Все цитаты из книги «Герой должен быть один»
— У тебя холодные руки, Ифит-лучник, но они теплеют. Пей, сколько хочешь, потому что мне надо знать…
— А что Зевс? — Амфитрион первым нарушил затянувшуюся паузу.
— А так — Алкид уплыл на «Арго». Ищи-свищи! Брата он прикрывает, вот что…
— Не слишком ли ты дерзок даже для возничего Геракла? — осведомился Эврит.
«Как же это должно быть больно!» — без сочувствия, но с пониманием и уважением оценил лавагет.
— Кыш отсюда! — негромко сказал юноша в хламиде.
— А сын его остался! — вторил брату, отчаянно размахивая руками и зачем-то поминутно приседая на корточки, другой мальчишка (скорее всего Ификл, впрочем…).
— Смертные сперва стучат, а уж потом входят, — небрежно бросил он, поворачиваясь на бок.
Потом, взявшись за руки, как дети, они пошли в дом навстречу широко улыбающемуся басилею Филаки, дяде Лаодамии (прибывшие позавчера повозки делали эту улыбку еще шире), а слегка обалдевшая от перемен…
Сулившее не великое будущее, а надежду на покой.
Почему-то человек уверен, что запад именно там.
Вот только разве что не улыбался, как обычно.
Взгляд мальчика упал на брата, и что-то зажглось в глубине этого взгляда.
— Понял, — закивал юноша. — Амфитрион Персеид, гордость Эллады. Который на родной племяннице женился, а потом своего тестя дубиной убил. Как не понять — гордость и вообще…
«Я т-тебе сейчас скорчу!» — зло подумал Амфитрион, выдергивая засов и рывком распахивая створки ворот.
— И она ничего не видела, — раздался рядом чей-то подозрительно знакомый голос.
Впрочем, слепой прорицатель был уже настолько дряхл, что здесь, похоже, обошлось без божественного промысла.
Скиросский басилей поспешно захлопнул рот, понимая, что проговорился, — но было поздно.
И с каждым словом Деянира мрачнела все больше.
Он неумолимо приближается, тот миг, когда Геракл увидит разбившегося Ифита-лучника; увидит изломанный труп у подножия тиринфской стены.
А слов, донесшихся из углубления за ступенями, из смрадной пасти дохлого чудовища, он вообще не слышал никогда.
Амфитрион терпеливо молчал, оправдывая последние слова Ификла, и глядел мимо родни.
Юродивый, не останавливаясь, пожал плечами.
Ветер побитой собакой подполз к его сандалиям и заскулил, кружась волчком.
— В бою. Такие, как ты, редко умирают дома.
Солдат неопределенно хмыкнул, присаживаясь у обочины.
— Хочешь? — выкрикнул он и на миг зашелся в надсадном кашле, глотнув едкого смолистого дыма. — Хочешь в легенду?! Мне-то плевать, я давно уже там, нахлебался счастья! — а у тебя это единственная возм…
— Насчет «мудрого» не знаю, — улыбнулся кентавр, — но зовут меня Хироном.
— У меня. На Пелионе, — подал голос молчавший до того Хирон.
Иолай нагнулся, запрокинул покойному голову и долго смотрел на перерезанное горло.
— Стоп! — рявкнул Владыка. — Сколько их там всего?!
Рядом с Креонтом молчал и хмурился Эврит Ойхаллийский. Знал, чувствовал — его только что поставили на место.
— На корабль возьмешь? — без обиняков поинтересовался тот, что стоял слева; правый же промолчал — и купец облегченно вздохнул: Вакхово безумие и солнечный удар оказались совершенно ни при чем.
— Душно, — зачем-то повторил Автолик, звонко хлопая себя по волосатой груди.
А в это же время на пиерийских лугах обезумевшие женщины-вакханки, впав в священное буйство, разорвали божественного Орфея.
Иолаю не надо было объяснять, что это могло значить для умирающего Автолика.
— В моей жизни было немало таких дней, — сквозь зубы цедит Геракл.
Впрочем, все — невестки, сыновья, челядь — знали, что Иолай был, есть и останется бабушкиным любимцем.
— Ты знаешь от Алкида, как мы — младшие родичи Салмонеевых братьев — породили Гигантов. Но и для нас, и для ТЕХ само слово «Гиганты» казалось несмешной шуткой. Ведь это были дети, беспомощные, крикли…
Хотя гостем-то был именно он, и ему надлежало бы…
Мельком он подумал, что сейчас похож на нищего в ожидании подаяния.
Ее щуплое тельце ужом проскользнуло в щель между створками — и спустя мгновение зеваки за воротами загалдели в десять раз сильнее, чем прежде.
Далекий приглушенный стон, ропот исполинского сердца, голос мириадов теней…
Гермия не было довольно долго, и Старший уже начал недоумевать, куда этот плут запропастился, — когда наконец вновь раздался шелест и слегка запыхавшийся посланец шлепнулся на берег Стикса рядом со С…
— Садись, — вместо приветствия сказал Гермий, хлопая по порогу своей хибары.
Алкид забыл про безумие; тайна Флегрейских полей оказалась надежно похоронена под могильным курганом легенд; трое из Салмонеева братства, оставшиеся в живых, — Нелей, Авгий и Гиппокоонт — находились …
Пришлось отказываться со всей возможной вежливостью и лично отбирать полтора десятка ветеранов прежних походов, готовых за Амфитриона кинуться на кого угодно — и, что самое главное, умеющих кидаться …
— Для нас — нельзя. А они были Павшими… Чужаками. У себя они поглощали миры, как люди плоды айвы и абрикоса; они переваривали их, как пищу, превращая поглощенное в себя, — поглотить и лишь потом сказ…
Парень явственно ощутил, как его берут за грудки, не давая сделать то, что хотелось больше всего — убежать.
Он дождался, пока Алкмена уснет совсем, потом поднялся и вышел во двор в одной набедренной повязке.
— Ты оказался неудачной попыткой, — отвечает голос.
Тиринф — из-за близости Микен — никогда не был тихим местом.
— Какой там месяц, — вздохнул Ификл. — За пояс, говорит, держись… три шага сделали — и тут.
— Знаешь, за что? — холодно спросил Ификл.
— Радуйся, Иолайчик! Ой, вырос, вырос-то как! Совсем большой стал!..
Пожалуй, даже слишком легко… но кому было до этого дело?
Хохот воина заставил дрогнуть ребристое забрало его шлема.
У дома, который был как бы в Фивах и в то же время как бы нет, сидел темноволосый юноша, похожий на совсем молодого Автолика; восьмилетние Алкид и Ификл звали юношу Пустышкой, но он нисколько не обиж…
Палестра ночью разительно отличалась от палестры дневной — шумной, остро пахнущей здоровым потом, звенящей возбужденными голосами; диски, взмывающие в небо, стрелы, срывающиеся с тетив, лязгание тупы…
Сегодня Ификл излишне увлекся, ставя бросок сперва дискоболам, а потом борцам (правда, в первом случае ученики швыряли плоский диск, а во втором — друг друга), — и поэтому не сразу заметил исчезновен…
— Ты убил меня, — кажется, что Геракл не произнес эти слова.
— Размечтался! — пропел у него за спиной мальчишеский голос. — Тебя, случаем, не Эврисфеем зовут?
— Нет, господин мой! Жив он, жив, только плох очень… утром лихоманка била, мы думали — все, кончился вещун! Выкарабкался… и слова разные говорил. Я решила — раз про Геракла, то надо бы тебе рассказат…
— Не знаю. И не узнаю — до ближайшего приступа. Вот тогда и посмотрим. А пока я пошел возвещать о смерти Киферонского Людоеда и о твоем великом подвиге. Привет, братец!
