло. Я вам…
— Никогда не слышал, чтобы он так говорил.
— Вдруг кто-нибудь захочет еще что-то купить.
— Ну, вы просто счастливая мать, — сказала Марджи. — Как вам удалось этого достигнуть?
— Пора спать. На улице дождик. Тебе непременно надо уходить?
— Попробуйте для начала предложить две тысячи. И повышайте постепенно, сотни по две за раз. Вам, конечно, известно, что у вас на счету осталось всего пятьсот долларов? Не дай бог, чтобы вам опять пон…
— Минут на десять — пятнадцать. Хочу сходить посмотреть, как работает землечерпалка в гавани.
— Вам известно, хотя бы приблизительно, какое состояние у ее матери?
— Над тобой будут смеяться. Очень рада, что я с вами не иду.
— Сам не знаю — слыхал от кого-то. Может быть, миссис Бейкер говорила Мэри.
— Хорошо, но все-таки скорее домой, домой, домой. Тебя ждет сюрприз, сюрприз, сюрприз!
— В старики не в старики, но для бабочки ты стар.
— И не надо. Ведь счет в банке у нас общий. Помнишь, что вышло на картах?
— Ты связываешь эти два события? Марджи поднялась ни свет ни заря, а Марулло принес гостинец детям.
— Откуда вы знали, в какую сторону я пойду?
— Мне необходимо найти его. Вы не догадываетесь, где он может быть?
— Не стукнитесь о притолоку, когда станете спускаться, Итен.
— И неудивительно. Ведь ты сама его выбирала. Неужели ребята спят и не чуют этих восхитительных запахов?
— Принесешь нам несколько коробок, а? Это те самые, где надо вырезать маску Микки-Мауса.
Я быстро оделся и ушел, не дав ей времени наградить меня еще какими-нибудь полезными советами насчет моего здоровья и благополучия.
— Узнаю, узнаю, Мэри, ты… — Но я не договорил. Стоит ли? Нельзя подавлять национальный инстинкт. Ее привлек день распродажи кур в гастрономическом магазине. Дешевле, чем у Марулло. Я не раз объяснял …
И вот не знаю, талисман ли связал ее со мной, с родом Хоули, или что другое.
— Да, я об этом вспомнил, когда слушал радио. У вас тонкий нюх.
— Как же, дожидайся! Лежебоки несчастные. Давай разбудим их и выпорем.
Как только я уселся в свое большое кресло с лампочкой на спинке, Мэри принесла мне газету.
Аллен и Мэри-Эллен кубарем скатились вниз по лестнице в кухню.
— При чем тут мафия? Ты что, хочешь сказать, что я член мафии?
— Тем лучше, потому что летом я тебя приставлю к делу.
— Нет, не все. Ты умеешь привлечь покупателей. Они тебя любят.
— Перестань богохульствовать. Пасха еще не кончилась.
— Разве так не бывает, что вам приходится просиживать за работой целые вечера? Отчеты к первому числу и прочее тому подобное?
— Да, мне именно этого хочется. Мэри, тебе разве не хочется, чтобы все смеялись?
— Пообещать я могу, Ит. Но, надо думать, ты уже понял, чего стоят обещания пьяницы. Приноси деньги, приноси. Можешь остаться здесь, сколько пожелаешь. Мой дом — твой дом. А я ухожу. Итак, до среды, И…
Ярый оптимист, но по крайней мере я запустил крючок в его память.
— Пожалуй, верно. Честно говоря, Марджи, меня это встревожило. Я дорожу своим местом. Если что-нибудь стрясется с Альфио, я лишусь работы.
Даме просто так по улице расхаживать не положено — в Нью-Бэйтауне по крайней мере. Дама должна куда-то направляться, иметь перед собой цель, пусть хоть самую пустяковую. Отмечая пунктиром шагов троту…
— Мой дед считал, что «Прекрасную Адэр» подожгли.
— Довольно мрачные картинки, — сказал я. — Они и обозначают то, что на них изображено?
— Прекрасно! — сказал Итен. — Но о чем речь? Что от вас требуется?
