Ифит запнулся. Весь ахейский мир знал о том, что три-четыре года назад Геракл спас Лаомедонтову дочь Гесиону от морского чешуйчатого гада, а высокородный троянец — кстати, добровольно принесший свое дитя в жертву — заперся в стенах города и, подобно Авгию, изгнал благодетеля прочь.
Перед Эвритом был тот единственный, кто мог изменить исход начавшейся Гигантомахии.
— Так ему и надо! Будет знать, как богов человечиной кормить! Вон Деметра плечо Пелопса слопала — и живот разболелся!
— Ты говоришь и не веришь, Гермий. Они действительно опасны. Особенно — Алкид. Тут я с тобой согласен. Убей его, Гермий. Убей мальчика.
— Отцовское сердце! — надрывно кричит басилей.
Навстречу фиванцам взвилась туча дротиков, заранее заготовленных для метания с колесниц. Многие из них достигли цели, и топкая грязь сомкнулась над теми, кому не посчастливилось добежать до врага.