Потом лесовик отошел к Гермию, и Лукавый принялся что-то ему втолковывать, а Пан слушал, изредка согласно кивая тяжелой рогатой головой.
А проще сказать — тяжело заболел, но почему-то выжил.
— Нимфа Касталия превратилась в Кастальский ключ, спасаясь от домогательств вашего бога, — был ответ. — Не омою рук в слезах несчастной! Прочь с дороги!
— Ты парадоксален, Гермий. Все, включая Младшего, убеждены в том, что именно ревнивая Гера насылает безумие на юного Алкида, — ты же утверждаешь, что это не так. Все уверены, что никакие жертвы, в то…
— Я не виню Алкида, — грустный шелест, отзвук, эхо, — я видел Лиссу-Безумие в его взгляде, когда он шагнул ко мне, не понимая, кто перед ним, и есть ли перед ним хоть кто-то… нет, я не виню твоего бр…
— Лучше навоза на него насыплем! — подхватил Ификл. — И подожжем… Пусть ест!
Не так уж трудно было подсказать людям, кто сверкает молниями над головой, кто колеблет землю под ногами, кто властен над уютом и теплом домашнего очага, кто сменяет весну летом и куда уходят тени ум…
— Добычи, добычи-то — валом! — тарахтел опомнившийся гонец. — Пленники, пленницы… не поверишь, Иолайчик — мы там эту горе-невесту прихватили! Иолу! Геракл приказал ее отдельно содержать и не обижать …
— Радуйся! Ты, случаем, не Иолай, возничий и родич Геракла?
Последние слова он добавил второпях, поскольку шлепнувшийся рядом с Лихасом воин уже собирался высказать все, что он думает по поводу такого приглашения, подкрепив сказанное действием.
Не сразу понял Гермий, что происходит, а когда понял — кентавр уже второй раз взвивался на дыбы, и передние копыта его снова били оземь, заставляя гору молить о пощаде. Вечное право сыновей Крона-Вре…
Алкид не ответил, но его ответа и не требовалось.
Крылышки на Талариях Гермия затрепетали сильно-сильно, после чего он подобрал под себя и другую ногу.
— Убью, мразь! — Второй удар ведром лишь краем зацепил отскочившего шутника, тут же скрывшегося в толпе добровольных помощников.
— Хвала Пеану-целителю, ты очнулся, Иолай! — слова, рождаемые этими губами, входили в Амфитриона острием Эргинова меча. — Ну ничего, сейчас бабушка принесет тебе попить…
— Да девки эти, — объяснил ойхаллийцу Ификл, почесывая только что укушенную мошкой щеку.
К басилею города Амфиараю-Вещему — бывшему аргонавту и бывшему союзнику Геракла — Иолай не пошел. Не хотел быть в чужом пиру похмельем. Тем более, что Вещий Амфиарай наотрез отказывался идти на Фивы,…
Рядом с головой учителя валялся костяной плектр, до половины зарывшийся в пыль.
— Оправдают, — на этот раз Амфитрион не стал одергивать сына.
— Тому, — кивнул Гермий. — Который на Олимпе.
Или, вернее, дети божественного Зевса, великого Амфитриона и целомудренной Алкмены.
Амфитриону нечего было ответить, и старое имя дырявым плащом повисло на его плечах.
— Вот и я на него набросился: где ты, подлец, был, почему проворонил?! Я на него, а он на меня… — Гермий отчего-то завертел головой, словно разминая затекшую шею, и глаза Лукавого потемнели от воспом…
Сердце стучит во второй раз, и неслучившееся умирает.
— А ты знаешь, приятель, этот сукин сын Авгий, пожалуй, и не такая уж сволочь!..
Так вибрирует стрела, вонзившаяся в цель.
Теперь Геракл много пил, почти не пьянея; хотя уж кто-кто, а Иолай точно знал, что раньше его сын не был особым любителем хмельных даров Диониса, да и пить никогда толком не умел.
— Нет! Просто он больше не мог видеть мраморные статуи вместо живых людей! А я отгонял Тевмесскую чудо-лисицу не от полей Креонта, будь они прокляты! — я боялся смотреть в глаза матерям тех юношей, к…
Кувшин вдребезги разлетается от удара о косяк, брызнув во все стороны мелкими острыми черепками; вспышкой отражается в сознании: рычащий Геракл рвет веревки на распластанном поперек странного приземи…
Примостившись на груде сосновых поленьев, остро пахнущих лесом, Иолай наблюдал за двумя кряжистыми рабами-абантами — коренными жителями Эвбеи, чьи спутанные волнистые кудри падали на лицо не из-за не…
Спиной привалившись к дереву, на Ификла смотрел незнакомый человек с лицом вепря. Кончик его носа был отрублен, и красные слизистые пузыри с каждым выдохом клубились вокруг страшно открытых ноздрей.
Солдаты слонялись по улице, изнывая от жары в своих широких кожаных панцирях, забредали во двор и приставали к рабыням; в целом они вели себя пристойно, но назойливо — и Амфитрион, никогда не отличав…
— Ну? — одновременно повернулись к кентавру близнецы, разом забыв про усталость.
Ее успели вынести наружу два вольноотпущенника из прислуги, выломавшие дверь в гинекей. Почти сразу ударил ливень, сбивая и гася хищные языки пламени, вырывавшиеся из-под крыши, — и под дождем Алкмен…
«Мы еще встретимся», — эхом отдалось в сознании бывшего лавагета, лучше многих знающего, что такое смерть.
— Это как раз просто, — подмигнул обоим Пустышка. — Смотрите: вот вы оба — басилеи города Сипил. А я — бог горы Сипил. И я у вас спрашиваю — чей это город?
Покачиваясь, вожак двинулся к Амфитриону.
Видимо, басилей Ойхаллии удовлетворился осмотром — потому что вновь откинулся на спинку кресла и поиграл в воздухе длинными сухими пальцами.
Редкий дождь немного охладил его, и Ификл побежал кругами по окрестным улицам, внимательно глядя по сторонам и периодически зовя сына по имени.
У Лаодамии в очередной раз сорвалась беременность; жизнь жены была вне опасности, но Иолаю, утешавшему плачущую Лаодамию, пришлось окончательно смириться с тем, что у них не будет детей.
— Да. Лин несправедливо побил тебя, а Автолик несправедливо побил меня. Только Автолик жив, а Лин — нет, и все остальное не имеет значения.
Она была взята еще тогда, когда девять пятидесятивесельных кораблей тихо отплыли из Иолка, оставив на берегу расстроенных Пелея и Тезея Афинского — из известных героев с Иолаем и Ификлом отправился л…
И хорошо, что не дал — понял он через мгновение.
— Угу, — Пан шлепнулся задом на траву и принялся обеими руками скрести зудящие ноги, проклиная душный и влажный месяц метагейтнион, когда блохи особенно докучали мохнатому божеству.
— А Зевс его молнией! — крикнул Ификл. — Да, Пустышка?
— Ты не бойся, Алкид, — Ификл стиснул зубы, не замечая, что из прокушенной губы идет кровь, и качнул неподдающийся валун с такой ненавистью, словно это была голова гада Пустышки, которую он собирался…
— Не злись, Амфитрион. Говорю, что знаю. А знаю, что один Алкид от Теспия ушел, а второй сейчас на «Арго». Где-то возле Мизии плывет.