— Мало же вы их знаете, этих лавочников, а я знаю вдоль и поперек. Пять процентов он от вас примет и будет думать: а сколько вы прикарманили? И вполне естественно.
— То, что я скажу вам, должно остаться между нами.
А тем временем молодой человек деревянной походкой вышагивал по тротуару — раз, два, три, четыре шага.
— И все-таки это слишком долгий путь! Те, кто нам нужен, крупные дельцы с крупными капиталами, предпочитают путешествовать по воздуху.
— Помните ваши собственные слова? Так много законов, что стоит чихнуть, и ты уже нарушил один из них. Ах, черт меня побери! Ведь это же все мои друзья. Но вы никому не расскажете, Ит?
— Не сомневаюсь, что вы желали добра своему другу.
— Будто ты не знаешь, что это бесполезно.
Итен участливо поздоровался с престарелой миссис Ежизински и, стараясь подольше растянуть отпуск четверти фунта масла, даже одобрительно отозвался о погоде, но Марджи Янг-Хант не торопилась уходить, …
— Вот, полюбуйтесь! Продавец из бакалейной лавки, ни гроша за душой, а разглагольствует о вреде богатства. Можно подумать, ты в любую минуту способен добыть кучу денег, стоит тебе только захотеть.
— Я пока обдумываю план. Но ты все-таки принесешь «Пикс»?
— Стареет, стареет. Ничего не поделаешь, где годы, там и болезни. Я ей передам, что вы о ней справлялись.
— Итен, мистер Хартог подумает, что у нас с тобой бывают драки.
В ящике под кассой он разыскал пыльную, захватанную телефонную книгу Манхэттена, хранившуюся там на случай каких-нибудь срочных заказов поставщикам. Буква «С», Соединенные Штаты, департамент юстиции……
— Я, пожалуй, и сам не понимаю. Черт бы побрал эти обертки. Почему не насыпать просто в сахарницу?
— Ведь понедельник — Четвертое июля. Значит, целых два дня праздника?
Стайка крохотных рыбешек метнулась вдоль берега.
Яркие дни веяли уже теплым дыханием лета. На улицах появились приезжие — из тех, у кого нет детей и кто может рано начать свой летний отдых, не дожидаясь школьных каникул. Они ехали на машинах с приц…
— А потом оказалось, что это все было подстроено, — заметила Эллен.
— Боже мой! Ну конечно, тысячи долларов как не бывало.
— Не совсем, но около того. Из Федерального бюро, говорит.
На почте было еще полутемно, пол только что натерли, и при входе висел плакатик: «Осторожно, не поскользнитесь».
— Речь идет не о каких-нибудь рискованных спекуляциях, Итен. Речь идет об абсолютно надежном помещении капитала. С этой тысячей она бы через год и мебель купила и еще бы тысяча у нее осталась.
— Мне и жарко и холодно, я и полон и пуст… и я очень устал.
Я помог Мэри отнести посуду в кухню. Она сияла по-прежнему.
— У меня был кошмар среди бела дня. Врагу не пожелаю, чтобы ему такое снилось.
— Не приставай к папе, ему нужно еще принять душ. Сорочку я приготовила, лежит на кровати.
Странные, прозорливые минуты — первые ступеньки сна.
— Не сердись, — сказала она. — Он еще найдет себя. Все наладится. Будь терпелив с ним.
— Привет, мистер Хоули. Кофе очень вкусный.
В горку был вделан старинный медный замок, и в замке всегда торчал медный ключ.
— Пятьдесят два, и желудок у меня в самом деле больной.
— А не торчат поблизости любопытные ушки?
Дэнни был совсем плох — лицо изможденное, какое-то синее со свинцовым отливом. Меня чуть не стошнило так дурно пахло в этой грязной комнате, где под грязным одеялом лежал давно не мывшийся человек. Г…
Я встал и почувствовал, что ноги у меня отяжелели, не подкашиваются, а просто отяжелели, и будто они не подо мной, а где-то далеко.
Ну как, черт возьми, не любить ее, как ее не боготворить? «Кто она, Мэри, какая она?» — напевал я, собирая пустые молочные бутылки, чтобы захватить с собой в лавку.
