Она фыркнула. Честное слово, она фыркнула с непосредственностью, которая сделала бы честь нашей дочери.
— Мэри, дорогая, — сказал он. — Прошу тебя, остерегись!
— Разве можно любить по-честному, поступая нечестно?
— Милый мой, хороший, я все понимаю. Я знаю, как тебе трудно. Не думай, что я не знаю.
— Немного надежды, пусть даже безнадежной надежды, никому не может повредить, — сказал я и, убрав флягу, в буфет, вернулся на свое место, и выпил полбокала душистого старого рома, и удобно уселся в кресле, и заложил ногу на ногу, и обхватил колено руками.
— Я об одном тебя прошу — начни, попробуй.