— А я и не собираюсь тебя пугать, лавагет. Просто мне надо привыкнуть к мысли, что ты — не тот человек, чье тело… носишь; и тем более не тот человек, который бросится в храм доносить богам, вопия о б…
— Вот вы где, — невыразительно произнесла Алкмена, останавливаясь у первого ряда и не поднимая головы; а мужчины сверху глядели на нее, и любые слова застревали у них в горле, вырываясь только хриплы…
Ответом была огненная стрела, посланная с той стороны расщелины.
— Геракл убил басилея Эврипила! — немедленно поддержал оказавшийся, как всегда, в нужном месте Лихас — и исход ночной битвы был решен.
— Это жертвенник Гераклу-Победителю, — с нажимом повторил Лаомедонт, обращаясь только к братьям. — Вы немедленно прикажете своим людям покинуть пределы моего города, но сами — все, кого я вижу — оста…
И очень удивился бы, если бы какой-нибудь прорицатель сообщил ему, что через полвека с лишним его жене Алкмене принесут седую голову нынешнего мальчика по имени Эврисфей — и Алкмена выколет у этой ст…
— Знаю, — Иолай не стал вдаваться в подробности; он еще ночью решил, что обо всем расскажет близнецам только по возвращении в Тиринф. — Мне малиновка насвистела. На ушко. Ну что, парни, пошли?
Гермию достаточно было быстро оглядеться и принюхаться, чтобы оценить происходящее, — и оценка эта, надо полагать, была не самой высокой.
— Такой лучник, как я? Ни в коем случае. Если бы здесь были колесничные ристания — тогда другое дело… Нет уж, пусть мои… дядя и отец состязаются. Кстати, басилей, а почему ты сам здесь, вместо того ч…
— ПУСТЫШКА! ПРОСНИСЬ! У НЕГО… У АЛКИДА ОПЯТЬ Э Т О! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! Я НЕ ХОЧУ…
— Ты считаешь, что попытка Отца провалилась?
— И Хирона. Пошли отсюда, Алкид! Тут есть обходная тропа, а Гермий обещал ждать нас снаружи.
И молвил Сотрясатель Земли Посейдон: «Согласен я с Сестрою. У меня самого сыновей-героев — хоть море пруди. Поучиться хочу я у Зевса, каких надо героев зачинать!»
И оба мальчишки с надеждой уставились на своего друга.
— Д-да, бог! Вот т-такой! Прошу любить и ж-жаловать! Или не любить и не ж-ж-ж… и не ж-ж-ж…
Давно разучился удивляться солнечный титан Гелиос, вечный возница.
Второй слуга косолапо бежал вдоль берега, оступаясь на мокрой гальке, но Галинтиада уже видела — не успеет.
Он хорошо помнил свое собственное возвращение.
— Короче, мама, — опасно прозвенел голос Арея.
Это было правдой. Амфитрион знал, что в борцовском состязании между ним и Автоликом победа достанется сыну Гермеса. Разве что в бою, где нет ни судьи с раздвоенным посохом, ни правил… Впрочем, если э…
— Не смейся, Аид! И не думай, что в случае чего тебе удастся отсидеться здесь!
— Веревка у него, — оправдываясь, буркнул толстый караульщик, виновато косясь на Телема. — Я и встать не успел, а он уже крюк закинул. И лазит, подлец, что твой таракан…
— О боги, — глухо пробормотал Амфитрион, — за что?..
Эти сведения вполне удовлетворили Иолая. Главное — приступа не было. Хотя… окажись это безумием, Иолай бы тогда точно знал, кто из братьев умер в Фенее, а кто доживал сейчас отпущенный ему срок.
Владыка Аид говорил, что приступов у Алкида не случалось со времен Орхоменской войны. Значит, пять лет… и сейчас Алкид, судя по его поведению, на грани срыва. Что-то должно произойти. Либо Тартар вот…
Он понимал, что Алкмена ни в чем не виновата.
Впрочем, вопрос предназначался скорее Алкиду с Ификлом — братья, успев сгрузить свою поклажу в дальнем конце внешнего двора, вернулись как раз вовремя (с точки зрения Лихаса) или как нельзя некстати …
— Для Иолая, — еще раз повторил он, — для возничего Геракла — да. Но не для Амфитриона-Изгнанника, сына Алкея, внука Персея-Горгоноубийцы. Не для вернувшегося из глубин Эреба. Ты поступил разумно, от…
— Так ему и надо! Будет знать, как богов человечиной кормить! Вон Деметра плечо Пелопса слопала — и живот разболелся!
— Дальше? — Владыка немного помолчал, словно собираясь с мыслями. — Ладно, слушай дальше.
Насмерть перепуганные жители Коса жались к родным скалам и, пятясь от взбесившегося Иолая, шепотом проклинали наследственное безумие Персеидов.
Натянутый заранее массивный лук из дерева и рога, длиной от земли до плеча рослого человека, с тетивой из трех туго скрученных воловьих жил; и кожаный колчан с боевыми дубовыми стрелами.
Пристроив шлем рядом, он огладил султан рукой, словно это было живое существо, и вновь глянул вверх.
— Ты говоришь и не веришь, Гермий. Они действительно опасны. Особенно — Алкид. Тут я с тобой согласен. Убей его, Гермий. Убей мальчика.
Гиппокоонт пал одним из последних, сраженный копьем Иолая. Спартанский басилей принял смерть достойно и, как показалось Иолаю, чуть ли не с облегчением — увязнув и запутавшись в интригах Салмонеева б…
— Не договаривались мы с богами воевать, — бубнил меж тем обмякший солдат. — Даже если Геракл кого-то из них ранил — нет, не договаривались! Не за тем шли…
— Ну что ж, — наконец произносит он, — если это не зависит от вас, значит, это в первую очередь зависит от нас, людей. Ведь это мы, а не боги и Павшие приносим друг друга в жертву. Но ручей жертвенно…
…Потому что покалеченные дети-выродки не виновны в своем уродстве, но мне страшно подумать, что будет, если на плечах безумных детей-Гигантов на небо взберутся безумные жрецы-Одержимые из Салмонеева …
Близнецы умолкли на полуслове, с недоумением глядя на хохочущего Хирона, Гермий не выдержал и тоже прыснул; не прошло и минуты, как к нему присоединились братья — и вскоре изумленные нимфы и сатиры П…
— Мой лучший друг, — прошептал ему на ухо Лихас, справедливо решив не уточнять во избежание паники.
Люди, использовавшие своих детей как племенной скот, не должны ходить по земле.
В другой раз Амфитрион проехал бы мимо, не задерживаясь, но сейчас его внимание привлекла толпа людей на окраине деревни, с трех сторон обступившая что-то, видимо, местный алтарь, потому что над ним …
— Хвала небу, — сонно пробормотала Алкмена, слегка выгибаясь под прикосновением. — А говорил — рана, мол, копьем сунули по-глупому… вот и не выходит, как раньше. Вышло наконец… Как раньше. Врал небос…
Между центральными повозками до пояса высунулся молодой круглолицый воин в дорогом пластинчатом панцире.
За время его отсутствия Телем успел плотно поужинать и вдоволь поразмышлять о старых добрых временах. К последнему смутному пятилетию определение «добрый» никаким боком не подходило. Басилеи в Фивах …
Бегущих аркадян они перехватили за час до рассвета. От них Иолай с Теламоном и узнали, что войска Авгия во главе с Молионидами еще затемно ворвались в лагерь Геракла — хотя перед этим по их же инициа…
Вскоре Иолай и увязавшийся за ним Филоктет уже неслись в сторону Оэты, у подножия которой располагался лагерь Геракла.