— Нашли время спрашивать! Я знаю обо всем этом с чужих слов. Сам был мальчишкой — не помню. Старые корабли насквозь пропитаны китовым жиром. Наверно, кто-нибудь из матросов бросил спичку. Шкипером бы…
Светлая полоса на востоке — это уже был июль, потому что июнь ночью кончился. Июньское золото в июле становится медью. Июньское серебро — свинцом. Листва в июле тяжелая, тучная, густая. Птицы поют в …
— Так рассейте ее заблуждение: ведь, если у вас не с чего будет начинать, вам ни о каких деньгах и думать не придется.
— Я хотел вам посоветовать — если у вас нет разрешения, выправьте, не откладывая. С актом Салливэна шутить не стоит.
Некоторые люди, по-моему, имеют более свободный доступ в этот тайник — например, поэты. Однажды, когда мне пришлось работать разносчиком газет, а будильника у меня не было, я выработал систему подачи…
Все это не пришло бы мне в голову, не сверни я к Порлоку, чтобы избежать встречи с Крошкой Вилли. Порлок — улица, где стоят самые красивые дома в Нью-Бэйтауне. Дело в том, что в начале девятнадцатого…
Мне всегда любопытно слушать, когда извлечение прибылей подают под филантропическим соусом. Если бы сорвать с позиции мистера Бейкера ее одежды — дальновидно благодетельное «все для общества», — она …
— Эти деньги — ее наследство после брата, сэр.
Местность у нас холмистая — куда ни глянь, все холмы, поросшие деревьями, где низкорослой сосной и мелкий дубняком, а где орешником и кедром. Когда-то давным-давно; еще до моего рождения, дубы у нас …
— Вы блудить не умеете, даже если бы захотели.
— Ну, само собой. Хоули, да что с вами? Совсем рехнулись? Это, наверно, освещение такое. Физиономия у вас какая-то зеленая. А я тоже позеленел? Уж не собираетесь ли вы отказываться?
— Можешь и шляпу посмотреть. В круглой кожаной коробке, на полке. Перо что-то желтеет.
Для чистого монолога, очень удобной формы таких поисков, банки и бутылки в бакалейной лавке — самые лучшие слушатели, реальные и безответные. Кошки, собаки, птицы тоже годятся. Они не возражают и не …
— Пополам — кипяток и горячее молоко. Дети его очень любят. И совсем другой вкус, чем просто у разбавленного молока. — Миссис Бейкер отделалась.
— Желаете выслушать печальную повесть об упадке королевского рода?
— Здравствуй, мальчуган! Ты поспешил закрыться.
Он оглянулся на красивый старинный дом его отца и прадеда — дом, выкрашенный в белую краску, с полуциркульным окном над парадной дверью, с лепными карнизами в стиле Роберта Адама и «вдовьей дорожкой»…
— Может быть, потому, что вообще люблю совать нос в чужие дела. Неудача действует на психику. Это как те ямки-ловушки, что выкапывает в песке муравьиный лев. Скользишь и скользишь вниз, и нужно больш…
Что-то вынудило меня снова сойти вниз и открыть горку. Я взял волшебный камень в руки. Он еще хранил тепло тела моей дочери. Как в детстве, я стал водить кончиками пальцев по бесконечно струящейся из…
Но я не шутил. Тоска не проходила и все терзала меня, хоть я и не думал о ее причинах и иногда даже спрашивал себя: почему я так терзаюсь? Человек привыкает ко всему, но на это нужно время. Когда-то …
У Эллен, не отводившей от него взгляда, сузились зрачки.
Кончики моих нервов шуршали, как сухая зимняя трава под ветром, переплетенные пальцы были сжаты так сильно, что даже побелели.
Я шел по порядку и начал с тетушки Деборы. Она была наречена так в честь Деборы, судии народа израильского, а я читал, что в те времена судьи были также и полководцами. Пожалуй, имя было выбрано удач…
Как же разбудить, не испугав? И вообще зачем будят лунатиков? Из страха, как бы они сами не причинили себе вреда? Но я не слыхал, чтобы в таком состоянии с ними что-нибудь случалось, а вот когда их б…
— Хорошо, сэр, подумаю, — сказал я. — То, что для вас проще простого, для меня головоломка. И, конечно, мне надо посоветоваться с Мэри.