— Какой-нибудь Геракл, — отрезал Ифит, и что-то в его голосе, в отвердевшем лице, в холодном прищуре напомнило о былом. — Потому что боги выжидают, Геракл приходит сам, Зверь охотится или спит, а мы,…
Бежит по улицам человек, и самые горячие головы опасаются заступить ему дорогу, едва взглянув в бешеные глаза Иолая, — лучше уж пусть голова горячая поостынет, чем потом целиком остывать-то!
Зачем? На охоту, что ли? Не предупредив друзей, бросив учеников, покинув семью?!
Войну смертных, дикость и разрушение, боевое безумие воинов, гордость юнцов и проклятия ветеранов, готовность погибнуть от вражеского копья и радость от гибели врага, боль и кровь, души, толпой бреду…
— Из-за меня, — виновато сообщил Лихас во второй раз, бочком подходя к Иолаю и ожидая неминуемой затрещины.
Еще издалека, почуяв запах гари, оба каким-то седьмым чувством определили, что горит именно их дом. Ификл хрипло вздохнул и прибавил шагу, вспомнив слова лже-Иолая о пожаре двадцатилетней давности, е…
— Понял! — радостно закивал староста. — Овцы угодны, свиньи угодны («Плоды угодны», — добавил Пан), а люди не угодны! Как не понять?! Любимую свинью — на алтарь Великому Пану!..
Базар, находившийся в нижней части города, встретил женщин шумной многоголосицей, криками зазывал, пестрым разноцветьем одежд и оттенков цвета кожи; ну и в первую очередь всевозможными ароматами — от…
Кажется, что Геракл не выдержит, пинком вышибет дощатую дверь и войдет туда, где нет ничего, даже времени, но все-таки есть нечто.
— А вот вино! — тоном базарного зазывалы выкрикнул глубоко несчастный Дионис, стараясь не смотреть на задние львиные лапы, уже лишенные шкуры и загнутых когтей. — Ай, какое вкусное вино, чтоб вас все…
«И откуда они взялись?» — успел еще подумать Иолай, глядя, как птицы то и дело валятся вниз, навылет пронзенные стрелами. Наверное, каждый из охотников знал, попал он или промахнулся, — но конечный р…
— Ну и отдыхаю, — Иолай пожал плечами и перевернулся на другой бок.
— Бедная девочка, — пробормотал Амфитрион, с трудом припомнив обросшую физиономию Филида-караульщика. — Чем она богов-то прогневала? Дать, что ли, твоей Тефии вольную? — пусть Филид ее замуж берет…
— Есть хочу, — Амфитрион потянулся всем телом, как человек, закончивший утомительную работу. — Эй, Гундосый, расстарайся…
Иолай поднял глаза — нет, трещины не змеились по этому потолку, он был чист и гладок, как черепок Мойр с еще не проявившимся жребием.
— Знамение, — тяжело вздохнул старик. — Все оно, проклятое… в смысле, благословенное!
Ификл неосознанно сжал руку в кулак, и сок, брызнувший из виноградной грозди, залил ему хитон.
— Отец состязания за руку Иолы посвятил Аполлону… так что все старые счеты — не здесь.
Это который сводный брат Алкмены, матери Геракла?!
— А вот это — правильно, — согласился Иолай и пошел прочь, давая понять, что разговор окончен.
Иногда он тихо смеялся — это случалось, когда две ленивые змеи выползали из марева к его ногам, раздвоенными язычками облизывая волосатые голени Геракла и странно подергивая головками, словно у змей …
— И его молнией, — неуверенно пробормотали близнецы. — И Гею — молнией… всех — молнией…
Военачальники справедливо рассудили, что, во-первых, если фиванцы после всего еще и вторгнутся в земли Орхомена, то даже предположительно оскорбленный Зевс (не говоря уже о других олимпийцах) сочтет …
«Привидится же такое!..» — думал Лихас, плеская водой себе в лицо и протирая заплывшие глаза.
— Кто я есть? — не понял Лихас. — Диомед, что ли?
Амфитрион сдул их, и волоски закружились в воздухе, медленно, словно нехотя, опускаясь на пол.
— Ну и нечего мне всех перечислять! Я тебе не тетка Мнемосина, богиня памяти! Толком говори!
Его принимали во всех мало-мальски знатных домах.
— Это ты, Алкид? — устало спросил находчивый воин, снимая шлем и вытирая пот со лба. — А я-то спешил… и опоздал. Это действительно ты, Алкид?
— Отцовское сердце! — надрывно кричит басилей.
…Прощание вышло угрюмым и каким-то вымученным. Две колесницы стояли на перекрестке наезженных торговых дорог. Тот путь, что пошире, вел на северо-восток, в Фессалию; Иолай спешил в Филаку, где остави…
Толстопузый хозяин уже спешил к ним с кувшином в одной руке — они были очень похожи, пузатый кувшин и разъевшийся хозяин — и посеребренным кубком в другой. Такой же кубок стоял рядом с Эльпистиком. П…
— Эй, Лихас! — заорал он кому-то из своих. — Ты был прав! Это Геракл! С меня выпивка!
— Подайте убогому калеке! — завывал нищий за спинами женщин, хватая рабынь за одежду (выглядел нищий при этом вполне здоровым). — Подайте ради Зевса! И ради Аполлона! И ради Афины! И Диониса! И Герме…
— Сейчас уже не такие, — двусмысленно подтвердил Хирон. — Так что, Ификл, держи брата крепче, когда они его зовут. Иначе может случиться беда.
Столько сдержанной боли прозвучало в этой просьбе, что Лукавый не выдержал и отвернулся, еле слышно помянув Тартар такими словами, которые может произнести только бог и только сгоряча.
— Тот? — переспросила старуха. — Который — тот? Ведь их двое!.. Двое ведь мальчиков, господин мой!..
Вот тогда, Олимпиец, поглядим — кто рассмеется последним! Все знают, что Алкид — твой сын; и лишь мы с тобой, грозный Дий, Зевс-Отец, Бронтей-громовник, знаем правду. Знаем и оба будем молчать. Я — п…
Некоторое время Старший переваривал услышанное.
— Знаю. Ты действительно стал старше, Свой. Прибыл совсем недавно и уже успел…
— Ты не на состязаниях? — подошедший басилей удивленно-доброжелательно смотрел на молодого человека с куском баранины в руке.
— Где Алкид? — выкрикнул невесть откуда взявшийся Ификл, и Лихас сперва различил рядом с ним звериный оскал Иолая, а уж потом, за их спинами — силуэт второго, только что причалившего корабля, за кото…
— Правда, Алкид. Мы очень постараемся. Ведь нам будет легче, чем другим героям, — герой должен быть один, а нас все-таки трое… если не считать Пустышки.
— Я сам себе храм и прорицатель, — был ответ. — Уйди, женщина, и не стой между мной и богом!
…Разбудили его среди ночи. Наспех одевшись, он выбежал во двор — и услышал от присланного из Трахин вестника историю случившейся трагедии.
Летний месяц гекатомбеон изначально предназначен для наслаждения земными радостями, и паломники сперва надолго задержались у Копаидского озера (которое, в общем, было и не очень-то по дороге), где се…
— Пожалуй, — одобрил Громовержец. — Но тогда я был, почитай, один, надеяться не на кого, советоваться не с кем, а теперь… Гермий — хитрости по твоей части, тебе и слово.
— Эй, Геракл, сбегай-ка в кладовую за мешком сушеных абрикосов!
Не поверила Галинтиада иному. Легче ей было впустить щербатый нож в собственное сердце, чем поверить в правду Павших: не Гекате приносятся жертвы, не божество питает она, но Тартар; пища же бессмертн…
Алкид лежал на горячем песке, вольно закинув руки за голову, и без особого вдохновения смотрел на стройную ногу Лукавого, ногу бегуна и плута, болтавшуюся туда-сюда перед самым Алкидовым носом. Крылы…
Алкмена, слегка прихрамывая, вышла ему навстречу из двери мегарона — центрального зала для мужских застолий и деловых встреч, огороженного невысокой каменной балюстрадой; она спустилась по ступенькам…
Вскоре лазутчики принесли вести из Фив. Прорицатель Тиресий-слепец объявил во всеуслышание, что глашатаи дерзкого Орхомена оскорбили самого Громовержца, за что и были справедливо покараны Алкидом. Ор…
— Дозволю, — буркнул Алкид, отлично видя, что коротышка над ним издевается. — Хоть на все четыре стороны.
…Гермий вздохнул, почесал щиколотку, укушенную каким-то непочтительным насекомым, и махнул рукой — а, все равно всех мыслей не передумать! Тем более что в Семье это дело и вовсе не принято. Иначе пап…
Гермий неожиданно перестал жужжать и икнул.
Иолай послушно встал, медленно ощупал навязанный ему силой головной убор…
— Пираты? — спросил фракиец, распуская башлык, скрывающий нижнюю половину лица.
И еще Ификл подумал о том дне, когда тень и тело уравновесят друг друга.
Коротышка, добежав, почти повисает на басилее, брызжа слюной, торопливо шепчет тому на ухо; Эврит вздрагивает, как от ожога, стряхивает с себя раненого и оборачивается, поднимая голову.
Когда Гермий освободился и приблизился, Ификл обнаружил в свете до сих пор не захлопнувшегося Дромоса, что его друг Пустышка совершенно голый, если не считать сандалий, дурацкого колпака и жезла; в л…
— Ты у меня всегда был понятливым. Амфитрион, между прочим, неглуп… и он прав — готовить надо обоих. Одинаково. На всякий случай.
Ученики загалдели, обсуждая всякие советы Иолая (на которые тот, как оказалось, не скупился), и когда изумленный Ификл поинтересовался, знают ли они, сколько лет его сыну, — четко ответил только один…
— Сын у Алкмены родился по воле великого Зевса! — забормотала она, приплясывая на месте. — Сын богоравный, могучий, какой до сих пор не рождался!.. Жертву прими, Избавитель, младенец, Герой Безымянны…
— Никто не виноват, — словно и не слыша последних слов Гермия, медленно повторил Амфитрион. — Послы искалечены, война на носу, и никто, кроме Алкида, не виноват…
— За мной! — наконец бросил Амфитрион и побежал обратно к Дромосу, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.
— Было у меня время спрашивать?! — недоумевает Геракл. — Дию, наверное, Зевсу… кому же еще?!
Бородач выразительно покрутил пальцем у виска и уселся рядом с Амфитрионом, привалившись спиной к забору.
Ровно через сутки передовой отряд колесниц с грохотом вкатился в долину, оставив справа излучину бурлящего от осенних дождей Кефиса. Снявший шлем басилей Эргин привстал и, приложив ладонь козырьком к…
— Ничего. А Гера… не в мачехе дело. Просто приступы безумия у Алкида не прекратились и в ближайшее время вряд ли прекратятся, — честно признался Лукавый. — Суть в том, что он… что дети научились угад…
Ифит запнулся. Весь ахейский мир знал о том, что три-четыре года назад Геракл спас Лаомедонтову дочь Гесиону от морского чешуйчатого гада, а высокородный троянец — кстати, добровольно принесший свое …
— Они убили их! — истерически выкрикнул Ифит, брызжа слюной. — Убили! Они принесли их в жертву! Они…
«Вернусь — надеру уши», — мысленно пообещал Иолай Лихасу.
— Я, Гермий. Потому что царство теней — это Я, Владыка Аид, Старший. Но с того дня, как здесь появилась тень Геракла, это уже не совсем Я. Это Я — и Он. Потому что он не теряет память! Он пьет из Лет…
Война неизбежна и даже в некотором роде полезна. Это правда. Но такое серьезное дело требует тщательной подготовки, опять же благословения богов и выяснения, что замышляет противник… не исключено так…
Лихас не знал, что никто, кроме него, этого не видел.
— А Эврисфей, — бормотал он, едва шевеля синими от холода губами, — ну и пусть Эврисфей… Главное, чтоб его веления и наши желания в одной постели умещались! Впрочем, если ему и взбредет в голову кака…
Считалось, что это способствует благосостоянию и миру в доме.
— Восточная Элида, город Феней, — буркнул Гермий, катая желваки на скулах. — Если спуститься с акрополя и взять налево от стадиона, то как раз попадешь к холму, на котором могила… Был я на похоронах,…
Солнечный зайчик прыгает по траве, заигрывая с надменной фиалкой, но та не обращает на него внимания, и зайчик обиженно перебирается на куст можжевельника, где, грустный, сидит на веточке.
— Тебя одного, выходит, уже не послушал. Не будь наивен, Средний, — ты не хуже меня знаешь Зевса! Если он что-то решил, его не отговоришь, хоть мир наизнанку выверни.
— Понял, — равнодушно кивнул сатир. — Как не понять… Пей, вымогатель! Авось, повеселеешь — на тебя такого смотреть и то противно! Подняли шум на весь Пелион — Хирон копытами топочет, этот летун кадуц…
— А за письменность! Ты вот, Иолайчик, меня ихней поганой грамоте учил — кричал да подзатыльники давал, Алкид учил — за каждый «алеф» по оплеухе, Ификл учил… нет, не люблю я сидонцев!
— …ну и что сказал Владыка? — Две жилистые мальчишеские руки высунулись из-под пеплоса и, отложив лепешку, с некоторым усилием приподняли высокий кувшин, украшенный затейливым орнаментом.
А так ничего — хороший бог вырос, правильный, разве что лицом не вышел, так с лица воды не пить; и не все нимфы переборчивы.
— Это не нимфы. Нимфы тихие, все больше песни хором поют, особенно напеи — долинные… или луговые, лимнады. А это — бассариды… ну, которые в свите у Диониса-Вакха!
Дым плыл над Мессенией, дым стелился на восток, к высокому горному хребту Тайгету, где смешивался с другим жертвенным дымом, текущим с той стороны Тайгета, со спартанских алтарей.
И часа не прошло, как низкорослые мохнатые лошадки были доставлены и запряжены.
— Но ведь… Павшие — в Тартаре! — еле выдавил Иолай. — А те, которые на земле, — чудовища! Они и на людей-то не похожи!..
— Значит, останусь холостым, — подытожил Алкид и плюнул, не открывая глаз и не целясь специально, в сандалию Лукавого — но почти попав.
— Я это, — забормотал Телем, подбегая к колеснице и снизу вверх заглядывая в строгое лицо возничего. — Я хотел… меня Телемом звать…
— Пошли. Только мне сперва на базар забежать надо.
— Это мысль, — отозвался, не дойдя до сходен, один из атлетов. — Тем более, в такую цель, как твоя задница, даже пифосом не промахнешься!
— Ну, — только и ответил веселый бог, ужасно не любивший, когда его называли Бромием — Шумным.
Навстречу фиванцам взвилась туча дротиков, заранее заготовленных для метания с колесниц. Многие из них достигли цели, и топкая грязь сомкнулась над теми, кому не посчастливилось добежать до врага.