— Вы так и сказали. Попробуйте вот эту смесь. — Я снял с полки жестяную банку, и когда Марджи потянулась, чтобы взять ее, — одно короткое движение, — каждая часть ее тела ожила, заиграла, заговорила …
Вспоминаю историю, рассказанную мне когда-то тетушкой Деборой. В середине прошлого столетия кое-кто из моих предков вступил в секту «Ученики Христа». Тетушка Дебора была тогда маленькой девочкой, но …
— Что ж, вам совсем не хочется повидать их?
— Их давали за дикость, за одичание. Не было на свете человека менее склонного к смертоубийству, чем я. Но на фронте меня втиснули в новый ящик. Время — каждая данная минута — требовало, чтобы я убив…
Она засмеялась своим переливчатым смехом, от которого у меня сладкие мурашки по сердцу бегут.
— Еще бы! Взгляните на полки — хоть шаром покати. Надо, не надо — все скупили. — Я высыпал выручку в серый холщовый мешок, добавил туда деньги, принесенные мистером Бейкером, сверху положил пухлый па…
— Я, кстати, хотел спросить вас, начальник… я тут наводил порядок на полках и нашел револьвер, старый, заржавленный револьвер. Марулло его своим не признает, а уж я-то и подавно первый раз вижу. Что …
— Вы хотите сказать, что он не крал этих марок?
В лавке с утра толпился народ. Мне пришлось даже трудней, чем я ожидал. Солнце палило немилосердно, ни дуновения ветерка — словом, погода стояла такая, когда каждый, не раздумывая, рвется за город от…
Весной Аллен у нас вдруг затосковал и объявил себя атеистом в отместку Господу Богу и нам, родителям. Я посоветовал ему не хватать через край, потому что, став атеистом, он не сможет плевать через ле…
— Но теперь все по-другому. Мы можем заявить об этом до того, как шушера вылезет вперед.
— Будь спокойна, моя прелесть, моя красавица. И влетело же мне от мистера Бейкера за то, что я позволил тебе истратить тысячу долларов.
На утренней Вязовой улице только одна живая душа — рыжий сеттер мистера Бейкера, банкирская собака. Рыжий Бейкер, который не спеша, с достоинством шествовал по тротуару, время от времени замирая и пр…
— Блеск! — крикнул Аллен. — Скажешь, плохо? Поездка в Вашингтон, гостиница, театры, к президенту и мало ли чего еще! Скажешь, не блеск?
— Я все время прислушиваюсь, как там дети?
— Очень возможно. Даже наверное, — сказал Итен. — Какой сегодня денек! Лучше, кажется, и пожелать нельзя. Вы хотели зайти ко мне?
— Сию минуту, начальник. Как вообще жизнь? — Я раскрыл бумажный пакет и стал складывать туда нужные продукты.
— Есть, сэр. Крюйс-трюмсель, крюйс-брамсель, крюйс-брамстаксель, бегин-рей!
— Сначала послушай, а потом будешь говорить. Вот ты вечно подшучиваешь насчет высоких брюнетов, а знаешь, что она мне нагадала? Никогда не догадаешься! Ну попробуй!
— Мне казалось, ты сам захочешь надеть темный — по случаю прихода Марджи.
— Ну зачем же. Просто я ведь ничего не знаю о гаданьях и на чем они основаны. Как же я могу в это не верить? Я верю, что гадать можно, потому что я видел, как гадают.
— Ты, вероятно, хотел сказать: «Я не расслышал, папа»?
Так оно, по-видимому, и было. Хибарка была пуста, но я мог бы дать голову на отсечение, что Дэнни где-то рядом — лежит в зарослях сорняков или прячется за одним из валяющихся кругом толстенных бревен…
— Не взваливайте всю вину на себя. Только что из армии, опыта в делах ни малейшего. Не забывайте еще, что вы угодили домой в самый разгар депрессии, которую мы почему-то именовали спадом. Закаленные …
— А не может быть, что и Марулло тут замешан? Я боюсь потерять работу.
И в хижину Дэнни Тейлора незачем идти. Уже рассвело настолько, что видно, как высоко поднялась трава в том месте, где раньше была тропка, протоптанная ногами Дэнни.
— Вас не было с нами. Вы только сидели за столом.
— Я постараюсь узнать насчет закладных через Тома Уотсона. Черт возьми, Итен, очень все это не ко времени. Я сам хочу завтра уехать отдохнуть до вторника. А если Марулло и в самом деле жулик, вы може…
— Ну и ну! — сказала она. — Давно уже у нас не случалось ничего подобного. Ты думаешь, это все правда, Итен?
— Умница. Я тоже не понимаю. Хорошо, скажем так: в младенчестве, когда косточки у человека еще мягкие и податливые, меня уложили в маленький епископальный крестообразный ящичек, и там тело мое сформи…
Они обе взяли свои бокалы, пригубили и поставили на стол. Я допил до дна и опять пошел за флягой.
— Скажите, верно я слыхал, будто ваш хозяин собирается в Италию?
— Не так уж хорошо, пожалуй. Я ведь их читал давно.
— Грянет большая беда, и ее пронесет сквозь эту беду, а вы сгорите заживо.
— Нужно и о себе подумать, Итен. Что он предлагает?
— У тебя гусиная кожа, милый. Уж не подхватил ли ты вирусный грипп?
— Вот бы мне жить в те времена. Морские пираты. Ух и здорово! Пиф-паф, пиф-паф! На абордаж! Кубышки с золотом, красавицы в шелках и бриллиантах. Вот это жизнь! Папа, а ведь среди наших предков были п…
— Одинокум и одинорум, — как с амвона. — Один одиносик во славу одинутрии домине… ами-инь! — пропел он. И будто наяву услышал комментарий жены: «Перестань дурачиться, и кроме того, другим это может п…
— Неужели тебе так уж нужны деньги, что ради них можно заниматься черной магией, шаманством, колдовством и прочими темными делишками?
Но я не мог уже вернуться к ним, хотя слышал свой голос, рассказывавший анекдот, и слышал золотистый, лучезарный смех моей Мэри, так что, должно быть, я рассказывал смешно и даже остроумно, но вернут…
— Аллен упражняется в чревовещании. Он будет выступать на заключительном вечере в школе.
— Дружно в гнездышке живем, всем пример вам подаем, — сказал он. — Свет не слыхал подобного вранья. Вы, братцы, даже в такое прекрасное утро не можете поладить между собой. А святой Франциск носился …
— А вдруг он захочет поговорить с тобой наедине? Деловым людям присутствие женщин только мешает.
— На кофейной гуще? Марджи Янг-Хант, вот она какая, всем дарит улыбки, красотой пленяя…
— Рассказывал, что здорово струхнул. Делал все, как ему было велено. Лег на пол и — пожалуйста, берите. Деньги, говорил, крепче застрахованы, чем я.
— А ты слыхал о тех, кто предлагает себя на серебряном блюде и не находит охотников? Это значит — ни чести, ни денег.
— Тогда было военное время, и так было надо — за родину.
— Мы подаем только в ресторане. С половины восьмого до половины десятого.
— Незачем тыкать мне в нос моим собственным крахом.
Вот только «понтиака» я не ожидал. Марулло никогда никому не одалживает свою машину. Происходило что-то странное. Словно какая-то посторонняя сила или воля взялась управлять событиями и так их нагнет…
— Но это не мешало ей верить во всяких там фей и духов, хотя официальная христианская теология их не признает.
— Противно слушать, — сказала она. — Хочется хоть немного порадоваться, так где там, разве ты позволишь!
— Вот, начальник. Избавьте меня от этой улики. Она мне покоя не дает.
— Нет! Уму непостижимо! Доказывает только, как мало мы знаем собственных детей. А как отнеслась к этому Эллен?
— Нет, но это так замечательно и невероятно, что тебе придется сделать усилие, чтобы поверить.
— Болят, мальчуган. Артрит… Все хуже и хуже.
— Вы ничего не знаете? Да нет, откуда вам знать. Если бы я хоть сам знал, откуда это все и для чего.