— Нет, — отрезал двойник, и согласно кивнул старый мальчишка. — Если ты жертва, значит, у тебя не было брата, потому что жертва всегда одинока. Жертвы не поднимаются с земли — поэтому им не нужен бра…
Потом Ификл сбежал вниз по склону и помог забраться обратно Афине — Промахос растеряла сейчас все божественное высокомерие, став похожей на просто близкую к истерике девушку, каких двенадцать на дюжи…
— А то, что меня в свое время этому броску отец научил. Чуть по-другому, правда, так и я тогда постарше твоих мальчишек был, и ростом повыше… а в остальном — знакомая повадка. Ты б поразмыслил об это…
— Правильно. Так чего удивляться, что мой Алкид сошел с ума и закончил прерванное жертвоприношение, убив детей и подпалив дом?! Нет же — мы тут ни при чем, а ты, безумец, иди искупай!..
— Чему? — в один голос спросили братья. — У нас копыт нет; мы так, как ты, драться не сможем.
Просто Амфитрион научился жить под острием невидимого меча.
— Никак, — прогудел снаружи низкий, чуть хрипловатый голос колесничего. — Я тебе, обормоту, где велел сидеть? Ну?!
— Нравится? — весело поинтересовался Эврит, поймав взгляд Иолая. — Завидная невеста! Лаодамия, дочь Акаста…
Как раз к этому времени в покоях объявился всклокоченный Амфитрион, совершенно голый, зато с мечом в руке; следом за ним вбежало человек пять-шесть челяди, и не прошло и часа, как все Фивы знали о сл…
— А этот? — спросила Навсикая, указывая на второго.
Дюжина упряжек успела проскочить поток, лишь краем зацепивший их, и теперь во весь опор мчалась на врага, еще не сообразив, что за ними никто не следует.
— Все может быть, Гермий. А также может быть, что я ошибаюсь. Ребенок тоже способен увидеть буку в вывешенном для просушки хитоне.
Только Алкмена безошибочно различала близнецов — так на то она и мать.
Он чуть не подпрыгнул, когда почувствовал, как чья-то тяжелая рука гладит его по макушке.
— Ты лежишь, — продолжала меж тем Дикте, — малыш чуть не плачет, вдруг девка эта влетает, с копьем, чуть глаз мне не выколола! Афина Промахос, значит… И давай отцу рассказывать: Геракл Кос взял, Эври…
Вот почему Харон-Перевозчик — родившееся старым дитя Эреба — не перевозит обратно; вот почему неусыпно стережет выход из Аида трехглавый и драконохвостый пес Кербер — именно ВЫХОД, а не ВХОД, ибо кто…
Но в голове занозой засело странное прозвище: «Молиониды». Он уже слышал его раньше — и знал, о ком речь. Первые выродки Флегр, братья Молиониды, сросшиеся воедино близнецы-идиоты, сыновья Молионы, с…
Ну а сейчас Зевса избегали славить вдвойне: негоже, разгромив сына, молиться отцу!
Лихас поскреб в затылке, неторопливо обернулся и смерил взглядом — снизу вверх — дюжего верзилу в сползшей на самые чресла кожаной юбке.
«…еще до того, как Амфитрион прибыл в Фивы, Зевс, приняв его облик, пришел ночью (превратив одну ночь в три) к Алкмене и разделил с нею ложе. Амфитрион же, прибыв к жене, заметил, что жена не проявля…
Каждый из Молионидов выше Геракла чуть ли не на голову; каждый из Молионидов сутулится, пытаясь заглянуть Гераклу в лицо.
И сказала Гера, Супруга Державного: «Начал герой богоравный войну — что ж, посмотрим, на что он способен!»
Решили бы ученики, что и впрямь Алкид перед ними, обуянный безумием!
Перед Эвритом был тот единственный, кто мог изменить исход начавшейся Гигантомахии.
Тот, к кому обращался фракиец — худющий как жердь парень лет двадцати, носящий народное фракийское имя Лихас, — мигом соскочил наземь и затесался меж беженцев.
Только вот определение «сросшиеся» немного удивляло тех, кто впервые видел Молионидов, — никакой видимой перепонки между братьями не наблюдалось, хотя…
Грязь злобно чавкнула, нехотя отпуская добычу, Амфитрион на мгновение застыл, согнувшись в пояснице, а потом отчаянным усилием выпрямился, занося над головой дубовое, обшитое медью колесо, весящее ни…
И никто не видел, как полумертвый оборванец, заботливо уложенный под навесом позади лекарского шатра, открыл глаза, быстро огляделся по сторонам, убедился, что рядом никого нет, проворно вскочил на н…
— Алки-и-ид! Они плохие! Не отвечай им! Мама-а! Они плохие! Они зовут Алкида! Не отдавай его, мама-а-а!..
— У меня был отец! И еще… еще у меня был брат! Он стоял с камнем в руках, давая мне подняться с земли! Вы слышите?! У меня был брат!..
Гермий, собравшийся было вновь наполнить свой кубок, передумал и сделал большой глоток прямо из кувшина.
— Это хорошо? — недоуменно поднял брови Филоктет, которого люди Кеика уже успели прозвать Архемором — Ведущим к смерти.
Из Фив Иолай вернулся мрачным и неразговорчивым. На расспросы близких отвечал односложно, а Лаодамия, чувствуя, что эта тема ему неприятна, вообще старалась не касаться злополучной поездки.
— Почему сейчас, юноша? Я и раньше был на него похож… впрочем, ты-то об этом знать не можешь. Мы ведь с тобой не встречались, правда?
Аполлон, сдирающий кожу с сатира Марсия, дерзнувшего вызвать Мусагета на музыкальное состязание; Артемида, расстреливающая детей болтливой Ниобы; Афина, превращающая Арахну-лидиянку, свою соперницу в…
Но когда он приблизился к задыхающейся Галинтиаде — дверь в гинекей отворилась и на пороге возникла сияющая Навсикая. В пухлых руках ее был небольшой сверток, заботливо прикрытый женой Креонта от скв…
Через луг, поросший дикими тюльпанами, к дороге бежала девушка — длинноногая, порывистая, едва ли намного старше близнецов, похожая на спешащую куда-то лимнаду, нимфу лугов.
Река, в неурочное время разлившаяся посреди Фив, плеснула прорвавшимися вскриками, и первая волна тронула неуступчивую сушу, частью откатившись обратно, частью оставшись на берегу островка, на рассто…
— А то кто же? — рассмеялась Навсикая, удобно пристраивая сверток на сгибе локтя. — Не то что я — одних девчонок рожаю… Гляди, герой, — какой мальчишка! Всем на зависть!
— Научить! — счастливо завопил Лихас и — откуда и силы взялись! — устремился вслед за Ификлом.
Опрометчивые попытки путников и самим примазаться к славе великого земляка всех фиванцев карались публичным осмеянием — как, например, сейчас, когда щуплый Лихас заявил, будто звездообразный шрам на …
— Из-за меня, — гордо ответил Лихас и получил от юноши в ухо.
Иолай действительно видел семь щитов, семь трофеев, и еще тогда поразился их странной символике: на одном — герой грозит факелом небу и надпись: «Вопреки Зевсу», на другом — воин на башне и девиз: «С…
«Они надеются, что наши колесницы не одолеют подъема, — мигом оценил ситуацию Эргин, — и совершенно зря! Склон, где они стали, настолько пологий и каменистый, что… Ну, да не оставит Арей храбрых!»
— Так она ж у тебя в тягости! — непонимающе нахмурился Эльпистик. — Сам говорил!
…Еще живы Минос Критский, Триптолем из Элевсина, благочестивый праведник Эак с острова Эгина; жив мудрый Радамант-законник, который как раз сейчас, будучи изгнан с родины, переезжает в Беотию, где вс…
— Кто говорит? — медовым тоном осведомился Арей, как ни в чем не бывало усаживаясь на прежнее место. — Если гиксосы, тогда не верь. Врут, подлецы…
Мелкие ракушки, похожие на распростерших крылья хищных птиц, хрустели под ногами.
…А Амфитрион избегал встречаться глазами с женой и брел на подгибающихся ногах, понурив голову. Впервые за много лет он был побежден. И сейчас они идут домой лишь благодаря неведомому покровителю, к …
И, когда обиженный Гермий понесся к излучине мутного Кайстра, Алкид даже не приподнялся, чтобы проводить Лукавого взглядом.
Вернувшийся из Аида Амфитрион подозревал, ЧТО могут означать эти слова для него лично.
Он еле-еле успел — когда ворота со скрипом отворились, колесница уже собиралась двинуться прочь.
В самый последний момент к Иолаю подбежала толстая, запыхавшаяся женщина в наспех накинутом пеплосе.
— А еще учитель Миртил куда-то пропал! И никто не знает куда! Даже Тиресий — и тот молчит!
— Вон отец стоит, — махнул рукой Ифит в сторону террасы.
Тем более что трое нянек помоложе спали уже давно, развалившись на циновках у стены, и их крепкий здоровый сон не вызывал у постороннего наблюдателя никаких сомнений в его подлинности.
— Тартар! Слышу Тартар! — поддержали сразу два голоса. — Слышим, отцы наши!.. недолго уже… недолго ждать…
Ификл спотыкается, но пальцы его лишь крепче смыкаются на поясе Пустышки.
— Он у Креонта, — Астеропея успокаивающе положила руку на плечо мужа.
— Вот и не вмешивайся! Во всяком случае, царствовать над всеми Персеидами этот Мусорщик-Одиночка не будет — об этом я уже позаботилась!
Главный козопас твердо знал, что мертвым слава ни к чему.
Гермий разглядывал близнецов, ловя себя на внезапно проснувшемся чувстве гордости, как если бы он был ваятелем, глядящим на законченную статую собственной работы, или отцом, созерцающим выросших сыно…
Приехавший легко спрыгнул с колесницы, всплеснув полами широкого плаща, и дружески хлопнул Гундосого по плечу — отчего дюжий караульщик изрядно качнулся, но устоял, щерясь счастливой ухмылкой.
Воздух снова взвизгнул. Арей, не оборачиваясь, поймал на лету вторую стрелу и с диким изумлением уставился на свою ладонь, глубоко оцарапанную наконечником.
— Отмеченная Зевсом… — донеслось из-под ладони.
— И опять ты не дала мне договорить, мама. Я… я согласен.
Только не Лихасу, а плохо оструганному столбу навеса, к которому Лихас прислонялся, потому как мальчишке попал камешек в сандалию, и Лихас нагнулся его вытащить.
«Кажется, еще одна скамья на „Арго“ скоро опустеет», — подумал Иолай, покидая Аргос.
…боль ударила неожиданно и страшно. И эту боль, словно в ней сошлась воедино вся боль его не столь уж короткой жизни, всего себя, уже мертвого, но еще живого, все презрение к богам и людям, бьющим в …
Один из них спешно разворачивал какой-то сверток, очень похожий на тот, который держала радостная Навсикая.
— Скорее! Скорее, лавагет! Вооружай челядь! Они сейчас будут здесь! Ну скорее же!..
— А к тому, что герой должен быть — хоть один. Как гвоздь Талоса. Вырвет Семья последний гвоздь, вытечет людская вера, как кровь из медного тела, — и лягут Олимпийцы мертвой грудой никому не нужного …
— Стой! Ты куда?! Автомедуза, стой! Я кому сказал?!
— Гермий, это жертвоприношение! — выдохнул Хирон, и на шее кентавра вздулись лиловые вены, словно там, внутри, умирал неродившийся крик. — Где-то неподалеку приносят человеческую жертву! Не Алкиду, н…
Коротышка побагровел, но все же решил на рожон не лезть и попробовать начать беседу заново.
Почему-то он раз за разом возвращался мыслями к своей первой встрече с близнецами, случившейся два с лишним года тому назад.
Судьба Элиды, бывшей резиденции мятежного Салмонея-Безумца, и ее правителя Авгия была решена.
«Неправда. На том краю, где ты, — одни жертвы. Значит, и ты — жертва».
— Берите и тащите за мной, — Иолай с хрустом потянулся всем телом, словно после долгой и утомительной работы. — Сейчас нам покажут наши покои. А дубину… ее, пожалуй, сдайте в оружейную. Вот Лихас пус…
Гелиос в раскаленном добела венце — полководец умелый и беспощадный — обложил город пылающим воинством своих лучей, и тщетны были все попытки владыки ветров Эола прорваться в изнемогающие Фивы и осве…
— И по-моему, нет. Зато люди болтают, что это как раз мы — вернее, ты, Алкид, не заметил, что спал не с одной, а чуть ли не с пятью десятками…
Спорить Амфитрион не стал — зато начал приглядываться к детям и через полгода мог сказать самому себе со всей уверенностью: «Они врут и делают это сознательно». Были случаи, когда Амфитриону хотелось…
И искрящийся винопад, рухнув прямо из воздуха, омыл то, что еще недавно было Киферонским Людоедом, а теперь стало просто падалью.
— А оно у нас есть, это время? Что скажешь, Арей?
— Значит, все-таки приступ, — обреченно прошептал Амфитрион, и всю его ложную молодость как ветром сдуло.
— Молчал. И буду молчать — по крайней мере, до истребления Гигантов. Отец вон, почитай, треть века помалкивает! И правильно делает. Проговорись Зевс, кто тут чей сын — так Семья не с Гигантов или с Г…
— Здесь кровь, — глухо прорычал он сверху. — Вот… и вот.
— Как… как она погибла?! — Эврит, расплескав воду, подался вперед.
…Тяжелый, давящий рокот Великой Реки все удалялся, и чудилось в нем изумление, словно нечто такое мимоходом отразилось в древних водах, чего до сих пор не видели они. А если и видели — то все равно н…
— Не боись, дурашка, — в голосе Телема пробились отеческие нотки. — Всякий раз за копье хвататься станешь — прикажу гнать тебя из караульщиков. Лучше слушать учись…
Одно из бревен ударило упрямого пловца, подбросив вверх, и Арей увидел лицо плывущего. Это был тот же самый юноша, который натягивал сейчас лук на обрыве; это была та же самая стрела. И столько ярост…
— У нас в роду Пустышек не было! — запальчиво выкрикнул Алкид, еще не успевший до конца осмыслить то, что сообщил Хирон.
— Уверен. Я догадываюсь, что у тебя есть и помимо Семьи веские причины участвовать в Гигантомахии; но одну из них я знаю наверняка.
— Не знаю! Они в такое… в светящееся… ну, на воронку похоже!
— Плохо, — признался Лукавый. — Я ведь… я ведь никогда ничем не болел.
Лина этим, конечно, не воскресишь… впрочем, живым — живое, и разговор с близнецами лучше не оттягивать.
— Любил, — уверенно продолжает Старший, и сполохи подмигивают издалека, изгибаясь и пульсируя. — Только от большой любви у Медузы могли родиться такие дети, как Пегас и Хрисаор Золотой Лук. Ты любил …
— Я — терет Алкатой из Мегар, — лысый мужчина нашарил рукоять меча, висевшего на поясе. — А ты…
— Ты убил меня, — слова стоят на обочине, скрестив руки на груди, и скорбно смотрят на два совершенно одинаковых тела.
— Знаю, — прохрипел Теламон окровавленным ртом. — Гераклу не приносят человеческих жертв.