— Судьба моя предсказана. Меня ждет богатство. Чего же еще надо?
Она фыркнула. Честное слово, она фыркнула с непосредственностью, которая сделала бы честь нашей дочери.
— Мы чаще будем выезжать в свет, родная моя.
Я думаю, дело тут вот в чем: моя Мэри убеждена, что будет жить вечно, что ступит из этой жизни в другую так же легко и просто, как сейчас переходит от ночи к дню. Она верит в это подобно тому, как ды…
Его зубы блеснули, как двойная нитка жемчуга.
Стони славный малый. И он хороший полицейский. Интересно, куда поведет след.
— О будущем. Разве вам в школе не говорят о таких вещах? Что будущее в ваших руках?
— Погоди! Я не не верю, а не знаю. Это не одно и тоже. Я не знаю, что чему предшествует — гаданье правде или правда гаданью.
Зайдя за прилавок, он отрезал четыре толстых куска ржаного хлеба и щедро намазал их маслом. Потом двинул вбок стеклянную дверцу холодильника и взял с одного блюда два ломтика плавленого швейцарского …
В это утро мне нечего было сказать моим войскам на полках. Я только поздоровался с ними и тут же скомандовал: «Вольно!» За несколько минут до девяти, при фартуке и метле, я уже подметал тротуар перед…
— Глупости какие. Ты не успела заснуть, а уже видишь сны.
— Мистер Бейкер, мне надо поговорить с вами.
— Я знаю, что дед у вас был шкипер китобойного судна, потому, вероятно, мне и втемяшился этот адмирал.
— После такого сокрушительного завтрака о еде и думать не хочется.
— Я — тебя? Ни разу не замечал. Ты у меня всегда такая ласковая, милая женушка.
— Увидим через неделю, — сказал он. — Нет, правда. Когда стрелка подходит к девяти, мы уже все стоим, обнажив голову, перед святая святых. А ровно в девять отец Бейкер преклонит колена, отопрет сейф,…
— Вас на чем-нибудь подловили, начальник?
— В двадцатом он мог сюда приехать. В двадцать первом — едва ли.
Мэри вдруг опустила голову, будто читая молитву.
— Вы что-то увидели в картах, о чем не хотите говорить?
— Да! Как это ни прискорбно. И мне самому слышатся извиняющиеся нотки в моих словах. Надеюсь, впрочем, что это обман слуха.
Тут колесики у него внутри заработали, и он — тик-так, тик-так — проследовал к себе в банк.
— Да вы, приятель, своего хозяина за горло держите! Сойдет вам это с рук?
— Эх, если б можно было! Я бы сейчас ничего так не хотел, как напиться пьяным.
— Ничего не понятно. Слушайте, Уолдер, что вы мнетесь? Я не такой уж дурак. У меня был разговор с Бейкером в банке. Вы стараетесь изловить моего хозяина, Марулло?
— Спасибо. Напрасно беспокоились. Я бы сам.
— Вечно ты сбиваешь меня с толку. Тебе есть чем гордиться: пилигримы-колонисты и шкиперы китобойных судов — и всё в одной семье.
Мистер Бейкер до того пунктуален, что кажется, слышно, как он тикает, а уж в том, что внутри у него часовой механизм, я не сомневаюсь. Восемь пятьдесят шесть, восемь пятьдесят семь — вот он появился …
— Мальчуган. Сам видишь, это по-дружески.
— Кончились наши забавы. Он продал мне лавку вернее, не мне, а тебе. Деньги ведь твои. Ему надо реализовать свое имущество, а я всегда пользовался его благоволением. В сущности говоря, он мне ее почт…
— Альфио, вам попался бриллиант. Не трите его слишком сильно, а то как бы не обнаружилась подделка.
— По-твоему, значит, все дети, которые помогают родителям, наполовину рабы, наполовину преступники? — Гнев Итена был неприкрытым и беспощадным, как любовь. Аллен отвел глаза.
— Она сказала: «Вы слышали новости? Радио слышали?» И я по ее голосу поняла, что новости приятные.
— Но все же имели и сами этих акций не покупали.
Он встал, протянул мне руку, и моя правая рука погрузилась в теплую резинистую массу. Он дал мне что-то — маленькое, тяжелое и холодноватое, вроде ключа, но это был не ключ, а какая-то металлическая …
— Король дубинок. — Она достала карту из колоды. — Вот это вы. — Король в мантии и в короне, с увесистым красно-синим скипетром и внизу надпись: Roi de Bâton. Она положила карту на стол лицом кверху …
— Я слышал, вы собираетесь сегодня предсказать Мэри ее судьбу.
— Правильная торговля. Я учу тебя торговать. Мне шестьдесят восемь лет. Жена умерла. Артрит! Очень больно. Хочу научить тебя, как торгуют. Может, ты не научишься? Многие так и не могут научиться. И т…
— Да не может быть, мистер Бейкер! А как здоровье миссис Бейкер?
— Я, кажется, не имею права просить вас о помощи от своего имени. Но вы сами заговорили о давних деловых связях между нашими семьями.
— Семейная традиция. Хоули были масонами еще до того, как Джордж Вашингтон стал Великим магистром.
— Еще бы вам не знать. Мне и двух лет не понадобилось, чтобы прогореть почти дотла. Все продал, кроме дома, когда расплачивался с долгами.
Лекция, предназначенная для Мэри-медуницы, засохла на корню. Новый Итен Аллен Хоули идет в ногу с национальными увлечениями и по мере возможности обращает их себе на пользу.
На этот раз он запрокинул голову, и со дна бутылки поднялся большой пузырек. Когда он отнял ее ото рта, глаза у него блестели еще ярче, но они были холодные и бесстрастные, как у змеи. — На этой неде…
— Ну, все равно, заходите, когда сможете.
Как раз столько при мне и было — долларовая бумажка и монеты в пятьдесят, двадцать пять центов, две по десять, пятицентовик и три пенни. Я ссыпал все это в его протянутую руку.
— А хитрое ли это дело? С их-то денежками! Ворвань со всех морей и океанов и спермацет. Что такое спермацет — вам известно?
— Дурачишься, Итен? — сказала она. — Опять проявляешь свой комический талант?
— Мистер Бейкер считает, что я должен пустить в оборот деньги твоего брата.
Один из самых опасных рифов — это болтовня. В тоске по славе — по любой славе, даже если ее принесет поражение, — столько людей предали сами себя до того, как их предали другие. Колодец Андерсена, во…
— В будни мне трудновато выбрать время. Вы же знаете, Марулло почти не появляется здесь. А вот завтра вы будете дома?
— Эх, мэм. Постыдились бы говорить такое. В краску меня вогнали.
— Спасибо, Итен, — сказала она. Ее взгляд скользнул по кофейной мельнице и по Марулло с совершенно одинаковым интересом. — Как здоровье твоего батюшки, Итен?
Марджи великодушно сдержала улыбку, а Мэри глянула на меня с изумлением и восторгом. О кино даже речи не было.
— Как кто? Марджи, конечно! Мне пришлось ей сказать, ведь с ней дети. Ой! Надеюсь, ничего не… Он же не смотрит, куда идет!
— Охотно последую ее примеру, вот только сменюсь с дежурства.
— Да нет же, черт возьми. Вы меня достаточно знаете, разве я способен вас подвести?
— Господи Боже мой! Не понимаю. Ничего не понимаю. Если бы хоть какой-нибудь след, я бы знал, куда кидаться.
— Если не забуду. Ты бы сам зашел как-нибудь в лавку и взял.
— Это скромный подарочек от коммивояжера «Б. Б. Д. и Д.». Старался перехватить кое-что из наших заказов.
— Закон о детском труде. До шестнадцати лет даже специального разрешения нельзя получить. Что ж, ты хочешь, чтобы я нарушал закон?
— Много ты смыслишь в интригах! Столкнешься с настоящей интригой вплотную — и то ничего не поймешь. Знал бы ты, что бедной Марджи приходится терпеть! У нас в городе есть мужчины, которые буквально не…
— Я просто отказался от взятки, если вам так хочется называть вещи своими именами.
— И преподнес. Я не понимаю, как мы сразу этого не обнаружили, но факт остается фактом. — Он протянул мне голубую папку. — Прочтите, где отчеркнуто.