Трезенец был мертв. Крюк заостренным концом пробил его затылок и наполовину вошел в мозг, так что Эльпистик умер сразу — наверное, даже испугаться не успел.
— Если б не знал, что это младшенький, — возбужденно сообщил он, — решил бы, что это Алкид-сумасброд. Везет тебе, Иолай, и на погребальный костер тратиться не надо…
Поэтому раскачивающаяся в полудреме Эвритея была единственной, кто заметил некое движение на полу, и старуха отнюдь не сразу поняла, что оно означает.
«Взлетел он туда, что ли?» — мелькнуло в голове у караульщика.
— Я отвезу тебя в Филаку, маленькая. Жди меня. Даже если я не вернусь — я вернусь.
Именно тогда Ификл поклялся самому себе, что воздвигнет Асклепию храм — не важно где, в Пергаме, Эпидавре или на Косе.
— Далась тебе эта старуха! Ну, шла себе из Фив на Киферон, родню небось проведать хотела… братьев, говорит, в детстве лечила, животики у них, проглотов, болели!.. Еще Илифий от родильного ложа гоняла…
Он узнает это. Но — потом. Сейчас это не имеет значения, потому что здесь, в восточной Элиде, на площади Фенея под вязом умирает его сын.
Черная корова с белым пятном на лбу и пустыми, ничего не выражающими глазами стоит рядом с проводником. Бока коровы мерно вздымаются и опадают; она равнодушно жует свою жвачку, тупо глядя на путника …
— Где это мы? Ой, я раньше спросить хотел… и заснул.
— Телем, забери ее! — приказал Амфитрион. — Силой, как хочешь — только забери! Быстро!
Он готовил новое тело тщательно и кропотливо.
Кони заржали, выгибая лебединые шеи, и понеслись к пульсирующему серебряным светом Дромосу.
Дерутся женщины в Фивах… дерутся, спорят, друг дружку перекрикивают. Откуда им знать, когда у Алкида брат-близнец Ификл родился, — если про первенца слушок сразу побежал, чуть ли не с первым криком м…
Лаодамия уже не плакала, глядя на костер — он напоминал ей пожарище родного города, — покрасневшие, широко распахнутые глаза девушки доверчиво смотрели в лицо спасителю, явившемуся вовремя, подобно…
— Мразь я, лавагет… трус я! Веришь, когда тайком, как вор, на похороны мальчика нашего пришел — убить себя хотел! Да не знал — как… А тогда, на Олимпе, — промолчал! Скис Лукавый! У тебя семья, лаваге…
Но когда он вырос и ему понадобился свой источник пищи и силы, когда его «Я» возжаждало утверждения — выяснилось, что более расторопные родственнички уже успели прибрать к рукам все хоть сколько-нибу…
Сейчас было достаточно одного небольшого усилия, чтобы опрокинуть шаткое равновесие боя, чтобы склонить заляпанную кровью и лошадиным навозом чашу весов в ту или иную сторону, — но у враждующих сторо…
И восемь стрел почти одновременно с гудением пошли через луг. Кажется, никто из охотников не промахнулся — и Лаодамия зажала уши руками, когда олень, пронзительно вскрикнув, почти как человек, бесфор…
— А ты убирайся вон, в свои Мегары! — не дал ему договорить староста, закипавший злобой и чувствовавший поддержку односельчан. — И проси Пана, чтоб он позволил тебе благополучно вернуться! Богохульни…
— А сразу давал! — хором закончили подошедшие Иолай и второй работник.
И Иолай понял, что юноша-бог чудом удерживается, чтобы не упасть.
Хвала небесам, не забрали боги разум у мужа!
— Да, я понимаю это, Кронид. У меня больше никогда не будет ничего. Зря ты решил примерить мою шкуру — лучше бы тебе явиться в облике быка… и не к Алкмене. Но Алкмена оплачет меня, а не тебя. Ты разб…
— Конечно, басилей, все мы наслышаны о твоем великом искусстве, да и сын твой, полагаю, мало в чем отцу уступит, — осторожно заговорил Амфитрион, переводя взгляд с длинных, как у музыканта, но куда б…
— Пойдем, Амфитрион, — Гермий старательно отводил взгляд в сторону, словно нашкодивший воришка. — Пойдем, я провожу тебя… тут недалеко.
Надежный утес фракийца придвигается, оказывается совсем рядом, короткий меч десятника сам собой покидает ножны и, ожив, плашмя шлепает бывшего хозяина по ягодицам.
Впрочем, мысли его были медленными, но отнюдь не такими мирными, как окружающий пейзаж.
— Готов, — после недолгого колебания кивнул Лукавый.
— Ну, я — Ификл, — поспешно сообщил левый. — Клянусь вашим папой Гермесом, учитель, Ификл я… и глаза у меня умные, и веду я себя хорошо…
Впрочем, в самих Дельфах юродивый задержался в лучшем случае на полдня, почти сразу же смешавшись с толпой очередных паломников и отправившись к оракулу.
Они шумели, но не буянили, прихлебывали из походных киликов с откидывающейся крышкой, но особо пьяным никто из них не был; женщины пританцовывали и вызывающе громко смеялись, но не походили при этом …
И разинул оказавшийся непомерно широким рот.
Спросонья Алкмена не сразу сообразила, в чем дело, но непрекращающиеся вопли «Горим!» и дымный чад, уже просачивающийся в щели, быстро сообщили ей, что случилось. Поспешно завернувшись в пеплос, Алкм…
Ифит оказался гибким, застенчивым юношей, почти таким же высоким, как его отец, но совершенно не соответствующим развеселой компании, сопровождающей басилея; не было в нем и мрачного спокойствия Эври…
Тот с нутряным уханьем согнулся и был почти сразу сбит на землю поднимающимся десятником.
— Беги, голубчик, беги! Все Фивы говорят: Иолайчику дедушка-лавагет во сне является, помогает сыновьям могучего внука растить… Дедушку, маленький, слушаться надо, дедушка плохому не научит! Настоящим…
Голос его оказался неожиданно низким и звучным.
— Как это? — озадаченно спросил Ификл, на миг позабыв про свою обиду.
Гермий, успевший к тому времени отобрать у Силена бурдюк и жадно припасть к нему, подавился и закашлялся, багровея лицом.
Существа вроде этих были для юных Гигантов когда жертвами и пищей, когда — забавными игрушками, но в конечном итоге все равно — пищей.
Он действительно не успел, поскользнувшись и упав ничком, когда чье-то стремительное тело буквально разорвало хитросплетение кустов на другом берегу, почти без всплеска войдя в поток неподалеку от бу…
— Состязание-то хоть кто выиграл? — безразлично поинтересовался Амфитрион.
Мужу Алкмена не сказала ничего — зато болтливость рабынь не имела предела.
— Не снимай шлема! Если тебя увидят здесь, на Флеграх — все, конец! Понял?
— Какие бассариды? — оторопело переспросил Ифит. — Кто такие?
Малчишка вдруг поднял голову и твердо посмотрел в лицо Ификлу.
Людям же все это видеть было и вовсе ни к чему.
В приглашении прозрачно намекалось, что фиванцы были бы очень рады, если бы Иолай уговорил приехать и своего дядю Геракла; но даже в случае отказа великого героя самому Иолаю будет оказан радушный пр…
— За страх — сомневаюсь. А вот за совесть… Слетать за ним на Острова, дядя?
И впрямь: Иолай, как пойманный в тенета хищник, метался туда-сюда возле высокого скального разлома, принюхиваясь, время от времени резко поворачиваясь и рыча от злости — словно надеялся обнаружить ко…
Лицо Пустышки приняло умиротворенно-отсутствующее выражение.