— Говорят вам: выкиньте семью из головы ради ее же блага. У нас в Нью-Бэйтауне скоро начнутся интересные дела. Вы могли бы принять в них участие.
— Но был тейлоровский луг, не заложенный в банке.
— Слушайте, Ит, тут вас разыскивает какой-то тип в «крайслере», с шофером.
— Ничего, спокойно. Но повернуться к нему спиной я бы не рискнул.
— Неважно. Если и подтасовали, что вас заставило подтасовать так, а не иначе? Об этом вы не думали?
— Никаких обязательств, никаких расписок — ничего. И не воображай, Ит, что я такой, как прежде. Вот эта моя подружка ведь камня на камне во мне не оставила. Ничего теперь нет — ни чести, ни совести. …
— Вы читали сочинение вашего сына «Я люблю Америку»?
— Хотите выпить холодненького, пока я тут все уберу?
— Не такой уж я ему близкий друг, чтобы это знать, начальник.
Джой сидел в кафе и, увидев меня, приглашающим жестом хлопнул по соседнему табурету.
— Да, для самозащиты. — Я сделал выпад витой дубинкой, как палашом.
— Не знаю, можно ли отбелить пожелтевшее перо или придется покупать новое?
— Да, знаю. Но все-таки очень жаль, что он с вами не посоветовался.
— А вот это скромный сувенир, который мы дарим нашим новым друзьям. — Он вынул из бокового кармана бумажник — дорогой, красивый, мягкой кожи. Бумажник лег на белую эмаль рядом с карточкой. — Недурная…
— Мери очень это нравится. А вы в самом деле умеете гадать?
— Я люблю утренний морской воздух. Спокойной ночи. — Она исчезла прежде, чем я успел распахнуть перед нею дверь, точно спасалась от погони.
— Пока еще нет. Если бы вы надумали ехать в Италию, не беспокойтесь, я вас дождусь.
— Он не велел говорить Марулло, не то Марулло подумает, будто я получаю больше.
— Итен, я вам говорил, что мы хотим построить аэропорт, который будет обслуживать весь наш округ. Тейлоровский луг совершенно ровный. Если мы не получим его, придется срывать холмы, а эта работа стан…
— Да… правда. Так будет лучше. Да. Ой, какой лук едучий! А мистер Бейкер одобряет это?
— До некоторой степени. Но там есть и моя идея.
— Ну конечно. Долго ли? Звонок по телефону, только и всего.
— Не обманете! Вы хотите узнать, что я думаю о ваших подвигах.
— Очень нужно! Просто подлизываюсь в расчете на прибавку.
Происходившую во мне перемену подготовляли мои собственные чувствования и давления извне — желания Мэри, требования Аллена, вспышки Эллен, советы мистера Бейкера. Только в последнюю минуту, когда все…
— Казалось бы, вы совсем не… ну, в общем, вы с ней очень разные.
— Спасибо, родная. Ты очень внимательна. Жаль, я не могу сразу же пригласить тебя покататься на яхте по Нилу.
Я бы мог заметить на это, что он и на дежурстве не терял времени, но промолчал и пошел дальше.
— Я заснул после церкви, — донесся до меня мой собственный голос, — и увидел во сне Дэнни Тейлора. Сон был ужасный. Вы помните Дэнни?
— Я тебя люблю, — сказала она. — Правда, как интересно? И правда, Аллен молодец? Он будто родился знаменитостью. — И это говорила девочка, которую я считал завистливой и немножко подленькой.
— Смею вас уверить, я понимаю ваши чувства.
— Достань ломберный столик, Ит. Нужно много места.
— Перестань, милый. Это ведь святое, не над чем тут потешаться.
Выйдя из уборной, я заметил, что наружная дверь чуть-чуть приоткрыта. Мне помнилось, войдя, я плотно затворил ее за собой. Я подошел поближе, но тут надо мной что-то зашуршало, и я поднял голову. Про…
— Одну минуточку. Пяток яиц и пачку масла, так? А кофе не нужно?
— Значит, вы все-таки советуете мне попытаться?